Глава 22. Плен и побег

… Получив тычок в спину, Митя ввалился в полутемный сарай. Там уже сидели другие колхозники, захваченные в плен фашистами. Одни смотрели на Митю хмуро,  а кто-то сочувствующе.

Бурцев прошел в дальний угол сарая и сел, закрыв лицо руками. Болела нога, гудела голова от недосыпа. Но больше всего болела и кричала душа.

“-Почему я не успел? Как же я не смог вывезти ребят из села до прихода немцев?” - крутилось в голове вожатого. Ведь Сергей Николаевич велел не задерживаться, быстро увозить оставшихся….

Митя запустил пальцы в короткие, начавшие отрастать волосы. Сердце билось, как пойманная в клетку птица: быстро и напуганно. Что же делать? Он, вожатый отряда, оказался в плену… А ребята? Как они будут без него? Васек, конечно, постарается соблюдать дисциплину, как председатель совета отряда. Да и Степан Ильич приглядит за ними… Особенно за Аней: она сейчас способна на все!

От воспоминаний о сестре заныло в груди. Митя до сих пор слышал её отчаянный крик, ощущал тоненькие руки, сомкнувшиеся на его шее… А эти полные боли глаза, когда сестру ударил фашист… Митя готов был тогда броситься на немца и бить его, грызть зубами, вцепиться в горло!  Но дуло автомата, выставленное другим фашистом, заставило его отступить: вожатый был бессилен перед грозным оружием.

- Аня, Анюта, сестричка! - Бурцев тихо шептал имя сестры, кусая губы до крови, остро и больно. - Прости, не смог я тебя защитить… Ни тебя, ни мальчиков…

Ему вспомнился тот разговор на поляне. когда они с Аней дежурили ночью. Костер, крики ночных птиц и внимательные, серьезные карие глаза сестренки.

“Ты же меня защитишь?”

Не вышло… А она, худенькая тоненькая девочка, смело кинулась к Мите, когда фашисты выволакивали его из хаты.  Как она кричала…

Уткнувшись лицом в ладони, вожатый застонал от боли, терзавшей его изнутри.

-Э, парень! - подал голос кто-то из мужчин, сидевших в сарае. - Не скули, и так тяжко. Думаешь, тебе одному плохо?

Митя прикусил кулак, чтобы не разрыдаться. Комсомольцы ведь не плачут! Ему нельзя сейчас раскисать! Надо попытаться выбраться из плена, найти ребят, найти Аню, забрать их с собой, увезти отсюда! Куда угодно, только бы подальше от горя, боли и страха, который принесла война.

Но как? Бурцев обвел глазами сарай. Стены у него крепкие, бревенчатые, а за дверью - немецкие часовые с автоматами и винтовками. Подкоп если только сделать… Заметят, да и долго копать придется. И нечем копать, а руками - устанешь быстро.

На его плечо легла тяжелая ладонь. Митя вскинулся.

-Что, худо, брат? - К нему подсел колхозный кузнец Костя, обхватил за плечи. От прикосновения его сильной, могучей руки стало как-то теплее.

Вожатый вздохнул, говорить не было сил.

-Вот и мне тяжко. Жена без меня осталась, дети малые. У, проклятые! - Костя погрозил двери сарая, за которой ходил немецкий часовой, кулаком. - Ничего, Митя, прорвемся!

-Как? - с трудом разлепил Митя сухие, искусанные губы. - Заперто ведь, у них оружие.

-Думаю, завтра или послезавтра нас отсюда уведут. Что им, век нас тут держать? Вот я и надумал, - Костя придвинулся к вожатому - убежать от них! Когда место укромное будет, я на одного часового кинусь, а вы уже другого на себя берите. Больше двух их, наверное, не будет. Так и удерем.

-А если… не выйдет?

-Тогда убьют. Фашисты жизнями нашими дорожить не будут: иы для них пленники. чужие.

Кузнец произнес эти слова спокойно, а у Мити по спине пробежали ледяные мурашки. Убьют… Как страшно умирать, когда тебе всего пятнадцать лет…. И ты еще ничего не успел сделать в этой жизни. А родители, сестра? Они же не переживут такого горя!

-Да не нервничай ты! - Костя, увидев, как жутко побледнел Митя, хлопнул его по плечу. - Раньше смерти не умрем!  Подумай, Митя, что лучше: смерть от пули или рабство у врага?  Ты ведь комсомолец, тебя жаловать не будут.

Да, комсомолец. И билет с собой… А где билет? Бурцев ощупал себя. Он был в штанах и майке: вчера рухнул на кровать, сняв куртку и бросив ее куда-то. А утром пришли немцы.

Билет был в куртке! Там он и сейчас лежит, наверное. Если Аня сможет его найти… Сохранит:  она умница, все поймет. Может, хоть этот билет на память ей от брата останется.

С такими мыслями Митя не то заснул, не то впал в оцепенение…

… Прошло три или четыре дня. Однажды утром всех пленных вывели из сарая и повели на работы. Костя шел рядом с Митей и цепким взглядом следил за конвоиром.  Когда свернули на тихий участок, конвоир остановился, зажигая трубку.

Тут-то и обрушился на его голову чугунный кулак кузнеца.

-Бегите! - крикнул Костя, повернувшись к арестованным.

И Митя, вместе со всеми, бросился бежать. От быстрого бега в груди кололо, остро грызла боль в ноге. Ветки больно царапали по лицу, задевали глаза.... Над головой проносились со зловещим визгом пули: это фашисты. опомнившись, открыли по убегающим огонь.

Вдруг кто-то схватил его за локоть и рванул на себя. Митя испуганно вскрикнул.

-Тихо! Держи, скачи, Митя! Скачи отсюда!

В руку легли поводья. Митя вскочил на крутую конскую спину и ринулся напролом, сквозь кустарник.

Генка (это был он) следил за тем, как отдаляются фигуры всадника и коня. Затем вытер глаза кулаком и прислушался. Было тихо: фашисты ушли.

Вздохнув, Генка выпрямился и решительно двинулся по лесной тропинке в сторону колхоза “Червоны зирки”.