Пастыри Глава 34

Молчаливый берег Южного материка долго преследовал их. Так казалось Тодору. Он целыми днями торчал на палубе в надежде, что солёный ветер – влажный, пахнущий дымом, принесённым из Огненной долины, - освежит его душу, заберёт с собой и развеет над океаном мучительное, тяжкое, словно цепи вечников, чувство вины.
    
В первый же день после того, как они сели на корабль и отплыли, умер первый человек. Теперь, три недели спустя, от команды остались лишь четверо, не считая его и Лии, и корабль неуклонно шёл вперёд лишь потому, что им управляли уже не люди, а магия.
   
Лиа, кажется, сломалась. Кирт был жив, но она почти не выходила из каюты, и в редкие моменты, когда Тодор видел её, он понимал, что Лиа перестала спать. Он пытался с ней заговорить, но она ускользала, похожая на немую тень, и снова укрывалась за дверью своей каюты. Как-то ночью Тодор долго ворочался, думая о ней, терзаясь собственной беспомощностью, и, не выдержав, выбрался из постели, пошёл через тёмный коридор к её двери. Он сам не знал, чего хотел – поговорить или просто узнать, что она спит, - но когда подошёл к каюте Лии, услышал за дверью голоса – её и Кирта. Она говорила тихо,  надломлено, словно шелестели старые свитки, и постоянно прерывала Кирта, в уверенных интонациях которого ложь и обречённость были так же явны, как камень, попавший в ботинок и колющий ступню. К звукам их голосов примешивались скрипучие вздохи корабля, далёкие, молящие стоны ветра. Тодор постоял с минуту под дверью, окутанный чёрными иллюзиями ночи, а потом пошёл к себе, так и не решившись войти. Третий лишний решил он. Снова.
    
Разве не за это чувство и порождаемую им слабость он себя ненавидел? Он мог сделать так, чтобы этого путешествия смерти на проклятом корабле не было, но он не предпринял ничего. Когда они с Лией увидели Кирта, вылезающего на берег из шлюпки, уже тогда всё было понятно. Не надо иметь большого ума, чтобы в таких обстоятельствах составить простейший прогноз. Тодор должен был воспротивиться, решительно сказать нет, если надо – силой магии отправить людей обратно на корабль, в океан, но он просто стоял и тупо смотрел, как Лиа захлёбывается отчаянием, теряя остатки сил и здравомыслия, а Кирт, напирая уверенностью, тащит её к шлюпке. Лиа, сильная и жёсткая, больше всего на свете боялась терять близких. Этот страх совершенно парализовал её, и Тодор должен был быть решительным за двоих. Но он молчал, ревнуя и чувствуя себя лишним, не достойным встать между ними. Новорождённый Тодор, избранный, всемогущий, куда-то испарился и на поверхность, будто червь из зловонной ямы, вылез тот, казалось навеки погребённый, инфантильный, комплексующий, неотёсанный гончар.  Все долгие месяцы, что они с Лией провели вместе, Тодор чувствовал, но не хотел признаться себе, что рядом с ней ощущает себя жалким. Она умна, ей подвластны первозданные силы, она так много знает о мире, а он всю жизнь был  лишь обслугой магов. После Катарсиса он думал, что теперь они на равных, однако в то же время что-то подсказывало: обретённых сил и изменившегося мироощущения для этого не достаточно. Нужно время, чтобы переродиться в полном смысле. А может, Тодор на это вовсе не способен? Кирт не маг, но обладает той внутренней свободой, какой у Тодора не было никогда. Он привык быть хозяином своей жизни, а Тодор привык быть рабом, и эти фундаментальные нити, соединяющие воедино личность, так просто не заместить.
    
В общем, Тодор позволил Кирту решить всё за них. Когда умер первый из команды, он убеждал себя, что не мог предвидеть такое будущее, но это было бессовестное самооправдание, низость которого Тодор ощущал даже физически – время от времени его передёргивало и по телу бежали колючие мурашки. Потом, наблюдая, как корабль пустеет день ото дня, он предался философским рассуждениям на тему того, стоит ли высшая цель человеческих жертв. Пара десятков жизней во имя спасения миллиона. Должны были они с Лией отказаться от помощи людей, которые прекрасно знали, на что идут? Без корабля они потеряли бы уйму времени и, скорее всего, не успели бы вовремя вернуться в Делакарон…
    
«Как лицемерно прикрываться высокими мотивами! Замазывать ими неприглядное лицо правды: ты развалился на части из-за ревности и неуверенности в себе. У тебя есть огромная сила, ты мог сотворить хоть плавающий, хоть летающий корабль из песка, камня и воды, а на Северном материке пересесть на кригалей. И всё же нет. Правда просто было стоять истуканом, когда речь шла о чужом близком человеке? Но что бы ты сделал, если бы на этом роковом корабле приплыл твой отец?..»
    
Этот хрипящий внутренний шёпот не давал Тодору покоя. Ночами, метаясь на влажной простыне, он видел тёмные, беспокойные сны, полные голосов и незнакомых образов. Металлические капсулы, проносящиеся над головой, люди с цветными волосами, высокая, окутанная зеленью и туманом гора, на вершине которой, пронзая небо, возвышаются четыре гигантские статуи; город без стены, с мириадами огней, пронизанный лентами странных,  висящих в воздухе дорог… Тодор просыпался, объятый ужасной, бесформенной помесью страха и тоски, а в реальности вместе с ним просыпался шёпот и принимался терзать его холодную от пота грудь.
    
…Корабль плыл сейчас по морю Священных снов, и впервые за три недели Тодор не видел берега по правому борту. Они прошли недалеко от Огней Зитара – безжизненной, мрачной долины, покрытой лавой и вулканическим пеплом. Несколько дней корабль двигался в клубах едкого дыма и пара, поднимающегося от горячей воды. Магия рассеивала этот туман, и тогда были видны вулканы с бугристыми, покрытыми застывшей лавой склонами и раскалёнными ярко-оранжевыми реками, медленно стекающими по ним, будто слёзы мятежного огненного духа. Они миновали и Горячие водопады, скалистые берега которых тонули в тёплой, влажной пелене. Здесь было слышно только далёкий шум воды и заунывный вой ветра. Эти звуки парадоксальным образом ткали абсолютное безмолвие, в котором Тодору хотелось остаться и навеки уснуть.
    
Но лёгкое избавление было ему не суждено.
    
Раздался скрип, и Тодор резко обернулся. Ветер подхватил его тёмные волосы, швырнул в лицо. Откинув их движением руки, он увидел, что это Кирт вышел на палубу. Он весь вспотел. Крупные капли пота стекали по его загорелому лицу, шее и плечам. Незакрытая им дверь сначала так и скрипела на сквозняке, протяжно, тоскливо, но через минуту рывком распахнулась, едва не слетев с петель, и на палубу выбежала Лиа.

- Кирт! – пролепетала она голосом, совсем не вязавшимся с её возбуждённым видом и резкими движениями.

- Всё нормально, - ответил он и слабо улыбнулся.

Тодор начал понимать. Он не хотел этого видеть, хотел уйти, бежать, но тело словно оцепенело, а дрожащие ноги отказались подчиняться. Кирт опустился на деревянную скамью у самого борта и прошептал:
- Я хочу видеть океан.

Лиа упала рядом с ним на колени и уткнулась лицом в его горячие руки. Её плечи поникли. Они не вздрагивали, как если бы она плакала, и вообще не двигались, словно Лиа перестала даже дышать.

- Зачем вы приплыли за нами? Зачем? – послышался её глухой, ломкий голос.

- Всё правильно. Мы спасли вас, чтобы вы спасли мир. Мы не могли поступить по-другому, - проговорил Кирт.

- Ты не подумал о том, как я буду без тебя! – выкрикнула она вдруг, вскидывая лицо к нему. – Ты всегда делал только то, что считал нужным, но как же я? Как же я?! Да зачем я стану спасать мир, если ты умрёшь, если я останусь с этой болью на сотни лет! – Голос Лии осёкся.

Тодор всё пытался закрыть глаза, моля Творцов сделать его слепым и глухим, но даже веки не хотели внимать его отчаянным воззваниям, и он смотрел на происходящее, чувствуя, как сжимаются внутренности. Подошли оставшиеся члены команды, обступили его, тяжело дыша, перекрывая кислород. Тодор судорожно втянул воздух, покосился на людей. Они все глядели на Кирта. На их лицах не было страха, только печаль и стоическое смирение.

- Мне не больно, - еле слышно прошептал Кирт. Его тело стало тлеть, будто бумага. – Я ничего не чувствую, - проговорил он, гладя бледные руки Лии, успокаивая её.

Она подняла глаза. Слёзы оставляли тёмные полосы на её исхудавшем лице. Казалось, что это вытекает из глаз её взгляд, полный мучительной, острой, отчаянной любви. Лиа нежно приложила ладонь к щеке Кирта, провела по его волосам. Он закрыл глаза. Она приподнялась, прижалась к нему, обнимая его плечи, коснулась губами его влажного виска.

- Я люблю тебя, - прошептала Лиа так, чтобы услышал лишь он.

В этих словах было всё, что только могло передать одно живое существо другому на пороге смерти. Всё, что вообще когда-либо имело во Вселенной смысл.
    
Тело Кирта вспыхнуло золотом и рассыпалось на миллиарды мерцающих частиц, оставив Лию обнимать пустоту. Ветер, ставший вдруг ледяным, прорвался меж её рук и разметал переливающееся облако, увлёк то, что мгновение назад было человеком, за собой – витать вечность над молчаливой водой. Не поднимая головы Лиа встала и побрела, еле переставляя ноги, к двери, ведущей в трюм. Никто не проронил ни звука, никто не попытался подойти к ней. Тодор дёрнулся было следом, но внезапно ему показалось, что Лиа сейчас распознает все его мысли, посмотрит на него своими запавшими, воспалёнными глазами и скажет: «Да, ты виноват», а в её голосе зазвучит ненависть.
    
Люди разошлись. Они уже давно не занимались бытовыми делами, просто ждали конца, играя в настольные игры, бесцельно шатаясь по палубе или перебрасываясь едкими шутками. Над кораблём, несущим спасение, витала аура неминуемой смерти. Тодор снова остался один.
    
***

Прошла ещё неделя, и умер последний член команды. Лиа немного пришла в себя. Видимо, приняла случившееся как неизбежность. Она часто теперь бывала вместе с Тодором на палубе, и, хотя была похожа на приведение, даже пыталась улыбаться. Её улыбка больше напоминала болезненную гримасу, но Тодор был рад и этому. Иногда он наблюдал, как Лиа сидит на ступенях капитанского мостика и, закрыв глаза, правит курс корабля – она знала правильный путь и управление судном взяла на себя, - а потом долго всматривается вдаль, словно пытаясь взглядом пересечь горизонт, и кутается в колючее шерстяное одеяло: у Северного материка уже ощущалось первое дыхание зимы.
    
Они шли через море Священных снов. Однажды утром Тодор, выйдя навстречу восходящему солнцу, увидел по правому борту разрозненные очертания земли в прохладной рассветной дымке – острова архипелага Семь магов. Безотчётное чувство восторга охватило его, он вдруг осознал, что за прошедший год повидал почти весь мир. Лиа говорила, что острова ровно на полпути к Делакарону, а ещё через несколько дней покажутся башни Риккола. Конец пути был совсем близок. Воспоминания о пережитом пронеслись перед мысленным взором Тодора. Отчаянное одиночество в Туманных холмах, битва с кригалем, первая встреча с Лией, поселение подконтрольных, дохи, коварная Клэда, колыбель спокойной жизни – хижина Марибель, переход через Разлом… Сколько раз за это время они с Лией едва не погибли, но всегда приходило спасение. Теперь спасителями предстояло стать им.
    
Эта мысль пробудила в душе Тодора боль. Пока они не смогли спасти никого. Когда начали умирать люди на корабле, они пытались, но их силы, способные вдохнуть жизнь в песок и камень, оказались неспособны вернуть её жертвам проклятья. Тогда Тодор впервые подумал, что за прок от этого могущества? Какой в нём смысл? Для чего ему способность оживлять барханы или творить дожди? Возможно, он мог бы излечить кого-то от обычной, человеческой болезни, но здесь и сейчас это не имело никакого значения.
    
От умирающих людей он не слышал ни единого слова жалоб. Они верили, что принесли себя в жертву ради того, чтобы жили их родные, друзья, другие существа, которые придут им на смену. Они не задавались вопросом, почему именно им выпала такая судьба – жить в это страшное время, не спрашивали, для чего погибать им, а не кому-то ещё. Они не мучились, и от этого Тодору было немного легче, но иногда он спрашивал себя: эти люди умерли от того, что попали в зону проклятия на Южном материке, или же они везут проклятие с собой, завёрнутое в тонкий платок, спрятанное во внутреннем кармане сумки Лии, молчащее и выжидающее? От таких мыслей мороз бежал по коже, но ничего нельзя было сделать, и Тодор их всячески прогонял.
    
Над островами неспешно плыли лёгкие, белые облака, будто кто-то разлил сливки, заготовленные для праздника. Солнце из сонного розового превратилось в золотое и подсвечивало их, разбрызгивая лучи по всему небу. Давно уже большая вода не была так безмятежно приветлива, невзирая на конец октября и холодные ветры, но пустынный берег, видимый Тодору, делал благостную картину тоскливой. Были видны черепичные крыши покинутых домов и пустые доки, где на пропитанном морской солью дереве суетились крикливые птицы. Природа, в которой никогда не было человека, казалась Тодору величественной, но мирной. Здесь же, где когда-то бурлила людская жизнь, а теперь остались лишь её свидетельства, будто безымянные скелеты, она представала грозной, всевластной и неотвратимой. Каким станет мир после всего? Какими станут они сами? Проведут обряд, остановят смерть, вернут людям и магам возможность спокойно наблюдать за течением времени. Примут ли маги Лию в свой круг? Вернётся ли Тодор домой и где теперь его дом? Немые руины, затерянные в песках, призывают его, но что это означает? В город людей ему нет пути. Жить там после всего, что он узнал и увидел, невозможно. Уйти ли ему к отщепенцам? Быть может, и Лиа захочет остаться с ними, и тогда им не придётся прощаться…

- Думаешь, что будет после?

Тодор вздрогнул от неожиданности. Лиа подошла неслышно. Она вяло улыбнулась, и в уголках её глаз появилась паутина морщин.

- Да… - ответил Тодор, замешкавшись. – Ведь уже почти конец.

- Конец, - эхом отозвалась Лиа. Её кудрявые волосы цвета первого летнего мёда развевались за спиной. Она приподняла одеяло, наброшенное на плечи, и спрятала их под него, закуталась снова, застыв.

- Меня всё мучает вопрос…

Лиа приложила ладонь к губам Тодора, отчего ему стало жарко.

- Не надо, - сказала она. – Все наши вопросы, наши чувства бессмысленны. Они никому не нужны, никого не волнуют и ничего не стоят. Мы с тобой лишь орудие, которому не полагается выбирать. И задаваться вопросами.

- Как считаешь, что мы увидим, когда вернёмся?

- Надеюсь, живых.

- У нас с собой Сфера. Вдруг…

- Да, да. Я тоже думала об этом, - Лиа понимала Тодора почти без слов. – Но выбора нет. Мы же не можем остаться с ней здесь, или выбросить её посреди океана, или что-то ещё. Она нужна для конкретной цели. В Пророчестве сказано, она поможет спасти мир, а не уничтожить, хоть и является источником проклятья. Поэтому нет причин опасаться, что Сфера убьёт всё живое, когда мы сойдём на берег.

Тодор закусил губу, промолчал. Лиа вздохнула. Облака над архипелагом Семь магов развеялись, и солнце со всей остывающей силой обрушилось на одинокий корабль.