Шальной Джинн

 Там было темновато. За спиной и вовсе ничего не было видно. Я не видел дальних стен: они были во мраке; не видел того, что твориться на улице за окном - там лишь падал снег. Всё - словно в тумане, может потому что со временем зрение ухудшалось, а может и потому, что глаза ел не очень густой дым, который заполнял всё помещение. Воняло. Терпимо, но чем дольше я там находился, тем больше тянуло на свежий воздух.
 Я сидел на высоком табурете, держа голову поставленными на столешницу руками. Передо мной стоял стакан. Он светился: прямо над моей головой и собственно ним висела очень яркая лампа. Свет падал на и вокруг меня, освещая реальность, в стеклянном стакане же терялся и выходил изнутри. Я не отрывал взгляда от блистающего стекла. На его дне лежала тончайшая розоватая плёнка жидкости.
 Слева от меня, через три табурета, на самом краю света и тьмы лежало Тело, иногда покашливая. Я отдал ему всё свою бутылку Джина. На вопросы о том, нужна ли ему помощь, он отмахивался рукой. Его рука делала резкое движение над головой типа «дай пять» и с громким звуком падала на столешницу. После каждого такого падения тонкая плёнка на дне моего стакана вздрагивала.
 Кто это и зачем он здесь не смог мне поведать даже Бармен, который, кстати, уже целых два часа как ушел мне за бутылкой.
 А я сидел и ждал его, очень медленно кивая в такт какой-то знакомой мелодии, доносившейся из музыкального проигрывателя. Что за мелодия я вспомнить теперь никогда не смогу.
 Бармен вернулся, поставил передо мной бутылку Джина и положил немного ржавый револьвер. В этот же момент Тело двинуло рукой, и его стакан перевернулся на бок, издав звенящий звук. Я не обратил на это внимание: слишком уж ожидаемо для меня было это действие. Бармен же повернул голову в сторону Тела и спросил, протирая влагу с запотевшего Джина:
-Всё в порядке парень?
 Тело подняло руку, и та сильнее обычного ударилась об столешницу. Его стакан медленно покатился к краю. Бармен сделал три шага к Телу, чтобы подставить руку под стакан.
 Моя рука прикоснулась к холодной стали револьвера и подняла его. Я встал и направил дуло к голове Бармена. От курка до его мозгов было метров пять – несомненное попадание.
 Я нажал на курок – барабан провернулся – и тишина.
 Бармен поставил стакан под столешницу. Уставил на меня глаза, недвижно простоял секунд десять. Потом подошел ко мне, взял револьвер и сказал, протирая стальной корпус:
-Не полный барабан, парень – это не твой день.
 Я сделал два шага назад от столешницы и упал на пол простреленный насквозь пулей Ле Ма в области груди. Я так и не выпил напоследок, сделав неправильный выбор.
 Неважно кто и за что пожелал мне смерти, ведь я так и не выпил напоследок, когда так хотелось. Я так и не вдохнул напоследок свежего воздуха, и меня закопали во рву. Хорошо, что ещё в костюме.
 Телу повезло больше: оно очнулось от выстрела и засадило бутылкой Джина Бармену по голове, пока тот стоял в недоумении, и немного пошатываясь перелезло через стойку за  новой бутылкой.
 Тело открыло прозрачную бутылку с джентльменом в шляпе на этикетке и принялось лакать.
  Дальше я не видел: в глазах потемнело, может потому, что с возрастом ухудшилось зрение, а может и потому, что веки отяжелели.
 У главного входа зазвенел колокольчик. Множество шагов. Кто-то пнул меня по бедру. Очередь выстрелов. Я слышал разбивающееся стекло. Ноги похолодели, и мысль закончилась.