Остаться в Берлине

Фонари за окном плавно, но с постоянным с ускорением двинулись в сторону Альп. Стука колес слышно не было – честь и хвала немецкой инженерной технике. Старший лейтенант государственной безопасности Ольга Лопарева, которая только что успешно пересекла швейцарско-германскую границу под именем шведской гражданки Инессы Берген, почему-то вспомнила сейчас, как резко дернул поезд, увозящий ее, совсем юную девчонку, со станции Вязьма.
«Пироги горячие, пироги горячие, пироги горячие…»,– кричала на платформе старушка с плетеной корзиной вслед уходящему поезду. Паровоз сорвался с места, как цепной пес. Вагоны дернулись вперед, потом – назад, снова вперед, и лишь затем вошли в монотонный ритм и устремились на восток. Мат, крики, дым, вонь, тюки и чемоданы; старухи, дети, цыгане и военные; чай, водка и непременно вареные яйца; снова вонючий дым, мат, кипяток и люди с тюками, до самой Москвы. Таким был первый поезд в ее жизни. Было это восемь лет назад…

…Теперь она ехала в вагоне первого класса. Белоснежные шторы на окнах аккуратно выглажены. На зеркале – ни единого пятнышка. Шляпная коробка и зонтик покоятся на багажной полке. Любезный проводник, застегнутый на все пуговицы, принес кофе и утреннюю газету и сообщил, что завтрак будет готов через четверть часа. Фрау Берген в знак благодарности едва заметно кивнула…

…Еще раз она кивнула проводнику несколько часов спустя, выходя из поезда. Носильщик, застегнутый, как и проводник, на все пуговицы и такой же обходительный, довез багаж дамы до стоянки такси. И, хотя у берлинского таксиста вид был чуть менее строгий, дверцу в машине по прибытии в гостиницу открывал швейцар, разодетый в униформу средневекового лакея. Шел 1943 год. Жизнь в Берлине была настолько спокойной, что, казалось, и не было никакой войны…

…Лопарева прибыла в Берлин по заданию Центра. Она была простым киллером, потому и задание было предельно простым: отправить в ад одного немецкого офицера и со спокойной совестью вернуться в Советский Союз. Чем именно этот офицер так помешал руководству – Ольга даже не интересовалась: знать такие подробности ей не полагалось по штату. Аккуратно и без шума ликвидировать конкретного человека и вернуться, затратив на всю операцию не больше недели, не считая дороги – вот все, что от нее требовалось.
«Клиент» - подполковник СД – жил в частном особняке в пригороде Берлина. Обыкновенный мужчина лет 40, можно сказать – ничем особенным не примечательный… Всего-то требовалось в 7:45 утра оказаться в многолюдном месте в центре города, через которое немецкий офицер именно в этот час проезжал по дороге на службу и, дождавшись, пока его машина выедет из 30-метровой зоны поражения, но не успеет покинуть 70-метровую зону покрытия, нажать кнопку дистанционного управления радиоуправляемой мины, заблаговременно прикрепленной магнитами к днищу строго под водительским сиденьем. На исследование маршрута и рабочего графика подопечного Ольге понадобилось 3 дня, мину она прикрепила накануне, прямо напротив проходной Управления имперской безопасности – «совершенно случайно» именно рядом с нужным автомобилем у нее открылась сумочка с косметикой, все рассыпалось, какая-то помада закатилась за переднее левое колесо, и этого вполне хватило.

…Теперь было 7:44. Автомобиль приближался к перекрестку, он должен был совершить правый поворот, как и в любой другой рабочий день точно в это время. Ольга остановилась у газетного лотка на противоположной стороне улицы – перед ней было 2 или 3 человека. Через несколько секунд, когда автомобиль будет набирать скорость после поворота и удалится от перекрестка на 30-40 метров, она, доставая из сумочки кошелек, нажмет кнопку на брелке для ключей. А еще через 3 часа от перрона берлинского вокзала отойдет ее поезд на Цюрих…
…На тот случай, если очередь подойдет раньше, чем машина успеет удалиться на 30-метроую дистанцию, Лопарева приглядела две газеты и журнал «Женское здоровье». Но черный «Мерседес» уже поворачивал. Не испытывая ни малейшей жалости к своей жертве, Ольга взглянула на человека, сидящего за рулем. Взглянула не как на мужчину и даже не как на врага – интерес был чисто техническим: так глядят грузчики, оценивая вес мешка с картошкой, который предстоит закинуть в грузовик. И вдруг… Эти глаза! Где она могла их видеть? …В Мадриде!!! Конечно, в Мадриде, в 1938 году! Он передал ей донесение для Центра. Это был ее коллега, советский разведчик! Почему центр поручил ликвидировать его? Он стал предателем или был близок к провалу? Ошибка! Роковая ошибка!!! Она не будет нажимать кнопку – ведь в машине сидел человек, которому два года спустя предстоит сорвать сепаратные переговоры гитлеровской Германии с Западом и тем самым приблизить победу на несколько месяцев, если не лет! Этот человек станет прототипом Максима Максимовича Исаева – главного героя многотомного сериала Юлиана Семенова. Этот человек станет прототипом Штирлица из фильма «Семнадцать мгновений весны» – кумира всех советских мальчишек 70-х годов…

* * *

…Стоп, стоп, стоп!!! Какие еще советские мальчишки 70-х годов, какие «Семнадцать мгновений», какой Юлиан Семенов – еще только 43-й год, Берлин, еще идет война. Она должна выполнить задание Центра… Стоп, стоп, какая война, какой Берлин, какое задание? Что это вообще за чушь собачья???
Ольга Ильинична Лопарева – учительница немецкого языка одной из московских школ, проснувшись в холодном поту, не сразу нащупала в своем сознании границу между сном и реальностью. Так с ней нечасто – раз в полгода – год, но бывало – на фоне усталости, болезней, бесконечных стрессов – ночные кошмары цеплялись за стадию утреннего пробуждения. Да так с любым человеком бывает, и трудно с этим что-то поделать. Как омерзительная песня, услышанная по радио ранним утром, подобно клещу, вцепляется в сознание человека и преследует его до самого вечера, так и сон порой не хочет отпускать. Правда, у Ольги Ильиничны прежде такие сны были связаны либо с физическим насилием – в основном ее преследовали мистические монстры, – либо с поиском выхода из каких-то таинственных лабиринтов. Романтическая история «из жизни разведчиков» привиделась впервые, и тем было особенно странно, что никаких монстров, лабиринтов и прочих ужасов и близко не было – все было так похоже на реальность! Уже окончательно проснувшись, Лопарева пыталась понять, как в ее подсознание мог забраться подобный бред. Массовый психоз на фоне показа «Семнадцати мгновений?» Но лично на нее этот фильм не произвел очень уж глубокого впечатления. Предновогодняя суета, очереди в магазинах и другие чисто житейские проблемы, нервная работа в школе – все это было. Но почему такой дурацкий сюжет про советскую разведчицу?

…В 1943 году Лопарева находилась в Куйбышеве – почти в трех тысячах километров от Берлина. Берлинские улицы она, как и большинство советских граждан, не участвовавших в военных действиях, видела только по телевизору. Во всех подробностях – только в фильме «Семнадцать мгновений весны», премьера которого, завершившая несколько дней назад, на протяжении 12 серий приковывала к себе внимание всей страны. А что это был за перекресток? Может быть, тот, где Штирлиц подбирал Кэт с детьми? Там еще рядом была станция метро… Только вот газетного лотка Ольга Ильинична уже припомнить не могла – бы ли он в фильме? Фантазии по мотивам сна продолжали преследовать ее, но уже не в такой навязчивой форме. Заваривая кофе, Лопарева пыталась проанализировать, какие ассоциации из реальной жизни сплелись с эпизодами фильма и воплотились в дурацкий сон. Поезд, в который она садилась в Вязьме в начале 30-х – одно из самых ярких, но далеко не самых приятных воспоминаний юности… Шляпная коробка – единственная память о скоротечном периоде семейной жизни… Глаза немецкого офицера за рулем «Мерседеса»… Стоп!!!

«Определенно, телевизор на ночь надо меньше на ночь смотреть»,– решила Лопарева. Глаза… Она, наконец, вспомнила эти глаза, и навязчивая иллюзия сна окончательно отступила. Это было вчера. Шестиклассник Вася Рогов подошел к ней после урока. По немецкому у него в конце четверти выходила уверенная пятерка – единственная, между прочим. На это Ольга Ильинична не раз обращала внимание мальчика – она боялась, что ее, как классного руководителя, заподозрят в завышении оценок ученикам подопечного класса – некоторые классные руководители прибегали к подобным хитростям, чтобы искусственно улучшить картину реальной успеваемости. К счастью, у Васи с немецким все было в полном порядке – на уроках он был преисполнен внимания, ничем не уступал номинальным отличникам, а в реальном знании иностранного языка даже превосходил их. Лопаревой с трудом верилось в то, что на русском или математике Вася «улетал в космос», совершенно не слушая ни слов учителя, ни ответов одноклассников, однако оценки в дневнике красноречиво свидетельствовали о том, что учеником он был весьма средним – просто, по всей видимости, немецкий был его любимым предметом. И вот вчера он подошел к ней после заключительного урока четверти:
- Ольга Ильинична, а правда говорят, что школьных знаний по немецкому недостаточно, чтобы быть настоящим разведчиком? – спросил мальчик и посмотрел на нее такими глазами, которые теперь пробудили ее от детективно-фантастического сна.
- В школе тебе хватит знаний, получаемых на уроках, а вот если ты захочешь стать настоящим разведчиком – тебе надо будет еще поступить в специальное учебное заведение. А там, кроме немецкого, потребуется знать математику, русский язык, физику и еще много чего. Так что ты бы сейчас лучше подтянул успеваемость по этим предметам, а то опять четверть с тройками заканчиваешь,– мудро заметила учительница. Но не тут-то было!
- Понимаете, Ольга Ильинична, я уже решил, что буду разведчиком. Настоящим разведчиком, как Штирлиц. Еще фильм не вышел, а я решил. Я давно это решил, еще совсем маленьким был. А когда фильм про Штирлица показали, точно понял, что буду разведчиком. Я хочу говорить по-немецки лучше любого немца, чтобы больше никогда не было войны!
Взгляд мальчика был настолько выразительным, что Ольга Ильинична не сразу и нашлась, что ответить. Она понимала, что сейчас ее ученик находился под сильным влиянием фантазий, сформировавшихся при просмотре фильма – типичная картина для этого возраста. С другой стороны, и раньше у Васи Рогова по немецкому были одни пятерки против троек – четверок по другим предметам. Вполне возможно, причиной такой диспропорции действительно служила мальчишеская мечта стать разведчиком…
- Ты выучишь немецкий лучше Штирлица и станешь настоящим разведчиком, – увы, учительница не нашла более оригинального ответа. Чтобы поставить точку в разговоре, она добавила: – Только другие предметы не запускай, а то с тройками по математике и по русскому в разведучилище не принимают.
- В следующей четверти я исправлю все тройки! – пообещал довольный мальчик и, размахивая портфелем, выбежал из класса…
…И вот теперь он приснился ей во сне. Взрослым мужчиной, разведчиком, да еще и прототипом Штирлица. А она должна была его убить. «Какая чушь!»,– подумала Лопарева…
…Однако дурным снам иногда суждено бывает становиться пророческими…

* * *

Вторая учебная четверть завершилась, до окончания календарного года оставалось всего несколько дней. Накануне детям раздали дневники с оценками, и теперь, когда школьная форма на целых две недели скрылась в шкафчиках, ее место заняли маскарадные костюмы. Через 20 минут в актовом зале начиналось костюмированное новогоднее представление. Не было больше пионеров и октябрят, не было мальчиков в строгих пиджачках и девочек в коричневых юбочках. Были принцессы, мушкетеры, пираты, феи, клоуны, рыцари и ковбои с индейцами. В школе собрались герои всех любимых сказок и мультфильмов. Так бывало каждый год 29 декабря – в первый день зимних каникул. Но только в этом году добрую традицию наконец-то заметили в РОНО (Районном отделе народного образования). И то поводом для этого послужили не радостные детские лица, а тот факт, что команда одного из классов вышла в финал городского конкурса агитбригад, а, следовательно, школа боролась за честь всего района. Именно поэтому на праздничный маскарад прибыли: инспектор РОНО по внеклассной работе Селезнева, секретарь РК ВЛКСМ Митрофанов и худрук студии детского творчества при РОНО Кобозева. В их задачи, в частности, входило:

«• оценить положительный опыт проведения внеклассных школьных праздничных торжеств;
• подготовить методическую записку для администрации школ района с рекомендациями по проведению подобных мероприятий;
• проверить готовность художественного коллектива школы к выступлению на городском конкурсе агитбригад;
• и т. п.»

В общем-то, стандартная процедура, только без возлияний – по случаю присутствия большого количества несовершеннолетних (кстати, отметим сразу: хотя «психология ребенка» входила в программу обязательной подготовки всех чиновников РОНО и Райкома, однако общались они с детьми исключительно через посредника, и своих детей – очевидно – ни у кого из троицы не было).

Итак, директор школы – Валентина Петровна Меркулова – водила почетных гостей по коридорам школы и демонстрировала им достижения учеников в области культурной жизни. С особой гордостью она отметила шестой «Б» класс, подготовивший лучшую агитбригаду района, посвященную Фадеевским молодогвардейцам, с которой послезавтра – 31-го декабря – ребята должны были теперь выступить в Московском Дворце Молодежи на городском конкурсе. Естественно, как и любой «рояль в кустах», классный руководитель шестого «Б» – тов. Лопарева О. И. – появилась на школьной лестнице в тот момент, когда смысловая часть повествования директора о достижениях класса уже закончилась, а эмоциональная реакция членов высокой комиссии еще не началась. Дальнейшая «импровизация», отработанная десятилетиями, должна была плавно перейти в торжественную часть непосредственно в актовом зале, финальным аккордом которой планировалось сообщение кого-то из районного начальства о прибытии деда мороза со снегурочкой и открытии новогоднего маскарада. Так бы все и было, если бы на стадии стартовых расшаркиваний друг с другом членов почетной комиссии и «самой преуспевающей в области культуры классной руководительницы района» на лестничном марше не появился бы… немецкий штандартенфюрер. Уверенной походкой он поднимался по ступенькам, и у зрителей от ужаса перехватило дыхание. Черная фуражка военно-морского флота СССР вместо кокарды с якорями венчалась свастикой с хищным фашистским орлом. Новый черный халат для лабораторных занятий по техническому труду был расшит крестами, орлами и человеческими черепами. Петлицы и пуговицы на халате, равно как кокарда на фуражке и бляха на флотском ремне, были настоящими – как потом выяснилось, приобрести их удалось на Птичьем рынке по цене 3 рубля за всю кучу. Плюс к тому: начищенные до зеркального блеска черные кирзовые сапоги, черные кожаные перчатки и милицейская кобура с игрушечным «маузером». В довершение ко всему мальчишка, устроивший всю эту клоунаду, позволил себе поздороваться со своей классной руководительницей (а заодно – так получилось – с директором школы и членами высокой комиссии) на чистейшем немецком языке. За многолетнюю историю работы директором школы Меркулова видала многое – вплоть до массового мордобоя в третьей фазе выпускного вечера, – но скандала, подобного сегодняшнему, со вверенной ей школой не случалось никогда…

* * *

- Вася, ты что надумал? Что это за мерзость? Что ты устроил!!! – срывающимся голосом, кричала раскрасневшаяся учительница.– Да как ты только додумался до такой гадости! Ты же весь класс подвел, всю школу, весь район!
Мальчик смотрел себе под ноги, не очень хорошо пока понимая, что он такого страшного натворил.
– Да тебе теперь из пионеров выгонят, в детскую комнату милиции на учет поставят! Отцу с матерью на работу сообщат!
– О чем сообщат? – неуверенным голосом спросил Вася. Это была первая фраза, которую он успел произнести после того, как учительница буквально за шиворот заволокла его в класс.
– Ты что, идиот? – Лопарева только в самых исключительных случаях позволяла себе подобные оскорбления в адрес учеников.– Не понимаешь, что натворил, да еще и на глазах у комиссии из РОНО?
– Ничего я не натворил,– пробурчал себе под нос Вася.– Я только что пришел, а вы на меня кричите непонятно за что. А я ничего и не сделал плохого.
Учительница, выпустив пар, немного остыла. Только теперь она поняла, что мальчик и вправду мог не догадываться, что все дело – в его оригинальном новогоднем наряде. Она глубоко вздохнула и уже более спокойным голосом спросила:
– Рогов, что на тебе за наряд такой? Кем ты вырядился?
Теперь уже глубоко вдохнул мальчик. Он выпрямился по стойке смирно, расправил плечи, и бодрым голосом – как в передаче «Служу Советскому Союзу» – доложил:
– Я полковник советской разведки Максим Максимович Исаев, Ольга Ильинична!
…Учительница не успела ничего ответить. Открылась дверь, и завуч старших классов Валентина Васильевна Комарова попросила ее подойти в кабинет директора…

* * *

Хотя бы раз в жизни каждый человек оказывается на грани предательства. Хотя бы раз в жизни каждому из нас необходимо принять одно из двух взаимно противоположных решений, когда нет возможности компромисса. Хотя бы раз в жизни каждому из нас надо выбрать, где поставить запятую в фразе «Казнить нельзя помиловать». Любое из решений может означать смерть – свою или чужую, физическую или духовную. Иногда даже правильное решение может означать смерть…

…Поднимаясь по лестнице после «разбора полетов» в кабинете директора, Лопарева вспомнила последние отрывки сна, так взволновавшего ее сегодня утром. Только теперь она вспомнила четко сформулированную фразу: «Если я выполню задание, наши не смогут взять Берлин в мае 45-го. Если не выполню – меня расстреляют по возвращении. Выход один: надо остаться в Берлине и помочь ему». Остаться в Берлине! Именно остаться в Берлине! Решение она приняла еще в кабинете директора, выслушивая занудную лекцию о воспитании подрастающего поколения…

…Еще перед началом торжественной части Лопарева попросила старосту класса Наташу Борисенко сразу после окончания маскарада собрать всех ребят, участвующих в агитбригаде, на небольшое собрание. Затем два с половиной часа, пока продолжался новогодний маскарад, она играла с Васей в шахматы в запертом на ключ классном кабинете. Она не читала мальчику моралей – просто играла, и все. Играла роль фрау Заурих, а Вася был Штирлицом. Школа, скандал с участием представителей РОНО, новогодние торжества и прочие житейские проблемы на протяжении двух с половиной часов оставались за гранью этой искусственной реальности, и даже общались партнеры между собой по-немецки – обсуждали какие-то подробности из жизни германских физиков. Потом на лестнице послышался шум – новогоднее представление в актовом зале закончилось. В класс шумной толпой вбежали ребята, разодетые в маскарадные костюмы. К счастью, собрались все 12 человек, которые должны были послезавтра участвовать в конкурсе агитбригад. Тринадцатым стал Вася Рогов…

…Дав ученикам несколько минут, чтобы остыть после шумного маскарада, Ольга Ильинична попросила всех сесть за парты. Затем, выйдя к доске (в противоположность обычному – она во время уроков крайне редко поднималась со своего кресла), учительница взяла очень долгую паузу. Пройдя вдоль доски взад–вперед несколько раз, Лопарева внимательно посмотрела в глаза каждому из своих учеников. Она сейчас почему-то вспомнила, какой занудой всегда бывала с ними – особенно не на уроках, а во время классных часов, политинформаций и прочей муры. Сколько всего пустого, ненужного говорила им. Теперь ей предстояло сказать самое главное, но она не находила слов – вводная фраза, краткая и емкая, никак не приходила ей в голову. Решение нашлось неожиданно – она поняла, что сейчас, после веселого праздника, роль строгого классного руководителя ей меньше всего подходит – дети не готовы к очередной занудной лекции. И, улыбнувшись и как будто помолодев лет на 30, вдруг озорно спросила: «Семнадцать мгновений весны» все смотрели?»
…Дружное «Да!», выкрикиваемое хором школьников, бывает двух типов. Первое – лицемерное – заученное, многократно отрепетированное, которое произносится по команде какого-нибудь жирного борова из РОНО, типа тех, с которыми Лопырева только что общалась. Второе – натуральное, идущее от чистого сердца – можно услышать, если спросить детей: «В футбол играть будете?», или: «Вместо уроков в кино пойдете?». «Да» по поводу «Семнадцати мгновений», безусловно, относилось ко второму типу.
– Ну вот и хорошо,– продолжила учительница. Тон ее напоминал теперь Штирлица, инструктирующего Кэтрин Кин во время прохождения по больничному коридору.– Тогда слушайте меня внимательно. Послезавтра мы с вами участвуем в конкурсе агитбригад. Сценарий «Героев Краснодона», с которыми мы должны там выступить, был придуман и утвержден райкомом комсомола более 10 лет назад, каждый год по нему ставятся агитбригады в нескольких школах Москвы. Несколько оригинальных сценических решений позволили нам выиграть конкурс в школе и в районе. Однако на городском конкурсе с таким старьем делать нечего – там жюри во время нашего выступления спать будет, поскольку они все это уже много раз видели. Вывод такой: если хотим выиграть – нужна импровизация, свежая и оригинальная, от начала до конца. Сегодня ваш одноклассник Вася Рогов предложил мне поставить сюжет по мотивам «Семнадцати мгновений». На все репетиции и подготовку костюмов у нас с вами остается один день – если кто-то собирался на елку, на каток или в гости – придется пожертвовать развлечениями ради коллектива. И еще: все, что мы будем с вами делать – секрет ото всех – от родителей, от друзей во дворе. Наше выступление должно стать полным сюрпризом для всех. Учтите к тому же, что в программе городского конкурса за нами уже закреплен старый сценарий, и, узнав о замене сюжета, нас просто могут не допустить к конкурсу. Разведчики языком болтать не должны – надеюсь, это понятно. Итак, вы готовы поставить новую агитбригаду за один день?
…На этот раз «Да» было настолько дружным, будто бы ребятам предложили просмотреть все фильмы подряд, съесть по 100 порций мороженого и никогда больше не надевать школьную форму. Хорошо, что в этот момент в коридоре не было никого из школьной администрации – по мнению директора, из этого класса сейчас могло раздаваться только два типа звуков: ругань в исполнении учителя и виноватое мычание – в исполнении учеников…

* * *

…Подготовку сценария Лопарева закончила в полвторого ночи – многолетний опыт организации культмассовой работы оказался плохим помощником, когда пришлось импровизировать. Потом она еще долго не могла заснуть – ситуация действительно сложилась идиотская. У одного из учеников слегка разыгралась фантазия – обычное дело. Разыгралась немного не в том направлении – совершенно без злого умысла мальчика пришел в школу, облаченный в фашистскую символику. И эта проблема решалась бы разъяснительной беседой, максимум – вызовом родителей, но, как назло, все произошло на глазах у представителей РОНО и райкома в компании директора школы. Ольга Ильинична даже усмехнулась – РОНО и райком сейчас представились ей Мюллеровским Гестапо и разведкой Шеленберга, ревностно следящими за каждым шагом друг друга. Имея за плечами четвертьвековой опыт работы школьной учительницей, Лопарева прекрасно представляла себе, кто и какие бумажки напишет по случаю инцидента, кому они попадут на стол, когда по этим самым бумажкам, завизированным у десятка начальников различного ранга, спросят ответ с непосредственных виновников – с директора школы Меркуловой и с нее самой…
«Прятать концы» было бесполезно – попытка замять дело в РОНО закончилась бы на ковре райкома и наоборот – слишком много чиновников рисковали своими креслами. Очевидный выход из ситуации, устраивающий всех – расправиться с мальчишкой по полной программе, со всеми положенными атрибутами, такими, как постановка на учет в детскую комнату милиции, психиатрическая экспертиза, постановка вопроса о переводе ребенка в школу для «трудных», письма на работу каждому из родителей, разбор на педсовете, на общешкольном пионерском собрании, доклады о проделанной работе в тех же РОНО и райкоме. Плюс ко всему прочему – навсегда испорченная характеристика. Фактически – сломанная жизнь, черное невыводимое пятно на всю биографию, влепленное в 12-летнем возрасте…
Лопарева выбрала другое решение. Это для нее было нетипично – она являла собой часть системы и первый раз в жизни восстала против нее. Возможно, тому способствовал утренний сон, а, может, он был всего лишь предвестником всей этой дурацкой истории. Она приняла решение в экстренном порядке реабилитировать провинившегося ученика и одним ударом победить всех чиновников в РОНО и райкоме. Она сейчас действительно помолодела на 30 лет и почувствовала себя русской разведчицей, спасающей своего коллегу, попавшего в беду.
…В эту ночь ей ничего не снилось. Заснула Ольга Ильинична только под утро, а когда проснулась по звонку будильника, никакие фантастические видения ее не преследовали. День 30 декабря прошел максимально продуктивно – во время репетиции Лопарева неоднократно ловила себя на мысли, что никогда ранее у нее не было такого внутреннего контакта со своими учениками…

* * *

…Призовое место на городском конкурсе агитбригад классу Лопаревой и не планировалось – победители и призеры, как всегда, были расписаны заранее. Мало того, после появления «фашиствующего молодчика» на новогоднем маскараде, делегация из РОНО и райкома поначалу сгоряча предложила директору школы отозвать заявку на участие в конкурсе, однако потом было решено в конкурсе все же выступить, а разбор инцидента отложить на первые числа января – с тем, чтобы закончить дело до начала третьей четверти. Многие из присутствующих в зале и за сценой уже были проинформированы о «появлении фашистов в пролетарской школе». Информация распространилась с быстротой молнии – Лопарева обратила внимание, что на нее косятся не только чиновники из ГОРОНО, горкома и пр., но и учителя из других школ. А, может, это только казалось? По крайней мере, когда она с ребятами проходила мимо, горкомовские о чем-то перешептывались, и Митрофанов – лысый переросший комсомолец из райкома, крутившийся возле них – не постеснялся показать рукой в ее сторону. Особенно омерзительным ей показался один долговязый тип из МГК ВЛКСМ лет 30-35 со слащавой физиономией, напоминающий скорее придурковатого сельского конферансье, чем политработника – он пару раз, будто бы «перепутав дверь», подходил к ее классу за кулисами и осматривал ребят, как обезьян в цирке. «Погодите,– думала Ольга Ильинична,– крови хотите? Сопли вам будут вместо крови!»

* * *

Четырнадцатым по счету – когда уже зрители в зале порядком подустали, а время «роялей в кустах», расписанных на призовые места, еще не пришло – на сцену вызвали шестой «Б». Ведущий объявил тему агитбригады: «Герои Краснодона, по мотивам повести Александра Фадеева «Молодая гвардия». Класс такой-то, школа такая-то, район такой-то, классный руководитель – такая-то». Затем на сцену вышла сама Лопарева и объявила, что специально для городского конкурса ее класс подготовил другой сюжет: «Остановить ядерную смерть» по мотивам романа Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны». Со сцены она видела, как в жюри кто-то дернулся, кто-то куда-то кинулся с какими-то бумажками в руках, но было уже поздно. Только сейчас ее ученики сняли верхнюю одежду – играли они сегодня совсем не комсомольцев.

<…>
«Алекс – Юстасу. Группа немецких ученых по заданию Вермахта занимается разработкой ядерного оружия. Необходимо выяснить, кто из физиков руководит данным проектом и кто из высшего руководства его курирует. В какой стадии находится разработка атомной бомбы, как скоро фашистская Германия может получить ее на вооружение. О результатах докладывать еженедельно по каналу «Эльбрус-1». В случае необходимости – сделать все возможное, чтобы сорвать разработку нового вида оружия».
<…>
– Рунге, почему Вы скрыли от командования, что Вы на четверть еврей?»
<…>
– Господин группенфюрер, мы располагаем информацией, что группа физиков под руководством Рунге, используя свои связи на Западе, пытается продать наши секретные разработки американцам. Его необходимо срочно посадить в тюрьму.
– В докладе Рунге утверждается, разработка ядерного оружия займет еще несколько месяцев. Атомные бомбы появятся на вооружении нашей армии к концу 1943 года…
– …В том случае если раньше технология не будет продана англичанам или русским, и наше оружие не будет применено нашими врагами против нас.
<…>
– Дополнительное расследование показало: сам Рунге был далек от разработки ядерного оружия. Он делал все возможное, чтобы не допустить к проекту настоящих физиков – истинных арийцев, способных решить стоящие перед Рейхом задачи...
<…>
«Юстас – Алексу. Рунге, руководившей разработкой ядерного оружия, посажен в тюрьму. Проект передан группе старых чиновников из министерства науки, которые вместо реальных научных разработок способны только грызться между собой. Ситуация под полным контролем. Атомной бомбы у Вермахта не будет».
<…>

И финальный аккорд: Штрлиц, отправивший шифровку в центр, снимает форму штандартенфюрера СД, а под ней – зеленая рубашка с красными погонами – форма солдата Советской армии. На сцену выходят все участники агитбригады и хором исполняют «Не думай о секундах свысока». Лопарева в нужный момент успевает сделать характерный жест руками – на сцену устремляются ученики других школ – песню из любимого фильма за 12 серий все успели выучить наизусть. Зал подпевает. Занявший всю сцену импровизированный хор из нескольких десятков детей провожают стоя, бурными продолжительными аплодисментами…

…И все это все равно недотягивает до первого места – только второе. С учетом того, что была заранее расписана вся первая тройка, достижение можно назвать выдающимся. Особенно – зеленая солдатская рубашка под фашистской формой, превратившая все докладные записки по поводу «фашиствующих молодчиков в пролетарской школе» в ненужную макулатуру. Лопареву все поздравляют. Штирлиц – он же Вася Рогов – пьет газировку в буфете в окружении таких же, как он, простых московских школьников, и нет теперь никакой разницы между ним и другими ребятами: буфет – не райком и не сцена, здесь все равны. Меркулова, надменно улыбаясь, кивает Лопаревой – будто бы она изначально была в курсе «домашней заготовки». Митрофанов, попавшись им на глаза, всем своим видом пытается показать: «А я что – я ничего!» Дамы из РОНО нашли какой-то срочный повод для общения с коллегами из другого района и куда-то удалились. Долговязый тип из горкома крутится вокруг с видом провинившегося пса. Улучив минуту, когда Лопарева останется одна, подходит к ней – якобы выразить восхищение, и, ехидно улыбаясь, заявляет:
– Прекрасное выступление, Ольга Ильинична, прекрасное! Я слышал, что на репетицию нового сюжета у Вас был всего один день. Не представляю, как Вам удалось за такой короткий срок поставить такую замечательную агитбригаду!
– Ты, соплячок, еще много чего в жизни не представляешь – как пятерым бабам за ночь вагон муки для фронта погрузить удается, например. А я вот грузила,– усталым голосом ответила учительница, и, мило улыбнувшись, добавила длинную тираду концентрированной нецензурщины, услышанную почти сорок лет назад на вяземской платформе при посадке в общий вагон первого в ее жизни железнодорожного состава…


29.06.2006, Москва