Сказка хлебного вагона

   По железной дороге от Тюмени до Сургута долгое время ходил пригородный поезд из 6-8 вагонов, который в народе прозвали «барыгой». Тащился он медленно, останавливался на каждой станции и полустанке, а иногда и в «чистом поле», где и жилья-то видно не было. В состав поезда входил «хлебный» вагон, который в Тюмени загружали лотками с буханками свежего хлеба, испеченными в железнодорожной пекарне. Хлеб был пышным и изумительно вкусным. На станциях своих пекарен не было, и продавцы местных магазинов получали хлеб в «хлебном» вагоне. С приходом поезда у магазинов уже толпились покупатели в ожидании свежего хлебушка, который быстро раскупали.

   Добраться до нашей деревеньки можно было только этим поездом, ездили мы часто и тоже успевали купить хлеба у продавщиц в «хлебном» вагоне, перезнакомились и подружились с ними. Не раз они выручали нас, подсаживая в свой вагон вопреки запрету, когда в поезде не находилось свободного места. И большое спасибо им за это.

   Все продавщицы были одинокими женщинами с неустроенными судьбами. Ольга и Людмила - молодые и веселые, любящие хорошую компанию, добрую беседу и жалостливые песни о женской доле. Нина была постарше, носила очки и выглядела серьезнее и деловитее, за что все величали ее по отчеству – Нина Васильевна. Но именно с ней произошла история, которую еще долго вспоминали и пересказывали друг другу работники железной дороги.

   Поезд вечером возвращался в Тюмень. Нина подтапливала печку и наводила порядок в вагоне, пока ее напарница спала. У железнодорожного моста через речку Тавду поезд часто останавливался, пропуская встречный. Встал он и на этот раз. Воспользовавшись остановкой, Нина выскочила в тамбур, открыла дверь и вытряхнула из ведра наружу печной шлак. Ведро вырвалось из рук и шлепнулось в сугроб, а следом полетели и очки, соскользнув с переносицы. Пришлось Нине спускаться по ступенькам и прямо в тапочках прыгать за ними в снег.

   Но поезд ждать не стал, а тихонько тронулся с места и пошел, набирая ход. Уцепиться за поручни Нина не успела, бежать по сугробам было невозможно. Она кричала, махала руками и колотила кулаками по вагонам, проползавшим мимо, а потом растерянно смотрела вслед уходящему поезду, увозившему свет, тепло, накладные на хлеб и лотки, которые следовало сдать другой смене.

   Вокруг моментально сомкнулись темнота и холод, только впереди светились прожектора и огни перекрытий моста. За ним, в пяти километрах, находилась железнодорожная станция Усть-Тавда. Ничего не оставалось делать, как идти туда. Нина Васильевна подобрала заиндевевшие в снегу очки, выбралась из сугроба и зашагала по шпалам в сторону моста.

   Свитер, брючки и надетый поверх рабочий халат не спасали от холодного ветра и крепкого морозца. Первыми начали замерзать колени, уши и нос, приходилось постоянно растирать их ладонями, хотя руки тоже скоро перестали что-либо чувствовать. Но Нина не останавливалась. Огни моста приближались, вселяя надежду, и вдруг раздался резкий окрик:
   - Стой! Кто идет!?

   Из темноты выступил часовой в ушанке, полушубке и валенках с карабином в руках:
   - Куда?! Без пропуска через мост никого пускать не положено. Предъяви документы!
   - Да какие документы!? В поезде они уехали, документы мои! Ты посмотри на меня-то! От поезда я отстала, а там за хлеб отчет финансовый! Пусти, мне со станции позвонить надо, предупредить! Отойди! – и Нина, увернувшись от часового, побежала через мост.

   Но проскочить мимо второго часового не получилось. Он уже ждал ее с другой стороны моста и крепко ухватил за локоть:
   - Стоять! Не положено!

   - Ах, так! Снимай полушубок и валенки, не видишь, я раздетая, замерзаю совсем! И звони по рации, что ли, вызывай начальство, да побыстрее. Что мне теперь, замерзнуть возле тебя?!

   Глядя на женщину, одетую не по погоде, часовой, наконец, сообразил, что на врага-подрывника, крадущегося через мост, она не похожа. Провел в сторожевую будку, где было гораздо теплее, налил в кружку горячего чая из термоса и стал названивать начальнику охраны.

   - Задержал тут какую-то… Нарушение, через мост бежала… Отстала, говорит…Ага, раздетая… Понятно. Жду.
   - Дай трубку, я объясню, - пыталась вставить слово Нина.
   - Не положено. Сам сейчас приедет.

   Начальник охраны Александр Александрович – отставной офицер – жил на станции Усть-Тавда. На машине примчался быстро, принес на пост форменный тулуп, валенки и ушанку, в которых женщина просто утонула (ноги в валенки вошли вместе с тапочками), и лично препроводил ее на территорию базы охраны, которая располагалась на берегу Тавды.

   Там Нине Васильевне был учинен серьезный допрос и составлен протокол задержания нарушителя. Наконец, ей разрешили дозвониться до Тюмени, предупредить, чтоб встречали «хлебный» вагон без хозяйки, закрыли его на замок и не открывали до ее возвращения.

   Хотя Нина и отогрелась в тепле, тревожные мысли донимали:
«Проходящий поезд на Усть-Тавду будет только ранним утром, а до Тюмени еще 4 часа езды. И как ехать без денег, документов и теплой одежды? Вот влипла! Куда на ночь-то деваться?» - думала Нина.

   - А теперь поедем ко мне, - будто прочитал ее мысли Александр Александрович. – Надо же где-то переночевать. Ничего особенного не предложу, но горячую ванну и свежую ушицу из карасей обещаю. Только сварил, еще попробовать не успел, как с поста позвонили. А утром отвезу в город на машине. Своим ходом быстрее доберемся, чем поезда ждать.

   Нина Васильевна удивилась, что он не спрашивал ее мнения и согласия, а все уже решил сам. Но спорить с ним, изображать смущение и сомнение совсем не хотелось. Она так устала и проголодалась, что мысли о горячей воде и еде уже согревали ее. Но из приличия она спросила:
   - А это удобно? Жена-то что скажет?

   - Нету жены, - буркнул Александр Александрович, - один я живу. Чего нахмурилась? Другие варианты есть?
   - Нет вариантов, - согласилась Нина Васильевна. – Поехали.

   Благоустроенная квартира Александра Александровича на Усть-Тавде выглядела настоящим холостяцким жилищем. Однако чувствовалось, что хозяин – бывший военный, привыкший к дисциплине и порядку. Ни разбросанных вещей, ни грязной посуды и немытых полов Нина не увидела. Но здесь совершенно отсутствовали вазочки, салфеточки, диванные подушечки и прочие предметы, придающие дому уют. Все было просто и даже аскетично.

   После горячей ванны, натянув ниже колен рубаху хозяина, Нина Васильевна сидела на кухне и наслаждалась наваристой ухой. Выпить рюмочку водки настоял Александр Александрович:
   - Надо-надо, не упирайтесь. Это для здоровья, чтобы не заболеть, изнутри прогреться. И закусывайте огурчиком соленым, икры красной не имею, увы, лосось у нас не ловится. А вот карась, щука, лещ – в изобилии, иногда судак и толстолобик попадаются, - и он пустился в рассказы о рыбалке, где чувствовал себя «как рыба в воде».

   А Нина слушала и думала:
«Как хорошо и спокойно. Не помню, чтобы хоть кто-то так ухаживал за мной. И какой самостоятельный мужчина: сам рыбу ловит, вкусно готовит, дом в порядке содержит, работает начальником. Угощает, как дорогую гостью. Приятно! Сколько же ему лет? Выглядит молодо, а живет почему-то один».

   Понемногу разговор принял более личный оборот: каждый рассказал о себе, почему не сложилась семейная жизнь и как приходится выживать в одиночестве. Проговорили до утра, а на рассвете Александр Александрович увез Нину Васильевну в Тюмень.

   Еще с полгода Нина ездила продавцом в «хлебном» вагоне, а потом окончательно перебралась в Усть-Тавду к Александру Александровичу в качестве бухгалтера и жены.

   Тут бы и поставить точку в рассказе со счастливым концом, но жизнь интереснее выдуманных историй, и наша «сказка» на этом не заканчивается.

   Год назад мы встретили Нину Васильевну в нашем поезде и разговорились. Она ехала домой, в Усть-Тавду из Екатеринбурга, где сдавала нормативы по стрельбе из карабина – оружия, которое выдается часовым, когда они заступают на охрану железнодорожного моста через Тавду. Подтвердив свою «боеспособность», выбив на стрельбищах 9 из 10 очков, она получила официальный допуск к работе охранника. Оказывается, такая переподготовка проводится регулярно, и нормативы она сдает не впервые. Глядя на наши удивленные лица, Нина Васильевна весело смеялась:

   - Сан-Саныча моего на пенсию отправили, пришел новый начальник, своего бухгалтера привел. А меня куда? Вот я и решила охранником попробовать: до пенсии-то надо дорабатывать как-то. Стрелять меня Сан-Саныч учил, оказалось, способная я к стрельбе-то. Вот и работаю до сих пор, выходит, охраняю мост, где мы с ним повстречались.

   - Нина Васильевна, страшно ведь ночью-то? И зимой холодина. Как вы это переносите, не девочка ведь уже?
   - Ой, нормально! Привыкла, да и собаку с собой беру, а в будке обогреватель стоит. Рядом прожектор повесили, светло, как днем. Да мне всего пару лет поработать осталось, а там на отдых. Вот только мой Сан-Саныч что-то прибаливать стал последнее время. - И выглянув в окно, где показалась станция, добавила, - Пришел все-таки. Просила же его дома меня дожидаться, не стоять на ветру. Так разве Сан-Саныч послушается?! Как был командиром, так и остался.

   …Теперь, проезжая на поезде по мосту через Тавду, я выглядываю в окошко и стараюсь разглядеть часового – не дежурит ли Нина Васильевна?

От автора:
   Пусть простят меня герои этой замечательной истории, но изменить их имена я так и не решилась. Ведь это означало бы украсть у Нины Васильевны и Сан-Саныча часть их судьбы, любви, жизни и отдать другим, совершенно незнакомым людям.