Закон виселицы

 На площади толпился народ. Вдалеке гремел гром. На горизонте иногда играла вспышками молния. Ветра не было. Солнце то выглядывало из-за туч, то оказывалось скрытым темно-синей пеленой. В воздухе стояла такая сухость, что чувствовался кожей недостаток влажности в воздухе. Будто из кислорода выжали всю воду. Серая масса, собравшаяся на небольшой площади, жалась к центру, где возвышались две четырёхметровые толстые сосновые балки. Рядом со мной, слева и чуть назад стоял одноглазый старик в капюшоне и говорил:
 «Сверху, на этих, ещё пахнущих молодым лесом, балках, была положена когда-то свежеспиленная перекладина, чтобы через неё впервые перекинули верёвку для свершения конца первого преступника. Тогда верёвку крепко обмотали вокруг ещё пахнущего жизнью ствола, завязали петлю, взяли кого-то под ослабшие от голода локти и потащили по мокрому от дождя песку к центру площади так, чтобы колени стирались в кровь об мелкую гальку, что была вмешана в песок. Земля слизывала кровь с колен преступника. Это видела смерть, стоящая на той самой перекладине, где висела та самая, тогда ещё ни в чем не винная, верёвка.
 Эта верёвка могла быть частью корабля и бороздить моря, могла сдерживать молочных коров на зелёных бесконечных полях, наслаждаясь свежим ветром и запахами полевых цветов. Но она была рождена, чтобы испить из чаши смерти.
 Двое больших и сильных мужчин притащи тогда первого преступника к центру площади и опустили перед петлёй, под ноги смерти. Смерть смотрела пустыми глазницами и в правой руке держала чащу. Преступник стоял на земле и смотрел в небо через овал петли. Кровь с его колен текла в землю - чаша в руках смерти медленно наполнялась. Тот, что был справа, взялся левой рукой за белую верёвку. Тот, что был слева, поднял первого преступника на ноги и подвёл в к петле. Тогда, встав, преступник увидел через петлю лица людей, что собрались посмотреть на его смерть. Они выглядели счастливыми, смотрели на него, переглядывались, разговаривали. Некоторые даже улыбались друг другу.
 Преступника поставили на пенёк а, голову его без труда втиснули в петлю. Его уши покраснели от трения об жесткую верёвку. Верёвка качнулась. Смерть вознесла чашу над головой преступника. Первый отошёл, второй выбил пень. Толпа взревела. Преступник повис и начал извиваться, хватаясь руками за верёвку. Верёвка извивалась вместе с ним. Смерть медленно переворачивала чашу. Кровь из чаши тонкой струёй лилась преступнику в горло, и лицо того с каждой новой каплей становилось всё синее, движения всё менее активны.
 Последняя капля упала из чаши, и преступник расслабился, отпустив душу в небо.
 Толпа замолкла и начала расходиться. Смерть исчезла, оставив сильный запах крови на той верёвке и перекладине».
 Старик сделал паузу и взглянул на краешек солнца, выглядывающий из-за тучи, и продолжил:
  -Тогда оно, пробившись через тучу, бросило свои лучи на него, осветив его открытые зелёные глаза. Это значило, что небеса приняли его. И потому всё, что решается людьми – это дела самих людей. У небес же свои планы.
 Я спросил:
 -А за что его?
 -Каннибализм, говорили.
 Я хотел повернуться к старику, чтобы посмотреть в его глаз. Но его уже не было рядом.
 Толпа, окружавшая меня, взревела. На площадь ввели преступника. Солнце уже совсем не показывалось из-за туч.
 Преступник шёл через толпу сам, молча. Люди вели себя невозмутимо. Некоторые просто судачили между собой, некоторые просто смотрели на шагающего к центру площади голого человека.
 Я знал его. Он заходил ко мне месяц назад до этого дня. Пришел ночью и стал говорить вдруг, что кто-то хочет его смерти, что он должен денег, но не может отдать долг, что его посещают кошмары, где он совершает суицид через повешенье. Я пообещал тогда ему, что прослежу за ним. Он поблагодарил меня и ушел. По-моему, спокойно.
 Смотря на него тогда, я думал: Убийца сам. И зачем? Ещё и монах. Молчит, ни слова на показаниях не дал, только орал, когда ему кожу снимали со спины. Сейчас его торс обмотан какой-то желтой простынёй. Ему сейчас явно не до того, что на нём надето.
 Его подвели к петле. Он сам встал на пенёк, оглядел с возвышенности всех собравшихся вокруг и улыбнулся, закрыв глаза. На его шею надели петлю, сбили пенёк из-под ног; и тот, резко дернувшись, повис с улыбкой на лице. Полил дождь. Люди начали разбегаться. Я уходил  вместе с ними и, отдаляясь, сквозь толпу увидел, как на перекладине начали собираться вороны, начавшие клевать ещё теплую плоть; и как к телу, оставленному толпой, подошел тот самый одноглазый старик. Я остановился, чтобы приглядеться. Все люди быстро убежали с площади. Старика я не увидел. Только вороны кружили вокруг висельника.

 Потом мне удалось узнать от старухи с рынка о первом преступнике лишь то, что виселица поставлена была специально для него. Она поведала мне всё, что знала сама:
-Говорят, что его поймали ночью стражники, когда тот нёс по лесу в мешке кости и потроха какого-то человека к реке. А мяса-то на покойничке том не было почти. Пытали того злодея долго, дня два, пока тот не сознался, что человека того он сожрал! – старуха показала руками замыкающуюся челюсть – Остальные части-то человека того не нашли, правда. Ну и повесили извращенца того. Что творилось-то тогда… - старуха покачала головой.
 Я поблагодарил старушку и пошел было домой, но меня кто-то схватил за штанину. Я обернулся и увидел старика. Он сидел на земле. У него не было ног.
-Чего тебе дедушка? – спросил я.
-О первом преступнике спрашиваешь?
-Нет, просто слышал эту историю пару раз. Разговорились…
-Присядь, сынок. Я скажу тебе кое-что.
 Я присел и внимательно взглянул в серые глаза старика. Он продолжил:
-Заметь то, что ног у меня нет уж лет примерно тридцать… - он развёл руками и улыбнулся – а работал до этого я в страже. И был я в доме того преступника после повешения. Этот человек далеко в лесу жил. А у него в хате-то медведь ручной был. Так он на меня как навалится! Я отскочил к двери, а он меня за ноги. Я давай ими как следует дёргать, но куда там! Отгрыз мне обе ножки – он опять развёл руками, и улыбка слезла с его лица.
-Так ты к чему это, дед?
 Он махнул аккуратно рукой. Я поднёс своё ухо к его губам. Он прошептал:
-Мы мишку-то пристрелили, а в зубах его куски одежды были, и главное - не только моей.
 Пораженный этими словами, я отодвинулся назад от старика и взглянул в его большие серые глаза. По его щеке текла слеза, но лицо было спокойно. Он уже устал плакать за эти тридцать  лет. Дрожащим голосом старик добавил:
-А мишку-то он любил, очень… Ещё маленьким из капкана извлёк, выходил. Ведь не хотел он, чтобы правду знали люди…
 Он замолк. Я же не стал допытываться до бедного старика и ушёл домой, оставив ему немного денег.

 Ночью я проснулся от того, что на улице громко разговаривали люди. Я спустился посмотреть и увидел лежащего на улице мертвого человека с истекающей кровью грудью. Я подошел поближе и услышал, как мужчина спросил:
-Это же брат повешенного вчера монаха?
-Да – ответили ему из толпы.
 Люди зашептались. Вдруг все зашевелились и двинулись к центральной площади. Я пошел за ними.
 На центральной площади двое стражников держали сопротивляющегося человека, который что-то кричал. Я подошел ближе, растолкав людей, стоявших между нами.
-Он получил за дело! – орал он – Да, это я вспорол его брюхо. Да, он задолжал мне. За это я и прирезал его! Отпустите, милые…
 Его потащили к центру. Он дергал ногами и громко кричал. На перекладине стояла смерть. Кружили вороны.
-На выпивку не хватало. Вот и убил – услышал я за спиной знакомый голос и не обернулся – Монах, повешенный вчера, в монастырь ушел год назад. Он денег задолжал этому – рука из-за плеча указала пальцем на человека, которого ставили на пенёк  - Он ему пообещал простить долг, если тот брата своего убьёт. Тот отказался да и в монастырь ушел в горы, приняв обед молчания. Год он там пробыл, пока его оттуда не вытащили за подозрение в убийстве. По-секрету, этот убийца сегодняшний убил до этого за целый год ещё троих, а улики подложил, указывающие на монаха. Монах же, приняв обед молчания, ни слова не сказал на суде, так и умер. Теперь вот брату его досталось.
 Голос замолк. Тело в петле дергалось, пока не повисло на старой верёвке. Толпа весело кричала. Вороны клевали верёвку. Смерть махнула косой. Верёвка же вдруг оборвалась, и тело упало на площадь. Толпа вздрогнула и замолкла. Вороны взлетели в небо. Я обернулся, старика, конечно, не было.

 Висельницу после этого случая по старости списали и закапали в лесу за домом, где жил первый преступник. Вороны больше не возвращались.