Моветон

Это было жарким летом, далекого уже 89-го, незадолго до Румынской революции. Комсомольской группой  в сорок человек, (тридцать девушек, десять парней), мы ехали из Питера через Молдавию- Румынию в Болгарию и обратно, турпоездкой по достопримечательностям и пляжам. Еще в поезде, когда к нам в купе заглянул румын-проводник, я почувствовал укол скепсиса, в ответ на его тираду о том, что мы "прибываем в высокоцивилизованную страну,- древнюю Даккию!"
Остановка у мавзолея русскому генералу-освободителю, времен русско-турецкой войны...
Вернувшись от мавзолея я, открыл багажник экскурсионного автобуса, достав свою сумку, стал искать в ней касетты с Розенбаумом, Успенской и "Пинк Флойд", чтобы экскурсия продолжалась под нормальную музыку в автобусе.
Тут -же налетели местные аборигены, лопоча по-своему: "Коллега! Коллега! Чай! Копе! Сигаретэ! Жукерия! Ченч мани!" Один из них чуть-ли не нырнул в мою сумку рукой, приметив там флакон дезодоранта.
Отбив наглую атаку, застегнул сумку, и, закинув ее в багажник, нырнул в прохладу автобуса, с чувством досады на местную "цивилизацию" .
Бухарест. Гостиница Интурист. Нас распределили по номерам и выдали ключи.
Уставшие с дороги от пыли и зноя, мы уже просто мечтали принять прохладный душ, и, переодевшись в чистое , спуститься в ресторан.
Лифты в  этом "Интуристе" напомнили  гостиницу Россия в Москве. (Мир ее праху!) После довольно длительной паузы, двери плавно закрывались, и лифт прыгал вверх с такой скоростью, что вспоминались прыжки с парашютом...
Нажав кнопку своего 11 этажа, мы с девчонками терпеливо ждали закрытия дверей, предвкушая водные процедуры. В это время, что-то лопоча по румынски какому-то господину, к лифту подбежала служащая отеля, руками остановила начавшие-было закрываться двери, пропустила к нам господина с кофром, нажав кнопку промежуточного этажа. Кажется 5-го или 6-го. Мы с девчонками переглянулись, но постарались ничем не выдать своего недовольства. Ведь рядом были точно такие-же, но свободные лифты.
Приведя себя в порядок, мы спустились в ресторан, заняли свободный столик в ожидании, когда  принесут наш заказ.
На столах стояли огромные, как нам показалось, бутылки зеленого стекла, с местной минералкой, и ваза с яблоками.
Поискав глазами я не нашел открывалку. Тогда решил съесть яблоко. Взяв одно из них, я вдруг разглядел на его румяных боках капельки засохшей грязи,  как если- бы их только-что собрали в саду с земли, прямо в вазу.
Уже основательно подогретый "высокой культурой", я, с "каменным лицом" сдернув по рабоче-крестьянски крышку с бутылки о край стола, помыв яблоко прямо под столом, хрустнул зубами его аппетитную плоть, и предложил девчонкам проделать для них ту-же  операцию.
Воспитанные питерские девушки, почувствовав себя несколько скованно из-за моего хабальского поведения, наотрез отказались.
После обеда мы, вновь направляясь по своим номерам, загрузились в лифт, нажали кнопку своего 11-го, терпеливо ожидая закрытия дверей.
В это время, мы видим знакомую уже фигуру служащей отеля, которая, вновь что-то лопоча по -румынски направлялась к нашему лифту, неся внушительный чемодан, сопровождая довольно миловидную даму-румынку, лет сорока. И вновь повторилась та-же история: - остановка дверей,-нажатие кнопки какого-то промежуточного этажа,- чемодан в кабину лифта, следом дама и... счастливого пути!...
Чувствуя в душе неловкость за свое поведение в ресторане, я, обращаясь как- бы "вникуда" сказал,-" Вот достала! Рядом свободные лифты, а ей нужно именно к нам подсадить пассажира   на промежуточный этаж!"
Девчонки между собой переглянулись, но промолчали. В это время миловидная румынка, посмотрела на меня, и мне стало еще более неловко, буд-то она поняла о чем речь...
И вновь обращаясь "вникуда":- "Интересно,- по правилам хорошего тона, неприлично общение на языке, который не понимает кто-либо из присутствующих. А как быть, если мне неизвестен язык, который понятен ему?!"
В это время лифт остановился, я помог вынести даме чемодан, а она, кивком поблагодарив, вдруг на чистейшем русском, с едва заметным акцентом сказала:
- "Да, это очень сложно!"
Воспитанные питерские девушки просто ржали надо мной, пока я, с оторопелым лицом переваривал случившееся...