Восхождение

                I
          "Сердце, тебе не хочется покоя" пропел он, внутренне не радуясь шутке. Не до шуток тут, сердце опять принялось "заигрывать". Вот уже вторую неделю с разными интервалами оно принималось играть с ним в прятки: уколет и спрячется, уколет и опять спрячется, каждый раз возникая то в одном то в другом месте тупой, пока непродолжительной болью. Он даже как-то попривык к этим уколам и интереса ради, пытался угадать место, где кольнет в очередной раз. Вот оно в плече, вот под лопаткой, а вот укол в темечко. Но его-то не обманешь, это сердце. А однажды, это было дня два назад, боль возникла в самой середине пятки, когда он вышел из душного вагона электрички в тамбур. Но там был накурено и от этого сердце, екнув, кольнуло в спину, а затем по бедру скатилось в туфлю. Заколола пятка, он знал, что на стопе есть активные точки, связанные со всем организмом, но что бы уж так явно...

             Но сегодня боль не желала прятаться, и своей цепкой и липкой лапой обхватила его сердце, все крепче и крепче примериваясь, будто желая приспособиться, чтобы в следующее мгновение раздавить. Он почувствовал это и замер. И не то, чтобы испугался, нет. Просто очень много осталось дел, которые требуют его участия. Да и не в том беда, что дела останутся незавершенными, а в том, что последнее время Он почувствовал, что под его вечно балансирующее в пространстве тело попал краешек твердой почвы, опора.

А он бывший спортсмен, сильный человек или таковым себя считающий и этому и маленькому уголочку был рад. Появился "смысл в жизни", - как говорит его жена. Он знал, что и за этот краешек зацепится, должен зацепиться и уж никакие ураганные ветра не сдуют его с этого клочка опоры.
Так он думал две недели назад, а тут вдруг на тебе, когда разум выстроил логичную линию движения по твердой почве, когда весь опыт предыдущей жизни вылился в рациональную и стройную программу действия, этот краешек стал крошиться и осыпаться под его ногами - заболело сердце.
Оно и раньше давало о себе знать, не бессердечный же он, в самом деле, но то были совсем другие случаи, от перетренировки, от тоски, от любви, наконец. Это были всего лишь эпизодики в надежной и ритмичной работе верного друга. Друга, благодаря которому он выжил после серьезнейшей травмы полученной им в горах...

                II

          Группа медленно поднималась к вершине. Уже было двенадцать часов дня, а они еще не прошли и четверти пути. Олег находился в одной связке с Людмилой. Групрук ставил их всегда вместе и обязательно в самой последней связке, при этом каждый раз объясняя свое решение словами: "Ты Олег, мужик здоровый, мало ли, что случится, может кто зависнет, или того еще..тьфу. тьфу, тьфу" сплюнув три раза продолжал," так ты это...что на грудь примешь".
"Нет чтобы, что-то другое на грудь принять" бурчал в ответ Олег, " а тут, блин!".

           Он-то знал, что групрук это только так говорит, для того, чтобы избежать лишних разговоров. А под "здоровьем" имел в виду его вес. Олег и на самом деле был самым тяжелым в группе и мало кто отваживался вставать с ним в одной связке. И Людмила, которую мало кто в свое связке приветствовал, потому, что была она ну очень легкой и к тому же слабоватой. Опять-таки в случае чего... могла бы не удержать, и она ни разу не выразив свои мысли словами молча "пристегивалась" к Олегу. Даже не смотря на то, что он однажды на соревнованиях так рванул в азарте, что почти три метра тащил по отвесной стене Людмилу за собой, не замечая, что она выпустила опору из-под обеих ног. И хотя по времени они совершили восхождение где-то третьими их все равно "задвинули в конец" в связи с нарушением техники безопасности.

         В связке важна не прыть, а техника и надежность. Вот отвязывайся в одиночный подъем там и прыгай горным муфлоном, да и там это не приветствовалось. В связке же будь добр соблюдай правила "Не ползи" над ведомым, не натягивай веревку сверху, но и не давай ей провисать ниже верхней руки ведомого. Короче говоря, как любил повторять групрук: "Это Вам ребяты как сердце, в движение ритм должен чувствоваться, без рывков, и тягов. Тук - пошла рука, тук- пошла нога, тук- другая рука и так далее. И не прекращать тукать аж до самой верхушки. Перед ней остановка и финиш. Не остановишься, можешь не совладать, гора обманет"
Восхождение в этом году, после пятимесячного перерыва было первое, как бы тренировочное, для притирки. Хотя, что там притираться, новых людей в группе не было, желающих "ползать" по горам становилось с каждым годом все меньше и меньше. А свои были уже проверены не однажды. В период межсезонья народ почти не общался, видно сказывалась и физическая и психическая тряска в сезон. И этих эмоций хватало через край в обыденной городской суете.

        И высотка,на которую сегодня стремилась группа была не ахти какая сложная всего метров двести скалы испещренной щелями и уступами. Правда ситуация усугублялась еще тем, что с вершины по стенам струилась вода, будто там на вершине было озеро и при его переливе вследствие прошедших дождей вода переполнила резервуар и устремилась через край вниз. В середине лета эти ручейки пропадали и обветренные ветром камни становились сухими.

         А когда ползешь по мокрой, в зеленой слизи скале и когда тебе по рукам, по животу в штаны сползают струйки воды удовольствия в этом мало. Даже понимание, того что эта дополнительная сложность прибавляет романтики, как-то не очень грела, будто не по отвесной стене поднимаешься, а ползешь на животе по болоту, отчего вода попадающая в тригони (ботинки) делает восхождение неприятным, а все тело начинает бунтовать и стремится поскорее завершить подъем.

          На гору куда "полезла" группа был другой более удобный путь с западной стороны. Можно было обойти гряду и подниматься по крутому, но лесистому склону, а там топать по хребту до самого "пальца". Палец остался от пяти вершин, которые местные жители называли Бешбармак - пять пальцев. Он возвышался на сорок метров как бы в середине уже сжатого кулака и очень смахивал на однозначный жест применяемый американцами.
Часть пальцев обвалилась, поистершись ветрами и дождями, а указательный палец по рассказам жителей взорвали перед самой войной.

         Было это за пару лет до войны, на него пытались подняться приезжие скалолазы. Взяли одного местного парня в провожатые, но видно не рассчитали, эта скала единственная не имела подхода, ни с одной стороны. Толи ветер помешал, теперь и не узнаешь правду, но все пятеро погибли. Родственники местного парня обложили палец взрывчаткой и подорвали его, Вероятнее всего только раскололи, но уже погода и время доделали за них это дело. Часть пальца правда при взрыве отвалилась в сторону серпантина дороги, но не достигла ее, а лежала как указатель. С тех пор Бешбармак и напоминает, то, что напоминает.

         Группа из восьми человек должна была не только подняться на верхушку, до захода солнца, но и вознамерилась установить на вершине обелиск. Во время войны на самой верхушке находилось снайперское "гнездо". В котором не один месяц сидели три человека, а в двух километрах от них по серпантину дороги проходили автоколонны, идущие через перевал в немецкий укреп район. Без разбору стрелять было нельзя, для чего выжидали очень больших караванов. Далее запирали дорогу, взрывая первую и последнюю машину выстрелом в бензобак. А затем в течении недели сидели тихо, не высовываясь. В противном случае их давно бы обнаружили.

             Перед самым восхождением Олег предложил групруку, чтобы подняться одному "Тук, тук и я быстренько на вершине, и не надо бояться, что напарница нос об скалу обдерет". На что ему групрук ответил: " Ты Олег мужик здоровый, ты нам своим тук-тук, вещь спортишь, тогда нам тебя, что ли вместо обелиска ставить? А вообще мы еще и тренируемся, если ты не забыл".
"Да ладно, что я" буркнул тогда Олег, " что, я только предложил, а что?"

             Поднимались медленно, так как тащили все свое снаряжение, ведь ночевать предполагалось на вершине. К середине дня подошли к подножию самой скалы, остановились отдохнуть. Олег не присаживаясь прошелся вдоль стены, глазами промеривая маршрут. Видно было плохо, стена отражала висящее над головой солнце. Привязав лямки рюкзака, в котором было две веревочные бухты, Олег ринулся на приступ…

             Через час он был уже у вершины и остановился, чтобы передохнуть, так учили. Но не успел он расслабиться, как сверху раздался голос "Давай руку, руку давай". Подняв глаза, Олег увидел молодого парня с обветренным лицом и в военной форме. Еще не успев задать сам себе вопрос, он протянул руку и через мгновение сидел на краю скалы, рядом примостился на корточках не высокого роста паренек с черными глазами и кавказским акцентом" Што дорогой, почему так долго не приходил?" и хлопая по рюкзаку висевшему за спиной у Олега спросил " Хлеба принес, давно хлеба нет!"

           "Вооще четвертый день одну воду пьем"- раздался густой голос за спиной у Олега, " Жрать охота в глазах мухи стрекочут". Олег обернулся за спиной на подстеленной плащ палатке лежал старшина, это Олег по нашивкам на погонах понял. Но нашивка была т-образная, а не такая как в период его службы на это Олег обратил внимание сразу. Оглядевшись, он увидел, что половина вершины затянута маскировочной сеткой.

            "Я не понял братцы, вы что..." ему не дали договорить, из-под сетки послышался женский голос: "Вы что хотите на мушку немцам попасть придурки, сдрисните с края"
"Какие немцы?"- невольно вырвалось у Олега, "Где немцы, почему немцы",- от неожиданности он чуть не вскочил.
   
             "Какие, какие" иронично протянул черноусый паренек, "вон какие» и указал рукой в сторону дороги. По сереющей ленте ползли плохо различимые объекты. И пока Олег силился, что-либо разглядеть, старшина подполз поближе, и протянул ему оптический прицел от винтовки. "На позырь, может, вспомнишь, что война идет". Олег поперхнулся. В мозгу застучало: "Война, война, война, когда война, с кем война, неужели опять?" поднеся руку с прицелом к глазу, он вгляделся в него, и чуть было не выронил из рук.

              По дороге медленно, как бы нехотя поднималась машина, половина ее кузова было закрыто брезентом, а во второй сидели спиной друг к другу, настоящие фрицы, зажав винтовки между ног.
Вдруг Олега посетила догадка "Так вы, что кино снимаете? А то война, немцы",- но увидев глаза старшины, осекся. Старшина медленно стал расстегивать кобуру стараясь вытащить из нее пистолет. «Так ты что вражина», - насупил он брови, "специально к нам пробрался, вот паскуда". Олег знал эти приемы, сейчас вынет пистолет пиф-паф и отползался Олежек, в его мозгу начинала поворачиваться невидимая пружина, и он исподволь понял что все, что здесь сейчас происходит взаправду. И война, и немцы, и эти ребята снайпера. Он только не мог понять, причем он то здесь. Война давно кончилась, он родился после войны и ни сном не духом, о том, что и как было.

              Наконец старшина достал пистолет и, откинув собачку предохранителя, направил на Олега: "Рюкзак сымай". Олег снял. " Посмотри Сандро, что у него в мешке". Сандро взял мешок, развязав его, вытащил моток веревки; "Всё, это как, всё?" недоуменно промолвил он.
Олег понял, что пора брать ситуацию в свои руки, он сел на землю, поднял руки и быстро заговори" Мужики, мужики, вы подождите с репрессиями-то, ненароком еще пальнете, невзначай. Так и убить можно. Давайте разберемся".
"Чего тут браться, давай его вниз" разгорячился кавказец, " видишь ты, как пришел по стене будто знал, что через перевал дороги нет".
"А что точно нет?"- невольно вырвалось у Олега, "заминировано там",- брякнул Сандро и осекся, что сболтнул.

              Старшина медленно подошел, не спуская с мушки Олега, попытался пошарить у него за пазухой.
"Ты хоть передернул бы его" съехидничал Олег, зная, что без этой процедуры выстрел невозможен. Когда ситуация становилась безвыходной он всегда становился ироничным до ехидства.
"Вы вон вниз посмотрите там мои друзья, ждут, когда я им веревку сброшу. Мы должны здесь обелиск воинам защитникам перевала поставить. Старшине Комову"- "Я " непроизвольно выкрикнул старшина, - "ефрейтору Гонтаридзе и сержанту Волиной"
Теперь недоумевать пришлось "хозяевам высотки. Тем более что старшина, глянув вниз, увидел там группу людей.

              "Нет, это дело надо обмыслить" сказал он, опускаясь рядом с Олегом
Так, что же это получается мы что ли..." он не находил слов. Олег пришел ему на помощь: "Да вот именно, не знаю, как, но мы все оказались в одном времени. Вы еще на войне, а мы уже после войны. "А мы умрем?" не выдержал Сандро. "А тебе, что это интересно знать?»- раздался из-под сетки женский голос, главное побольше врагу насолить, а там и другим легче будет. "Это верно ты говоришь генацвале" ответил Сандро на девичьи слова как парню" Все правильно говоришь, но я хочу брата и сестер увидеть, два года не видел».
"Отставить разговоры"- прикрикнул старшина, "так, что ты говоришь, вы должны обелиск поставит. Это нам что ли?" и увидев утвердительный кивок Олега, продолжил, "надо же!"

В эту минуту Олег почувствовал резкую обволакивающую боль в левом плече "ранили?" сообразно обстановки пронеслось в голове. Но боль переориентировалась под лопатку. Дыхание сжалось под солнечным сплетением, и сколько не пытался Олег выгнать его оттуда выходить не собиралось.
Уже отрываясь от скалы, он услышал чей-то крик, показалось что женский: "Наверное, Варвара Волина"- пронеслось в голове, затем глаза изнутри заволокло красным цветом и в ушах перестало пульсировать.

Очнулся он тогда в больнице, его сорвавшегося со скалы на своих плечах несли семь километров друзья. После выхода из больницы он ни разу больше не был в горах. Не потому, что боялся, а потому, что от него отстранились друзья. Есть поверье такое в кругу альпинистов, кто сорвался, раз может потащить за собой и других. Все об этом молчат, но стараются больше " сорванцов" в группу не брать.

                III

          Вечером звонил сын, просил посидеть с внуком, сам он с женой идет вечером в театр.
Олег отмахнулся от жены пытавшейся поправить его галстук. Взяв дипломат, вышел на улицу. Дорога знакомая до метро, далее от метро еще два квартала. И через час с не большим, неспешного хода он на работе.
           На улице его встретило осеннее солнце. Светит, а не греет. По небу бежали редкие барашки облаков, деревья расставались с последними листьями, скоро их не останется вовсе. Разве, что дворниками прибавится работы. Олег сделал шаг по направлению к метро...
            Небо опрокинулось, и земля приняла его в свои объятия сквозь радужную чехарду света, отражающегося от скользкой скалы, он старался рассмотреть место, куда возможно было поставить ногу. Пальцы левой руки занемели, надо было перехватывать руки, и занятый этой манипуляцией он не услышал звук сирены подъезжающей скорой помощи. Нащупав опору, Олег перенес на нее вес своего тела и поднялся еще на метр. Санитары споро сделали свое дело, погрузили пациента в машину, которая разгоняя своей сиреной прочий транспорт, понеслась в направлении города.

            Последние метры дались особенно трудно. Толи сноровку потерял, толи возраст сказывается, но завидев торчащий над головой камень Олег, понял, что конец пути близок. Переждав, как подсказывал опыт несколько мгновений, он подтянулся на последнем ухвате и, превозмогая себя, перевалился через уступ. Ноги продолжали висеть, но он не двигался, отдыхал, прижавшись небритой, но разгоряченной щекой к холодному камню скалы.

            "Так и будешь лежать " послышался голос над ним. " Возьми руку". Не приняв помощи Олег подтянулся выше на скалу и перевернувшись на спину зажмурил глаза. В глаза резко ударило солнечным светом. Он лежал с закрытыми глазами лелеемый сознанием выполненного желания. Лежать было хорошо, и говорившего он узнал, то был голос старшины Камова. Но услышав: "Все закончилось"- Олег открыл глаза и приподнялся на локтях. Вокруг никого не было. Да он и не думал, кого-нибудь здесь встретить, кому это нужно ползать по скалам поздней осенью. Разве, что ему, обуреваемому желанием непременно вскарабкаться именно на этот, торчащий среди сжатого кулака, средний палец Бешбармака.

          Он сидел на верхушке рядом с обелиском и смотрел вдаль на серпантин дороги, по которому шла неспешная процессия. Впереди постукивая по обледеневшему настилу дороги, шел групрук, а за ним еще шесть человек понуро опустив головы, несли на плечах завернутое в байковое одеяло тело. Его Олега тело. Носилки были сделаны их альпенштоков. Нести было неудобно, но не тащить же волоком. Процессия в скором времени скрылась за новым поворотом дороги, и Олег встал, потянулся, почувствовав небывалую легкость, если не сказать пустоту  споро, перепрыгивая с камня на камень, устремился вверх к вершине гор возвышающихся в мареве облаков. Дорога предстояла дальняя и не легкая, но это не пугало Олега. Времени ему хватало, впереди была Вечность