Ниночка, или антилюбовный роман

Часы пробили семь утра. Пора подниматься на работу, но Ниночке вставать было пока нельзя. Нужно было дождаться сигнала будильника, потом притвориться сладко спящей, дождаться прихода мамы, которая будила ее каждое утро, немного покапризничать и только потом нехотя встать. Весь этот спектакль был нужен только для того, чтобы родители не догадались, как ей плохо, и не приставали с расспросами. Рассказывать им о том, что с ней произошло вчера, Ниночка не хотела и не могла. Помочь ей они ничем не могли, а переживания лишние им доставлять было совестно. Конечно, после бессонной ночи, с заплаканными глазами, она понимала, что родители могут начать задавать вопросы, но надеялась, что они все «спишут» на то, что она все еще переживает из-за развода с мужем.
Нина не спала всю ночь. Шок от произошедшего был настолько силен, что она подумывала о том, как бы не сойти с ума. За эту ночь она столько всего передумала, что удивлялась только тому, что у нее все еще  не лопнула голова. Сначала беззвучно плакала, а когда слезы иссякли, лежала и  думала. Ниночка вернулась в отчий дом после развода, почти год назад, да так и осталась дома. Жить одна после развода она не смогла. Точно так же она не смогла больше работать в той небольшой фирмочке, в которой она успешно трудилась уже два года. Все было элементарно – едва узнав, что Нина Леонидовна Лазарева развелась с мужем, сотрудники перевели ее в категорию «брошенок» и стали относиться к ней, как к человеку второго сорта. Выяснять отношения кроткая Ниночка не хотела, терпела все презрительные выпады и колкости в свой адрес довольно долго, а потом  позвонил Анатолий Александрович и предложил ей место своего заместителя.
Конечно, главный бухгалтер в заместители переходить не должен, но, в порядке исключения, можно. А это было то самое исключение. Фирма по ремонту и обслуживанию холодильного оборудования, в которую ее пригласили, была не новичком на рынке подобных услуг,  перспективы имела немалые, денег заму главного бухгалтера предлагалось больше, чем главному бухгалтеру в малом бизнесе, к дому было значительно ближе, что для Нины, не имевшей автомобиля, было весьма существенно. А самое главное, работать ей вновь предстояло не с кем-то посторонним, а с самим Анатолием Александровичем Мартыновым,  мужем ее тетки Юлии Николаевны, сестры ее отца. У него она училась в институте, под его началом начинала свою трудовую деятельность восемь лет назад. Он всегда аттестовал ее, как свою самую любимую и самую способную  ученицу. Трудиться под его началом было сплошным удовольствием, которого Нина не захотела себя лишать. Конечно, ей приходилось делать не только свою работу, но и его, но это обстоятельство ее нимало не смущало. Старику никогда не нравилось работать с документами, а теперь  уже и трудно стало. Ничего не поделаешь – возраст. Он уже давно норовил быть лишь консультантом для своих сотрудников, но делал это так мило и относился к людям так трогательно, по-отечески, что на него никто никогда не обижался. Да и консультант был блестящий. У него была прочная репутация гениального финансиста. Большой, полный, шумный и обаятельный старик способен был очаровать любого аудитора и убедить любого инспектора, что тот неправ.
Ну вот, наконец-то все формальности выполнены, родители будут пребывать и далее в блаженном неведении. Конечно, рано или поздно придется им все рассказать, но лучше попозже.У мамы сердце, а у папы – темперамент. Не надо их волновать.
Ну ладно. Можно вставать. Ниночка так тяжело поднялась с постели, словно ей было не 30 лет, а, как Анатолию Александровичу, все 65. С трудом заставила себя все делать, как обычно, не привлекая лишнего внимания родителей. Самое обыкновенное московское утро прошло своим самым обычным образом.
Наконец, одетая, надушенная, аккуратно причесанная и слегка подкрашенная, недовольная своим видом больше, чем обычно, она вышла на улицу, в промозглое ноябрьское утро. Генеральную линию своего дальнейшего поведения Нина  придумать так и не смогла. Больше всего ей хотелось просто уволиться и  все забыть, но это было крайне нежелательно.  Конечно, Анатолий Александрович все понял бы и простил, но дело было не только в нем. Увольняться сейчас ей было нельзя. Это было бы равнозначно карьерному самоубийству. Нине Леонидовне и так было очень сложно самостоятельно, без помощи Мартынова, найти новую работу. Она долго удивлялась тому, как легко, без осложнений, переходили с одного места на другое ее коллеги, даже записные бездельницы, как свободно себя вели при этом и ничего и никого не боялись, наоборот, это работодатели боялись, что они уйдут. Ниночке такое было не дано. Она смирилась с тем, что ее судьба такова и старалась не гневить ее, а если бы у нее в трудовой книжке появилась бы запись о том, что она проработала в этом бардаке менее двух месяцев, то поиск работы осложнился бы многократно, причем не один раз, а на много лет. Такая запись стала бы ее личной «черной меткой». Потенциальные работодатели, и так норовившие отказать ей по причине несоответствия ее внешности европейским стандартам, сочли бы ее некомпетентной и не выдержавшей испытательный срок, о чем сообщали бы, не стесняясь в выражениях. Она для них не человек. Ее можно унижать, ей можно хамить, делать непристойные предположения, причем совершенно безнаказанно. Пришлось бы начинать все сначала, с копеечных зарплат, огромных нагрузок и работы сразу в двух-трех местах. Ниночка этого не хотела, долго  жить за счет родителей не могла, ее зарплата в доме была совсем не лишней. Поэтому ей необходимо было продержаться на этом месте, как минимум, семь месяцев, а лучше - год. Задача эта казалась ей невыполнимой, но выбора не было. Анатолий Александрович – не бюро трудоустройства, обязательно поможет, когда сможет, но это могло случиться совсем не скоро.
  Поскольку придумать что-нибудь дельное пока не удалось, необходимо было обдумать, как вести себя сегодня. Дальше будут выходные, и времени будет вполне достаточно. Конечно, она понимала, что все нюансы учесть будет невозможно, придется приспосабливаться к  обстоятельствам и плыть по течению. Но это ее не смущало. Наоборот, в душе разгорался гнев, страшный гнев кроткого человека, столкнувшегося с вопиющим хамством. 
Накануне, приблизительно за час до окончания рабочего дня, они с Анатолием Александровичем пошли покурить на «черную» лестницу. По четвергам и пятницам он не преподавал и находился в офисе до вечера.  Площадка их этажа была полна народа – в этом офисе курили многие. Поэтому они ушли выше по лестнице, почти на следующий этаж, и  удобно устроились на ступеньках. Когда все разошлись, они не стали спускаться на свой этаж – ну зачем портить себе удовольствие беготней. Пришедшая следом группа сотрудников их не заметила. Это были IT-шники по профессии, а, по призванию, местные «ходоки», наглые, бесцеремонные, циничные и уверенные в том, что все женщины на свете мечтают принадлежать им. Трое из них приходились сыновьями директору. Правда, офисные барышни действительно считали их красавчиками, альфа-самцами, сходили от них с ума, бегали за ними, жестко конкурировали друг с другом за их внимание и не замечали, глупые, что эти мужики их попросту презирали. Они и Ниночку воспринимали, как новую конкурентку. За тот месяц, что она проработала в этой фирме, она уже пронаблюдала за ними, сделала для себя выводы и старалась всячески избегать любого общения, кроме, разумеется, сугубо делового, с этим народцем.
IT-шники прикурили и разговорились:
- Ну что, эта новая замша главбуха, говорят, прописалась?
- Да, Ритка от злости скоро лопнет, такой она им зашибенный торт притаранила.
- И где эту крокодилицу взяли?
- А … их знает. Говорят, главный привел свою.
- Свою …?
- Да брось ты, не свисти. Ты прикинь, сколько ему лет, какую дозу Виагры с водкой и какую телку ему надо, чтобы у него хоть что-то шевельнулось?
-  Уж точно не эту. Старая, морда страшная, тряпки сидят, как на корове седло, духи отвратные, сама тошнотная. Бездомный пес в голодный год не позарится.
- А вдруг он извращенец и его заводит эта?
- А ну его, кто его заводит. Нужно поскорее заставить эту кикимору выписаться.
- А как? Бабы пробовали, так Ольгу уже вышибли, а Ритка чувствует, что на очереди.
- Чем чувствует?
- А … ее знает, чем она там чувствует.
- Вот стерва. Видно хорошо дает, что он так млеет.
- Да не дурак же он от такой млеть. По мне, так она для секса вообще непригодна. Сиськи-то небось висят до пупа, а ляжки наверняка все в целлюлите. Наверное, родня она ему, вот и трафит он ей.
- А нам-то это за каким … приболело, что у нее там висит? Ты за Ольгу что-ли мстить собрался?
- Да на … мне та Ольга? У меня таких полный курятник.
- А чё тогда-то? Или сам на замшу глаз положил?
- Я другое на нее положил. Не хочу, чтобы эта коза  перед глазами мелькала. Бесит меня ее уродство. Такие бабы не то, что с мужиком кувыркаться, они жить недостойны.
- Да с чего ты взъелся? Ничего у нее не висит.
 - Салабон, у нее просто сбруя хорошая, а разденется – повиснет. Заикой станешь – не говори, что я тебя не предупреждал.
- А, может, все-таки выставить ее на посмешище, как Аньку из рекламки? Для прикола.
- Ну ты загнул. Анька нормальная девка была. Ее завалить было по кайфу. А эту я бы даже по приговору суда трахать не стал. Лучше расстрел. Да и не заводит она знакомств.
- Ну это пока… А на приманку клюнет. Когда ей еще подфартит с мужиком покувыркаться?
- Чего тебе приспичило именно эту? Красивых девок мало? Тебе же позор будет, когда увидят, с каким чучелом ты барахтаешься. Ее в голом виде показывать нельзя – только если в этом, как оно называется, ну на Востоке бабы так наверчены…
- А чё? Ну и что, что страхолюдина? Прикольно, круто. А если еще под камеру целку сломать и показать крупно, так вообще жесть получится.
- Думаешь, она целка?
- Верняк.
- А может был у нее мужик…
- Не свисти, ее шансы нулевые. Ну только если главбух…
- Да оставь ты деда в покое. Если еще жив, значит эту не имел.
- В кадрах говорят, что написала «не замужем».
- Сто пудов старая дева, целка. Братаны, ищем кандидата в первопроходцы. Кто самый храбрый доброе дело сделать?  Она это запомнит на всю жизнь.– и все загоготали. Громче всех хохотал тот, кто отпускал в Нинин адрес самые оскорбительные замечания, высокий и статный шатен Константин.
Добровольцев не нашлось, но мужики уже возбудились от предстоящего им приключения. Из дальнейшего разговора Ниночка поняла, что у кого-то из них на квартире в спальне есть скрытая камера. При желании ничего не подозревающую жертву заманивали в эту квартиру, подпаивали до полного раскрепощения, имели всеми способами, включая противоестественные, а потом видеозапись выкладывали в Интернет с комментариями, а адрес этого файла вывешивали на доске объявлений. Но и это было еще не все. Они выбрали кандидата в «герои-любовники» сначала жребием, так, как раньше разыгрывали на предприятиях дефицит. Ее выпало «охмурять» какому-то  Серому, но тот отказался наотрез и объявил тому, грязноязыкому, которого остальные называли просто Костиком, что пора ему уже перестать быть белой вороной, пора заняться делом и нечего косить, как от военкомата. Костик пытался отказаться, но его уговорили, можно сказать, «взяли на слабо». Им было очень весело, они с удовольствием жалели несчастного, давали ему советы, сыпали сальными анекдотами и т.д. Через несколько минут, докурив по третьей или пятой сигарете, эти мерзавцы ушли.
Нина сидела, окаменев. Нет, она не питала никаких иллюзий насчет своей внешности и привлекательности. Рост 1 метр 56 сантиметров, вес 58 кг, не блондинка и, разумеется, не 90-60-90. Она не была полной, но за счет широкой кости, пышной груди и округлых бедер выглядела пухленькой. Ей бы еще сантиметров 10-15  роста, и она была бы стройной. Ну лицо у нее не ослепительной красоты, а самое что ни на есть обыкновенное, рядовое, таких лиц много. Главной достопримечательностью ее лица были глаза – большие серо-голубые, очень красивые. Вполне себе рядовая женщина, средняя, не очень ладно скроенная, но зато крепко сшитая. В офис она одевалась строго и элегантно, не забывала об аксессуарах. Очки ей были не нужны.
Ниночка опоздала родиться. Будь ей 30 лет в 50-е годы ХХ века, а, еще лучше, в веке ХIХ, она считалась бы красивой женщиной, но в первой половине нулевых годов века ХХI были совсем иные каноны женской привлекательности, под которые она категорически не подходила. Нина это понимала, как понимала и то, что не в красоте дело, что миллионы самых обычных женщин обзаводятся семьями, детьми, что это просто у нее судьба такая,  и научилась смотреть на мужчин исключительно, как на сослуживцев. Она смирилась с судьбой и, раз уж ей не суждено быть женой и матерью, хотела только одного – прожить свою жизнь достойно, не унижаясь перед мужиками. Это смирение помогло ей пережить разрыв с тем прощелыгой, который изображал неземную любовь ради квадратных метров, и бросил ее сразу после того, как понял, что не видать ему квартиры, как своих ушей. Сколько же гадостей он ей тогда наговорил… Почти таких же и теми же словами.
А теперь эти ничтожества решили над ней поиздеваться ради забавы. За что? Просто за то, что она некрасива? Ну, пусть не замечают, она к этому привыкла, но зачем же так жестоко? Она тоже человек. Ей нужна работа. А теперь из-за их злой воли, она эту работу потеряет. И ничего с этим поделать практически невозможно. Нине не хотелось жить.
Анатолий Александрович молча помог ей подняться, взял за руку, как маленькую, и повел в бухгалтерию. Он хорошо знал, что достоинство для Ниночки – прежде всего, что она сумеет даже в таком состоянии «держать лицо». Когда рабочий день закончился, он проводил ее до самого дома и ушел только тогда, когда за Ниночкой закрылась дверь квартиры. Они не обсуждали случившееся, но она знала, что ее не оставят один на один с бедой.
        - Хватит вспоминать, - мысленно одернула себя Нина, - сейчас утро, я иду на работу. Мне нельзя расклеиваться, что непросто после бессонной ночи. Нужно сохранить достоинство любой ценой.
Наконец, она добрела до остановки. В троллейбусе она встретила Анатолия Александровича. Он, как обычно, занял для нее место. Мартынов  внимательно к ней пригляделся, и только потом осторожно начал разговор:
- Как ты?
- Нормально, - заставила себя улыбнуться Ниночка.
- Ты смогла хоть немного поспать?
- Конечно. Я проспала всю ночь, - лихо солгала Нина, надеясь, что она достаточно хорошо замазала синие круги под глазами.
- Врешь и не краснеешь. У Юльки научилась?  Родителям рассказала?
- А зачем? Чтобы они переживали из-за не тех генов, которые они мне передали?
- Все в порядке у тебя с генами. Тебя просто «вбили» в комплексы.
- Вы думаете, что мне от этого легче? Сначала бывший орал то же самое, теперь эти…  Бьют наотмашь по самому больному. Закомплексуешь тут…
- Что ты надумала?
- Это Вы о чем?
- Не придуривайся, лапонька, ты меня отлично понимаешь.
- Дядя Толя, дорогой, мне кажется, что Вы делаете из мухи слона. Все гораздо проще. Собрались закомплексованные провинциальные «ходоки» в курилке. Нужно им о чем-то поговорить?
- Ну да.
- Не будут же они трепаться о природе, о погоде или, к примеру, о косметике?
- Ну да, конечно.
- Вот видите. Разумеется, обсуждать они будут баб. Это вполне естественно. А то, что они несли, вполне можно объяснить недостатком интеллекта, погрешностями в воспитании, ранними проблемами с потенцией и, естественно, комплексами провинциалов. Они ведь не так давно прибыли в Первопрестольную своим папашей-директором-учредителем?
- Логично, лапонька.
- А если логично, то, пожалуйста, не напрягайтесь и постарайтесь не думать об этом. Все это пустой треп, не стоящий ни Вашего внимания, ни Ваших нервов.
- Ну не такой уж и пустой. Происшествие с девушкой из рекламного отдела они все-таки устроили.
- Она входила в группу их фанаток?
- Кажется, да.
- А я – нет. Почувствуйте разницу.
- Хорошо рассуждаешь, лапонька, но мне все равно тревожно.
- Не тревожьтесь, дядя Толя. Что было – слышали, что будет – увидим. Обещаю Вам только одно – увольняться я не собираюсь, по крайней мере, пока.
- А вот это правильно. Бегать от каждого подонка нельзя. Пусть они от нас бегают.
- Ну, сами знаете, они руководству далеко не чужие. Так что бегать они от нас не будут, не надейтесь. Как бы  мы с Вами не побежали…
- Посмотрим.
- Только без глупостей, Анатолий Александрович. Очень прошу.
- Ладно, ладно, лапонька. На всякий случай я начал подыскивать тебе новое место.
- Спасибо.
Они немного помолчали. Потом Ниночка спросила:
- Юлию уже расстроили?
- Естественно, от нее секретов нет.
- Какие от нее могут быть секреты? Она таких забубенных, как семечки щелкает, что Вас уж расколет вмиг.
- Это да. Представляешь, из-за этой ее способности всю жизнь пришлось быть верным мужем. Боялся, что сдуру отстрелит самое ценное. Стольких женщин упустил, - сокрушался Анатолий Александрович.
- И что она? – Ниночка не была расположена к сантиментам.
- Все равно подозревала.
- Я не об этом.
- Что она?! Что она?! Матерится, как биндюжник в Неапольском порту и смолит, как паровоз.
- В Одесском. В Неаполе их как-то иначе называют.
- Какая разница, в каком? Все равно количество этажей подсчитать не удается.
- А Вам все нужно подсчитывать, финансовый Вы гений?
- Не обзывайся! Должен же я учитывать, как совершенствуется моя жена в ненормативной лексике.
- Зачем?
- Интересно.
- Что интересно?
- Как далеко зайдет. Удачное записываю.
Юлия Николаевна, жена Анатолия Александровича, тетка Ниночки, и по совместительству полковник милиции, была милейшей и интеллигентнейшей женщиной чуть-чуть за 50, все еще красивой и ухоженнной. У нее было только два недостатка – все свои эмоции она выплескивала в виде ненормативной лексики, которой владела виртуозно, а в приступах ревности гонялась за мужем по дому с пистолетом. Иногда  у нее получалось материться даже в рифму. Если ему не удалось подсчитать этажи, значит, разозлилась она не на шутку. Своих детей у них не было, и все свое нерастраченное материнство Юлия перенесла на племянницу. С Ниночкой они были лучшими подругами.  Значит, на субботние посиделки она Ниночку позовет обязательно. Вот тогда вдвоем они и придумают что-нибудь толковое.
Нина даже пожалела своего дядю. Опять он, пытаясь помочь ей, сам себя загнал между наковальней и молотом. Он ведь прекрасно знает, что обсуждая Ниночкины дела, Юлия обязательно свернет на мужнину кандидатуру, а вот тогда – берегись. Никакой адвокат не поможет. Косточки перемоют и вердикт вынесут, причем почти всегда  не в его пользу. Одна женщина, даже полковник, это еще ничего, но две женщины, которым некого делить, да еще и подруги, согласные друг с другом во всем, – это страшная сила.
Рабочий день прошел на удивление спокойно. То, что девицы, работавшие с Ниной Леонидовной, то и дело шушукались и при этом злобно поглядывали на Ниночку, ее не заботило. Все правильно, началось. Впрочем, ляпнуть что-либо непотребное самой Нине они не рискнули. Уже хорошо, только надолго ли?
Вечером Анатолий Александрович вновь проводил ее до дома. Увидев его, мама Ниночки забеспокоилась, но, услышав, что он поссорился с женой и просто оттягивает выяснение отношений, пожалела его и накормила ужином. После этого утренний звонок от Юлии с приглашением в гости, Нина легко объяснила миротворческой миссией.
Когда она пришла к Юлии, та была уже одна – Анатолий Александрович по субботам преподавал на каких-то заштатных курсах, а потом  отправлялся к друзьям. Он был не дурак выпить и времени зря не терял.
- Мне уже звонила «доброжелательница», – Сообщила Юлия Николаевна, - дважды.
- Кто?
- Думаешь, в таких случаях представляются?
- Да ничего я не думаю. Что сказала?
- Сказала, что Толик привел на должность заместителя свою любовницу.
- А ты?
- Сказала, что хорошо, что не любовника. Кстати, попросила сообщить если что.
Женщины невесело рассмеялись.
- Тебе часто звонят такие «доброжелательницы»?
- Бывает… Теперь гораздо реже.
- Тебе, наверное, очень неприятно?
- Неприятно, когда ревнуешь, а мой Толик, надо отдать ему должное, никогда не давал мне повода для ревности.
- Чтоооо?
- Тебе непонятно, почему я постоянно закатываю ему сцены ревности? Это для  профилактики. Профилактика, девочка, очень важна в семейной жизни – держит мужика в тонусе и освежает отношения. На будущее настоятельно советую не пренебрегать.
- На какое будущее?
- Когда ты снова выйдешь замуж.
- Ну, вот только душой кривить не надо! Не выйду я больше замуж! Не возьмут меня в этот замуж! Тошнотная я! Крокодилица! Кикимора болотная, которая жить недостойна!
- Не ори и не повторяй этих гадостей. Недостойны жизни те подонки, которые позволяют себе так относиться к женщинам. Нашла, кого цитировать… Не зли меня. Или ты тоже хочешь посчитать этажи? Так это я мигом. У тебя все в порядке и с внешностью, и с мозгами. Нужно просто  подождать.
- Кого? Ретта Батлера или графа де Пейрака? – съязвила Ниночка.
- Ну нафиг тебе иностранцы? Помешались все на импорте. Неужели местных мало?
- Местные вчера уже все про меня сказали. И разыграли. Представляешь, даже не в «орлянку», а запросто так, бумажками? Как раньше дефицит.

- Правильно, ты и есть самый настоящий дефицит. Сейчас таких женщин, как ты, мало. Кругом одни барракуды. А ты бы хотела уподобиться этой глупой героине Островского и быть разыгранной в «орлянку»? Нашла пример для подражания…

- Не успокаивай меня. Я про себя все знаю.
- Видимо, не все. Тебя нельзя назвать яркой женщиной или красавицей, но ты – женщина с шармом. Это даже лучше. Яркая красота меркнет, как правило, быстро, а женщина с шармом остается привлекательной до старости. А еще ты – женщина для жизни. Просто тебе нужен мужчина постарше, ровесник тебе не подойдет. Ровесникам пока еще некогда – им нужен только секс с тощими безмозглыми финтифлюшками, и думают они не мозгами, а исключительно причинным местом.  А тебе нужен гурман, знающий толк в женщинах, «нажравшийся» до тошноты длинноногими безмозглыми красотками с силиконовыми губами и сиськами, уже хорошо выгулявшийся, но еще не спившийся, наживший гастрит или язву в общепите, но еще сохранивший приличную потенцию. 
- А еще звезду с неба!
Ниночка расплакалась.
- Родителям рассказала?
- Нет.
- Правильно. Хоть дома к тебе пока никто не приставал. Но Толик по понедельникам и средам преподает. Тебя должен встречать папа. Придется сегодня-завтра рассказать.
- Чтобы мама слегла с сердечным приступом, а папу посадили за убийство?
- Ладно, сама им расскажу. У меня лучше получится, особенно с папой.
- Тогда сразу бери с собой пистолет и целься по ногам.
- Почему по ногам?
- Чтобы не обижать маму.
Они опять посмеялись. Буйный темперамент отца Ниночки часто доводил его до беды.
 - Что-то уже придумала? Не надо, не рассказывай, а то ненароком проболтаюсь своему. Сама понимаешь, что будет.
- Да уж, дров наломает… Прецеденты были…
- Вот и не рассказывай.
- Да, собственно, и нечего мне рассказывать. Ни одной по-настоящему дельной мысли. Все время страх то работу потерять и на шее у родителей оказаться, то попасть в Интернет в натуральном виде на посмешище всему белому свету. Больше всего хочется уволиться и все забыть. Новый коллектив, новые люди, жизнь с чистого листа…
.- А в новом коллективе будут работать исключительно ангелы с крылышками? Ведь нет, правда? Забыла, как тебя донимали после развода на прошлом месте работы? Где гарантии, что ты опять не попадешь в такой же гадюшник, только много хуже? Так и будешь бегать от подонков в поисках идеального коллектива всю жизнь, пока не поймешь, что его нет и быть не может?
- Разве может быть хуже?
- Может, девочка. Здесь ты хотя бы уже знаешь, что эти мерзавцы задумали. Предупрежден – значит вооружен. Ты будешь вести себя осторожно, осмотрительно и, может быть, все обойдется. Где гарантии, что на новом месте тебе не попадутся такие же садисты? Только ты не будешь знать об этом, примешь их ухаживания за чистую монету и попадешь, как кур в ощип. Вспомни, это уже было… Что тогда с тобой будет? Сможешь ты это пережить? Или ты думаешь, что им одним пришло в голову выкладывать в Интернет подобные сцены? Уже сейчас таких много, а впоследствии будет еще больше. Нужно не бегать от них, а учиться жить с ними рядом, но не подставляться под их издевательства.
- Легко сказать…
-  А не по-настоящему дельная мысль есть?
- Есть, но это полная дурь. Ты только посмеешься.
- А вдруг не посмеюсь?
И Ниночка рассказала Юлии о том, что задумала.
- Видишь, какая глупость? Юленька, ты умная, ты знаешь жизнь с изнанки, помоги мне, придумай, как мне и работу не потерять и посмешищем не стать.
- А где ты видишь глупость? Наоборот, мысль твоя очень даже удачна и хорошо согласуется с тем, что я тебе только что сказала. Молодец! Правильно мыслишь. Взрослеешь, девочка.
- Скорее, стервею.
- Тоже нужное качество.
- Кому?
- Тебе. Знаешь, я нашла одну из тех девиц, которых они опозорили.
- Как, их было много?
- Трое или четверо. И каждый раз они оставались безнаказанными.
- Что она рассказала?
 - Она не писала заявление в милицию и не напишет. Знаешь почему? Они ее запугали. По секрету проболталась, что это сделал Сережа на квартире у Юры и что она была девственницей. Насчет девственности врет. Я смотрела этот ролик. Чересчур опытна для девственницы. Тебе эти имена знакомы?
- Теоретически. А как они ее запугали?
- Не говорит, но сразу видно, что напугана сильно. На работу не устраивается, дома сидит безвылазно.
- А остальных нашли?
- Ищем, но, почти наверняка, услышим то же самое.
- Какой кошмар.
 - Будем смотреть правде в глаза - положение более, чем серьезное. Мы с тобой не знаем, с чего они начнут. Тебе нужно быть очень осторожной, занять круговую оборону. Делай резервные копии данных не только на сервер. Курить ходи обязательно, не бросай, но только с Толиком. Это важно. Можете услышать еще много интересного, если повезет. Предупрежден – значит, вооружен.
- А в туалет  тоже с Толиком? – попробовала пошутить Ниночка.
- Только попробуй! Пристрелю обоих.
- Остается только лопнуть.
- Носи памперсы.
- А летом?
- Так далеко пока не заглядываем. Наша задача-минимум – продержаться до майских праздников. Если удастся дольше – хорошо, но надеяться не советую – маловероятно. Кстати, Толик уже начал наводить справки, нет ли вакансии для тебя.
- Знаю. Он уже сказал.
- На следующей неделе ничему не удивляйся.
- То есть?
- Не удивляйся и все.
- Придумала что-то?
- Основное придумала ты, но опыта у тебя маловато, чтобы вести такую долгую и тонкую игру. Можешь сойти с дистанции от изнеможения. Хорошо бы к этому времени уже найти тебе новую работу.
- А, может быть, все-таки лучше сразу уволиться?
- Зачем? Это ты сделать всегда успеешь. Давай сначала попробуем побарахтаться вместе, выиграть время. У меня побольше жизненного опыта и возможностей, чем у тебя. Ты будешь держать меня в курсе дела во всех подробностях. Я буду анализировать ситуацию и направлять тебя. А ты будешь меня слушаться. Годится?
- Еще бы. Да о таком я и мечтать не смела.
- Пока плыви по течению. Наблюдай, слушай, запоминай, сопоставляй, делай выводы. Пока все спокойно, ты должна выглядеть безмятежной дурочкой из переулочка.
- А когда начнется?
- Будем действовать по обстановке.
Потом они пили чай и болтали до позднего вечера, когда Анатолий Александрович вернулся домой сильно пьяненький. Это не помешало ему купить по дороге женщинам сладенького. А потом Ниночка позвонила домой. Папа приехал и забрал ее.
Дома мама стала интересоваться всем подряд:
- Почему так долго?
- Так проблема была серьезная.
- Что такое?
- Опять приревновала, а теперь ищет примирения.
- А что в этом такого особенного? Она ревнует его постоянно. Что на этот раз? Неужели поймала?
- Мамочка, ты вспомни, сколько ему лет. Его теперь можно поймать только с бутылкой.
- А что тогда?
- А то, что у нее крыша поехала, и она за ним гонялась с пистолетом.
- Опять? Так она же обещала больше этого не делать.
- Ну мало ли кто и что кому обещал. Папа тебе обещал бросить курить. Бросил? Бред ревности – страшная штука. Сейчас Юленька уже пришла в себя и ищет мира, а он ее решил повоспитывать. Вот я и понадобилась.
- Раньше надо было воспитывать, - вставил свое слово отец, - когда молодые были. Надо было так ее приложить пару раз, чтобы навсегда забыла, как тот пистолет выглядит. А что теперь? Теперь поздновато.
- Ленечка, ну как так можно говорить, - мягко упрекнула его жена, - ведь это твоя родная сестра.
- Ну и что, что сестра? Я что, из клановой солидарности должен быть терпимым к любым ее придурям?
- Папа, а как ты себе представляешь воспитание полковника милиции? Она сама может воспитать кого хочет и когда хочет.
- Вот и надо было воспитывать, пока была лейтенантом. – оставил за собой последнее слово отец.
Ниночка спорить не стала.
В воскресенье Юлия Николаевна все рассказала Ниночкиным родителям. Мама плакала, а отец потрясал кулаками и грозил устроить в офисе ну если не революцию, то членовредительство уж точно. Еле успокоили обоих.
Утром в понедельник, подходя к офису, Нина чувствовала себя укротительницей, идущей в клетку с тиграми впервые. Ее трясло, как в лихорадке. Но ничего особенного в этот день не произошло. Спокойно прошли вторник и среда. По вечерам отец встречал Ниночку с работы, чем один раз дал повод для сплетен. Он, врач «Скорой помощи», приехал встречать дочку на служебной машине.
В четверг Анатолий Александрович явился в офис позже обычного и в очень плохом настроении. Приблизительно через час он вышел из своего кабинета в бухгалтерию и мрачно уставился на девиц.
- Моей жене уже дважды кто-то сообщал, что я привел на должность заместителя свою любовницу. Осложнения в семье мне не нужны. Я знаю, что это кто-то из вас троих. Выяснять, кто именно, я не буду. Если у той, которая это сделала, хватит мужества признаться самой, уволена будет она одна. Если же нет – уволены будете все трое.
- А почему трое, а не четверо? – поинтересовалась Ира.
- Это сделала Нина Леонидовна, - с апломбом заявила Ритка, - больше некому.
- Вас как, просто уволить, или в «черный список» желаете?- галантно осведомился главбух.
- Не имеете права! Мы в суд подадим!
- Лучше сходите в отдел кадров и подайте заявления «по собственному желанию» пока я добрый. А Нина Леонидовна рассчитает вас. Если нет – уволю по статье. Кстати, руководство фирмы я уже уведомил. Оно на ваше увольнение согласно, включая «по статье».
- Как по статье?
- Молча. Был бы человек, а статья для него всегда найдется.
И ушел в свой  кабинет.
Час спустя к нему зашла Ниночка.
- Спасаешься, лапонька?
- Не то слово. Думала, побьют.
- Пытались?
- Щазззз!!! Пока только нахамили.
- Что делают?
- Пошли в отдел кадров.
- Ты их рассчитала?
- И на карточки уже перечислила, как только услышала их рев у кадровиков. – у бухгалтерии и отдела кадров была общая стена. - Лучше скажите, как долго я буду одна тащить этот воз?
- В понедельник придут новые девочки. Я с ними уже поговорил. Кажется, нормальные. Так что утечка информации из бухгалтерии остановлена, хотя бы на время.
- Вот именно, на время. Эти новые девочки быстренько начнут мимикрировать под окружающую среду и снабжать кого надо информацией.
- Что поделаешь, девочка? Такие теперь нравы. Лучше пойдем покурим.
- Пойдем, - улыбнулась Ниночка. 
При их появлении в курилке смолкли все разговоры. Так продолжалось еще  несколько дней, а потом все занялись обсуждением новых девочек-бухгалтеров и их  недостатков.
Прошла еще неделя. У Ниночки сломался компьютер. Она очень расстроилась, потому что нужно было звать на помощь как раз одного из тех, кто над ней поиздевался. Нина понимала, что рано или поздно это случится, но все же надеялась, что не так быстро. Делать было нечего, и она позвонила компьютерщикам. По вызову пришел тот самый Константин, который больше всех говорил о ней те страшные гадости. Нина объяснила ему суть проблемы. Ее душили гнев и отвращение, но она заставляла себя быть официальной, но приветливой. Он быстро устранил неполадки, подробно объяснил, как избегать подобных ситуаций, ответил на все вопросы и ушел на следующий вызов.
- Нине Леонидовне полегчало. Она почему-то вообразила, что этот субъект повторит ей в глаза то, что говорил тогда, в курилке. Но ее страхи были напрасными. Все происходило, как и положено в деловой обстановке. Ее подобное положение вещей вполне устраивало, и она успокоилась.
Напрасно. На следующий день ее компьютер снова сломался. И снова пришел Константин. Когда компьютер сломался в третий раз, Нина возмутилась:
- Если Вы опять посмеете наладить мой компьютер так, что он завтра снова сломается, я буду вынуждена написать докладную своему руководству, - сухо отчеканила она.
- Вы правы, Нина Леонидовна, прошу прощения. Сейчас все сделаю.
И вот тут из своего кабинета вышел Анатолий Александрович:
- Делать нужно было еще позавчера! – загремел главбух.
- Позавчера и вчера была запарка, не до бухгалтерии.
- Что значит не до бухгалтерии?! – рявкнул Анатолий Александрович, - Вы отдаете себе отчет в том, что бухгалтерия не в игрушки играет?! Скоро годовой отчет. Вы думаете, что для налоговой будет аргументом то, что Вам было некогда?! Могу по блату устроить выплату штрафов фирмы из Вашей зарплаты!
- Анатолий Александрович, вчера и позавчера мы отлаживали новые компьютеры директора, его заместителей и их секретарей. Вы же понимаете, что это было первично, а сейчас, когда они всем довольны, я приложу все усилия, чтобы Нина Леонидовна тоже была довольна.
- Ну, если директора, то ничего не поделаешь, но сегодня чтобы все было отлажено как следует, иначе неприятности я Вам гарантирую очень большие.
И ушел к себе.
Компьютерщик повернулся к Ниночке:
- Меня зовут Константин Сергеевич.
- Что?
- Меня зовут Константин Сергеевич, - терпеливо повторил он.
- Да хоть Владимир Иванович, но компьютер должен работать всегда.
И тут он улыбнулся.
- Что смешного в моих требованиях? – возмутилась Нина.
- Не смешно, но приятно - Ваша реакция. Сейчас не многие помнят о Немировиче-Данченко, особенно в  Вашем и последующих поколениях.
- Вы мне зубы не заговаривайте!
- Я сделал Вам комплимент.
- Лучше почините компьютер.
- А Вы знаете, что в молодости он писал повести и пьесы?
- Нет.
- Я принесу Вам книгу. Почитаете. Только, извините, там будет дореволюционная орфография. Сегодня же попрошу у мамы.
- Ваша мама интересуется букинистическими изданиями?
- Как любая хорошая учительница литературы, у которой вдруг заводится немного денег, она тратит их у букинистов.
- Вы будете отлаживать компьютер или нет?
- Будет сделано, хозяйка, - вновь улыбнулся он, - а заодно и ежегодную инвентаризацию оборудования в Вашем департаменте проведу, если Вы не возражаете.
Разумеется, Ниночка не возражала. Она села за свободный стол и стала подбирать документы к годовому отчету. На сей раз Константин работал очень долго, но наладил все на совесть.
Когда он ушел, девушки, которым было по 40-45 лет, и у которых были семьи, дети, а у одной уже и внуки, стали обсуждать Константина, которого нашли весьма привлекательным мужчинкой с умными глазами и доброй улыбкой,  интеллигентным и обходительным. Им нравилось все – и рост, и серые глаза, и каштановые чуть волнистые волосы. Они даже разглядели тронувшую его виски легкую благородную седину.  Ниночка их восторги, естественно, не разделяла, но свое мнение оставила при себе. Он повернулся к ним такой стороной, и совершенно не нужно их разочаровывать. Ее боль, страх и отвращение останутся с нею навсегда, но их, уверенных в себе состоявшихся женщин,  это совершенно не касается.
На следующее утро на столе у Ниночки лежало дореволюционное издание произведений В.И. Немировича-Данченко. Она взяла его домой и прочла.  Ей очень понравилось, хотя старая орфография доставляла массу неудобств. Она вообще любила литературу ХIХ века. В той эпохе ей было спокойно и хорошо. А вот в реальной жизни было плохо. Она категорически не переносила Константина Сергеевича, который приносил ей одну книгу за другой и каждый раз интересовался ее впечатлениями. Все в нем было ей отвратительно. Все эмоции ее брали свое начало в том ноябрьском предвечерье, когда тот же голос, который беседовал с ней о литературе ХIХ века, говорил о ней гадости. Но эти их разговоры были частью ее «игры», поэтому она терпела, стараясь явно не выказывать отвращения. А то, что она была с ним не слишком любезна, так она имела на это право. Только идиотам нравятся все окружающие их люди. Пусть любезничают с ним ее сотрудницы, которые стали раздражать Нину Леонидовну тем, что при каждом удобном случае заводили с ней разговоры о нем с явной целью сосватать.
Заканчивался декабрь. Впереди были каникулы, которые Ниночка планировала провести на даче с родителями и Юлией с Толиком. Все необходимые приготовления к годовому отчету были сделаны. Можно было позволить себе отдых. Но сначала предстояло тяжкое испытание – новогодний корпоратив, идти  на который Нина категорически не хотела. Но увернуться было совсем невозможно. Она это понимала и готовилась к худшему.
И вот наступил тот вечер, когда коллектив собрался в ресторане. Разумеется, вся компания пачкунов была тоже здесь, и даже при галстуках. При виде этих мерзавцев Ниночка вся внутренне сжалась. От сегодняшнего вечера она не ждала ничего хорошего. Анатолий Александрович, конечно, клятвенно обещал Юлии Николаевне быть Нине защитой, но обе они понимали, что его обещания действительны только до тех пор, пока он более-менее контролирует себя. А когда он наберется как следует, так ему самому потребуется нянька. И вот этого Ниночка боялась больше всего. Она понимала, что ей могут устроить ловушку именно тогда, когда увидят, что дядя Толя уже не опаснее котенка.
Корпоратив шел своим чередом. Нина сидела за столом между Анатолием Александровичем и своими сотрудницами, а напротив нее сидели, как назло, те самые компьютерщики. Хорошо хоть шеф в этот вечер почти не прикладывался к спиртному. Ниночка, чтобы отвлечься, гадала, какую же такую страшную кару пообещала ему Юлия, что он пока так усердно воздерживается, и надолго ли его хватит? Эти мысли отвлекали ее от присутствия за столом ее врагов, особенно Константина. Она тщательно следила, когда же Анатолий Александрович запоет арии из классических оперетт, что было у него признаком изрядной дозы подпития. Тогда нужно будет сразу позвонить папе. Хорошо, что он сегодня работает. Конечно, не сразу, но он приедет за ней на «Скорой», а это значит, что отец беспрепятственно пройдет в это помещение и безопасно выведет ее из этой клоаки.
Когда начались танцы, Ниночка осталась за столом. Расслабившись, она легкомысленно болтала с главным бухгалтером и финансовым директором. Легкость бытия для нее закончилась, когда объявили медленный танец. Константин встал, подошел к Анатолию Александровичу и попросил разрешения пригласить Нину Леонидовну на танец. К ужасу Нины, старик ответил согласием.
Выбора не было. Константин вывел Ниночку на танцпол, и они стали танцевать. Он вел  Нину Леонидовну уверенно и, о ужас, молча улыбался. Она тоже молчала. Первым не выдержал он:
- Расслабьтесь, Нина Леонидовна. Я Вас не съем. Это всего лишь танец.
Нина благоразумно промолчала.
- Ниночка, не надо так нервничать из-за танца. В конце концов, танцевать – не целовать.
- Кто Вам позволил называть меня по имени?
- Никто.
- Ну так и не наглейте.
- Я не наглею. В офисе ты будешь Нина Леонидовна.
- А на «ты» мы когда перешли?
- Сейчас. Мы не будем делать банальностей – пить брудершафт и целоваться.
- Еще не хватало…
- Просто в неформальной обстановке удобнее называть друг друга по именам и обращаться на «ты». Можно?
- Нет.
- Почему?
- Это Вас не касается.
- Не нравлюсь я тебе, - резюмировал Константин, - но потерпеть нужно.
Танец продолжался молча. Наконец, музыка умолкла. Ниночка вздохнула с облегчением, но, как оказалось, поторопилась. Константин не выпустил ее.
- Отпустите меня. Танец уже закончился. – потребовала Нина.
- Не торопись. Сейчас будет еще один медленный танец.
- С чего Вы взяли?
- Заказал. Так что будем танцевать дальше.
Оркестр заиграл танго, и Константин вновь повел Ниночку в танце.
- А Вы ничего не забыли? – ядовито поинтересовалась Нина, - Например, меня спросить, хочу ли я с Вами танцевать.
- Зачем? Чтобы гарантированно получить отказ?
- А заставлять меня танцевать с Вами против моей воли нормально?
- Нет.
- Тогда почему?
- Потому что хочу танцевать именно с тобой.
- Не смей говорить мне «ты», наглец!
- Не ори. Не обращай на нас лишнего внимания.
- Это еще почему?
- Тебе нужны лишние сплетни?
- Какая трогательная забота! – саркастически заметила Нина, - я, между прочим, танцевать не собиралась. Сидела себе тихонечко, никому не мешала, разговаривала с нужными людьми, а ты налетел коршуном, приволок сюда, возбудил сплетников, а теперь изображаешь заботу о моей девичьей чести.
- И тем не менее… Тебе очень хочется прослыть старой девой?
- Я не старая дева. Я разведенка.
- Рад за тебя. Так не веди себя, как монашка, продемонстрируй им, что мы с тобой друзья, улыбайся, будь раскованной, и сплетники заткнутся.
- Откуда такой альтруизм? Каким боком тебя это касается? Это моя репутация, а ты не лезь не в свое дело.
- Что ты меня допрашиваешь? – рассвирепел Константин, - Ты что, прокурор? Протанцуешь со мной этот танец и еще следующий, и отправишься к своему драгоценному шефу. Только будь так добра улыбаться.
- Как? Еще один?
- Не зверей.
- Я тебя сейчас убью!
- Не убьешь.
- Почему это?
- Тюрьмы ты боишься гораздо больше, чем меня.
- Я тебя не боюсь.
- Еще как боишься.
- Нет.
- Выбирай, либо ты боишься меня, либо себя саму. Какой мне делать вывод?
- Я абсолютно ничего не боюсь, самоуверенный болван.
- Тогда танцуй и улыбайся.
- А завтра наши танцы будет обсуждать весь офис?
- Люди так устроены, что им непременно нужно кого-то обсуждать. Теперь твоя очередь. Твое безупречное поведение контингент этого борделя не понимает. Интеллект у этих аборигенов практически отсутствует. Классиков они не читают и про тургеневских девушек не слышали. Их любимое развлечение – издеваться над слабыми. Их главная забота – не допускать на фирму новых людей.
- Почему?
- Они сами по себе – работники очень слабые. Поэтому очень боятся, что однажды придут такие специалисты, что руководство, каким бы тупым оно ни было, начнет понимать, что их любимчикам, тем, кого они считают костяком фирмы, можно доверить только мытье сортиров. 
- Вы не отличаетесь особой лояльностью к руководству компании. Не боитесь нажить неприятности?
- Раньше боялся, а теперь – нет.
- Как так?
- Вот так. Все равно довольно скоро придется уволиться. Не дадут они мне работать спокойно. Сами не умеют, а мне не дадут. И так работаю за себя и за этих придурков.
- А я думала, что Вы с ними дружите.
- Ошибаешься.  Я – величина переменная, человек с улицы, а они – сынки директора, которым все можно. Какая уж тут дружба? С моей стороны это всего лишь приспособленчество.
- Не стыдно в этом признаваться?
- Тебе – нет, не стыдно.
- Надоело приспосабливаться?
- Скажем так, существуют границы, которые я переходить не намерен. Они же обнаглели до такой степени, что уже требуют от меня того, что я делать не могу. Приближается тот день, когда я просто покину этот бардак.
- Почему Вы мне все это говорите?
- Ты - новый человек здесь. В каких бы отношениях ты не состояла со своим шефом, тебя ненавидят уже за то, что с твоим приходом вылетели с работы с треском все бездельницы, работавшие в бухгалтерии. Так что, следующей будут выживать тебя. Тебя, за твою интеллигентность и деликатность, уже объявили дурочкой из переулочка, т.е. идеальным объектом для издевательств. Дальше тебя объявят старой девой только потому, что ты не ведешь себя, как животное, и под этим предлогом будут обливать презрением в глаза и грязью за глаза руководству до тех пор, пока ты не уволишься. Их цель -  выжить тебя  с работы любой ценой. Тебе это не нужно. Я хочу тебе помочь, сделать так, чтобы твоя очередь стала нашей – твоей и моей. Аборигены решат, что у нас роман, и будут благополучно ждать подробностей и пережевывать то, что видели, до тех пор, пока не утратят интерес к нам и не найдут новый объект для сплетен. Найдут - забудут.
- Откуда такой альтруизм? Или все же есть какой-то интерес?
- А что дурного в том, что я хочу тебя защитить?
- Ничего себе защитничек, - зло подумала Нина, - с такими защитниками и враги не нужны.
- Я задала Вам вопрос.
- Я тоже.
Ниночка была сбита с толку. Палач задумался об эмоциях и репутации жертвы по пустячному поводу перед тем, как опозорить ее на весь белый свет? Ну, это уж слишком. Она задумалась. Константин воспользовался ее молчанием и стал читать стихи ей на ушко. Читал он хорошо. Нина даже отвлеклась от грустных мыслей и не заметила, как один танец сменился другим. Он все читал и читал, а Ниночка вдруг улыбнулась, когда он стал читать ее любимого Есенина.
После третьего танца он отвел Ниночку к Анатолию Александровичу, уже распевающему ариозо Роберта из «Иоланты». Это означало, что не только ее, но и его срочно нужно эвакуировать отсюда. За столом были и другие сотрудники, поэтому, к большому облегчению Нины, Константин перешел на официальный тон.
- Кажется, Ваша дуэнья спеклась, Нина Леонидовна, - поставил диагноз Константин.
- Вы что, мальчика от девочки не отличаете?
 - Отличаю, только не знаю, как будет дуэнья в мужском роде.
Ниночка, растерявшись, промолчала. Воспользовавшись паузой, Константин продолжил:
 - Я бы и сам вас обоих развез по домам, но тогда после каникул будет нечто такое, что Вам точно не понравится.
- Да уж, - отозвалась испуганная Ниночка.
- Вас есть кому встретить?
- Разумеется.
- Ваш папа, доктор со «Скорой»?
- Как вы поняли, что это мой отец?
- Вы на него похожи. Звоните. Деду доктор тоже не помешает. Не хватало еще, чтобы он уснул лицом в салате.
- Он никогда не напивается до такого состояния. А вообще-то ему сейчас не доктор нужен, а адвокат, и, желательно, хороший.
- Прокурор ждет его дома со скалкой наперевес?
- Со сковородкой.
- Вот и хорошо, что не с пистолетом. Сеанс интенсивной лысинотерапии ему сегодня не повредит.
- А если по морде, то это будет физиотерапия?
- Да. Звоните папе. Придется Вам потерпеть меня в качестве телохранителя и грузчика.
- Грузчика?
- Вы считаете, что эти поющие дровишки дойдут до кареты «Скорой помощи» сами?
- Сомнительно.
Минут через 40 за Ниной приехал папа и забрал их с Анатолием Александровичем. Она никак не могла понять поведение Константина, который самым добросовестным образом исполнял роль дуэньи вместо выбывшего дяди. Он не отходил от нее ни на шаг, а когда приехал отец, передал ему Ниночку из рук в руки. На прощанье спросил:
- Какую книгу принести Вам после каникул?
- На усмотрение Вашей мамы. Кстати, как так получилось, что Вы так быстро принесли мне ту, первую, книгу? Я думала, что пройдет не меньше недели.
- Я москвич. Мы с мамой живем вместе. А Вы думали, что я с периферии?
- Ничего я не думала, - ответила  Нина,  – просто поинтересовалась. С Новым Годом!
- С Новым Годом, Нина Леонидовна!  - улыбнулся Константин, - Хороших Вам каникул.
На том и расстались.
В машине они ехали молча. Когда подъехали к дому Анатолия Александровича, тот струхнул не на шутку. Еле водворили его домой и угомонили Юлию, вознамерившуюся за утрату бдительности и пьянство при выполнении особо важного задания чисто по-женски сломать об его спину скалку. Потом отвезли домой Ниночку.
Наступила новогодняя ночь. Как всегда, Лазаревы и Мартыновы праздновали вместе. В пять минут первого у Нины зазвонил телефон.
- Алло!
- С Новым Годом, Ниночка! С Новым счастьем! – услышала она голос Константина.
- Где Вы взяли мой номер телефона?
 - Рядом твой шеф?
- А как же!
- Что поет?
- «Заздравную».
- Мои соболезнования…
- Я задала вопрос.
- В базе отдела кадров.
- Негодяй!
- Не кипятись. Сегодня нельзя – праздник как-никак. Ты уже загадала желание?
- Да.
- И я загадал. Хочешь узнать?
- Нет. Тогда не сбудется.
- Раз так, не скажу.
- Вот и славно. На этом и закончим.
- Подожди! Ниночка, давай сегодня пойдем в театр. -  предложил Константин. – У меня есть два билета в Большой на утро, на «Щелкунчика». Начало, кажется,  в 12.00.
- Не хочу. Спасибо.
- Утренний спектакль. Ну какая здесь опасность? Подумай, девочка. Пожалуйста, хорошая моя, соглашайся. А потом я провожу тебя домой. – уговаривал Константин.
- И узнаете мой домашний адрес.
- Да я его и так знаю, из той же базы, – он назвал точный Нинин адрес, - И живем мы с мамой не так уж далеко от тебя. Можно сказать, почти по соседству.
- Неужели больше пойти не с кем?
- Представь себе, среди моих знакомых женщин только ты одна способна обойтись  во время спектакля без жвачки, Колы и попкорна и не назвать музыку Чайковского отстоем.
- Хороши же Ваши знакомые, - съязвила Ниночка.
- До поры был неразборчив в знакомствах. Каюсь и посыпаю голову пеплом от твоей сигареты.
- А при чем тут я?
- Начал разбираться.
- А мама?
- В сорокалетнем возрасте ходить в театр с мамой? Ниночка, ты издеваешься?
- Еще не начинала.
- Ну как, решилась?
- Умеете Вы уговаривать. Ладно, в 11.30 у Островского, - неожиданно для себя самой согласилась Нина.
- Можно взять машину, хозяйка?
- Нет. Только общественный транспорт.
- Тогда до сегодня, Ниночка. С Новым Годом - сказал Константин и повесил трубку.
Когда она вернулась за стол, родители и Юлия уже изнемогали от любопытства. Только Анатолий Александрович, казалось, ничем не интересовался и уже беззаботно праздновал.
- Это он? – нетерпеливо спросила Юлия.
- Он.
- Чего хотел?
- Поздравил с Новым Годом и пригласил сегодня на утренний спектакль в Большой Театр.
- Согласилась?
- Не сразу.
- Молодец.
Родители забеспокоились не на шутку. Ниночка их понимала. Идти в театр, пусть и на дневной спектакль, с таким мерзавцем, было верхом неосмотрительности. И только Юлия была спокойна и рассудительна. Она подробно расспросила Нину о событиях на корпоративе от приглашения на танец и до отъезда, и задумалась. Потом ушла думать в соседнюю комнату, кому-то звонила, с кем-то о чем-то договаривалась.
Новогодняя ночь была испорчена. Ниночкина мама плакала и умоляла дочку не ходить, отец громко сокрушался о том, что еще вчера не разобрал негодяя на запчасти. Рвался пойти вместе с Ниной и удавить мерзавца на месте. И только Анатолий Александрович мирно похрапывал в кресле, утомившись от количества выпитого и вокальных упражнений.
Около пяти часов утра Юлия вышла, наконец, из Ниночкиной комнаты. Все напряглись в ожидании ее вердикта.
- Ниночка, ты можешь спокойно идти в театр с этим человеком. Тебе ничего не угрожает.
- Ты уверена?
- На 99,9%.
- А та одна десятая? – разволновалась Нинина мама.
- А ради той десятой я договорилась, чтобы наши сотрудники подстраховали девочку на улице и в транспорте.
- А в театре?
- В театре ей ничего не угрожает. И вообще, вчера она из-за одного алкоголика оказалась в положении много более опасном. И что? Именно этот человек позаботился об ее безопасности.
- Это был хитрый ход, - заплакала мама.
- Нет, Инна, - ответила Юлия, - это была забота, - в такую хитрую игру ему играть незачем.
- Да, конечно, - ядовито заметила Ниночка, - мы ни в какие игры не играем. Мы просто гадости говорим, человека невинного оскорбляем, опозорить ради забавы решаем, исполнителя выбираем жребием. А когда этот подонок начинает действительно играть по-взрослому, это он, оказывается, просто заботится. Как трогательно! Палач заботится о жертве!  «Мы тебя не больно зарежем».
- Он же не знал, что ты все слышишь.
- А за спиной такое говорить можно?
- Бывают ситуации, когда не только можно, но и нужно.
- Чтоооо?
- Нина, никто не отрицает, что эти подонки, безнаказанно поиздевавшись над другими девушками, просто так, от скуки, решили сделать все это и с тобой.
- Ну хоть это не отрицаешь.
- Не перебивай меня! Когда я говорю о подонках, я имею в виду не Виноградова, а братьев Сидоровых. Виноградов здесь ни при чем.
- Ну конечно! Это ведь не он, а Пушкин говорил гадости!
- Не кипятись. Разумеется, он говорил все то, что вы слышали, но у него были веские причины так говорить.
- Ну конечно! Правосудие опять охраняет потенциального преступника. А о жертве когда-нибудь будут думать? Жертва у нас всегда сама виновата?  Как насчет профилактики?
- Правосудие в суде. У нас другое.
- А мне безразлично, что у вас!
- Замолчи, истеричка!
- Я еще и истеричка?!
- Ниночка, помолчи и внимательно послушай. Этот твой Константин живет с мамой в небольшой квартире неподалеку отсюда. Мама у него – бывшая учительница литературы, сейчас на пенсии. Отец был военным. Погиб в Афганистане. Этому человеку очень важно иметь стабильную работу и хорошую зарплату, поскольку он является единственным кормильцем у матери, которую очень любит. Устроившись в эту фирму, он обнаруживает, что попал в компанию подонков. Что ему делать? Быть самим собой и потерять эту работу или мимикрировать под окружающую среду ради матери? Ему уже сорок лет. В этом возрасте найти работу в частной лавочке уже непросто, а рассчитывать ему не на кого. Он делает свой выбор и, мимикрируя, сохраняет свою зарплату. Тут появляешься ты, и эта компания подонков решает поиздеваться над тобой. Я не знаю, что им движет. Может быть, он тебя просто пожалел, а, может быть, с ним происходит что-то более серьезное, но он определенно хочет помешать мерзавцам осуществить их планы.
- Какая у него может быть жалость? Он со мной и знаком-то не был, когда высказался, - всхлипнула Ниночка, - только если видел издали пару раз. С какого перепоя ему меня жалеть и защищать?
- Да не перебивай ты меня, истеричка! Как ему это сделать и не потерять при этом работу? Только убедить их в том, что ты настолько уродлива, что с тобой стыдно даже связываться. Он повел себя, как та птица, которая, спасая своих птенцов, уводит охотника от гнезда. Ничего другого он в этой ситуации сделать не мог просто потому, что у него нет таких возможностей.
- А написать заявление в милицию?
- Во-первых, у него нет доказательств того, что тебе грозит опасность. Даже свидетелей нет.
- А во-вторых?
- У вашего руководства есть весьма сговорчивые друзья в нашем ведомстве. Его заявление обернулось бы против него.
- Как трогательно. Сейчас заплачу, - съязвила Нина, - и вообще откуда ты это знаешь?
- От него самого.
- Чтоооо?
- У меня тут как-то на днях сломался компьютер. Толик попросил  починить его самого толкового компьютерщика в вашем бардаке. Так случилось, что у меня в то время, когда он пришел, были гости. Мы сели все вместе и очень мило пообщались. Ясно?
- Я правильно поняла? Ты ему устроила допрос?
- Беседу. Я и мои знакомые мальчики.
- Значит, дело все-таки есть?
- Еще нет. Жертвы отказываются писать заявления. А без их показаний нельзя.
- Ты ему веришь?
- А почему бы и нет? Конечно, не на все 100%. Я признаю вероятность того, что он действительно ведет хитрую и коварную игру. Более того, мы с тобой будем ориентироваться именно на то, что он подонок.  Но, поверь мне, девочка, в мире столько одиноких женщин, что тратить столько сил только ради твоего позора он не стал бы. Подонкам все равно, та или другая, лишь бы поиздеваться.
- А если у подонка появится азарт поизмываться над женщиной только за то, что она недоступна? – спросил Нинин отец.
- Все возможно. Обязательно учтем и такой вариант развития событий.
- «Цветы роняют лепестки на песок», - взвыл очухавшийся Анатолий Александрович.
От неожиданности все вздрогнули.
- Заткнись, алкоголик. – рявкнула Юлия, - дай спокойно поговорить.
- «Никто не знает, как мой путь одинок», - продолжал алкоголик, противно гнусавя.
Жена налила ему в бокал коньяку. Он выпил, крякнул и замолчал.
- Вот вымогатель, - зашипела Юлия, - рэкетир чертов. Вечно ты меня позоришь. Не умеешь вести себя в гостях - сиди дома. Так нет, обязательно ему аудитория нужна, баритон недоделанный.
- Солнышко, не ругайся, мы не дома, - сделал ей замечание муж.
- На чем мы остановились? Ах, да, вспомнила. Иди с ним в театр спокойно, ничего не бойся. Внимательно присматривайся, не пренебрегай мелочами, в них часто кроется разгадка всего. На мой взгляд, внешность этого человека сильно контрастирует с тем, что вы с Толиком  слышали тогда.
- Юленька, ты его видела? – подозрительно осведомился Анатолий Александрович, уже благополучно забывший, что сам привел в дом Виноградова, - А, может быть, ты мне с ним изменяешь?
- Я сейчас посчитаю, с кем ты мне изменяешь, склеротик! – пригрозила ему жена. – Помнишь, как тебе в прошлый раз понравилось?
- Лапонька, рожденный выпить … не может, - успокоил ее муж. – это еще Папанов сказал.
- Верно, - включился в разговор отец Ниночки, - глядя на этого человека, никогда не скажешь, что он способен говорить такие гадости. Да и с Нинкой он обращался так славно, что я, грешным делом, решил, что она завела ухажера и ничего нам не сказала.
- То же самое говорит этот алкоголик, - Юлия кивнула в сторону пригорюнившегося мужа, - А ты, Нина, что скажешь?
- Я не знаю, - пролепетала Ниночка.
- «Праздник пора начать», - снова взвыл Анатолий Александрович.
- Праздник пора кончать, - вздохнула его жена, - налейте ему еще, пусть заткнется.
- «Пью за Ваши улыбки, пью за наши ошибки», - пропел вымогатель прежде, чем осушить налитый стакан и отключиться.
Ниночка пошла с Константином в театр. Она не знала, о чем с ним разговаривать, но как раз говорить ей и не пришлось. Он рассказывал ей о себе, о своем детстве, о матери и ее учениках. Чувство юмора было у него отменное. Нина хохотала до слез. После спектакля они не сразу пошли в метро, наоборот, долго гуляли по новогодней Москве. Потом, уже в темноте, Константин проводил ее до дома, вел себя очень сдержанно и пригласил назавтра посетить какой-то музей. Скрепя сердце, Ниночка согласилась. Каждый день Константин находил, куда ее пригласить, причем это были только очень приличные места. Самым фривольным местом был театр оперетты. Каждый день он дарил ей  забавных и очень милых разноцветных плюшевых котят, непременно с бантиками. И каждый вечер он звонил, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Нина уже ничего не понимала.
Родители были в ужасе, а Юлия Николаевна – в восторге. Она тщательно выспрашивала у Нины все подробности их встреч и считала, что все идет более, чем хорошо.
Наконец, к удовольствию всей измученной семьи, каникулы закончились. Ниночка испытала чувство облегчения. Она так напрягалась перед каждым свиданием и так боялась, что потом вместо того, чтобы проводить домой, он затащит ее на квартиру и сделает свое черное дело, что эти прогулки не доставляли ей никакого удовольствия. Ей было неважно, что Константин вел себя более чем корректно, лишнего себе не позволял и ухаживал красиво.  Расслабиться все равно не удавалось . В памяти всплывали те жестокие, но, к сожалению, почти справедливые слова, которые он тогда говорил о ней и намерения их шайки. Она уже не разбирала, где тут фальшь, а где – правда. Хотелось ей только одного – чтобы каникулы кончились. Она получила желаемое.
Первые четыре месяца года для бухгалтера трудны. Нужно составить и сдать сначала годовой отчет, а потом, почти сразу, отчет за первый квартал. И текущие дела тоже никто не отменял. Нина Леонидовна возлагала большие надежды на то, что запарка на работе избавит ее от ухаживаний Константина и мыслей, которые все время ее мучали, но надеждам ее сбыться было не суждено. Он каждый день навещал ее в офисе,  приходил попить чайку и поболтать, обязательно приносил с собой что-нибудь вкусненькое, но при этом продолжал ежевечерне звонить и по выходным водить по театрам и музеям, а потом выгуливать по бульварам. Для Ниночки это было тяжким испытанием, но постепенно она обнаружила, что у них уже появились постоянные темы для разговоров и общие интересы. Собеседником Виноградов оказался великолепным. Он умел рассказывать, но умел и слушать. Несколько раз она собиралась прекратить тяготившие ее отношения, но Юлия Николаевна каждый раз отговаривала ее от этого.
- Ну почему ты все время отговариваешь меня прекратить отношения с этим типом? – однажды не выдержала Ниночка.
- Это в твоих интересах. Как только ты дашь ему отставку, тобой займутся его дружки. Между прочим, они столько раз остались безнаказанными, что успели заматереть и обнаглеть окончательно. Как ты думаешь, чем это кончится?
- Можно подумать, что этот мерзавец будет всю жизнь ходить со мной за ручку, как добропорядочный пионер. Довольно скоро ему это надоест, и он постарается затащить меня в постель, а потом отчет выложит в Интернет.
- Возможно, но у нас нет никаких оснований его в этом подозревать. Он активно сотрудничает со следствием. Он снабжает нас ценной информацией. За тобой он ухаживает умно и красиво, не по-теперешнему. В конце концов, он выгуливает тебя только в дневное время, не водит в рестораны, не стремится напоить и не приглашает на квартиру. Так что, пока он тебя никуда не тащит, общайся. А дальше – посмотрим.
- Зачем тебе это?
- Повторяю для отупевших от страха - чтобы тобой не занялись его дружки. Пока они думают, что он тебя обхаживает, они подождут, правда, недолго. Они уже предвкушают «веселое приключение» со строптивой бабой. Тебя собираются для начала  пустить по кругу, а потом, когда сломают тебя окончательно, снимут ролик и выложат в Интернет. И Виноградова среди них не будет.
- А почему они еще на свободе?
- Потому что нет заявлений от потерпевших, а без их показаний трудно доказать, что все произошло не по обоюдному согласию. Статья другая – хороший адвокат сможет свести все к условному сроку, а если постарается, то и вообще к штрафу. Кому будет легче, если они ответят только за размещение этих роликов в соцсетях, получат, в лучшем случае, условные сроки и будут считать, что вышли сухими из воды?
- А почему трудно доказать?
- Да потому, что потерпевшие в этих роликах выглядят совсем даже не жертвами, скорее, наоборот. Сами на … к ним лезут. Готовы на все, что угодно, лишь бы директорских сынков заарканить.
- Что же будет?
- Что будет? Что будет?  Если повезет, наделают  глупостей и будут обезврежены.
- А если не повезет?
- Придется тебя спрятать на время.
- На какое время?
- Пока они не перегрызутся, как пауки в банке или, как вариант, не натворят еще чего-нибудь, что позволит их закрыть.
- Они откупятся.
- На этот раз нет.
- Забыла, в какое время живем? Все продается и все покупается.
- Ты слышишь меня? Только не в этот раз.
- Почему ты так уверена, что они не найдут твоих сговорчивых коллег?
- Я сказала своим друзьям, что ты – моя племянница. А за своих в нашем департаменте глотку перегрызут. Легче стало?
- Не очень, но все равно спасибо.
- Какое спасибо? За что спасибо? За то, что этот алкоголик сорвал тебя с насиженного места и, не разобравшись, приволок в садомазохистский бордель? Кстати, какого цвета фонарь над входом?
- Обычный.
- Большое упущение. Нужно бы красный. Короче, девочка, я сделаю все, что смогу, но только ты мне помогай.
- Как?
- Не уклоняйся от встреч, кокетничай, принимай подарки. Можешь целоваться.
- Как ты не понимаешь? Не могу я с ним целоваться. Стошнит меня, ясно? И кокетничать не могу – не умею!
- Не хочешь – не надо. Никто и не настаивал. Но общайся, черт тебя побери. Желательно, на глазах всех сплетников.
- Не могу, нет сил. Как вспомню, что он обо мне говорил…
- Дура! Спасибо должна ему говорить, в ножки кланяться, что он тебя защищает, даже и таким способом. Пойми, у него другой возможности не было.
- Как это не было?
- Избаловали мы тебя все-таки. Старались-старались этого избежать, но не получилось.
- Чем же я такая избалованная?
- Тем, что элементарных вещей не понимаешь, а вроде не тупица.
- Так объясни.
- Ниночка, попробуй меня понять и не обидеться. Вот у нас вроде бы и много родни. Другой разговор, какие у нас с ними отношения. Но мы с Толиком и твои родители – это, по сути, одна семья, а ты у нас единственный ребенок на всех. Ты хотела учиться на бухгалтера? Тебе подсказали, в какой ВУЗ подавать документы, чтобы никто к тебе не придирался, потому что ты – племянница Толика. Тебе по окончании института, без опыта работы, нужно было работу найти? Тебя взял на работу Толик. Тебя лечит не посторонний доктор, а папа и мама. Тебя нужно было выдернуть из того, прошлого коллектива? Это сделал Толик, другой разговор, чем это обернулось. Сейчас ты в опасности, и тебя опекаю я. Если ты не будешь работать, голодать тебе не дадут. Уж тарелку борща, да нальют. Я не упрекаю тебя, девочка. Я  объясняю тебе, что ты очень благополучный и защищенный человек. Это дано далеко  не всем. Тот же Виноградов об этом даже мечтать не смеет.
- Что ты имеешь в виду?
- Он живет с мамой-пенсионеркой. Он - единственный кормилец в семье. У них нет никаких родственников. Их только двое на всем белом свете. Ему не на кого положиться. Если он лишится работы, ему никто ничего не принесет. Никому не будет интересно, ели они с мамой или нет. Понимаешь? Никому. А у нее, к тому же еще довольно дорогостоящее  хобби – она увлекается покупкой букинистических изданий.
- Прекрасное вложение средств, между прочим.
- Не спорю, но деньги из семейного бюджета все же утекают. Отказать матери он не в состоянии. Продать в случае необходимости то, что так нравится матери, у него рука не поднимется. Так что это удачное вложение – долгосрочное, для его потомков, а кушать нужно здесь и сейчас. Поэтому он и держится за эту работу. У него высокая зарплата, которая позволяет ему и мать ублажить, и жить безбедно, и накопления на «черный день» сделать. Терять это благополучие ему не резон. Вот он и заставил себя приспособиться к этой сволочной компании.
- Приспособленец, - заметила Нина.
- Да, ты права, приспособленец, но не советую его осуждать. Он действует в интересах своей семьи, и для себя он прав.
- Ангелочек! – съязвила Нина.
- Замолчи и дослушай. Появляешься ты, и эти мрази решают тебя «опустить» своим излюбленным способом. А Косте почему-то приспичило именно тебя защищать.
- Вот мне и интересно, почему?
- Об этом тебе лучше спросить у него самого.
- Не дождетесь. Ладно, договаривай.
- Вот почему-то приспичило. Какие у него варианты? В милицию идти? Он обычный человек, который знает, что это лотерея, в которой далеко не всегда выигрывают. Часто бывает себе дороже. Он знает, что это сыновья директора, у которого в нашем департаменте есть связи, и понимает, что, при случае, он окажется не просто на улице, а с «волчьим билетом». Разумеется, он никуда не пошел, но защитить тебя в меру своих возможностей все же решил.
- Почему?
- Спроси у него. Ну, дальше мы с тобой уже все обсуждали. Повторяться не будем. Он сделал для тебя все, что мог. Да, выглядит ужасно, но, если разобраться, не так все плохо.
- Рыцарь в сияющих доспехах, - опять съязвила Нина, - ты мне его еще сватать начни. Я уже от своих девок озверела. Представляешь, три свахи наперебой агитируют меня за него, а я смотрю на них и думаю о том, что бы они делали, если бы слышали хотя бы половину того, что он обо мне говорил.
- Не знала, что ты такая упертая. В любом случае, если ты не хочешь скакать в чем мать родила по Интернету, ваше общение должно продолжаться. Иначе мы можем не успеть тебе помочь. Поняла?
- Поняла, - с тяжелым вздохом ответила Ниночка, - ты ему уже проболталась о том, что я все слышала?
- Нет! – Ответила Юлия, - это он должен узнать от тебя.
Их странный роман продолжался. В день Святого Валентина Константин зашел к ней в бухгалтерию и положил на стол очередного котенка. Этот был без бантика, но с большим красным сердечком в лапках. Накануне 8-го марта Нина получила от него большой букет белых роз и большую плюшевую собаку. 8-го марта они никуда не пошли. Ниночка осталась дома и помогала маме и Юлии готовить праздничный стол. Мужчины коротали время за партией в шахматы.
Нина была одновременно рада отдыху от общения со своим «ухажером» и озадачена тем, что он до сих пор не поздравил ее. Наверное, празднует с мамой, а может быть и не с мамой, а с более красивой и сговорчивой подругой. Ну и пусть! Очень даже хорошо! Она хоть капельку отдохнет и расслабится.
Около двух часов, когда они садились за стол, раздался звонок в дверь. Анатолий Александрович пошел открывать. На пороге стоял Константин, весь в цветах и пакетах.
- Пришел поздравить Нину Леонидовну?
- Да, разрешите войти.
Он снял куртку, прошел в гостиную,  вручил женщинам цветы и подарки и сел за праздничный стол. Обошлось без представлений. По несчастному Ниночкиному виду и озверелому виду Мартынова  все поняли, кто этот незнакомый человек. Анатолий Александрович спел «Заздравную». Первый бокал шампанского выпили молча. Дав гостю закусить, Юлия Николаевна перешла в наступление:
- Что нового?
- Ваши сотрудники, как водится, опоздали. Запись уже есть, и в ближайшие дни она появится в Интернете.
- Они не опоздали. У них не было оснований для задержания. Девушка шла сама, причем охотно. Говорят, даже вешалась на него, зацеловывала. Она совершеннолетняя. До появления ролика в Интернете криминала здесь нет.
- Да, эти безмозглые … заслуживают свою участь.
- Вы меня удивили,- сказала Юлия.
- Солнышко, неужели тебя еще можно чем-то удивить? – поинтересовался Анатолий Александрович.
- Оказывается, можно.
- Как ты посмел оставить маму в праздник одну? – попыталась перевести разговор на другую тему Ниночка.
- Ниночка, подожди, - попросил Костя, - это еще не все.
Нина примолкла.
- Юлия Николаевна, Нине больше нельзя появляться в офисе.
- Почему?
- Эти директорские отпрыски совсем распоясались. Хотят Ниночку подловить в офисе и коллективно изнасиловать. Камеру уже принесли. Снимать будут по очереди.  Меня заставят смотреть.
- Откуда ты знаешь?
- Курил один этажом выше и слышал их разговоры. Юлия Николаевна, Ниночка Вас послушает. Пожалуйста, уговорите ее больше в офис не приходить. Пусть напишет заявление сейчас же, а я одиннадцатого числа отдам его в отдел кадров. До тех пор, пока они не будут арестованы, Ниночке опасно выходить на улицу -  они могут подкараулить ее и затащить на квартиру к Юрию Сидорову. Они уже настолько обкурились, что полностью оторвались от действительности и готовы на все, даже на нападение на эту квартиру.
- Почему ты не говорил мне, что они еще и наркоманы?
- Сам узнал только вчера.
- Как?
- Да из того же их разговора. Сравнивали отраву, решали, кого еще на нее подсадить. Насколько я понял, они ею еще и приторговывают. Ниночку они собираются наколоть для покорности.
- Диктофон ты, конечно, в курилку не брал?
- Обижаете, - он вынул из кармана диктофон, - правда, запись нечеткая.
- Ну хоть какая-то. Уже что-то стоящее.
- Это большой срок?
- Им хватит.
Юлия ушла слушать запись в Ниночкину комнату. Она пробыла там долго, кому-то звонила, что-то выясняла. Семья застыла в тревожном ожидании. Наконец, Юлия вернулась за стол.
- Нина, бери бумагу и пиши заявление «по собственному». Последний день работы – 11 марта. Леня, твоя дочь с сегодняшнего дня должна числиться на больничном, более того, считаться лежащей в больнице с угрозой выкидыша. Я уже обо всем договорилась.  не  падай в обморок, девочка, так надо. В гинекологию, в отличие от других мест, посторонним мужчинам пройти непросто. В регистратуре всем интересующимся будут сообщать, что тебе посещения нежелательны, а ты в это время будешь находиться дома. Квартира будет пока круглосуточно под нашим наблюдением. Выходить на улицу ты будешь только в сопровождении родителей или нас с Толиком. Успокоилась?
- Не очень.
- Что такое?
- Интуиция.
- Ты права, - сказал Костя, - это еще не все. Я оставил маму в такой день одну и пришел к тебе не случайно. У меня уважительная причина.
- Что такое? – заинтересовался отец.
- Леонид Николаевич, Инна Григорьевна, я пришел просить у Вас руки Вашей дочери.
Нинина мама охнула. Мужчины медленно встали с явным намерением наказать мерзавца. Их остановила Юлия:
- Подождите, давайте сначала поговорим.
- Чего тут ждать? – взревел отец Ниночки, - Неужели ты не видишь, что он издевается над всеми нами? Сначала гадостей наговорил, оскорбил, унизил, девчонка уже сколько времени ходит сама не своя от страха! На свидание идет вся зеленая! Идти - боится, что этот перец ее уделает и опозорит! Не идти - боится еще больше, потому что понимает, что тогда его дружки-уголовники за нее сами возьмутся! До нервного истощения дошла, есть и спать не может! По бульварам Нинку выгуливает часами, а я потом ножки ее, от каблуков уставшие, растираю, а она уже даже плакать не может! Скулит только, как  больной щенок. Легко мне все это видеть и слышать? Ее в клинику неврозов класть пора! А теперь этот  сукин сын решил в порядочность поиграть, психолог проклятый. Увидел, что баба сама ему в штаны не полезет, так решил целку валдайскую из себя изобразить! Замуж звать приперся! Ждешь, когда Ниночка поверит тебе и расслабится, чтобы сделать свое грязное дело? А брачная ночь будет втроем или вчетвером? Да еще и под камеру, чтобы потом ей побольнее  было? Недостаточно она от тебя гадостей наслушалась? Добить решил, подонок? Думал, что не знает никто о планах ваших уголовных? Не выйдет! Не дам! Ее есть кому защитить от тебя и твоих дружков, мерзавец! Все за изнасилование сидеть будете, если я вас всех раньше не укокошу! Что ты все с ними либеральничаешь? Почему эти уроды до сих пор на свободе ходят? Долго ты Нинку использовать будешь, как наживку, полковница хренова? Думаешь, я не понимаю ничего? Она тебе не подопытный кролик, а племянница. Или ты уже, ради непонятно чего, готова родным человеком жертвовать? Так я тебе руки-то укорочу!   Я  не посмотрю, что ты мне сестра родная! Если с Нинкой хоть что-то случится, я и тебя укокошу!
- Заткнись, истеричка в штанах! – рявкнула Юлия, - надо было не поддавать вдохновенно с Толиком, когда Костя отвечал на мои вопросы, а слушать внимательно. А вы, два алкоголика, сначала не слушаете, а потом, не разобравшись, в драку лезете.
 Далее последовала весьма колоритная рифмованная конфигурация идиоматических выражений, от которой Леонид Николаевич на время лишился дара речи.
Изумленный Константин повернулся к Нине:
- Ниночка, когда и чем я тебя оскорбил? Какие гадости я тебе говорил?
- Ты говорил гадости не мне, а обо мне.
- Откуда ты знаешь?
- Хорошо, что хоть не отрицаешь. Я слышала все это своими ушами. И Анатолий Александрович тоже. Мы курили на лестнице этажом выше точно так же, как ты вчера. Слышимость там, сам знаешь, очень хорошая.
Он побледнел.
- Нина, у меня не было выбора. Они решили вплотную заняться тобой сразу, чуть ли не в первый твой день в этом бардаке. Это не в первый раз. Они всегда выбирают новеньких, тех, кого никто не будет предупреждать об опасности. Чем интеллигентнее девушка, тем выше вероятность того, что они ее вот так опозорят. Интеллигентность они не понимают. Для этих нелюдей это всего лишь признак слабости. Они трусы, они обижают только слабых и всегда остаются безнаказанными. Был только один способ отвести  от тебя беду – попробовать убедить их, что ты для секса категорически не годишься, а если не получится, сделать вид, что занимаюсь тобою сам. Первое мне почти удалось – им на время расхотелось самим быть с тобой, но от своей затеи не отказались, пришлось идти на второй вариант. Это было легко. Я еще не замарал свою совесть подобными «забавами», и они решили «повязать» меня тобой.
- Почему я должна тебе верить?
- Потому что это правда.
Тут Юлия Николаевна снова перехватила инициативу:
- Нина, помнишь наш с тобой разговор? Я говорила тебе то же самое, правда?
Нина помнила, но поверить в это пока не могла.
- Помнится, я тогда задала тебе вопрос.
- Какой?
- С какого такого перепоя он решил защищать совершенно незнакомую женщину?
- Вопрос вполне резонный, - согласилась Юлия, - отвечайте.
- Это я могу сказать только Ниночке и только наедине, - ответил Константин.
- Ну нет, - заявила Нина, - оскорблял публично, так и отвечай публично.
- Я же не знал, что ты слышишь.
- Но я слышала!
-Так бывает, что видишь незнакомого человека и понимаешь, что он твой, единственный и неповторимый.
Нина обомлела от этих слов и замолчала.
Положение, как всегда, спасла Юлия.
- Ну что, Нинка, - спросила она, - кто был прав?
- Кажется, ты, но только если этот прохвост не врет.
- Нина, я не лгу, - ответил Костя, - поверь мне, девочка, не лгу. Чем и где мне поклясться, что это правда?
- Видишь ли, Костя, - продолжала Юлия, - я объясняла все это Ниночке уже, как минимум, дважды, но она пока не верит.
- Почему?
- Потому, что  ко всему, связанному с тобой, она относится неадекватно. И, между прочим, у нее для этого есть веская причина, черт тебя побери!
- Костя, не зли ее, - посоветовал Анатолий Александрович, - она, когда злая, матерится хуже биндюжника в Неапольском порту.
- В Одесском, склеротик!
- Хорошо, хорошо, в Одесском, только не ругайся, солнышко. Я стесняюсь.
- Это я только что слышал, - ответил Костя, -  но Вам необходимо познакомиться с моей мамой.
- Зачем?
- Для обмена опытом. По сравнению с тем, как это умеет она, Вы, Юлия Николаевна, дилетант, но в рифму не умеет мама.
Юлия сделала вид, что пропустила Костин ответ мимо ушей, но втайне обиделась.
- Первый вопрос. Когда должен быть заключен ваш брак?
- Вчера.
- Завтра подойдет?
- Вполне.
- Зачем такая спешка? Нина больше в этом бардаке не появится. Заявление может отнести Толик. Сообщить, что его племянница в больнице, он сможет и сам.
- Чувства Вы со счетов сбрасываете?
- Нет, конечно, но зачем спешить?
- Хочу быть рядом с ней не только в радости.
- Хватит уже пафоса, мать твою! Говори правду – невтерпеж.
- Вы проницательны.
- И прямолинейна, в отличие от тебя. Следующий вопрос. Осознаешь ли ты ту опасность для себя, которую принесет тебе этот брак?
.- Да.
- Еще вопрос. Осознаешь ли ты, что она неопределенное время не будет работать, и кормить ее придется тебе?
- А я и не хочу, чтобы она работала. Сам справлюсь. Пусть дома сидит и детей воспитывает.
- А как насчет того, что ты тоже вот-вот останешься без работы?
- Во-первых, у меня есть некоторые накопления, а, во-вторых, пока не найду приличное место, буду зарабатывать извозом. Так живут очень многие.
- Обещаю тебе, что завтра вы поженитесь.
- Вы меня спросить не забыли? – возмутилась Ниночка.
- Нина, не сопротивляйся, - безапелляционным тоном сказала Юлия, - это в твоих интересах.
-  Вы что, думаете, что я  сделаю эту глупость? Никакой свадьбы не будет!
- Будет, Ниночка, обязательно будет. Мы с тобой переживем этот тяжелый период, а потом будем жить вместе долго и счастливо. Детишек нарожаем. Ты хочешь детишек?
- Чтоооо?
- А что тебя не устраивает?
- Ты дурак? Не понимаешь, что те слова всегда будут стоять между нами? Понимаешь, всегда, всю жизнь! Я никогда не смогу этого ни забыть, ни простить. Я не смогу быть тебе женой. Ты мне противен. Я не переношу тебя  и твой голос. Я не смогу раздеться и лечь с тобой в постель. Я не смогу любить твоего ребенка только потому, что он твой. Я никогда не смогу тебе поверить. Я всегда буду думать о том, что заставило тебя жениться на такой тошнотной бабе, как я! И еще много чего не смогу!
- Почему?
 - Ты не первый произнес в мой адрес эти гадости.
- Кто еще? – нахмурился Костя.
- Мой бывший муж, - горько усмехнулась Нина, - почти слово в слово. Коллективных «глюков» не бывает. Значит, это правда. Не стоит даже пробовать.
- Ну все, хватит истерики, - оборвала их Юлия, - лучше подумай, в чем ты будешь на регистрации.
- Не будет регистрации, - заявила Ниночка, - я и сейчас его не выношу, а потом вообще возненавижу.
Тогда Юлия обратилась к Константину:
- Насколько я понимаю, ты не такой уж бессребренник! Правильно? Ты настаиваешь на законном браке. Почему?
- Приятно иметь дело с такой проницательной и опытной собеседницей.
- Ты мне зубы не заговаривай. Я задала вопрос.
- А может быть, мне свидетельство о браке душу согреет, когда они на меня втроем «наедут»?
- Ты испытываешь мое терпение. Ты не Шарапов, и это – не кино.
- Юлия Николаевна, при всем уважении к Вам, это очень личное.
- Ну? Рожай уже, стеснительный ты наш. Не упирайся, все равно расколю.
- Я люблю Нину. Хочу, чтобы у нас с ней была нормальная семейная жизнь, дети, внуки и так далее. И как можно быстрее.
- Правнуки тоже быстрее?
- Нет, с правнуками можно подождать лет эдак 40-45.
- А что еще?
- А все остальное, необходимое для жизни, у меня уже есть. Не хватает только Ниночки.
- Так уж и все? – язвительно спросила Юлия.
- Для нормальной жизни обычного человека – все. Если чего-то не хватит, заработаю сам. Беситься с жиру не привык, жить за чужой счет – тоже. Ниночку буду уговаривать, чтобы дома сидела, детишек растила и ни на каких самодурных идиотов больше не работала.
- Красиво поешь. Почему я должна тебе верить?
- Потому, что это правда. Не верите – докажите обратное.
- Ты понимаешь, что нанесенная тобой травма очень глубока?
- Да.
- Ты понимаешь, что это означает?
- Разумеется, - расплылся в счастливой улыбке Костя.
- Ты отдаешь себе отчет в том, что тебе, может быть, потребуются годы и помощь специалистов, чтобы она выздоровела? Ты готов потратить столько времени на борьбу с этими демонами?
- Готов.
- Тебе придется быть очень деликатным, а то убьешь то чувство, которое в ней уже есть, хотя она сама еще не понимает этого.
- Постараюсь.
- Чего это я не понимаю? – вмешалась в их разговор Ниночка.
- Не понимаешь, почему от бывшего мужа ты все восприняла спокойно, а те же слова, произнесенные Костей, привели тебя к грани нервного истощения?
- Это мое дело.
- Уже теплее. Кажется, все-таки ты понимаешь, что такая невротическая реакция говорит о том, что ты к нему неравнодушна.
- Я его ненавижу!
- Ты его любишь, дурочка.
Потрясенная Нина не нашлась, что ответить.
Юлия повернулась к Косте.
- Последний на сегодня вопрос. Можно?
- Давайте, чего уж теперь.
- Как тебя зовет мама?
- Котей. Зачем это Вам?
- Интересовалась происхождением зверинца.
- Поняли?
- Неужели… Мне давно не тридцать…
- А Ниночка?
- В ее теперешнем состоянии нервного истощения ей все нужно объяснять словами, подробненько. Это для вас, мужиков, задачка почти непосильная. Не умеете вы говорить об  этом. Ты уверен, что сможешь преодолеть свои мужские комплексы ради Нины?
- Приложу все усилия.
- Это не ответ.
- Почему?
- Потому, что тут в конце фразы может быть не только точка, но и запятая, а после нее слово «но»…
- Вы не у моей мамы учились?
- Что, так же говорит?
-  Слово в слово.
- Ну так вот. Нина еще долго эту запятую не воспримет. Тут нужна только точка. Ты готов?
- Готов.
 - Тебя она пока адекватно не воспринимает. Можно я сама объясню ей те вещи, которые она должна бы слышать не от меня, а от тебя?
- Попробуйте.
- Может быть, вы уже прекратите говорить загадкам? - Ниночка была разъярена.
- Девочка, помнишь мы с тобой не могли понять, почему Костя дарит тебе одних котят?
- Да.
- Его домашнее имя – не Костя, а Котя, то есть Кот. Он давал тебе понять, что отдает тебе себя.
- Слишком заумно.
- Зато красиво. Не по-теперешнему.
- А собака?
- Заверение в собачьей преданности.
- Девочки, мы сегодня будем праздновать? – жалобно спросил Анатолий Александрович, - очень хочется покушать и выпить, да и шампанское выдыхается.
- Будем, - отозвалась Юлия, - а к завтрашнему дню ты, старый тенор, выучишь «Эпиталаму».
- Обязательно выучу, солнышко. Только я – баритон.
- Не зли меня. И без тебя опять материться хочется.
- Хорошо, хорошо. Шампанского хочешь?
Они налили еще по бокалу шампанского, но выпить не успели – опять раздался звонок в дверь.
- Кто бы это мог быть? – Поинтересовался Леонид Николаевич.
- Наверняка, соседи, - отозвалась Инна Григорьевна, - вы тут так вопили, что они вполне могли милицию вызвать.
- Милиция у нас всегда с собой, - бодро отозвался баритон.
Это были не соседи и не милиция. На пороге стояла немолодая женщина.
- Здравствуйте! Мой сын у Вас? Вы позволите мне войти?
Мартынов пригласил ее в гостиную. Когда она вошла в комнату, Костя поднялся из-за стола:
- Мама, что случилось?
- Пришла познакомиться с твоей будущей женой и ее семьей. По-моему, это правильно, особенно если учесть, что ты так волновался, что забыл пригласить меня.
Далее она обратилась ко всем присутствующим:
- Меня зовут Нина Константиновна Виноградова. Я – мать этого оболтуса.
Ниночка захлопотала. Она принесла еще один столовый прибор и усадила будущую свекровь поудобнее.
- Нина, не хлопочите, пожалуйста. Я не люблю всех этих китайских церемоний. Давайте по-простому.
- По-простому не получится, - снова взяла инициативу в свои руки Юлия, - жизнь у наших молодых совсем непростая. Вы что-нибудь об этом знаете?
- Простите, а Вы кто?
- Я – тетка Ниночки, Юлия Николаевна Мартынова, полковник милиции.
- Очень приятно.
- Вы знаете, о чем мы только что говорили?
- Да. До сих пор у моего сына от меня не было секретов.
- Вы знаете о неприглядном поступке Вашего сына?
- Да, я осведомлена о его, мягко говоря, гнусном поведении. Более того, хоть Котя и считает, что Нина ничего не может знать об этом, у меня, по его рассказам, такое впечатление, что кто-то просветил девушку.
- Сам Костя и просветил.
Нина Константиновна охнула:
- Не может быть!
- Очень даже может быть, - отозвался Костя, - оказывается, Ниночка и Анатолий Александрович в это время курили этажом выше и все слышали. Я узнал это минут десять назад.
Нина Константиновна встала, подошла к сыну и отвесила ему звонкую пощечину.
- Теперь тебе придется всей своей жизнью исправлять эту гнусность. Далее последовала конструкция не хуже, чем у Юлии.
- Я готов. Регистрация завтра.
- Нина Константиновна, - обратилась к ней Ниночка.
- Что, дорогая?
- Пожалуйста, отговорите Костю делать эту глупость. Его могут убить или покалечить из-за меня. Я не хочу этой жертвы. Вы – мать, у Вас это получится.
- Ошибаетесь. Не получится. Котя весь в отца, такой же упрямый. Он сделал свой выбор, и ни Вы, ни я не сможем ничего изменить. Все, что мы можем – молиться, чтобы с ним ничего не случилось.
Ниночка заплакала.
- Не надо плакать, девочка. Все образуется.
- Вы должны ненавидеть меня.
- Почему?
- Из-за меня Костя подвергается опасности.
- И, опять же, это был его выбор. Не думайте об этом. Завтра Ваша свадьба. А сегодня праздник. Сейчас мы будем пить шампанское. Котя, принеси, пожалуйста, я прихватила с собой бутылочку. Будем закусывать, потом будем пить чай. Котя, там в сумке еще и конфеты. И не будем думать ни о чем грустном. Завтра мы после регистрации посидим в ресторане…
- Ты заказала ресторан?
- Конечно. Должен же был кто-то это сделать, а на тебя сейчас надежды никакой.
- Почему?
- Потому что женихи накануне свадьбы, как правило, плохо соображают.
На следующий день их брак был зарегистрирован.

Утром 11 марта Костя, Юлия и Анатолий Александрович уехали на работу, а Ниночка с родителями и переехавшей к ним Ниной Константиновной, остались дома. У них была самая трудная работа – ждать.
Около полудня Юлия позвонила брату и попросила его приехать в офис за Костей . Леонид Николаевич взял свой кейс с медикаментами и перевязочным материалом и уехал. Испуганная Нина позвонила дяде.
- Костя подал заявления?
- Да, лапонька, и я тоже, в связи с уходом на пенсию, чтобы отпустили без проволочек.
- И как?
- Его трудовая уже у меня, твоя тоже, деньги получите позднее. Я сдаю дела финансовому директору. Еще пара дней, и я тоже свободен.
- Что у вас происходит?
- У нас очень «весело».
- Не томи.
- Сегодня эти подонки выложили в Интернет новый ролик с девушкой. Это обсуждалось так активно, что девушка свела счеты с жизнью. Вышла в окно на лестнице-курилке.  А потом в отделе информационных технологий произошла страшная драка с поножовщиной. Сынки директора избили и порезали Костю. Хорошо, что, благодаря контролю Юлии, менты успели вовремя и повязали негодяев раньше, чем они убили его.
- Всех арестовали?
- Всех, всех, лапонька. Наркотики у них нашли, сейчас наркоманов в коллективе выявляют, всех опрашивают, обыски проводят. Тут столько народу…
- Что с Костей?
- Им папа занимается. Скоро домой привезет, только сначала в больницу свозит.
- Его так сильно избили?
- Ничего, лапонька, все пройдет, все заживет. Не переживай, самое ценное на месте.
Последнее замечание было лишним. Не нервничать Нина уже не могла. Эта почти неизвестность помогла ей понять, как на самом деле она относится к Косте. Это поняли мать и свекровь. Мама сделала ей успокоительный укол и уложила на диван. Свекровь после такого же укола не легла, а села рядом с Ниночкой и держала ее за руку. Через несколько минут Нина поднялась с дивана и стала собираться.
- Ты куда, деточка? – спросила свекровь.
- В офис. Не могу больше мучиться неизвестностью. Я хочу быть рядом с Котей.
- Не надо, милая. Это бесполезно. Их там уже нет. Они поехали в больницу. Скоро будут дома.
Нина позвонила отцу:
- Папа, ты где?
- Мы с Костей у Склифосовского, - ответил отец, - ему тут пару фотографий сделать надо и укольчик противостолбнячный. А потом домой. Скоро привезу тебе твоего ненаглядного.
- Папа!
- А что такого? Дело житейское. Кстати, скажи маме, чтобы сварила манную кашу.
- Зачем?
- Кормить Костю. Он пока жевать не сможет.
- У него что, челюсть сломана?! – Взвизгнула Ниночка.
- Снимок покажет. Даже если нет, пару дней ему будет больно жевать.
- Может быть, лучше супчик-пюре?
- Завтра. Сейчас нет времени. Пусть пока сходит за крупой, а когда мы приедем, быстро сочинит кашку. Все, маленькая, пока.
Нина снова сильно разнервничалась. На этот раз к ней пришли не слезы, а мат. На эти звуки из кухни вернулась Инна. Вдвоем с Ниной Константиновной  они держали Ниночку до тех пор, пока домой не вернулись мужчины. Она при этом материлась не хуже Юлии.
Нина утихомирилась только тогда, когда увидела мужа живым и даже стоящим на ногах. Конечно, он был сильно избит, но жив и даже улыбался. Ее захлестнула волна эмоций, о существовании которых она раньше даже не подозревала.
  Ее отец помог Косте дойти до их комнаты и усадил в кресло. Пиджак и рубашка были разорваны, под глазом красовался огромный синяк, бровь рассечена, нос распух, из разбитых губ сочилась кровь, в глазах плескалась боль. Ладони были забинтованы. Садясь, он охнул от боли в ушибленной спине.
Ниночка помогала отцу. Когда они сняли с Кости рубашку, она увидела кровоподтеки и порезы у него на груди. Охнула:
- Котя! Котенька мой! Что же они с тобой сделали?
- Ничего, заживет, - успокоил ее Котя, - главное, что жив остался, да еще главный приз получил.
- Какой такой приз?
- Услышал, как моя Снежная Королева вопит от страха за меня на весь этаж и кое-что понял. А материлась ты как… Юлия может позавидовать.
- Что ты понял?
Вместо ответа Костя прильнул своим разбитым лицом к ее плечу. Ниночка не удержалась и осторожно поцеловала его в буйную головушку.
- Нинка, осторожно, - одернул ее отец, - у него два ребра сломаны. Не делай ему больно.
- Ничего, отец, - ответил ему Котя, - кости срастутся, шкура заживет, а самое страшное для нас с Ниночкой уже позади.
- Так уж и позади.
- Конечно. Ниночка, наконец разобралась в своих чувствах. Не было бы счастья, да несчастье помогло. А, пока не нашлась хорошая работа, извозом я семью прокормлю, не сомневайся.