Судьба писателя

Я стоял у приоткрытой двери реанимационной палаты и слушал. Человек вышел из продолжительной комы. Не ясно – говорил он осознанно или то был бред больного сознания.
– Сильный грохот внезапно оборвался. Когда я увидел себя под грудой обломков, оставленное тело не чувствовало боли. Понял, что со своей невесомой душой я покинул его. Покружив на месте, душа отправилась в путешествие. Она летела так низко, что замечала всё до мельчайших подробностей и так высоко, что видела посёлки и города, поля и леса, горы и скалы, реки и водопады, моря и океаны. Видела страны всего мира: африканские – без рубежей, европейские – с безвизовыми границами, азиатские – с границами из безмолвных всевидящих технических систем, дальневосточные – из мощных укрепрайонов, ближневосточные – из высоких заборов с их глубокими противоподкопными основаниями. Видела она и границы из минных полей. Видела много могил и незахороненные тела. Видела живых: богатых и нищих, власть имущих и бесправных; разглядывая жизнь и смерть – богатство, разруху и голод.
Она не только видела, но и глубоко ощущала добро и зло, чувства и бесчувственность, любовь и боль каждого.
Облетев земной шар, она не захотела больше парить в небесах. Душа опустилась и вонзилась в прежнюю плоть.
Мне стало так больно, так нестерпимо тяжело!
Душа не просто вернула меня в свою обитель, она обрекла меня принять всё увиденное, услышанное, прочувствованное. Не оправившись от боли телесной, я стонал от душевной боли, разрывающей меня!
– Зачем?! За что?!
Плоть надрывалась от мук. Захотелось вновь выплеснуться из неё. Но – не возможно! Жизнь на грешной земле для моего тела не была исчерпана. Это не обсуждалось.
– Посему быть!
Всевышний определил земной порядок, и никто самовольно не смеет порушить его. Никто! Дела нет до этих разъярённых мук и чувств, этих ощущений горя и боли, что неимоверно терзают живущего.
Я продолжаю жить, чувствовать, ощущать, стонать… но и любить, но и желать. Имею право грезить и восторгаться!
Я продолжаю жить, чтобы рассказать, чтобы описать всё, что хранит моя душа. И простите меня, если эти описания будут терзать вас. Я не смею, я не могу держать их в себе. А вы не смеете равнодушно отвернуться и закрыть глаза. Читайте и смейтесь. Читайте и плачьте. Восхищайтесь и презирайте. Видимо, я ещё не проговорил всех страничек своей души и даже не все перелистал. Но этого мне не избежать.
– Посему быть!
Чётко проговорив последнюю фразу, больной глубоко вздохнул и открыл глаза.