Митинг

Когда Павел вышел из корпуса университета, на крыльце собралась уже внушительная толпа народа – человек тридцать. Люди стояли небольшими группками, курили, просто негромко беседовали, а между ними ходила профорг Маша и раздавала всем маленькие флаги России на пластиковых древках. Лица были в основном незнакомые, малознакомые, а если знакомые, то малоприятные. Тут он заметил Карена – студента из одной с ним группы, который курил чуть в сторонке от остальных и подошел к нему.
- Привет, Каренчик! – протянул Павел руку. – И тебя, смотрю, припахали?
- Здравствуй, Павликджан! Как видишь…
К ним подошла Маша с флажками. Карен взял триколор в руку и зачем-то стал пристально его рассматривать.
- Маш, можно мне без этого? – отстранился от протянутого государственного символа Павел.
- Чего это ты? – удивилась она.
- Мне очень жаль голодающих детей Германии, но не хочу.
- Как знаешь, - Маша пожала плечами и растворилась в толпе студентов.
Прошло уже довольно много лет, как распался Советский союз. Он ассоциировался у Павла, прежде всего, с детскими воспоминаниями о газировке за три копейки и многочасовыми очередями за курой, в которой надо было стоять вместе с мамой, потому что давали по два окорока в одни руки. Надо было показать продавцу, что руки не две, а четыре. Тем не менее, к государственной символике Российской Федерации Павел никакого пиетета в себе не воспитал. «Союз нерушимый» он помнил наизусть, а слова нового гимна не знал. И флагом своей Родины считал красный стяг с серпом, молотом и звездой.
Лишь раз Павел взял с собой Российский триколор, когда поехал на выезд в Хорватию, на футбол. Там, в Загребе, на трибуне «Максимира» он простым переворачиванием флага на сто восемьдесят градусов превращал его во флаг Сербии и демонстрировал соседним секторам, заполненным фанатами хозяев. Со всех сторон на протяжении матча в болельщиков сборной России летело всякое дерьмо, и один раз кусок бетона попал в голову парню, который стоял рядом с ним. В ответ тот с окровавленным лбом забрался на заградительную решетку и перекрестился правой рукой, чем привел хорватов в ещё большее бешенство. С решетки его сняли полицейские.
К крыльцу подкатил автобус. Толпа загудела и стала набиваться в салон. Карен один из первых проникнул внутрь, сел у окна и занял место рядом с собой для Павла. Когда все расселись, водитель закрыл двери и автобус тронулся с места.
Ехать надо было совсем недалеко, до Дворцовой площади, но при плотном движении в центре Петербурга, довольно долго и муторно. Некоторые улицы были вообще перекрыты, что усугубляло и без того непростую ситуацию на дорогах. Тут и там мелькали сине-серые фуражки угрюмых дэпээсников, которых «выдернули» в усиление, и вообще, было много людей в форме.
Позавчера на Кавказе бородатыми нелюдями был устроен очередной крупный теракт. Громыхнуло так, что без преувеличения, содрогнулся весь мир. Даже те СМИ, что раньше пытались называть террористов «борцами за свободу», на сей раз писали, говорили и показывали о них именно как о террористах.
В связи с этим правительство Санкт-Петербурга решило организовать на Дворцовой особо-показательный митинг под лозунгом «нет терроризму!» или что-то вроде того. Были подключены различные молодёжные движения, проправительственные и не очень, были посланы заявки на госпредприятия и в ВУЗы, чтобы прислали людей. Именно на это митинг вёз студентов одного из питерских университетов автобус.
Павлу совершенно не хотелось ехать, ни на какие митинги. Просто во время пары вошёл в аудиторию заведующий кафедрой и ткнул в него и Карена пальцем, поедут они. И с учетом того, что с посещаемостью занятий у Павла в последнее время было не очень, о чём ему уже неоднократно намекали и на кафедре и в деканате, возражать он не решился. К тому же, он надеялся, что с мероприятия можно будет свалить пораньше, не дожидаясь его окончания.
- Смотри, что вытворяют! – Карен показал в окно на кавалькаду мотоциклистов в шлемах с рогами и с флагами, которые лихо обогнали застрявший в очередном заторе автобус.
- Байкеры...  – лениво ответил Павел. – Тоже протестуют.
- У меня брат квадроцикл купил. Приедешь – покатаемся.
Карен и Павел были почти земляки. Карен приехал учиться из Кудепсты, а Павел провел значительную часть своего детства в Сочи. Нельзя сказать, чтобы они были большими друзьями, у каждого был свой круг общения, но во время каникул на юге они часто виделись, даже ходили вместе в горные походы и сплавлялись на рафте по Мзымте.
- Господа студенты, вам имеет смысл дальше пойти пешком, тут совсем чуть-чуть осталось, – возвестил в громкоговоритель водитель автобуса. – Ехать точно дольше будем.
Двери открылись, Карен с Павлом вышли из автобуса и оказались в окружении людей, так же идущих на митинг. У многих в руках были флаги, плакаты с какими-то лозунгами. Кое у кого лица были закрыты масками, что совсем не вселяло в Павла уверенность в то, что «всё обойдётся». Народ стекался к Дворцовой в какой-то гнетущей тишине, лишь со стороны самой площади доносились гневные и патриотические речи одного из выступающих, митинг уже начался.
Площадь со всех сторон была огорожена и оцеплена солдатами внутренних войск. Внутрь оцепления можно было попасть сквозь арки металлоискателей, у которых скопились внушительные очереди. Павел уже начал надеяться, что внутрь попасть не удастся, и можно будет спокойно уйти, но кордон они с Кареном миновали на удивление быстро. Омоновец легонько похлопал руками по бокам и спине – вот и весь досмотр. От этого в связи с последними событиями стало ещё больше не по себе. На футболе при досмотре чуть ли не в трусы залезают, и то на стадион проносится немыслимое количество пиротехники, а сюда, на площадь, можно было пронести вообще что угодно.
Один за другим на сцену, расположенную перед Зимним дворцом, поднимались различные «заслуженные люди»: депутаты, артисты, спортсмены, почётные граждане Петербурга... Артистов и спортсменов толпа приветствовала погромче, депутатов – потише, иногда и вовсе свистом и неодобрительным гулом. Через усилители по бокам сцены над площадью неслось о том, что «нас не сломить!», «нас не запугать!», «нам надо объединиться!»...
Особенно старался один маленький щуплый депутат от правящей партии. С багровым от напряжения лицом он орал в микрофон о «священной войне» и «крестовом походе» против «исламистской террористической чумы». Павел попытался представить этого нелепого маленького человечка предводителем этого похода, вышло очень забавно.
- Ты запомнил, как этого кренделя зовут? – спросил Павел Карена.
- Нет, не запомнил. А что?
- Хочу в Интернете почитать про этого «крестоносца». Служил ли он вообще? И автомат когда в последний раз держал в руках.
Трое одноклассников Павла сгинули в Чечне, во вторую кампанию. Сам он поступил в университет и получил отсрочку, а сейчас ходит на военную кафедру, после которой встанет на учёт в военкомате как лейтенант запаса, и Родина, скорее всего, про него забудет. Служить в армии Павел совсем не хотел, немного про себя этого стыдился, но утешался тем, что на самом деле совсем не отмазывался. Просто обстоятельства сложились так, что он сейчас студент, потом будет «якобы офицером», который армии совсем не нужен. А что бы было, сложись эти обстоятельства как-то по-другому, Павел предпочитал не думать. Про Карена же, который военную кафедру не посещал, было совершенно чётко известно, что для того, чтобы он не отдал долг Родине, будет задействована вся многочисленная армянская родня с её многочисленными армянскими связями.
- Слово для выступления предоставляется!.. – возвестил ведущий, популярный питерский ди-джей, со сцены.
- Карен, пошли лучше пиво попьём, - произнёс Павел вдруг, что получилось неожиданно громко.
Карен огляделся вокруг. Профорг Маша окончательно растворилась в толпе митингующих, стало быть, можно было надеяться, что они растворились для неё тоже.
- Угощаешь? – лукаво улыбнулся Карен.
«Вот скотина! – подумал про себя Павел. – У самого деньжищи, что родители присылают, в карманы не помещаются».
- Угощаю, - сказал он вслух. – Пошли.
Они стали выбираться из толпы митингующих  в сторону арки Генштаба. Люди стояли довольно плотно, Павел сбился со счёта, сколько ног он отдавил в конечном итоге. И, чем дальше было от сцены, тем скучнее становились лица вокруг.
Внутри самой арки было тоже многолюдно, плотные потоки людей двигались навстречу друг другу. Зато не было продавцов сувениров, их, похоже, заблаговременно разогнали. Один молодой парень с длинными, грязными волосами, сидя прямо на брусчатке, бил по струнам гитары и орал о том, что «над родною над Отчизной бесноватый снег шёл».
- Куда пойдём? – спросил Карен Павла, когда они оказались на Невском проспекте.
- Не знаю... Давай, на «Конюшню», что ли, там посмотрим, есть ли места.
На Невском броуновское движение людской массы выплёскивалось прямо на проезжую часть, благо проспект был перекрыт для автотранспорта. Вокруг было изрядно замусорено, под ногами шуршали какие-то листовки, то ли с призывами «сплотиться и собраться», то ли просто реклама. Вскоре они свернули на Малую Конюшенную, и зашли в одно из кафе.
Людей внутри было много, но Карен и Павел смогли найти свободный столик у дальней стены. Тут же, как будто из ниоткуда, появилась официантка в мини со следами былого загара на длинных ногах и протянула меню.
- Что ж, давай, почитаем интересную, умную книжку, - произнес Павел, листая страницы в поисках пива. – Ты чего будешь?
- «Гиннес» есть?
«Губа не дура», - подумал про себя Павел, а вслух сказал:
- Есть. А закусывать мы будем... Фисташки, гренки?..
- Гренки, - ответил Карен, доставая сигарету из пачки.
В ожидании очередного появления официантки, которая должна была принять заказ, Павел стал разглядывать посетителей. Складывалось ощущение, что в кафе собрались исключительно сбежавшие с митинга. Особенно выделялся один колоритный персонаж в большой шумной компании, похоже, тоже студентов. Долговязый блондин в клетчатом пиджаке громко призывал к объединению славянских народов, размахивая при этом над головой пивной кружкой, к счастью, уже пустой.
- Вот подойдёт этот товарищ к нашей Машке, - прервал молчание Павел. – И скажет ей: «Славянская женщина, пошли объединяться!» А она его пошлёт, потому что сама угро-финка.
- Ты о чём, Павликджан? – смысл сказанного до Карена дошёл не совсем.
- Ну, она же у нас из Саранска. Сама говорила, что не русская, а мордвинка.
- Надо же, - протянул Карен, пуская струйку дыма. – Даже не скажешь.
- Да я сам не понимаю, как они друг друга отличают. Язык, наверное, только бабушки в деревнях ещё помнят.
- Со мной-то он объединяться точно не пойдёт, - усмехнулся Карен. – Я бы с ним тоже не пошёл. Где наша офицантка?
Обладательница былого загара на длинных ногах тут же нарисовалась, как по мановению волшебной палочки.
- Готовы сделать заказ? – спросила она.
- Да, девушка... – начал Павел, - два «Гиннеса» светлых и две порции гренок.
- С сыром или чесноком?
- И с сыром и с чесноком, и телефончик, если можно – Карен оскалился в жемчужно белозубой улыбке.
- А если нельзя?
- Тогда только гренки, - подытожил Карен, не прекращая улыбаться.
После чего он достал из пачки сигарету, затянулся и выпустил в атмосферу заведения струйку дыма. Клетчатый блондин, похоже, всех славян вокруг уже объединил и перешел к призывам «идти мочить чурок и хачей», от чего Павел слегка напрягся. Вскоре им принесли пиво.
- И зачем детишек убивать? – многозначительно произнес Карен, делая глоток. – Что за народ? Что за люди? Что за звери?
- Люди, ара, просто люди, какие есть. Глупые, наверно, только. Умные в эту школу сами не полезли, они этим бородатым приказали. А сейчас «зелень» делят от «спонсоров».
- Ну, не все так просто...
- Ясен пень, не просто! А, если утрировать, конечно, то получается примерно так: у соседа есть что-то, чего у тебя нет? Так иди и отними! Так он не отдаст? Так убей его, он сделается мертвым и всё тебе отдаст. Сам не справишься? Найди дураков, объясни им, что молится сосед как-то не по-нашему, или прищурился не так, стало быть, плохой человек. И так всегда было. Вот твои предки на черноморском побережье как оказались? Где Армения ваша, Киликия, как её там, а где Черное море?
- Турки резали, бежали.
- Вот!
- Но детишек-то, зачем убивать?
- А чтобы ты спросил. Каренджан, давай, допивай да пошли. А то этот «славянин» мне всё меньше и меньше нравится.
- Инч?1
- В зеркало посмотрись. Ему ж щас что негр, что китаец. А я не в настроении кулаками махать, – и тут Павел заметил, что тот, о ком он сейчас говорил, нетвердой походкой направился к их столику.
Для Павла время будто бы остановилось. Все вокруг как бы замерло, все внимание было сосредоточено на персонаже в клетчатом пиджаке. Шумная компания тоже с интересом наблюдала за перемещениями своего товарища.
- Слышь, хач, а %%ли ты тут делаешь? – крикнул долговязый Карену прямо в лицо.
- Сижу, отдыхаю, пиво пью, - внешне Карен казался спокойным, – тебе-то какое дело?
- Да, иди, отдыхай, и не мешай другим, - вступил в диалог Павел.
- А %%ли ты с хачом пьешь? – не унимался долговязый.
С этими словами он схватил Карена «за грудки» и хорошенько тряхнул.
«Эх, б%%%ь, понеслась!» - решился Павел и с размаху опустил недопитую кружку «славянину» на голову, от чего она со звоном разлетелась.
А дальше был вестерн, с полетом посуды и стульев по помещению, только без стрельбы из револьверов. После кто-то из персонала вызвал правоохранителей, и в заведение нагрянул ОМОН, которого в округе по понятным причинам было в избытке. Затем был «обезьянник» с воняющими мочой бомжами. Закончился же замечательный день привлечением многочисленных армянских связей Карена с последующим освобождением обоих.
- Вот всегда на вас поражался,.. - сказал Павел, когда они вышли из отделения и направились в сторону метро. 
- На кого «на нас»?
- Армян. Как вы все друг за друга.
- О, ара, это в крови! – усмехнулся Карен.
- Ладно, давай, спокойной ночи! – сказал Павел на прощание. – «Славянам» всяким только больше не попадайся, а то они тоже объединяться могут. Иногда...
_____________________
1 Что? (арм.)