3. Правда и ложь о Гатчине и Гатчинском капрале

                3. Правда и ложь о Гатчине и «Гатчинском капрале»

       Аракчеева можно по справедливости назвать одним из наиболее оклеветанных государственных деятелей России. Как только не чернили его враги России. Даже дали прозвище «Гатчинский капрал».
       Гатчине и гатчинской армии Алексей Андреевич Аракчеев отдал более четырёх лет своей жизни и службы.
       Но что же такое на самом деле «Гатчина», «Гатчинская армия», «Гатчинское войско»?
       Когда великий князь Павел Петрович был ещё молод, Императрица, желая приобщить его к государственной и военной деятельности, несопряжённой однако с большой ответственностью, пожаловала его чином генерал-адмирала Российского Флота, а чуть позже сделала шефом Кирасирского полка, с которым он прослужил одну капанию против шведов.
       Поселившись в Гатчине, великий князь потребовал себе батальон морских солдат с несколькими орудиями, а как шеф кирасир – эскадрон этого полка с тем, чтобы создать гарнизон города Гатчины.
       Оба желания сына Императрица исполнила. Батальон и эскадрон были разделены на небольшие отряды, каждый из которых изображал один из полков императорской гвардии.
       Укоренилось мнение, что, якобы, в «гатчинскую армию» принимали служить всякий сброд. Но так ли это?
       Окунаясь с головой в изучение истории, исследуя те или иные запутанные её этапы, необходимо очень осторожно подходить к категоричным оценкам, стараясь угадать, кто и с какой целью их делал и делает.
       Великий князь Павел Петрович не мог достаточно хорошо изучить действующую армию. Он рвался на театр военных действий, просился на турецкую войну, но Императрица не отпускала его. Гвардия же была перед глазами.
       В гвардии служила знать, в гвардии служили отпрыски крупных землевладельцев и рабовладельцев России, в гвардии не служили, а выслуживали себе чины.
      Один из гвардейских офицеров так вспоминал о службе в гвардии в последние годы царствования Императрицы Екатерины Великой:
       «При Императрице мы думали о том, чтобы ездить в театры, в общество, ходили во фраках».
       В те времена Н.И. Салтыков, в ведении которого находилась гвардия, завёл «весьма обременительные для казны» порядки и правила. Каждый гвардейский офицер должен был иметь шестёрку или уж, в крайнем случае, четвёрку лошадей и самую модную карету. У него должно было быть с десяток мундиров, роскошных и дорогостоящих и несколько модных фраков. Ну а прислуживать должно было множество обычных слуг, а также егерей и гусар в расшитых золотом мундирах. Всё это делалось не случайно – Салтыков, Репнин и их сподвижники использовали каждую возможность навредить России. Они создавали не только нагрузку на бюджет, но исключали возможность поступления на службу в гвардию небогатых офицеров. Ну а те, кто попадал служить в гвардию, действительно не служили, а выслуживались.
       Андрей Тимофеевич Болотов вспоминал:
       «Господа гвардейские полковники и майоры делали, что хотели; но не только они, но даже самые гвардейские секретари были превеликие люди и жаловали, кого хотели, деньгами. Словом, гвардейская служба составляла сущую кукольную комедию и походила не на дело, и на детские игрушки. В таковом-то положении застал гвардию Государь, при восшествии своем на прародительский престол и как ему все сии злоупотребления в самую точность были известны и он давно уже помышлял о том...»
       Один из последних рекрутских наборов в царствование Екатерины Великой был разворован Н.И. Салтыковым и иже с ним чуть ли не на четверть. Рекруты вместо службы попали в крепостные к Салтыкову и прочим чинам из его окружения. Набор же этот Салтыков сделал хитро – рекрутов призывали вместе с семьями. То есть выкрали попросту говоря крестьян у помещиков и прихватизировали себе.
       Мог ли Павел Петрович приветствовать такие порядки? Нет. Свою «Гатчинскую армию» он создавал на совершенно иных основах. И лишь один недостаток был у неё – подражание прусской армии. Оно выражалось, прежде всего, в военной форме одежды.
        Ну а появилось оно не случайно. Во время одной из своих зарубежных поездок Павел был поражён строгой дисциплиной пруссаков. К счастью, заимствовал великий князь только фасад – элементы военной формы и некоторые строевые приёмы при проведении вахт-парадов и разводов караулов.
       Ну а свои боевые возможности прусская армия показала несколько позже, в 1806 году, в сражении под Йеной Ауэрштедтом, где
была наголову разбита французами.
        В 90-е годы XVIII века Россия и Русская армия потеряли и Потёмкина, умершего 5 октября 1791 года по дороге из Ясс в Николаев, и Румянцева, ушедшего в отставку ещё в 1789 году, но продолжавшего оказывать влияние на многие события, в частности, польские, вплоть до своей кончины в 1796 году. В май 1800 года ушёл из жизни Александр Васильевич Суворов. Ну и, конечно, смерть Екатерины Великой в 1796 году отразилась не только на всей России, но и на Русской армии.
       Когда не стало Потёмкина, никто не мог помешать Н.И. Салтыкову и Н.В. Репнину вредить русской армии и России. Суворов был далеко, его отодвинули от дел стараниями Салтыкова. Не сразу даже Екатерине удалось сломить сопротивление антироссийской партии и назначить Суворова главнокомандующим крупными силами на юге России.
        Преобразования Павла Петровича в «Гатчинской армии» в бытность его великим князем явились протестом против порядков в гвардии.
       Для этих преобразований он попросил у генерала Мелиссионо выделить ему толкового артиллерийского офицера.
       Мелиссино с уважением относился к великому князю и не стал рекомендовать ему кого попало, не стал рекомендовать и кого-то из великосветских кругов, понимая, что от такого недоросля – толку мало. Он рекомендовал лучшего из воспитанников корпуса, прекрасного специалиста и офицера, которого знал лично. Он рекомендовал Аракчеева.
       4 сентября 1792 года Аракчеев прибыл к новому месту службы в Гатчину. Он был уже в чине капитана.
       В те годы началось зарождение будущей армии, ещё не ведомо плохой или хорошей, но таковой, которой предстояло решать задачи защиты отечества в тяжелейший период наполеоновских войн. Это было время, когда все европейские, так называемые армии, бегали, подмазав, пятки от всех подряд полководцев Наполеона.
       Вскоре Павел Петрович оценил по достоинству способности Аракчеева, умевшего в невероятно сложных условиях добывать для артиллерии всё необходимое, и сделал его командиром «Артиллерийской, Его Высочества, команды».
        Напрасно многие историки смотрели на гатчинскую затею Павла Петровича как на безделицу, имевшею целью лишь удовлетворение его личных амбиций. На примере совершенствования и развития артиллерии видно, что именно в Гатчине было заложено много полезного для повышения обороноспособности страны.
        Реорганизацией артиллерии Аракчеев занялся не по прусским учебникам, а изучая опыт Румянцевских, Суворовских и Потёмкинских походов, опыт артиллеристов, прославивших русское оружие в войнах с пруссаками, шведами и турками.
      Артиллерийская команда Аракчеева быстро разрасталась. Он сам написал инструкцию должностным лицам, написал русским языком, а не помесью французского жаргона и искажённого родного языка до эсперанто, принятого в светских салонах, которым всё более и более пользовались князи из грязи, да и европеизированные отпрыски прежней подлинной аристократии.
        Вскоре команда была развёрнута в четырёхротный артиллерийский полк. Аракчеев установил весьма действенный способ боевой работы при орудиях, учредил специальные учебные классы «для преподавания военной науки», причём заниматься заставил всех поголовно, в том числе и офицеров. Обучая артиллеристов, он заботился о том, чтобы они умели легко и чётко совершать манёвры в бою силами артиллерии, менять позиции артиллерийских рот и направление ведения огня.
       Аракчеев был инициатором составления новых уставов и наставлений, которые введены были затем во всей русской армии.
       Пока Аракчеев работал, не покладая рук, его клеветники танцевали, гуляли, ходили по театрам. Так кто же поднимал боеготовность русской армии?
       А между тем, деятельность Аракчеева обрастала самыми невероятными легендами и мифами. Рассказывали, что Аракчеев избивал солдат, вырывал у них усы, заставлял заниматься по 12 часов подряд, нещадно изнуряя и солдат и офицеров.
       Ах, какой ужас! Усы вырывал… Об этом рассказывали с осуждением те дворянчики, которые были последователями преобразователя России в европию, рубившего головы подданным, рубившего им головы и колесовавшего их.
       Но и то, что Аракчеев выдирал усы, было вопиющей ложью. А ведь не удивительно ли, что пасквилянтов возмущало вырывание усов, но не приводило в ужас вырывание с корнем бород у русских людей, которое проделывал выученик европии Пётр Первый. Изуверства Петра зачастую приводили к бунтам. В «гатчинской армии» были порядок и дисциплина.
        Но обратимся к документам. В одном из своих рапортов Аракчеев ходатайствовал о разжаловании фельдфебеля. И за что же? За жестокое обращение с подчинёнными…
       А вот ещё пример. В «Книге приказаний при пароле» с 5 июля по 15 ноября 1796 года из 135 записей на долю взысканий приходится 38. В их числе 8 замечаний, 22 выговора, 3 вычета из жалования и 2 лишения чинов. За всё указанное время суду был предан лишь один человек, да и то за побег, а случаев «прогнания сквозь строй» не зафиксировано ни одного.
       Вскоре Павел Петрович пожаловал Аракчееву чин майора и поручил устройство хозяйственной части всех гатчинских войск, пересмотр военно-уголовных законов, а кроме всего этого, командование пехотным батальоном номер 4, которому было дано имя Аракчеева.
      Затем Император назначил Алексея Андреевича инспектором артиллерии «гатчинской армии».
      К тому времени это формирование стало как бы вооружёнными силами государства, только в миниатюре. Кое-кто полагал, что это игра. Но это совсем не так.
       Павел Петрович загодя готовил свой действенный и организованный штаб для руководства армией, когда настанет час принять российскую корону.
       28 июня 1796 года Аракчееву был пожалован чин подполковника артиллерии. И тут же на плечи свалилась дополнительная задача – разработка нового снаряжения для русской артиллерии.
        А великосветские змеи продолжали шипеть. Клеветники утверждали, что Аракчеев «ничему не учился, кроме русского языка и математики», и «лишь умел нравиться тому, кому следует».
       А вот сам Аракчеев писал об образовании и о книгах так:
       «Чтение полезных книг в свободное время есть, без сомнения, одно из благотворнейших упражнений каждого офицера. Оно заменяет общество, образует ум и сердце и способствует офицеру приуготовить себя наилучшим образом на пользу Монарху и Отечеству».
      О Гатчине же Алексей Андреевич вспоминал, что там «служба была тяжёлая, но приятная, потому что усердие всегда было замечено, а знание дела и исправность отличены».
       Адъютант Аракчеева Ф.П. Лубяновский свидетельствовал, что «ратное рвение» Алексея Андреевича было вовсе не таким грубым и страшным и что, действительно, в период учебных занятий он бывал «строг и грозен перед полком», а затем, в кругу офицеров, «приветлив и ласков», обучал же их терпеливо, умело и грамотно.
        В чём же заключались строгости? В одном из приказов Аракчеев писал:
        «За ошибку отвечает командир, в службе викарных (временщиков) нету, а должны командиры сами всякий своё дело делать, а когда силы ослабнут, то может выбрать себе покой».
       То есть, если не можешь командовать, если устал, обленился, просись в отставку.
       В другом приказе читаем: «Замечаю, уснули и ничего не делаете, то оное не похвально, а я уже иногда неосторожен, когда кого пробуждаю».
       Здесь он сетует на то, что ленивые и нерадивые ещё и обижаются, когда их призывают к порядку.
        Особенно не любил Аракчеев людей, у которых к рукам прилипали государственные деньги. Он требовал:
      «Извольте держать (расходовать) деньги, сколько употреблено будет – представить отчёт.., только не аптекарьский, а честный».
        Известно, что Императрица Екатерина тайно подготовила Манифест о передаче престола своему внуку Александру в обход сына Павла.
      Слухи о том дошли до Павла. И тогда он привёл к присяге себе самому как наследнику престола Александра, который признал права отца – в присутствии Аракчеева.
       В Гатчине великие князья командовали батальонами. У Константина который был моложе – было ему всего 16 лет, – всё получалось славно, а вот у Александра – нет. И тогда ему взялся помогать Аракчеев.
        Александр впоследствии признавался, что именно в те годы привязался к Аракчееву, который сделался для него «необходимым и советником, и сберегателем».
       Не раз приходилось Аракчееву защищать великого князя от справедливого отцовского гнева, вызванного нерадивостью.
       В ночь после кончины Великой Государыни Павел вызвал к себе Аракчеева и сказал ему:
       – Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде!
       А потом подозвал к себе Александра, сложил вместе руки обоих и прибавил:
       – Будьте друзьями и помогайте мне!
      Забегая вперёд, нельзя не отметить, что помогали Аракчеев и великий князь по-разному. Аракчеев был предан Государю. Лицемерный великий князь позволил убить собственного отца, ради того, чтобы овладеть его троном.