Зверь

Рассказ

  Ох уж это мне провинция! Ох уж это захолустье! Летом еще терпимо, но зимой!...
Примерно так возмущался я, выбираясь пешком с самой окраины маленького       уральского  городка. На мое счастье, не смотря на середину зимы, погода стояла относительно теплая. Зато снег шел, непрерывна уже почти целые сутки, падая крупными хлопьями из низко  нависших и слившихся с землей облаков.
Время было позднее, быстро темнело и я наугад пробирался по сугробам, блуждая в лабиринтах занесенных снегом улиц, освещенных только кое где светом пробивающимся из маленьких оконец старых, почерневших от времени бревенчатых домов.
И вот,  наконец,  вдалеке замаячил столб с единственным наверно в округе, раскачивающимся на ветру горящим фонарем, конусом желтоватого света, освещавшим рой движущихся снежинок и выхватывающим из темноты еще неясные очертания черневшей под ним автобусной остановки.
Обрадованный тем, что моим мучениям пришел конец,  и что теперь я непременно дождавшись автобуса, покину этот  богом и людьми забытый угол, сделав последний бросок  я скоро был у цели.
Сначала остановка мне показалась совершенно безлюдной. Но, подойдя ближе, я вдруг заметил два человеческих силуэта прислонившихся с наружи к ее кирпичной стене. Стараясь не привлекать к себе внимание  и обойдя остановку вокруг, я, пристроившись в темном, не освещенном ее углу невольно  стал наблюдать за людьми, находящимся тут же.
Разглядеть их лиц в этой темноте я, конечно, не мог, и слышу только голоса иногда доносившимся до меня обрывками фраз. Она больше смеялась, тонким визгливым смехом, прислонившись спиной к стене. Он, будучи значительно выше ее ростом, как бы нависая над ней опершись в стену руками,  склоняясь к ее уху что- то горячо шептал. Когда она заливалась очередным приступом хохота, он, отстранившись, осматривался по сторонам как бы ища кого- то взглядом, затем снова наклонялся к ней начиная что- то шептать и все повторялось вновь.
Моего появления и самого присутствия они определенно не замечали и я по неволе тайком продолжал наблюдать этот, уж начинавший мне надоедать провинциальный флирт.
Не знаю как долго это еще могло продолжаться, только вдруг под уклоном улицы, там где исчезала в темноте и снежном облаке дорога, вдруг заплясали огни приближающихся автобусных фар.
Старый, я бы даже сказал древний автобус, которому уже давно было место на свалке, но который по воле людей все еще находился в движении, жалобно скрипя и пришепетывая на ухабах, медленно полз по заснеженной дороге.
 Вот он подполз под свет фонаря, остановился, зашипел сжатым воздухом и покореженные створки его дверей медленно раздвинулись, освобождая проход в его освещенное чрево.
Из автобуса ни кто не вышел. Молодая же пара вошла в него через передние двери. Я же юркнул в задние.
Оказалось что автобус почти пуст. В голове его у окна в шоферскую кабину, восседало кондукторша, сонная пожилая женщина с черной дермантиновой сумкой поперек груди, а в самом хвосте салона настоящих рядом сидениях сидели две старухи. На этом список пассажиров, находящихся в автобусе и ограничивался.
 
 

 Я тут же забрался на довольно изодранное хулиганами сидение, а парочка устроилась на одиночных сидениях впереди.
Кондукторша прошла по салону, одарила билетами вновь вошедших пассажиров, и вернулась на свое место. Раздалось шипение, двери со скрежетом затворились, и автобус отчаянно загремев своими железными потрохами медленно тронулся.
Дорога предстояла дальняя и я, собравшись отдохнуть после блуждания по снежным сугробам, прислоняясь к замерзшему стеклу головой, снова стал наблюдать за знакомой парочкой. Когда автобус тронулся, кавалер вдруг вскочил со своего места и, наклонившись над своей попутчицей снова что- то ей зашептал.
При свете горящих на потолке плафонов я, наконец, сумел их разглядеть, продолжая маскировать свое внимание к ним и само  присутствие.
Она была круглолицей краснощекой полноватой женщиной лет двадцати семи, достойной представительницей женщин провинциального типа, самодовольной улыбкой на не лишенном привлекательности лице.
Он, вдруг сняв шапку и бросив ее на ближайшее свободное сидение, позволил мне еще более детальной  его разглядеть.
Это оказался молодой мужчина лет тридцати, высокий стройный и широкоплечий.
Рассматривая, его я вдруг удивился разительному несоответствию друг другу в некоторых деталей его внешности. Так, например его обширная лысина ото лба до макушки могла бы запросто принадлежать городскому интеллигенту, эдакому  книжному червю, проводящему все время в тиши научных библиотек или у компьютерного монитора. Руки же его, напротив, могли принадлежать тяжкого физического труда. Такие руки я часто наблюдал у старых шоферов, механиков или металлургов. Кисти рук массивны, даже очень массивны, пальцы толсты и до уродства узловаты, ногти видимые мне черны не то  от въевшейся грязи, не то от ушибов.
Когда по автобусу распространился тяжелый запах винного перегара, я пришел к выводу что оба они находились в приличном подпитии... И уже совсем неожиданно я вдруг получил некоторую, пусть краткую, но исчерпывающую информацию относительно объекта своего наблюдения.
Старушки, сидящие впереди меня, тоже наблюдавшие за ними, вдруг начали оживленно шепотом сплетничать. И я не вольно услышал этот не без интересный для себя разговор.
 - Вот Витька-то глянь опять запил стервец, мать совсем не жалеет а давно ли с тюрьмы то явился!- шептала одна.
 -Катерина все глаза проплакала его дожидаючи, мужа схоронила, а он вот неровен час снова туды загремит - соглашалась другая.
 -А тамака не сладко ой не сладко!
-С Машкой вот связался, а она ехидна тока деньги с его вытягивает мозги ему крутит, а к себе не допускает. Он вишь как около ее увивается, как чумной на себя не похож. Прямо сумасшедший, да и только...
Слушая вкрадчивый шепот старушек, я продолжал свои наблюдения, и все более странной казалось мне манера его ухаживания. Вот он, вновь нагибаясь к ее уху что- то страстно шептал, потом, вдруг выпрямившись настороженно осматривался вокруг, какими то нервными импульсивными движениями головы.
Определенно что- то в его поведении было необычно, что- то оно мне очень напоминало, только вот что?...
Ба! сказал я себе, да ведь он же ведет себя точно так же как самец животного во время гона! Будучи охотником, я довольно хорошо в этом разбирался.
И теперь мне стало совершенно ясно, что, напряженно осматриваясь вокруг, он как самец ищет соперника, готовый в любую секунду бросится ему на встречу и смертельно драться за обладание самкой! и он, безусловно, опасен в этот момент, своим помутненным гормонами спаривания рассудком. Лоси и олени в этот период иногда в бешенстве бросаются на любой встречный куст, тетерева на току, отчаянно бьют крыльями и клюют брошенную им шапку, но человек? венец эволюции?
Эко далеко забрался я в своих умозаключениях - стал разубеждать я себя, пытаясь разрушить эту позорящую род человеческий теорию. Наверно виной всему винные пары, или индивидуальные особенности его натуры вместе с винными парами, действующими на его психику неадекватно.
Этот вопрос разрешился  чуть позже, когда автобус, проползая по очередной темной  занесенной снегом улицы, остановился и открыл двери, а в салон бодро поднялся еще пассажир. Молодой кавказец смуглый, жизнерадостным выражением лица, надменными тонкими усами под носом занял одиночное место объектов моего наблюдения. В свою очередь и он с интересом стал разглядывать и его, но больше конечно ее, что совершенно соответствует характеру этого типа людей.
Боже мой, как разительно изменилось лицо кавалера в этот миг! оно стало еще более неподвижным и каким то бледным, глаза выражали крайнюю  степень злобы и ненависти, весь он напрягся, неотрывно глядя на кавказца.
Что же произойдет дальше, с тревогой и бьющимся учащенным сердцем думал я, не ужели моим худшим предположением суждено сбыться? чем все это закончится? проносилось в моем мозгу вместе с ощущением некоторой вины за то, что я, зная почти наверняка, не в силах предотвратить
А может все-таки это только фантазия, и все обойдется как нельзя лучше?
Ответ и на этот вопрос последовал незамедлительно. В следующий миг Витька сделал в сторону противника молниеносный выпад, а в руке сверкнуло лезвие длинного и узкого ножа.
Удар пришелся, куда то в область груди. От неожиданности и боли кавказец закричал, привстал на ноги и прикрыл руками не видимую мне рану, из которой его недруг успел выдернуть свое оружие. Затем повалился набок.
Все произошло очень быстро и нас, наблюдавших это дикое событие вывел из оцепенения режущий ухо и будоражащий  рассудок визг Витькиной подружки, которая что есть мочи орала, закрыв лицо руками, пригнув голову к коленям.
Старухи ошалело ахали и крестились. Кондукторша, выйдя из оцепенения исполняя свой долг, отчаянно колотила в стекло шоферской кабины.
Сам Витька стоял  посреди салона,  одной рукой держась за стойку, сжимая окровавленный нож в другой, тупо озираясь   вокруг. Потом вдруг,  как бы очнувшись и вздрогнув, проревел неожиданно хриплым и низким голосом ответ на ни кем ему не заданный вопрос...
- А чо он вылупился?
В следующее мгновение, видимо поняв всю остроту своего положения, он кинулся к стеклу водителя, уже остановившего автобус и со страхом наблюдавшего из кабины за развернувшейся в салоне драмой. Кондукторша забившись  в угол прикрылась своей служебной сумкой и тихо повизгивала.
Витька вдруг замахнулся рукой с ножом в сторону смотрящего из-за стекла водителя и заорал:
-Открой сука дверь, или всех порежу!
Шофер очнулся и споро полез выполнять Витькин приказ. Раздалось шипение, створки с грохотом расползлись и Витька, прыгнув, исчез в клубящемся снежном облаке. Под сидением стонал раненый, но еще живой кавказец, в истерике рыдала Машка, загипнотизированные происшедшим событием сидели старухи. Только кондукторша, преисполненная чувством возложенного на ее плечи долга, вдруг командным голосом закричала через окно водителю:
 - Ну что Иван стоишь? а ну ехай быстрей в больницу на Подгорную!

  Автобус рывком тронулся, свет фар качнулся, вдруг высветив на фоне снежной кутерьмы удаляющейся скачками полусогнутый Витькин силуэт. Нечего человеческого уже не было в этой фигуре, это бежал не человек, а зверь, гонимый страхом вот он резко бросился в сторону, и пропал, растворившись во тьме.         
ССССССССССССССССССССС