Вырос я в Кокчетавской области - 11

Лето 1955 года

В Ульяновке было довольно много детей, поэтому найти новых друзей было несложно. Основными моими друзьями стали Витька Клепацкий и Толик Плешков.

Первое время я играл в основном со Стасиком Гуранским. Кроме того я на некоторое время примкнул к группе из пяти — шести ребят. В этой группе я побывал около казахского аула Сауле, расположенного между Ульяновкой и Вишнёвкой (посёлком №6). Увы, информации об этом ауле в интернете я не нашёл. Помню только, что около аула был небольшой мелководный котлован.

Однажды один из ребят этой группы пригласил остальных поиграть у него в доме. Я уже не помню, как его звали, но пусть будет Казимир или Казик. Казик встал около дверей и начал брать у каждого входящего по пятнадцать копеек. К моему удивлению деньги оказались у всех кроме меня. Родители мне денег не давали, и только иногда удавалось у них выпросить пятьдесят копеек на кино. Я спросил у Казика: «А деньги-то за что?». Казик ответил; «Вы тут натопчете, а потом матери придётся мыть полы. Любой труд должен быть оплачен». Мне расхотелось играть в этой кампании, и я пошёл домой.

Предприимчивый Казик потом ещё не раз обманывал и подставлял меня. Могу привести два характерных эпизода.

Первый. В кинотеатре села Донецкое обилечивали на входе в зрительный зал. Казик, пообещав заплатить за меня, проскочил в зал первым. Но контролёр меня не пропустил, сказав, что за меня никто платить и не собирался. Казика же нигде не было видно. Народу было много, сзади напирала ребятня, и контролёр, сжалившись надо мной, пропустил меня в зал. На следующий день Казик мне заявил: «Я заплатил за тебя. Возвращай долг». Он нагло врал, но пятьдесят копеек пришлось отдать.

Второй эпизод. Казик предложил мне прокатиться на его велосипеде. Но когда я на него сел, выяснилось, что велосипед не его. Сам же Казик куда-то исчез. Пришлось оправдываться перед прибежавшим хозяином и объяснять, что велосипед я и не думал красть. Но тут я и сам хорош. Ведь понимал, что верить Казику нельзя. А всё-таки попался на его провокацию.

Постоянные обязанности

Если до этого я выполнял разовые поручения матери и отца, то с этого лета у меня появились постоянные обязанности, а именно, уголь, вода и скот.
В Ульяновке в основном топили углём. Леса в этой местности не было, и поэтому дрова шли только на растопку. С углём у меня проблем не было, принёс ведёрко и поставил его у плиты. А летом уголь для меня вообще не доставлял хлопот, так как пищу готовили на керогазе.

Воду в Ульяновке брали из колодцев. Недалеко от нас находился колодец, прикрытый чем-то вроде небольшой будочки. Вода наверх поднималась насосом. Подходишь, подставляешь под жёлоб ведро и нажимаешь кнопку. Вода пошла. Сбегать пару раз за водой было несложно.

С тем, чтобы встретить корову из стада и загнать в сарай, проблем тоже не было. Хозяйки готовили для коров пойло, и те сами бежали к нему. Нужно было только проследить за тем, чтобы корова ненароком не забралась к соседям. Коровы, отведавшие чужого пойла, начинали, несмотря на жестокие побои, бродить по соседним дворам.

Правда, иногда, забегавшись, я пропускал момент возвращения стада, за что приходилось выслушивать нотации. В пример мне, как правило, ставили Витьку Клепацкого. Но обнаружив, что за подобные упущения Витьке Клепацкому ставили в пример меня, я стал относиться к этому философски.

Наиболее трудоёмкой была чистка сарая. Каждое воскресенье я забирался в загон к свинье и выбрасывал оттуда вилами отходы её жизнедеятельности вместе с соломенной подстилкой. Потом чистил деревянный настил у коровы.

Образовавшуюся кучу навоза я выбрасывал из сарая через окошко. Подготовка новой подстилки для скота после этого была уже сущим пустяком. Работа нелёгкая. Об этом свидетельствуют даже древние греки. Достаточно вспомнить выражение «Авгиевы конюшни».

Гости

Этим летом у нас гостили тётя Фая с дядей Стёпой и их дети Боря и Люда. В 1954 году в связи с тяжелой болезнью тёти Фаи Симоновы переехали во Фрунзе. У тёти Фаи что-то было с печенью, и врачи порекомендовали ей сменить климат. У дяди Стёпы какой-то знакомый жил во Фрунзе. Дядя Стёпа съездил к нему и разузнал обстановку. Вернувшись, он продал дом в Арыкбалыке. Во Фрунзе на вырученные деньги он купил мазанку с приусадебным участком и банькой. И вот теперь они приехали с юга навестить нас.

Тётя Фая сразу же подключилась к ведению домашнего хозяйства. Со спины моя мать и тётя Фая были удивительно похожи, и мы, дети, постоянно путались. Забегаешь в дом, кричишь: «Мама!». Мама поворачивается, а это, оказывается, тётя Фая. В аналогичную ситуацию также попадали Боря и Люда.

Тётя Фая как-то рассказала маме о болезни Али. Я случайно оказался рядом и услышал следующую историю.
 
В Арыкбалыке в соседях тёти Фаи жила бабка, которая по слухам занималась знахарством. У бабки каждый год урождалась очень хорошая капуста, а у тёти Фаи так себе. Вот тётя Фая и ругала Алю. Плохо, мол, поливаешь.

Однажды тётя Фая за чем-то зашла к бабке и увидела под столом перевязанные ниточками саженцы капусты. На вопрос тёти Фаи бабка ответила: «Кто-то у меня на огороде повыдергал всю капусту. Я её перевязала ниточками и пусть теперь те, кто это сделал, чахнут также как и она». Тётя Фая вышла от соседки и подумала: «А не Аля ли это сделала?». Тут как раз подошёл переезд во Фрунзе.

После переезда Аля стала чахнуть, тело местами покрылось коростой. В поликлинике о причине её болезни ничего путного не сказали. Вот тётя Фая и поинтересовалась у Али, не она ли обидела бабку. Аля призналась в том, что она вместе с подружкой повыдергала у неё капусту. Ну что ж? Начали водить Алю по бабкам, купать в каких-то настоях и травах. Ну а теперь, слава Богу, она начала поправляться.

Я задумался. Странная история. А заболела ли подружка Али? Если нет, то проклятие бабки и болезнь Али могут быть и случайным совпадением.

Тётя Марта

Напротив нашего дома жила пожилая женщина. Её имени я не помню, но будет недалеко от истины, если я назову её тётей Мартой. По какой-то причине я однажды попал к ней в дом. В её доме меня поразила библиотека. Книг было немного, но подобраны они были со вкусом. Тётя Марта разрешила мне читать их, но только у неё. Выносить книги из дома она не позволила.
 
С тех пор я часто бывал у тёти Марты. В её уютном доме читалось очень легко. Иногда я слушал скупые рассказы тёти Марты. Она была из крымских немок. Её муж до войны работал каким-то начальником.

В Крыму у них был хороший дом и большая библиотека. Когда началась война, она эвакуировалась в Казахстан. Для эвакуации ей выделили машину. Погрузили только самое ценное, бросить пришлось всё, в том числе и библиотеку. На машине её довезли до какой-то железнодорожной станции. Дальше добиралась поездом.

В дороге тоже пришлось кое с чем расстаться. Было очень тяжело, но часть книг до Таинчи она всё-таки довезла. Потом она работала преподавателем немецкого языка. Муж погиб во время войны. Теперь она на пенсии. Но тётя Марта ни на что и ни на кого не жаловалась.

Когда тётя Марта начинала готовить еду, я незаметно уходил. Не знаю, чем это объяснить, но у чужих людей я старался не есть, и оставался на обед только в тех случаях, когда отказаться было неудобно.

У тёти Марты я прочёл почти все произведения Гоголя. Но особенно меня заинтересовали книги из серии «Великие географические открытия». Я мечтал оказаться в том времени и стать живым свидетелем удивительных приключений.

Однако к истории открытия Америки у меня появилось двойственное чувство. С одной стороны я восхищался путешественниками, сумевшими исследовать столь большой континент. С другой стороны я неприязненно относился к алчным конкистадорам, погубившим из-за золота индейскую цивилизацию.

Особенно болезненно я воспринял трагедию индейцев Северной Америки. Европейцы, захватывая земли, планомерно и жестоко уничтожили их, а жалкие остатки некогда многочисленных индейских племён загнали в резервации. После этого поверить в то, что гражданская война между Севером и Югом велась за освобождение негров от рабства, было чрезвычайно трудно. Несомненно, этим лозунгом политические силы Северных штатов пытались придать своим действиям законный вид и толк.

Индейцы не создали государства, способного противостоять толпам алчных и безжалостных европейцев. И их трагедия наводила на грустные мысли. А что, если на Землю прибудут такие же жестокие и коварные инопланетяне? Имея более высокий уровень технического развития, они смогут запросто уничтожить человечество, освободив для себя экологическую нишу.

Нет, если инопланетянам и суждено посетить Землю, то пусть это произойдёт тогда, когда человечество будет готово к приёму незваных гостей.

Не знаю, как сложилась судьба тёти Марты, но о ней у меня сохранились самые добрые впечатления.

Вспыльчивость

Начались занятия, и мои взаимоотношения с одноклассниками резко ухудшились. Началось всё с того, что кто-то из одноклассников резко замахнулся на меня сзади. Почувствовав в области шеи холодок от движения воздуха, я чисто инстинктивно полуприсел и, мгновенно развернувшись на пятке, подставил руку. Окружающим меня школьникам это показалось забавным, раздался дружный смех.

После этого аналогичная ситуация было спровоцирована ещё несколько раз. Заметив, что смех меня раздражает, одноклассники начали задирать меня и по другим поводам. Не выдерживая насмешек и издёвок, я бросался на кого-нибудь из обидчиков с кулаками и, конечно, терпел поражение. Разница в три-четыре года в этом возрасте значит очень много.

Однажды меня вывел из себя Сарницкий, который был старше меня на два года и намного сильнее. Я стремительно бросился на него, но нас растащили.

Незнакомая учительница, оказавшаяся свидетельницей этого происшествия, завела меня в директорскую. На меня навесили все проступки Сарницкого и пообещали принять меры. Я, разглядывая какую-то точку в полу, воспринял все обвинения молча.

Не знаю, чем бы всё это закончилось, но меня под свою опеку взял Гойко, физически очень крепкий парень лет четырнадцати. С Гойко связываться никто не хотел, и насмешки надо мной прекратились. Я же стал воспитывать в себе «толстокожесть». Кроме того, я стал чаще бывать на школьной спортивной площадке.