Балхаш

                Балхаш
 
 
Как и все мальчишки, живущие у реки, бегал на берег с удочкой, в надежде выловить большую рыбу. Эта мечта есть у всякого, взявшего удочку в руки. Вырастаем, многое меняется в нас, сейчас меня вытащить на берег и заставить взять удочку в руки весьма сложно.
 Ловить в реке пескаришек, дело не хитрое. Можно было просто ниткой перевязать червяка за серединку, и с руки забросить в воду под камень. Дальше совсем просто, пескарь заглатывал червяка, нитка слегка подрагивала, выдавая поклёв. Дальше всё зависело от везения, дёргаешь, но если пескаришка плохо ухватил червя, срывался, и весь процесс надо было повторять. Такой способ назывался: «На присос».
 Брали пескаря и браконьерским способом. Привязывали вилку к не толстой лозе, искали  на чистой воде места с пескарями и кололи их вилкой. Добыча редко уходила, вилка надёжно удерживала пескаришку. Делали это рано утром, пока вода не мутная и что бы к завтраку дома могли поджарить улов.
 Ловили «На майку» Это совсем просто, на своей майке завязывали узлом лямки, вдвоём медленно подводили такой бредень к стайке и медленно заводили на стайку мелкой рыбёшки, её называли мультыши. Худо – бедно, но несколько десятков отлавливали. Дома посыпали солью и вешали сушить, высыхали до величины спички. Но это была наша добыча, даже такая, была вкусной.
 Мечтой была поездка на озеро Балхаш. Взрослые ездили, привозили огромных судаков, окуней. По их рассказам, рыба аж пританцовывала от нетерпения ухватить крючок. Только ехать надо было на поезде, но это покупать билет. Высшим шиком было добраться без билета на товарняке или на пассажирском, на крыше.  Да, как это ни странно, на крыше пассажирского вагона ездили многие.
 На нашей железнодорожной ветке не было электротяги, составы тянули работяги тепловозы. Только на станциях могли снять милиция или военизированная охрана.
 Мне повезло с дедом и дядькой, оба были азартные рыболовы. На мотоцикле уезжали далеко вниз и вверх по реке, очень редко возвращались без рыбы.
 Вот моему дядьке и загорелось съездить на Балхаш. Ехать одному скучно, он договорился с моими родителями, меня и отпустили с ним. В те времена, не надо было  ни каких доверенностей, справок, просто едет человек с племянником и все вопросы отпадали.
 Опыта поездок у дядьки не было, мы забрались в открытый вагон товарняка, в нём везли листы металла. Пока было раннее утро, ехали довольно не плохо, но ещё задолго до обеда, солнце нагрело листы металла, получилась сковородка…. Пришлось перебираться на тормозную площадку. Раньше на многих вагонах были такие площадки, на них выводили рычаг для ручного торможения вагонов. В конце состава всегда был вагон с такой площадкой, на ней  долгое время ездили проводники и зимой и летом. Его задача была простой, если происходила отцепка нескольких вагонов от основного состава, человек вручную крутил привод, сводил тормозные колодки, останавливал состав.
 Площадка весьма малая, нам двоим было тесновато, но удалось привязать крючки к снастям и даже перекусить. Горячий ветер выжимал из нас влагу, запас воды быстро таял. Не простое дело ехать по раскалённой степи. За несколько часов такой езды, мы изрядно высохли. Станция Актогай, была вожделенным оазисом, там была вода и тень от деревьев.
 Дальше начиналось самое интересное, надо было ждать пассажирский поезд, проситься у проводников, что бы пустили в тамбур, выехав за пределы станции выбираться на крышу вагона и дальше сплошная романтика.
  Почему пассажирский поезд, потому что он останавливался на малюсеньком разъезде, откуда уже пешком по пустыне шли к озеру. Товарняки проскакивали этот разъезд, не сбавляя скорость.
 Но всё это откладывалось до утра следующего дня, ближайший пассажирский поезд ожидался ранним утром.  Первым делом отыскали станционную столовую, маленький зал на пару столиков и бабулька с кастрюльками. Самое смешное, она досыта накормила нас и взяла за всё удовольствие шестнадцать копеек. В такую стоимость ужина сложно поверить, но это были времена советские, как теперь говорят, хрущёвские.
 Едва расцвело, прибыл поезд, проводник без особых уговоров пустил нас в тамбур, не помню, может дядька, что и заплатил ему. Выехав за пределы станции, через открытую дверь тамбура дотянулся до лестничных скоб, ведущих на крышу вагона. Вагоны в таких поездах, их ещё называли «пятьсот весёлыми», они останавливались на всех разъездах, пропуская товарные и более скорые пассажирские. Очень интересен был сам вагон, каркас из стальных уголков, был обшит досками, утеплитель изнутри прикрывался  уже более оструганными досками и оклеен был типовыми обоями. Такой вагон скрипел, порой очень сильно.
 С земли крыша вагона кажется узкой и страшно опасной. Но когда я выбрался на неё, удивился её ширине. Торчали колпаки вентиляции, какие – то трубки. Некоторое время привыкал к такой ситуации, когда расхрабрился, несколько раз прогулялся по крыше от сцепки до сцепки. Ехали около полутора часов, теперь вокруг видна была настоящая пустыня. Жёлтый песок и редкие кустики полыни и саксаула. Оказалось, что мы единственные пассажиры на крышах этого поезда, ни на одном вагоне больше не видно было людей.
 Поезд двигался не быстрее велосипедиста, ветер пустыни свистел в ушах, часто принося облачко сухого песка. Но даже ветер не мог отогнать запах разогретых шпал, пропитанных креозотом. На разъездах и станциях этим запахом было пропитано всё на свете.
 Ещё до полудня впереди показался маленький разъезд, почему – то он назывался тридцать четвёртый. Почти минуту поезд стоял, потом тепловоз дал гудок и оставил нас одних на горячем песке. Каким – то образом дядька сообразил, куда нам идти.
 Набрали пресной воды в станционном кране, бутылки для этого везли из дому, всю дорогу боялись их разбить, тронулись в путь – дорогу.
Едва заметная колея на песке, это был весь ориентир у нас. Ни у дядьки, ни у меня не было опыта путешествий по пустыне, это стало понятно на первом километре пути. По слухам таких километров до места рыбалки, было восемь, если конечно кто – то их считал.
 Если бы кто видел нас на дороге, подумал бы, что мы пляшем лезгинку. Дядька был обут в спортивные кеды, а я в босоножках. Подошвы были резиновые, они быстро раскалились на песке, а ещё песок насыпался в босоножки и обжигал ноги. Так мы и плясали на дороге, иногда останавливались, разгребали песок до не успевшего сильно прогреться и отдыхали от танца.
 Тут я впервые увидел куст саксаула, больше ни какой растительности не наблюдалось.
 Шли мы уже довольно долго, впереди показались заросли камыша, такого же жёлтого, как песок. Ускорили ход, предчувствуя прохладу от большой воды. Но это оказалось узкой полоской, весной и в начале лета здесь протекал ручей, высыхая в жару, камыш успевал вырасти и засохнуть. Дорога пересекла след от ручья и снова впереди раскалённый песок.
 Запасы воды, конечно, убывали, первую опустевшую бутылку выбросили ещё до камышей, она и сейчас там лежит засыпанная песком, немой свидетель нашего безрассудства.
 Как мы обрадовались вторым зарослям камыша, но это была не большая вода, а не успевшая высохнуть протока. Нельзя сказать, что это была протока, скорей много стоячей как лужи воды. Но сколько было коварного в этой прозрачной луже. На дне, в результате каких – то гнилостных процессов скапливался вонючий газ. Дядька сказал, что это метан. Стоило потревожить ногами дно лужи, стайки пузырьков поднимались на поверхность и отравляли нам отдых. Мы, зажав носы, давали ногам отдохнуть от горячего песка в горячей воде.
 С чего – то дядька решил добираться к озеру по руслу этой протоки, но он старший, ему видней. Долго ли коротко, но к озеру мы вышли, но это было странное озеро. Поверхность воды была устлана обломками камыша, водорослями и ещё не понятно чем. В народе это называется плавни.
 Глубина воды колебалась, местами вода доходила до колен, а уж кое -  где я брёл по грудь в этой смеси гниющего камыша и горячей воды. Спаситель ветер сдувал комаров, иначе жизнь наша была бы совсем не красивой. Похоже, мы ещё и заблудились, потеряли все ориентиры. Выбрались на какой – то островок, сняли с плеч сумки с продуктами и водой, но взгляды упёрлись в сильно вспаханную болотную почву. Первая мысль была: дикие кабаны…. Сумки сами взлетели на плечи, наверное, мы улепётывали быстрее, чем бегают эти самые кабаны. Потом нам сказали, кабаны в такой болотине не водятся, но это было потом.
 Бежали мы довольно долго, видимо дух пустыни вдоволь посмеялся над горе рыбаками и вывел нас к берегу. За не широкой полосой камыша был приличной высоты бархан. Тут уже не сложно было догадаться, с высоты можно осмотреться.
 В шевелящемся мареве, увидели на приличном расстоянии три тёмных пятнышка на песке. Это шли люди по дороге, с которой мы так легкомысленно свернули.
 Как мы кричали, привлекая их внимание, это знает только пустыня, но нас заметили, фигурки остановились. Бежали мы к ним так же как удирали от кабанов.
 Три мужика дождались нас, дали нам отдышаться и продолжили путь к Балхашу. Мы умолчали о своих блужданиях, они не спрашивали.
 Шли к озеру ещё довольно долго, дядька успел расспросить, как они берут с собой воду, на что ловится рыба и многое другое. Я не вмешивался в разговоры, от усталости гудело всё тело, ноги вообще горели огнём. Не могу сказать, что я героически переносил эти тяготы, несколько раз срывался, были и слёзы, но мало.
 Меня очень интересно воспитывали. Если я проявлял слабость, это сразу предавалось гласности и меня просто высмеивали. Это било по мальчишескому самолюбию, постепенно я научился скрывать свои страхи и обиды, если надо было пореветь, просто убегал куда – либо, домой приходил уже спокойным.
 Так и в этой поездке, какое мужество может быть у двенадцатилетнего мальчишки? Но домой убежать я не мог, приходилось терпеть, думаю, дядька и сам понимал, что мне трудновато.
 Через пару часов наши спасители довели нас до старого русла реки, впадающей в озеро, это было самое рыбное место.
 На удивление, рыба нас просто ждала. Приличных размеров судаки хватались на крючки с наживкой. А наживку находили на берегу, это могла быть дохлая рыбёшка, которую не успели подобрать птицы. Потом мы потрошили пойманную рыбу и на эти потроха ловили следующих хищников. Что бы рыба не пропала, прилично солили её. На комаров внимания не обращали, некогда было.
 Вода в протоке была почти горячая, да ещё и солёная. Восточная часть Балхаша всегда солёная, даже весной, когда много талой воды.
 Желание искупаться отбили обитатели протоки. Какие – то жуки сновали в прозрачной воде, но их – то я видел и раньше, шоком были гидры. Эти кишечнополостные, передвигаются странно, делая что – то вроде сальто, переставляя голову и пяту по очереди. Были они довольно крупными, даже устрашающими.
 Ночь обрушилась неожиданно. Рыба ловилась хорошо, едва успевали вытаскивать свои закидушки и менять наживку. Больше трёх закидушек не забрасывали, не успеть при таком клёве. Если не снять с крючка рыбу, её быстро слопают хищные родственники. Стемнело и клёв прекратился, стали устраиваться на ночлег.
 В этих местах заготавливали камыш, потом делали из этого камыша блоки, прессовали с клеем. Эти блоки обшивались досками и получались стеновые панели, далее уже из панелей строили домики. По слухам, в них было даже тепло зимой, если конечно топить печь.
 Вот и забрались мы на эту скирду спать. По рыбацким байкам, там могли быть очень ядовитые змеи. Прослушав порцию страшилок, все уснули. Проснулся я от странного ощущения, что – то было не правильно. Оказалось, что сплю я, стоя на ногах. Видимо во сне я дрыгал уставшими ногами и растолкал стебли камыша вокруг себя, ноги и провалились.
 Но я был не один с этой бедой, проснувшиеся по той, же причине мужики в полголоса матерились, в те времена ещё стеснялись этого при детях. Откуда – то донёсся вой волков, тут мне уже стало страшновато не на шутку. Мужики стали проверять, где у них ножи и спички, если зажечь костёр, волки едва ли тронут нас. Но волки были далеко, наш сон продолжился.
 Поскольку улов был приличный, сговорились выйти в обратный путь затемно, по холодку скорей доберёмся к поезду. Оказалось всё правильно, песок не обжигал ноги, пить не хотелось, ведь пресной воды осталось мало.
Обратный путь оказался короче, чем путь к озеру. Пришли на разъезд, задолго до нашего пятьсотвесёлого поезда. Но стоял товарный поезд, и решили ехать в пустом товарном вагоне. Открыли один такой вагон, а там уже есть пассажиры. Какие – то люди с мешками и ящиками. Пару разъездов ехали с ними, но это была мука. На остановках они почти не дышали, видимо боялись дорожной милиции. Ушли мы из этого вагона на остановке, отыскали пустой вагон, забрались, что бы не отстать. Но вагон оказался с сюрпризом, в нем до нас везли шифер, осталось много мелких осколков, лечь на пол было невозможно. К тому же закончилась вода, а солнышко уже прилично грело.
 Стал я готовить место в одном углу, сметать колючие кусочки шифера в сторону. Исколол все руки, потом ещё долго убирал из -  под себя колючки. Сильно хотелось пить, но наш город был далеко, ехать часа четыре или пять. Надо было терпеть, а то снова дядька расскажет, как я хнычу, и все будут язвить по этому поводу. Не успел задремать, слышу, дядька кричит, сквозь постукивание колёс, что видит на разъезде водопроводный кран. Я бросился к полуоткрытой двери, это была роковая ошибка. Дядька со смехом занял расчищенное место и в момент уснул. Чистить новое я не стал, руки были исцарапаны до жжения. Так до самого дома ехал, мучаясь от жажды, про себя ругая дядьку последними словами. На станцию состав прибыл во второй половине дня, жарища была ужасная. Станция пахла угольным дымом, разогретым креозотом. В те времена на станции бегали несколько маневровых паровозов, поэтому стояли колонки для заправки их водой. Это устройство похожее на букву «Г», подгоняли паровоз, и из этой буквы наливалась вода в тендер. В основании этого устройства был обычный кран, вот к нему мы и устремились. Вода была почти горячая, но пили мы очень долго, сказалась долгая дорога по раскалённой пустыне и степи.
 Самое приятное для меня, хвалили за рыбу и дядька не разболтал про мои слабые моменты. Среди пацанов я был почти герой, ни кому из моих знакомых сверстников не доводилось бывать в таких приключениях.
 Вторая поездка была уже с учётом прежних недочётов, но рыбы мы поймали совсем мало, не всё котам масленица….