Глава 28. Председатель - предатель

-Ну что, повидался с сестрой? - Иван Матвеич тепло улыбнулся Мите, когда тот вышел из кухни. - Хорошая она у тебя, смелая. Не боится фашистов.

Митя молчал: его поразила перемена, которую он заметил в сестре. Аня всегда была такой живой, веселой, открытой миру и людям. А он увидел хмурую, похудевшую от переживаний девочку с пустыми, тусклыми глазами. И с трудом, напрягая всю силу воли, удержался от того, чтобы выскочить, броситься к сестре, обнять ее крепко, до хруста костей…

-Что, Митя?  - Оксана участливо посмотрела на юношу. - Чего нахмурился?

-Аня… Мне не нравится ее настроение.  Какая - то она, словно отчаявшаяся. Но письмо мое она забрала, точно знаю: был в лагере, куртки там нет. И, - Митя зажмурился, словно от боли, - ее фраза  “Самый бесстрашный человек - тот, кому нечего терять”. Она сейчас как загнанный зверь. Я ее уже двенадцать лет знаю, с того дня, как она родилась. Может, - он повернулся к Ивану Матвеичу, - я все-таки попробую прорваться в село, заберу ребят?

-Не смей! - прикрикнул на него Иван Матвеич. - Ты не просто парень, комсомолец Митя! Ты теперь - партизан! Много наших тайн знаешь. А схватят тебя немцы, что будет? О нас подумай, о товарищах, о сестре своей, наконец!

-Да, да… Правы вы, кругом правы.

Митя отошел к стене и уткнулся в нее пылающим лбом. В его душе боролись два чувства: горячая любовь к Ане, ребятам и долг комсомольца. Что же ему делать? В школе не учили, как поступать в подобные моменты…

… А я дошла до хаты Степана Ильича. Ко мне сразу же подбежал Васек:

-Аня, ты все сделала? Отдала?

-Отдала, отдала. Иван Матвеич передал - зашептала я на ухо Ваську, - чтобы вы за фашистами и дальше следили. Только теперь ты на пасеку ходить будешь: мне сказали, что опасно.

-Опасно? Аня, ты боишься фашистов?

-Кого? Этих? - Я презрительно скривила губы. - Бояться стоит тех, кто смело нападает, не со спины, а в глаза бьет.  А эти - из-за угла, на рассвете нам войну объявили. И по одному не ходят никогда: все в стае, как собаки бродячие. Трусы! Но Иван Матвеич сказал, чтобы я на пасеке не появлялась больше. Приказ такой у него. Понял?

-Понял. Пошли в Овражек, там Сева что-то сказать хочет. Ждет нас.

Но до Слепого овражка нам дойти не удалось: нагнали по пути Мазин и Русаков

-Пошли к правлению! Там колзозники собрались, Степан Ильич речь говорить будет!

Речь? Мы переглянулись. Подбежали Саша, Сева и Коля Одинцов. Они были встревоженные, запыхавшиеся.

-Степан Ильич старостой у фашистов стал! - выкрикнул Сева. - Они его утром к себе вызывали, я слышал! Хвалили, что продовольствие помогает собирать…

У меня подогнулись ноги, я опустилась на пыльную дорогу. Степан Ильич… старостой? У немцев? На службу к врагу поступил? Не может этого быть!

Оказалось, что может: на крыльце сельрады стоял председатель колхоза и, глядя куда-то вверх, кричал хриплым, севшим голосом:

-Колхозники! Сдавайте зерно, муку, гречу! Новой власти пища нужна! Красную Армию ждете? Не придет она, далеко за Киев отошла! Чего ждете?

Мы остолбенели. Сева крепко сжимал мою руку, тяжело дышал за спиной Васек.

-Ой, как же это? Степан продался… врагу продался… - шептал кто-то из женщин. Не глядя ни на кого, я повернулась и вышла из толпы. Больно было видеть, как стоит наш горячо любимый Степан Ильич в окружении фашистов, как Петро дает ему сигарету…

В себя я пришла только в хате. Мальчики сидели за столом, насупленные, мрачные.

-Уйдем от него… - с трудом выговорил Васек, поднимая на нас блестящие от слез глаза. - Татьяна с Жоркой вон ушли. И мы уйдем!

Жена и сын председателя колхоза ушли из хаты сразу же, как только узнали о предательстве Степана Ильича. Баба Ивга осталась, но и ей было сложно принять то, что ее сын поступил на службу к врагам. Она стояла у двери, суровая, холодная.

Когда Степан Ильич вошел в дом, мы рассыпались по углам. Он смотрел на нас, а мы отводили глаза. Не было сил говорить с ним, подходить к нему.

Коля Одинцов не выдержал напряжения, царящего вокруг нас, и разразился отчаянным плачем. Он вздрагивал, уткнувшись лицом в колени. Саша Булгаков обхватил его за плечи и притянул к себе.

-Что же вы? А? - Степан Ильич подошел ко мне. - Аня, что ты? Бледная какая…

Он протянул в мою сторону руку.

-Не подходите! - Я прижалась спиной к стене, с гневом глядя на фашистского старосту. Васек закрыл меня собой.

Сжав губы, Степан Ильич обвел нас взглядом. Затем, махнув рукой, сел на лавку.

А я и мальчики легли на свои постели и сжались в комок. Так страшно было поверить в предательство ставшего нам родным человека…