11 Герой России, генерал Петр Шкидченко. Воспомина

 11. Воспоминания экскомбата.
Сегодня в России – День памяти героев, погибших при выполнении боевых заданий за рубежом. Поэтому я изменяю хронологичность своих «воспоминаний экскомбата», чтобы рассказать о моей встрече с генерал-лейтенантом Петром Ивановичем Шкидченко, Героем России, единственным генералом, погибшим в Афганистане. Погибшим ужасной смертью: Ми-8, в котором он, зам главкома 40-армией ПО БОЕВОЙ ПОДГОТОВКЕ, летел на проверку одного полка, был подбит. Пилот посадил "восьмой" на вершину горы, но грунт «поехал», вертолет перевернулся и загорелся. Генерал сгорел заживо. Как рассказал мне чрез 20 лет его сын, генерал армии Владимир Петрович Шкидченко, отца опознали по «золотым часам» с оплавленным стеклом, сохранившимся на его обгоревшей руке.
   Предлагаю боевому братству воинов – афганцев вспомнить сегодня Петра Шкидченко и лейтенанта Александра Стовбу из Днепродержинска, талантливого офицера, подававшего надежды стать еще и большим поэтом, незадолго до смерти принятого в члены Союза писателей СССР, награжденного Орденом Ленина.
    Вечная память Героям, павшим смертью Храбрых при выполнении требований Военной Присяги за пределами нашей Родины – Союза Советских Социалистических Республик!

        Генерал-лейтенант Шкидченко Пётр Иванович, Герой России.

    Как уже понятно из предыдущих глав моих воспоминаний, в Советской Армии я служил два года, с 1970 по 1972. До службы, после окончания КПИ в 1967 году, я два с половиной года проработал в киевском Институте автоматики. Это было время, когда все средние военные училища со сроком обучения 3 года переводились в Высшие, со сроком обучения 5 лет, потому образовался разрыв в пополнении армии младшими офицерами. В молодых же инженерах недостатка не было, потому и было принято «наверху» решение о призыве в войска младших лейтенантов запаса. По призыву сразу присваивалось звание «лейтенант», и – вперед, в командиры взводов и старшие техники, товарищи молодые специалисты!
   Тех, кто бы сильно роптал от такого поворота судьбы, я не знаю, хотя в армии поначалу было трудно, особенно – на командных должностях. У меня
 сразу появилось под командованием 19 солдат и сержантов, хотя до армии я командовал только самим собой. Но все зависит от тебя и твоего командира. Если ты не будешь стремиться жить по поговорке «кто везет – того и грузят», если у тебя будет такой же командир, если «повернешься к службе лицом», то и она не повернется к тебе «тыльным местом пониже спины».
   Командиром полка до начала 1971 года был полковник Осипов. Он был из тех офицеров, которые еще помнили свист реальных пуль и снарядов. Начав службу в 1942 году, вдумчивый, справедливый и рассудительный, Осипов прошел все ступеньки служебной лестницы и вышел в отставку в 1971-м году. И солдаты, и младшие офицеры звали его «батей».
    Полк у него принял подполковник Олег Петрович Игнатов, бывший у Осипова замом по строевой подготовке. Импульсивный, нетерпящий малейших проявлений разгильдяйства в службе и гарнизонной жизни, вдумчивый, спокойный и рассудительный на учениях, Олег Игнатов среди «двухгодичников» пользовался абсолютным авторитетом.
    Командир нашего первого дивизиона, майор, затем подполковник, Алексей Михайлович Мельченко был требователен, но справедлив и тактичен. О таких в армии говорят, что везет телегу сам, а потому и другим спуску не дает. Мы, двухгодичники 1-го дивизиона, за знание им всех тонкостей службы Алексея Мельченко звали «пан директор». Через полгода он назначил меня «врио» командира стартовой батареи, а 7-го ноября 1971 года вышел соответствующий приказ, и стал я, как узнал через тридцать лет, единственным комбатом из «двухгодичников» в Краснознаменном Киевском военном округе.
    Как я уже упоминал раньше, наш полк входил в состав 6-й Гвардейской танковой армии. Кто ей командовал к моменту начала моей службы – не помню. Но, с генералами вообще, по службе встречаться приходилось. Чаще всех – с генерал-майором Хомуцким, зам. командующего ККВО по противовоздушной обороне. Любил он лично проверять несение боевого дежурства, а потому в полночь – за полночь мог появиться на дежурной позиции и объявить «Готовность – 1».
    Помню, как-то раз, весной, около 23-х часов, сидим мы в ленкомнате, смотрим по телевизору «Адъютант его превосхоительства». Вдруг в окне на секунду промелькнула чья-то «физия», а минут через пять завыл ревун на огневой позиции. Ну, дело привычное, да и обстановка обязывала: американцы со всего, что летает, от 220-тонного В-52 до «крошек» типа нашей Ан-14 «Пчелки», расстреливали Вьетнам и  поливали его всякой гадостью, начиная от напалма и кончая «эйджент оринджем», который и сами отхаркивают до стих пор. Поэтому мы со своим «Волховом» «сердечно дружили», в любое время суток перекрывали нормативы.
    К чертям «Адъютанта», бегом на командный пункт! А там нас уже встречает генерал-майор Хомуцкий со свитой и с секундомерами: «Рады вас видеть, товарищи офицеры!» И засекают, за какое время дивизион перейдёт в «готовность №1». Прощай, здоровый спокойный сон! Чтоб тебя черт побрал, Анкель Сэм, из-за козней которого проверяющие не дали нам посмотреть «Адъютанта»!
    Где-то в 1971 году стало известно, что 6-ю Гвардейскую танковую армию принял генерал - майор Шкидченко. Его должность соответствовала званию генерал – лейтенанта, но, как часто практиковалось в Советской Армии, «сначала – работа, звание – по результатам». Результата нет – и со званием вопрос отпадает.
   С нашим полком Петр Иванович Шкидченко приехал знакомиться уже с двумя генеральскими звездами на погонах. Для меня, лейтенанта – ВЕЛИЧИНА! Дело было так…
               Ну, что вы вцепились в пистолет, как…
    Кажется, в ноябре 71го года, часа в три пополудни, над нашими зимними квартирами появился вертолет Ми-8. На таком в полк несколько раз прилетал с инспекцией зам. командарма по ПВО полковник Гудзь. «Народ» быстро сориентировался по старому армейскому принципу: «не попадайся начальству на глаза без большой на то надобности!», и попрятался в казармах и штабе. Я был начкаром, а потому посадку из окна караулки мог наблюдать в деталях. Сел вертолет «штатно», прямо в середину строевого плаца. Из него вышел, крупный такой, генерал и офицеры сопровождения. Генерал окинул взглядом территорию, выслушал рапорт дежурного по части, и в его сопровождении направился в штаб, знакомиться с командованием части.
   На следующий день он осмотрел казармы, территорию, ознакомился с несением службы. Заходил и в наше офицерское общежитие. Увидел на руке у моего друга, командира взвода разведки и целеуказания «пана Герши», лейтенанта Гриши Скляра перстень «под золото», и с иронией спросил: «Как, пистолет в руке держать не мешает? А на перекладине работать? Лучше снимите, пожалейте свой палец, вы - в армии». Заглянул командарм и в мою комнату, я разглядел его поближе. «Внушительный мужик! – сказал я про себя. – «Кого-то он мне сильно напоминает…». Кого - это я понял через сорок лет.
    Вечером в наряд заступил Паша Малеванный, лейтенант из Харькова. И надо же – ставил часового на первый пост, в штабе, у Знамени части, а тут как раз Шкидченко проходит! «Что это у вас на пальце, товарищ лейтенант?» - показывает на пашино золотое кольцо. «Обручальное кольцо, я женат». «Снимите. На службе надо думать о службе, а не о жене».
    Кажется, на второй день генерал лейтенант собрал совещание офицеров и сверхсрочников. «Я познакомился с вашей частью достаточно детально. Вижу: часть хорошая, командиры на месте. Да только свое личное оружие вы, товарищи офицеры и сверхсрочники, не любите! За прошлый год у вас в полку недожог три тысячи пистолетных патронов. Зачем экономите? Офицер, не умеющий хорошо стрелять из личного оружия, не офицер. Рабочий день его должен начинаться и заканчиваться в тире, потому я приказал устроить на территории части нормальный пистолетный тир. А завтра я лично приму зачет у всех офицеров и сверхсрочников по стрельбе из пистолета Макарова. И еще. Кое-кто здесь щеголяет обручальными кольцами и даже перстнями, говорят, чтобы о жене не забывать. Не позорьтесь! Вы офицеры, а не цыгане. Чем лучше будете служить, тем и вам жена слаще будет, и вы ей милее». В тир и Гриша, и Паша пришли «без золота»…
    Не знаю, как в мотопехоте, но у нас, ракетчиков, недожог был по той простой причине, что стрельба считалась вроде как «непрофилирующим» предметом: мы вроде бы как не на «переднем крае», а потому зачем каждый день стрелять? Да и мороки сколько: получи пистолет у дежурного по части, с часик –другой потрать на стрельбу, потом почисть оружие, а там, глядишь, смена внутреннего наряда, дежурный по части занят. А дома у кого жена и дети, а столовая в нашем общежитии в 21-00 закрыта. Что же, за счет политподготовки стрелять? Ага, щас! А кто будет изучать решения 24 го съезда КПСС? Въедливый и подлый, старший пропагандист полка майор Зайцев не дремал, где угодно перехватывая солдат во время подготовки, и докладывая замполиту полка «для принятия мер»
   На следующий день начались стрельбы. Шкидченко встал перед строем, снял с руки "золотые часы на золотом браслете", (вот те самые), поднял их над головой и произнес: «Тому, кто из тридцати выбьет тридцать (то есть три попадания в «яблочко», авт.), здесь же отдаю эти часы. Слово офицера, слово генерала». Через 30 лет от его сына, генерала армии Владимира Петровича Шкидченко, Министра обороны Украины, я узнал, что часы были только позолоченные. Но какую великолепную соревновательную интригу вносил сам факт!
    Начали стрелять. С каждой батареей стрелял и генерал, выбирая себе пистолет одного из стрелявших. Меньше 25-ти у него результата не было. Нашими же результатами Шкидченко был явно недоволен. После первой смены мишеней он опять всех построил: «Товарищи офицеры! Ну, что вы вцепились в свои ПМ, как пьяница  в стакан с водкой? Разве так надо держать пистолет? Его надо держать нежно, как будто вы держите грудь молодой женщины!»
   Помню, услышать такое тогда мне показалось по меньшей мере странным. А вот теперь, по прошествии сорока лет, думаю: высший класс! В самом деле: ведь не монахов же генерал наставлял в монастыре святого непорочного зачатия, не перед обществом же трезвенников выступал! Нам, лейтенантам, не было и 30-ти, командиру части – сорока, самому генералу – около пятидесяти, потому, «невзирая на все тяготы службы», кое-что еще понимали, кое-кого любили…
    После того, как отстреливалась очередная пятерка, генерал проводил нечто среднее между личным знакомством и строевым смотром, бросая взгляд на внешний вид, стрижку, форму одежды. «Кого толкну в бок – тому сегодня же подстричься, и доложить мне в 19-00».
    Стоим, пять в шеренгу. Подходит генерал ко мне. Представляюсь, докладываю результат – из своего ПМ №АП 4922 из 30 выбил 23, на «4». Посмотрел, внимательно так, и. вместо толчка – руку на левое плечо «Тебе тоже подстричься». Сколько лет прошло – помню. И чего это он так? Словно предчувствовал, что я о нем писать буду…
   Лучший результат генерала был 28. И лишь один результат среди наших был 27.
   После отъезда Петра Шкидченко тир все-таки вырыли. Но часть располагается в самом центре Золотоноши, и шум от выстрелов стал раздражать добропорядочных обывателей. Когда я в 2007 году вновь зашел в свою бывшую часть, носящую уже совсем другое имя, о тире никто и не помнил. Зато в 71-72 годах на «точке» мы, вспоминая добрым словом командарма, порою уж отводили душу, устроив себе, на краю позиции, тир с консервными банками и бутылками: очень уж хотелось перестрелять генерала в его следующий приезд…
                А что мне матерям сказать?
В сентябре 1972, уже после моего «дембеля», заехал ко мне мой приятель, лейтенант Юра Царенко, и рассказал ужасный случай. Служил в Первой батарее нашего дивизиона рядовой Сахно (фамилию я изменил, авт.). Служил на совесть – одни благодарности были в служебной карточке. И вот как-то, сразу после учений, поставили его дневальным по дивизиону, а он «заснул у тумбочки». А проверяющим был старший пропагандист м-р Зайцев. Страшно желчным и въедливым был тот майор! Хлебом не корми – дай на наш дивизион «блямбу» повесить! Растрезвонил он о таком «вопиющем нарушении воинского долга» на весь полк. Комбат 1-й батареи, м-р Ш. созвал комсомольское собрание, «пропесочили» солдата по полной.
    Командир части объявил Сахно трое суток ареста. Ну, другой бы, менее добросовестный, пошел бы себе на «губу» с улыбочкой: «солдат сидит, а служба – идет», тем более что гауптвахта была наша, а не армейская или окружная. Но для Сахно это была трагедия! Маленький, где-то 165 сантиметров роста, солдат «сошел с тормозов», решив показать, что именно он настоящий воин. Пошел в парк, оглушил часового, забрал у него автомат и, стреляя налево и направо, кинулся искать своих «обидчиков». Расстрелял 53 патрона. В самом центре города! К счастью, ни одного майора поблизости не было...
    Но в конце технического парка Сахно вышел на РЛС П-12М, на которой расчет проводил регламент. И тут на нем буквально повис рядовой Мараховский (кажется, Александр, фамилию я не менял). Что Сахно ни делал, сбросить с себя Мараховского не мог. Тогда поставил он автомат на землю, и прострелил и Александра, и себя. АКМ–2-7,62 - оружие мощное…
    Как мне рассказал в 2005 году, тогда уже генерал-майор, Олег Петрович Игнатов, на разбирательство приехал сам командарм. «Он опросил буквально всех, кто хоть что-то знал или видел. Расспрашивал спокойно и обстоятельно, никакого крика. Потом было офицерское совещание, мне предложили выступить. А я стою, и плачу! (Это командир-то нашего полка! Прекрасный спортсмен! Авт.). Знал бы я, что Сахно будет так переживать! Ведь сколько солдат отсиживают, и – никаких происшествий! Ну, объявили мне строгий выговор, хотя могли бы и «усилить». Шкидченко на этом ограничился».
    А вот м-ру Зайцеву, как передавали мне в части, Шкидченко сказал: «Ну, что, принципиальный майор? Как теперь в глаза родителям этих мальчишек смотреть?» Наказать старшего пропагандиста командарм не мог: тот, в принципе, действовал по уставу…
                Взгляд через сорок лет
Недавно посмотрел я в «Википедии» файл о Петре Ивановиче Шкидченко». За сорок лет я основательно забыл, как выглядел командарм. А вот когда увидел в файле его фотографию – вспомнил, вроде как вчера, на офицерском совещании и в общежитии в 1971 году! И опять пришла мне в голову та мысль: «На кого же он похож? Ведь на кого-то очень знакомого!» И вдруг пронеслось: «Да на Багратиона! Такие же слегка вьющиеся черные волосы, такой же прямой, открытый и вдумчивый взгляд. Лицо, правда, пошире, и нос не тот, как у героя войны 1812 года, но выражение глаз очень схожее». Такие глаза запоминаются надолго…          17 декабря 2015 года

«НЕОЖИДАННОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ», о встрече с сыном генерал-лейтенанта П.И. Шкидченко, генералом армии Владимиром Петровичем Шкидченко, напишу позже