Сказания Белой Арапии

                Подарок для ветра, семь лет назад задувавшего в дырку в стене, проделанную гвоздиком дядей Ваней Конским
     Кармась пытался объяснить Абрам Антонычу, откуда берутся дети. Абрам Антоныч покряхтывал, сопел, рычал от незнакомых доселе ощущений, но требования толерантного века, провозглашенные на мюнхенской конференции, закрепленные даунскими соглашениями под задорные приквакивания саксофонов и клавесинов, властно сгибали его в удобную позу. Удобную для Кармася, а значит, и для всех остальных шести миллиардов жителей Ойкумены, о чем явно говорил пункт один-прим упомянутых соглашений, в раритетном бумажном варианте хранимых на дне сундучка Золушки, в девичестве Синдереллы Натанзон, перешедшего по наследству дальнему родственнику со стороны тыквы - адвокату Борщевскому, усатому, знающему ведуну, потомственному ведьмаку и полномочному представителю сил ада на всех нюрнбергских олимпиадах по математике среди младшеклассников. Абрам Антоныч, наконец, не выдержал жаркого пыхтения Кармася.
     - Будя, все очко уж пробуровил. Понял я, давно понял, осознал, откуда берутся дети.
     Кармась счастливо реготнул и отпал, как бородавка лидера коммунистического мира, тоже наследственная. Товарищ Хрущев на историческом заседании Политбюро уперся намертво, зажильдил, идите на х...й, сказал, сам передам дар достойному. Удалился с собрания в кущи, побродил там два года и два дня, вернулся в неустановленное место, проконсультировался с оставшимися неизвестными лицами, явно враждебными и провокационно настроенными, злобствующими и опасными, сел в последний вагон электрички и уехал. Никто не знает, что было дальше, но пронесся на следующий год слух по Руси святой, будто родился на Орловщине младенец с рогами, знаками сакральными, в короне из папье-маше и с половником цинковым, родился и сразу заговорил. Говорит : " Товарищи, пиз...ц и ахуй" и тут, откуда ни возьмись, странник древний, подскакивает к младенцу, печатью в лоб припечатал, бородавку подарил и к народу вышел на крыльцо красное.
     - Люд православный, - кричит им старец, - истинно, истинно превзойдет младенец сей глупостью своей и товарища Винокура Владимира Натаныча, и товарища Петросяна Евгения Ваганыча, и товарища Синдереллу Натанзон, и даже самого товарища Кастро Фидель Соломоныча, - кричит, а сам слезьми заливается, поклоны бьет и дары доброхотные собирает в шапку бездонную, - будет он, младенчик сей, яко бог живый Кузя, столь же стебанутый и невнятный.
     Ахнул народ и побежал от греха демократическую республику строить. До сих пор строит. Но это я снова отвлекся.
     Покурил Кармась, сил набрался и заново к Абрам Антонычу подступает.
     - А ведома ли тебе,- кричит,- разница между Штирмером и Штюрмером ?
     Упал Антон Абрамыч ниц. Ткнулся лбом в сапог Кармася, сафьяновый и шарапаестый, визжит :
    - Не ведома, батюшка Кармась ! Не прогневайся уж на меня, на убогого.
    Пихнул сапогом Кармась оппонента дискуссионного, высокомерно и архидостойно, нахмурил бровь завитую, покачал рогами резными, осерчал, стало быть.
    - Дурень ты, дурень, - воскликнул Кармась и чихнул чихом богатырским, так, что в Америке Южной Анды сморщились и тряхнулись, в Австралии Кейт Бланшетт тройню зараз родила, а гетьман Порошенко на другой бок перевернулся и заснул, губами сладко причмокнув и пробурчав " Пущай". - А разница, человечишко ты несуразный, в буквицах двух, малых.
     Взвился Антон Абрамыч соколом ясным, " Фантомом" с израильской электроникой и авионикой, помахал крыльями приветственно, рявкнул мотором и срулил за горизонт. А Кармась долго еще стоял и думал, что ж это такое на свете белом деется, ведь кудой ни глянь, мудак на мудаке сидит и мудаком погоняет. Истинно, истинно дни последние, маразматические, идиотические и великолепные. Как век. 


Рецензии