И вы, есть те, добрые самаритяне? 31

Роман-эссе, на скорую руку, навеянный последними публикациями новостей в сетях инета, где одни видят в президенте врага, другие - друга. Выбирать каждому самому, но на кону будущее России...
=========================================================

– "Охране правительства, пан представитель! Я служу президенту, а не полковнику, пока не будет нового президента! И господин полковник служит той же цели, пока не будет смены приказа и устава!", - не моргнув глазом выдал офицер, и Саймак походил по залу кабинета кивая головой и потом выдал служаке, - "Извини офицер, но с такой установкой, ты похож на проститутку. Ты хочешь угодить сразу всем, и полковнику и себе и мне и несуществующему президенту. А знаешь что такое президент? Это представитель народа! А кого ты представляешь, какого президента, коий сбежал как предатель и трус? И это конечно не твоя вина и не твое дело, но так можно служить любому хозяину, хоть сатане!? И какой ты сам тогда поляк? Только по национальности предков? Ты дорогой мой без роду и племени, просто как служебная собака. И тогда выходит народ Варшавы прав – ты зомби и враг Польши, раз президент изменник?";
– "Никак нет! У нас самая лучшая школа правительственной охраны...", - начал было четко как автомат отвечать офицер и Саймак стукнул кулаком в стол, - "Какого правительства? Может шведского, или еврейского? Под кем ходит Польша, тебе дела нету? Тебе лишь бы слепо-глухо исполнять приказ, и чтобы тебя кормили и содержали? Какой ты тогда солдат? А уж тем паче, какой офицер? Вожак собак что ли? Вот Гжегошь – солдат, ладно я не разбираюсь в делах военных, как снабженец, но Гжегошь прошел фронт и испытания на жизнь и смерть, и не изменил своей родине. Вот это солдат! Его все поляки уважают. А ты кто теперь для поляков? Изменник родины!? Придет черт с рогами и станет править Польшей и ты и ему будешь столь же преданным слугой. Так какой хозяин возьмет к себе такого, как ты? Или народ прав что вы все там у себя зомбированные? Или не так?";
– "Никак нет! Мы все исполняли свой долг и приказ согласно директиве № 30.26 по охране объекта правительства и президента...", - не моргнув глазом отчеканил офицер и Саймак усмехнулся и посмотрел самодовольно на магната, -
"У вас теперь есть вопросы отчего вся былая система рухнула? Вот вам, подлинный образец! Хоть крести";
И господин Грувель только и развел руками, мол факт неоспоримый. Но оставался довольным.
– "И вот президент предатель Польши и сбежал – ваша реакция? Что скажет полковник? А что скажет полковник? Типа мол ребята спокойно, завтра придет новый президент, новый предатель Польши, так? И какая хрен разница кому служить? Так ведь? Так вот, пан офицер, лафа кончилась и завтра не придет новый президент, ибо народ Польши послал провалившееся правительство всех на гору раков ловить. И решил создать собственное правительство Польши, и тебя как изменника родины туда служить не возьмут. Да и изменников нигде в мире не любят, ни в одной стране мира. А если господин Грувель возьмет тебя к себе с твоим войском, ты так же ему изменишь? Скажешь мол мы приказа не нарушали, если к нему ворвется враг и убьет его, объявив отныне себя хозяином сего имения? Выходит какая разница кому и какому хозяину тебе служить, лишь бы кормили и платили, да? Кому ты такой теперь и за десять центов нужен? Вот за Гжегоша, сразу миллион дадут, не торгуясь, ибо он то воин! Офицер... Ты какого черта офицер, угрожал корреспондента убить и без суда и следствия? Что он так шибко твое самолюбие задел?", - как ни в чем не бывало продолжил пытку офицера на словах, Саймак, и тот впервые обиженно надул губы, - "Так согласно положению устава, отвечать на вопросы прессы категорически запрещено!";
– "Вот как вас самолюбием то избаловали! Вы, самые лучшие и самые преданные войска Польши! Так? А какой Польши? Какой приказ, если сам президент предатель и сбежал? Кому приказ, куда приказ? Ты осрамил правительство перед народом! А забыл, что у нас система демократии, то есть власти народа, еще так официально и ни менялась? Тебя дорогой мой, не корреспондент, а народ, от имени которого корреспондент выступал – отныне изменником родины и врагом Польши признал. Ибо ты в камеру съемки оружием тыкал и арестовать корреспондента велел! Ты враг и самый гадкий и тленный, отныне для Польши, понимаешь? По собственной же исполнительной тупости. Ибо ты сам ни за что отвечать не способен, так как за тебя ответственны твои командиры – и что тебе как офицеру после этого цена? А уж тем паче и всем твоим рядовым солдатикам, что по мешку за цент. За тебя же теперь и ломаного гроша не дадут, не то что Иуде дали за предательство Иисуса 30 серебрянников. А по тем временам, это была довольно крупная сумма... Впрочем, откуда тебе знать и понимать историю... офицер по насмешке, а не по рангу", - более сатирично открестился Саймак, поглядывая на Грувеля, у которого лицо было спокойно как у покойника. И Саймак вдруг подумал, а какая разница между этим зомби-офицером служкой и местным "рокфеллером"? Оба неизменны в своей тупой вере, один в свою незаменимость, другой в свое величие. И так, чем-то превратно похожи друг на друга. Что один тупой пофигист, что второй. И тут друг Саймака прорвало, -
- "Лицо миллионеров и с того, доход их миллионов, делает народ, через оттожение которого, ты, отвернул лицо народа от его миллионеров, лишив тем, миллионеров их прибылей. Ты не народ, ты хозяев миллионеров лишил их признания и прибыли от народа, что тебе лично теперь и за десять поколений потомков сей ущерб не возместить! Но кроме всего, из-за своей тупости исполнения устава - ты не офицер охраны правительства Польши, ты предатель и изменник родины, приняв эту присягу, которую, ты при народе силился исполнить, показав себя преданным делу чести и присяги офицером. Ты сейчас признался солдату Гжегошу, как представителю польского народа, что вас на этой службе зомбируют как безрассудных собак на исполнение приказа, не играя роли – какая это страна, какое это правительство и твое самое главное предательство – какой это народ. Ибо будь ты преданным поляком, это было бы еще как-то простительно. Вы же самые преданные собаки теневой, а не реальной, власти иудеев в мире. Но даже будь ты офицером чести, тебе ни вернуть ее одной пулей в висок, там рота солдат должна стрелять в твой висок с месяц чтобы хоть как-то попытаться искупить твою честь. По положениям нового мира и народа – ты продал честь за преданное холопство иудеям, которым ты сам, мелкая пешка и им плевать на тебя самого. И ты теперь силишься тут оправдаться за исполнением устава? Так сказал бы, не я, а солдат Гжегошь, ибо он ныне – реальный польский народ и реальный польский голова правительства. Мы проиграли русским, Грувель, что создали себе тупых рабов. Забирайте их к себе или пусть идут побираются, лишь бы не сдохли с голоду. Я ушел!"; 
И Саймак на деле ушел, почти что хлопнув дверями на прощанье. Как выстрел в пустой, как вакуум растворившейся в полном забвении, истории былого мира. Ныне либо поклоняешься прошлому, силясь его воскресить, либо хоронишь наглухо, чтобы принять новый мир. Среднего не дано. Или-или. И Саймак не был такой идиот как сей офицер Ганин или "рокфеллер" Грувель. А Ганин, так ничего в сути и не понял, что ему тут втуляли...

  Еще один глоток виски на последние гроши и рука дрожит, держа пистолет у виска, но никак черт дери не собраться с духом, чтобы нажать курок. Ганин стоял на берегу реки Варшавы и у него даже от спиртного не хватало духу застрелиться, как должно быть по чести офицера. Его кандидатуру отвергли и не одного его из солдат и офицеров, которые прошли тесты на пригодность для частных миллионеров. Но на него теперь и все его сотоварищи по службе смотрели как на врага и предателя, ибо он был первым, и когда его выгнали в город, народ на него смотрел как на прокаженного. Вернее ему предложили – или в город, или остаться в секторе как смертник, ибо снабжать их на халяву больше никто не станет, а в секторе за деньги что он накопил – толком ничего не купишь, ибо с расколом между бедными и богатыми – цены на продукты страшно выросли, особенно когда народ отрекся от сектора правительства. А отреклись от сектора правительства из-за него офицера Ганина, за то, что он не пропустил и грозил оружием варшавянам и русским солдатам. И теперь все его вчерашние сотоварищи по базе войск охраны, смотрели как иуду. Ибо словно из-за него их отныне лишили и оклада и провизии и средств к существованию. И он тогда лишь подумал, а ведь тот представитель Саймак был прав, они все тут служат лишь ради пожрать, денег и предоставленного им жилья. Какая хрен разница кому ему служить, лишь бы платили? Так выходит, когда он сам вдруг потерял Польшу? Нет такого и вдруг ни теряют, а значит он долго и упорно шел к тому сам... Нет, ни сам, его с ранних лет наставляли на то предки – он должен, он обязан, не осрамить род, выйти в... кровь из жопы... Вот он и вышел – кровь из жопы, во имя хрен знает какого рода, но не польского и даже отныне как срам польской нации...   
– "Рука еще не устала? Устала наверное. Тебя уже раза три местное отребье хотело обуть на пистолет. Не понимаешь о чем речь? Ну да, ты мальчик воспитанный, жаргона не понимаешь. Пистолет у тебя хотели выманить на деньги, вот что, но когда увидели, что ты его к голове своей бестолковой приложил, то караулить стали – кому пистолет на халяву достанется. Не столь уж тупой, чтобы сообразить?", - послышался голос глухой из темени из-за спины, ибо стоял поздний вечер и чем-то этот голос был до боли знаком?