Татьяна Жёнки гл. 7

Антонина Григорьевна поднялась. Устала. Пора отдыхать. Назавтра вечером она первым делом села за компьютер и с чистого листа начала:

Татьяна

– Жёнки, новость-то слышали? – спрашивает у стоящих возле магазина женщин, ожидающих продавца с обеда, вездесущая Нюрка-брекотуха, прозванная так на деревне  за болтливость и длинный язык.
– Какую новость? – спросила невозмутимая Дарья Зыкова.
– Ой, жёночки, у Анны Горяевой учёная-та дочи с довеском приехала.
– Как это с довеском? – спросила молоденькая Лидочка Огородникова, первогодная молодица.
– Не понимаешь что ли, Лидка? Сколотка она с учёбы из города привезла, нагуляла его там. Не знаю от кого робёнок.
– Здравствуйте, – поздоровалась подошедшая к магазину «учёная дочи с довеском» Таню;шка Горяева.
– Здравствуй, Та;нюшка, –  же повернулась к ней Нюрка. – Ой, какой баской робёночек у тебя. Парничок али деушка?
– Сын, – ответила Таня, – ёжась от Нюркиного прилипчивого взгляда.
– Это очень даже хорошо, что первой сын. На кого он у тебя похож, на пойму? Глазки-то кабыть не твои. И в кого ты такой красивой народился? – спросила Нюрка, заглядывая в коляску.
– В проезжего молодца, – сдержанно ответила девушка.
Жёнки на крылечке негромко засмеялись.
– Ну-ну, вам молодым ныне виднее от кого рожать. Мы дак завсегда от своих мужиков рожали, – с издёвкой в голосе произнесла Нюрка.
Татьяна, гордо вскинув голову, отошла от крыльца и стала катать коляску по тропке взад-вперёд.
– Ишь, бесстыжая, – зашипела Нюрка. – С наугольно ушко совести нету.
… После восьмого класса поступила Таня в сельскохозяйственный техникум, чтобы получить специальность агронома. Дали ей место в общежитии. В комнате жили четыре девчонки, жили дружно, но с Алёнкой Истоминой из соседней деревни Таня особенно подружилась. Они всегда ходили вместе. Две другие девушки Лида и Маша тоже ходили парой, но их дружба частенько давала трещинки на почве ссор. Потому, что девушкам нравился один парень на двоих, а тот не обращал на них никакого внимания. Пофыркают друг на дружку, поревнуют и успокоятся. Таня им шутливо скажет:
– Нашли из-за кого ссорится. Девочки, да он мизинца вашего не стоит.
И всем смешно. А вот Алёнка… У неё от кавалеров отбою не было. Почти красавица, с волнистыми до плеч волосами и удивительными зелёными глазами под пушистыми ресницами, она знала себе цену.
А Таня обыкновенная симпатичная девчонка, не успевшая ещё ни в кого влюбиться, и ни с кем ещё из парней не встречалась. А у Алёнки опять новый воздыхатель.
– Таня, Таня, посмотри в окно, – тормошит она подругу. – Видишь? Вон идёт ко мне с букетом Димочка. Правда, он на артиста похож?
 Таня, выглянув в окно, ничего особенного в парне не заметила, но подруге сказала:
– И вправду похож. Не помню только фамилию артиста.
…Как-то раз сентябрьским вечером, учась уже на третьем курсе, девочки вчетвером пили чай. Алёнка была грустна и подавлена.
– Алёна, что с тобой сегодня? – с тревогой спросила Таня.
– Ничего особенного девочки. Просто я беременна.
Девчонки ошарашено молчали и смотрели на Алёнку, ожидая, что она дальше скажет. Та молчала. Тогда Таня спросила:
– Это артист?
– И Алёнка вдруг взвинтилась:
– Ну, я покажу этому артисту! Уж я ему устрою! Не на ту нарвался! Он у меня узнает почём сотня гребешков!
Девушки не знали, что и сказать.
Алёнка и впрямь закатила «артисту» скандал. Даже пожаловалась своему куратору. Но «артист», поняв, что его ожидает, как сквозь землю провалился.
Через положенный срок у них в комнате появился новый жилец – Кирюшка семи дней от роду весом в три с половиной килограмма. Девчонки с любопытством разглядывали малыша, когда Алёнка неумело его перепелёнывала. А когда молодая мать дала Кирюшке грудь, их захватила волна нежности.
– Как это трогательно! – по очереди восклицали Маша с Лидой. А Таня не знала, что и сказать. Она понимала: проблем с ребёнком будет куча. И ни Алёнка, ни девчонки об этом даже не думают.
Так и есть. Назавтра Алёнка им объявила:
– Девочки, я учёбу бросать не буду. Давайте по очереди сидеть с Кирюшей.
– Так у нас молока нет.
– А я его на смеси переведу. Не хватало мне ещё фигуру испортить.
– А ты дома-то сказала, что родила? – осторожно спросила Таня.
– А зачем? – рассмеялась Алёнка. – Приеду на лето – сюрприз родителям будет. Значит, дежурим по очереди, да, девочки?
Те согласно закивали головами. Чаще всего была Танина очередь. У Маши с Лидой оказывались неотложные дела, впрочем, как и у Алёнки, и они сплавляли ребёнка на Таню. Как по уговору, дежурить по выходным приходилось тоже ей, так как Лида с Машей частенько уезжали на выходные домой, к родителям, которые жили неподалёку. А Таня ездила домой только на каникулах. Дом далеко, много не наездишь. А у Алёнки вскоре появилась новая любовь.
– Таня, ты только не говори Валере, что это мой ребёнок. Скажи, что твой.
И Таня великодушно соглашалась. Уложив Кирюшку спать, она садилась заниматься.
Валера у Алёнки  был красавец. Он ходил на большом корабле в море, добывал треску, селёдку и другую рыбёху и сейчас был в отпуске. Но отпуск закончился и Валера уехал. Алёнка сникла. Она неохотно возилась с сыном. Комендант уже не раз приходила в комнату и ворчала на неё, что это не дело – ребёнок в общежитии, и чтобы она отвезла его к родителям. За Кирюшку всегда хлопотала Таня. Она бежала вслед за уходящей комендантшей и уговаривала её:
– Ну, Верочка Ивановна! Ну, пожалуйста! Он у нас только до лета.
И Вера Ивановна в очередной раз соглашалась. На другой день, Таня ей за её доброту приносила плитку шоколада, выкраивая деньги из скудной стипендии.
После Нового года Алёнке пришла телеграмма от Валеры:
«Прибыл в Архангельск. Две недели. Приезжай».
Алёнка взмолилась подругам, чуть не на колени падала, чтобы те остались с Кирюшкой и отпустили её на свидание.
– Девочки, миленькие, это судьба. Отпустите. Я, может, замуж за него выйду.
– Так он ещё про Кирюшку не знает. Возьмёт ли он тебя с ребёнком? Расскажешь ему про сына? – спросила Маша.
– Не знаю. Видно будет. Отпустите, пожалуйста. Ведь всего-то две недельки.
Сначала сказала Таня:
– Ладно, поезжай, каникулы закончились, посмотрим за Кирюшкой по очереди.
– Поезжай, – согласились и Лида с Машей.
Но через обещанные две недели Алёнка не появилась. Таня забеспокоилась. А когда прошла и третья неделя, девушка пошла к куратору. Там она узнала, что перед отъездом Алёнка забрала документы из техникума.
– Как это забрала? – спросила опешившая Таня.
– Да как все забирают, когда бросают учёбу.
– И Кирюшку она тоже, похоже, бросила, – прошептала девушка.
– Кого бросила?
– Да я это так.
Подруги были не в восторге, узнав эту новость. Возня с ребёнком им уже порядочно поднадоела. Таня решила, что ребёнка заберёт себе.
– Не переживайте, девочки. Закончится сессия и мы с Кирюшкой уедем ко мне домой.
– Да ты в своём уме? На что тебе чужой ребёнок? Сдай в детдом!
– Да как вы можете так говорить? Да он может за это время мне роднее всех родных стал. Посмотрите, как он смеётся! Девочки, прошу: не бросайте нас до конца учебного года. Хоть изредка отпускайте меня на учёбу.
Не испытывая большого восторга, подруги согласились.
– Таня, а как же Славка? Он тебя поймёт? Ведь вы совсем недавно с ним стали встречаться? – спросила Лида.
– Не знаю, Лида. Я ему о ребёнке ещё не говорила. Скажу перед отъездом. Да и увидеться мы с ним сможем изредка.
– Вот обрадуешь жениха!
– Да никакой он мне пока не жених.
Незадолго до бегства Алёнки Таня стала встречаться с местным парнем Вячеславом Анохиным, который учился на курс старше.
Теперь они виделись практически только в техникуме, Да иногда подруги отпускали Таню вечером прогуляться на часок-другой. Вот и сегодня, в перерыве между лекциями, Славка сказал, что будет ждать её у входа в общежитие в шесть часов вечера. У него к Тане важный разговор имеется. Таня согласно кивнула. Около шести часов она накормила Кирюшку (сегодня с ним дежурила Лида, но как только Таня возвращалась с учёбы, дежурство заканчивалось), и попросила Лиду отпустить её к Славке. Лида недовольно поджала губы:
– Твой Кирюшка и так меня за день достал.
Но увидев сникшее лицо подруги, она милостиво согласилась.
В шесть часов Таня выскочила на крыльцо общежития. Там её поджидал нарядный Славка с букетом цветов.
– Таня, это тебе, – протянул он цветы.
– Спасибо, – ответила девушка, и спрятала покрасневшее от волнения лицо в букет.
– Давай пройдёмся, Таня. Заканчивается учебный год. Ты домой уедешь?
– Угу, – утвердительно кивнула она головой.
– Давай будем вместе жить. Родители мои не против. Я им рассказал какая ты замечательная.
– Ты мне предложение, что ли делаешь?
Славка смутился.
– Пока нет. Поживём – увидим. Ты согласна переехать?
– Так ведь это не совсем правильно, Слава.
– Что не совсем правильно? – загорячился тот. – Многие так начинают.
– Многие-то многие, – задумчиво ответила девушка, – да только не у всех ребёнок на руках имеется.
– Какой ещё ребёнок!? – опешил Славка.
– Мой ребёнок. Я тебе сейчас всё объясню.
– Не надо мне ничего объяснять, – загорячился тот. – Мы так не договаривались.
– А как мы договаривались? – спокойно спросила Таня.
– Я же не знал про ребёнка. Ладно, давай считать, что этого разговора не было.
– Не было, Слава, как и тебя, похоже, в моей жизни тоже не было. Держи свой букет.
Таня сунула ему в руки букет и быстро пошла к общежитию.
– Ты что так быстро вернулась? – спросила Лида. – И полчаса не прошло. Поговорили со Славкой?
– Поговорили, – грустно усмехнулась Таня.
– Понятно. Про Кирюху сказала.
Таня утвердительно кивнула головой, тщательно скрывая навернувшиеся слёзы.
– Да ну его этого Славку. Нам с Кирюшкой и вдвоём хорошо, – ворковала она, беря ребёнка на руки.
И вот учебный год закончился, экзамены успешно сданы и Таня, с Кирюшкой на руках, приехала к родителям. Увидев вошедшую в дом дочь с ребёнком, Анна Григорьевна обессилено опустилась на стул:
– Танька, где прижила робёнка-то?
– В общежитии, мама.
Отец только и вымолвил:
– Ах ты, мать твою так! Как хоть внука-то зовут?
– Кирюша, – ответила Таня.
– Кирилл, стало быть. А по батюшке как?
– Валерьевич.
– Ишь ты, как звонко! Ну, проходите гости дорогие.
Спустя две недели, увидев, что родители привязались к внуку, Таня рассказала им историю Кирюшки, взяв с них клятвенное слово, чтобы ни одна душа про это не узнала.
– Таня, тебе ещё год учиться, – начала мать.
– Не беспокойся, мама. Я перевелась на заочное отделение.
– Ох, девка, девка, ведь хомут себе на шею одела. Кто тебя с довеском замуж возьмёт?
– Не переживай, мамочка! Кому мы будем нужны, тот и возьмёт.
– А ну, как настоящая матка объявится?
– Не объявится. После её отъезда, где-то через месяц примерно, я обнаружила у себя в тумбочке под тетрадями письмо от Алёнки, в котором она написала, что дарит мне Кирюшку, а ей надо личную жизнь устраивать.
– Вот кукушка! – возмутилась Анна Григорьевна.
И вот злорадствует теперь на деревне Нюрка-брекотуха. Выливает на девушку помои ушат за ушатом. Мать иногда говорит дочери об очередной сплетне, а Таня спокойно отвечает:
– Ну и пусть плетёт про меня, что хочет. Язык-то он без костей. Не забывайте, что вы мне дали слово: молчать.
–  Ладно, ладно, Танюшка. Сухое г…о говорят к стенке не пристанет.
– А ещё, мама, говорят, – рассмеялась Таня, – что девушка не травушка, не вырастет без славушки.
«Славушка. Где ты теперь? Всё ещё сидит занозой обида в девичьем сердце. Знать не судьба!» – грустно подумала Таня.
А лето разыгралось на славу: и жары в меру, и дождей, и грозы совсем не назойливые, не то, что о прошлом годе: через день да в каждый день гроза, и так весь июль. Сено едва люди выставить сумели.
Родители, полюбив Кирюшку, с удовольствие возились с ним по вечерам, после работы. Мать обряжалась с телятами, а отец работал разнорабочим в совхозе, то есть куда пошлёт бригадир, там он и работает. Возраст у обеих предпенсионный. Кроме Тани у них ещё есть трое старших сыновей, давненько женатых. И уже внуков подрастает шестеро. Кирюшка – седьмой внук. Богатые дед с бабкой, что и говорить. Они иногда по вечерам отпускали дочь в клуб на танцы. Таня сначала отнекивалась, что они и так устали после работы.
– Танюшка, устать-то мы конечно и приустали, дак дома-та нам и делать почти нечего, как только с внуком поводиться. Ты за день все домашние дела управила. Молодость, она только один раз даётся, побегай на танцы. Если бы мы тебя в каждый день отпускали, то что бы люди на деревне о тебе подумали? Ведь у тебя на лбу не написано, где взяла ребёнка, – приговаривала Анна Григорьевна, провожая дочь развеяться и отдохнуть, пообщаться с подружками.
Сегодня Петров день, а Кирюшке ровно десять месяцев. Он пытается шагнуть сам, не держась за диван, но боится. Таня весело хохочет, и водит его под ручки. Малыш забавно топает. А ещё сегодня, в храме Двенадцати Апостолов престольный праздник. С утра звонили колокола, была праздничная Литургия. Родители сходили на службу. Так получилось, что праздник совпал с воскресным днём, и у родителей совпали выходные.
А ещё сегодня празднуется день села. Наехало на праздник гостей «со всех волостей». Праздник проходит на площадке возле клуба. Народу собралось – не протолкнёшься. Все столпились неподалёку от крыльца, с которого выступали поздравляющие, награждавшие  победителей в разных номинациях: самый старейший житель села, самый младший, только что народившийся,  золотая свадьба,  новая свадьба, самый красивый двор, самый ухоженный дом, самый красивый букет и так далее. Потом силами молодёжи проводился праздничный концерт. Таня с Кирюшкой в коляске стояла в сторонке, сбоку от крыльца, чтобы никому не мешать зрителям, усевшимся на низенькие скамейки, принесённые из клуба. Увидев, что на одной скамейке освободилось место, Таня присела, продолжая покачивать коляску. Кирюшка, не смотря на шум, начал засыпать.
– Девушка, какой замечательный у вас мальчик.
Таня машинально повернула голову. С ней пытался заговорить сидящий рядом молодой человек.
– Спасибо, – вежливо ответила Таня.
– А как его зовут? – не унимался тот.
– Кирюшей.
– А сколько ему лет?
– Каких лет? Ему только десять месяцев. А вы ещё спросите: почему я одна, и где отец у ребёнка и как меня зовут! – запальчиво сказала девушка.
– А как вас зовут?
– Таня, – машинально ответила та и отвернулась.
– А я Матвей.
– Очень приятно, – буркнула девушка, не поворачивая головы.
Парень больше не досаждал. После концерта были объявлены танцы под живую музыку – приехали артисты из района. Анна Григорьевна подошла к дочери:
– Танюшка, давай я коляску заберу. А ты потанцуй. Пообщайся с подружками.
На первый же танец девушку пригласил Матвей. Отказать было неудобно, и Таня подала ему руку.
– Знаете, Таня, – начал тот.
– Если Вы про сына, то лучше не надо.
Парень смутился:
– Да нет, я не про сына. Мне кажется, что я давно Вас знаю.
Таня пожала плечами:
– Всё может быть. Если вы родом из этой деревни.
– Из этой. То я думаю, что где-то вас видел.
Танец закончился, но Матвей не отошёл в сторону, как это сделали другие парни, а остался стоять рядом с Таней.
После нескольких танцев Матвей предложил девушке прогуляться. Таня согласилась. Они потихоньку, негромко разговаривая, пошли вдоль по деревенской улице. Когда проходили мимо дома Нюрки-брекотухи, окно, смотрящее на дорогу, неожиданно резко распахнулось, и в нём по пояс высунулась сама хозяйка:
– Матвей, ты куда это намылился?
– Погулять, мама.
– А ты хоть знаешь с кем погулять-то пошёл?
– Знаю.
– А что робёнок у неё есть, знаешь?
– Тоже знаю.
– А что, боле другой девки и найти не смог?
– Не смог. Эта понравилась. Закрой окно, мама.
– Ну, обожди! Придёшь домой, расскажу тебе какая она!
– Да уймёшься ли ты, наконец?
Окно захлопнулось.
– Не обращай внимания, Таня.
– Да я уж привыкла, – усмехнулась девушка. – Особенно твоя мама старается.
– Не обращай внимания. Её уже не переделать. Какою бы она не была, но она моя мать.
– Да я понимаю.
Так началась дружба у Тани с Матвеем, которая незаметно переросла в любовь. Матвей съездил в Архангельск, уволился с работы, и устроился в совхоз работать водителем. На что Нюрка кричала, брызгая слюной, что приворожила парня сучка гулящая. Услышав это, Матвей сказал матери:
– Мама, я на многое закрываю глаза, но ты переходишь всякие границы. Скажешь ещё одно плохое слово в адрес Тани, и я уйду из дому.
– Да я что, Мотя? Да я ничего. Прости матку глупую, не буду боле. Ты хошь жениться-то на ней не собираешься?
– Собираюсь. Вот Таня съездит на сессию, и я сделаю ей предложение.
– Не пущу Танькиного сколотка в дом!
– Да ребёнок-то в чём виноват? Не беспокойся, нам в совхозе квартиру дадут.
Поженились Матвей с Таней после Рождества. За день до свадьбы невеста сказала жениху:
– Матвей, мне надо серьёзно с тобой поговорить.
Тот встревожился:
– Уж не передумала ли ты, Танюша?
– Нет. Я не передумала. Но Кирюша…
– А что Кирюша? Я его, как родного буду любить. Твой сын, он и мой сын тоже.
– Я не про то, Матвей. Как бы мне объяснить тебе попроще? Кирюшка не мой сын, и я бы тебе никогда не сказала, если бы не свадьба.
И Таня поведала Матвею всю историю появления у неё ребёнка.
– Ты как хочешь, Матвей, но от сына я не откажусь!
– Милая ты, моя! Да кто тебя просит отказываться? Мы его официально усыновим.
– Я бы давно его усыновила, да для этого нужно лишить мать родительских прав. Документы на ребёнка у меня, а там мать Алёнка. На медпункте свидетельства о рождении не спросили, завели карточку с моей фамилией, всё записали с моих слов. Теперь я боюсь, как бы Алёнка не объявилась.
– А что же ты не сделала ему новое свидетельство о рождении здесь, в сельсовете? Они ведь не знают, чей ребёнок.
– Не решилась я на обман, Матвей.
– А где сейчас мать Кирюшки?
– Не знаю. Хотя у меня есть её письмо, что она дарит мне его.
– Не переживай. Пусть пока всё так и останется. Я окольными путями разузнаю, что нужно для усыновления. И выясню, можно ли лишить заочно Алёну родительских прав. Покажем в суде её отказное письмо.
Пока суд да дело, да бумажная волокита – с каждой бумажкой в район надо съездить, пришла Татьяне в конце мая повестка в районный суд. Повестку принесла почтальонка Марья Опокина, задушевная подруженька Нюрки-брекотухи, которая первым делом и обрисовала подруге всю суть дела. Дела, о возвращении Истомина Кирилла законной матери Истоминой Алёне Васильевне, который незаконно живёт у Татьяны Горяевой.
Нюрка ловила раскрытым ртом воздух от такой новости, и наконец, выдохнула:
– Да она ещё и воровка! Вот попался Матвей!
Татьяна была уже беременна, и на суд они поехали все вместе: Матвей, она и почти двухгодовалый Кирюшка.
Разодетая в пух и прах, раскрашенная по последней моде, Алёнка требовала у Татьяны вернуть ей сына. А та сидела понурая и побелевшими губами шептала: «Не отдам. Ни за что не отдам. Мой Кирюшенька».
Стали вызывать свидетелей. Пригласили и Лидию с Марией, которые подтвердили, что почти два года назад эта дама бросила своего ребёнка на Татьяну и сбежала с каким-то фруктом.
Алёна доказывала, что не бросала ребёнка, это Татьяна увезла его к себе в деревню без её на то разрешения, и она едва разыскала, где проживает её кровиночка. Тут она пустила слезу. А прав родительских она не лишена, и поэтому имеет полное право забрать своего ребёнка.
Когда судья собралась зачитывать приговор, который был явно не в пользу Татьяны, в зал вошёл Матвей с ребёнком на руках.
– Кирюшенька, мой Кирюшенька., иди к своей мамочке, – вскочила Алёна, пытаясь выхватить малыша из рук Матвея.
В ручонке у мальчика было зажато письмо, в котором та подарила его Татьяне. Матвей взял письмо и подал его судье, и поставил мальчика на пол.
– Мама, мама, – заплакал Кирюшка, испугавшись скопления народа и ища глазами мать.
– Здесь я, сыночек, – поднялась Татьяна и подхватила ребёнка на руки. 1
 Судья протянула письмо секретарю:
– Подшейте его в дело.– И, повернувшись к Татьяне с Матвеем, сказала: – Ну вот всё само собой и разрешилось. Ребёнок пошёл к своей матери. А вы гражданка Истомина, готовьтесь. Вы будете лишены родительских прав на Кирилла Истомина, за не выполнение своего материнского долга…

прод. сл.