Как возводятся Океании

Это было в зале суда. Я стоял прикованный руками и ногами к металлической и ржавой трибуне, на который висела табличка с надписью “обвиняемый”. В зале стоял жуткий, тошнотворный смрад от которого хотелось умереть. Возможно источником, этой вони, был я. Как только меня задержали, мне на полгода пришлось забыть, что такое личная гигиена, регулярное питание и открытое пространство.
 На суд, конвой привез меня, на час раньше назначенного времени. Мои мышцы ныли и гудели, из-за невозможности ими пошевелить. К положенному часу, зал начал заполняться людьми… Мне сложно называть их людьми, может во мне говорит злоба, но те, кто приходят на суд, ради сцен морального и физического насилия подсудимого, для меня уже не люди. Забыл вам сказать, в моей стране весь этот ад, под прицелом телекамер. Пока съемочная группа  приготавливала оборудование для работы, молодой, смазливый ведущий в синей робе репетировал перед разбитым зеркалом.
С опозданием в полчаса, в зал суда вошел сам судья. Внешность таких людей вам знакома, вы их, скорее всего, видели в пивных отделах и у круглосуточных ларьков. Старая, перештопанная множество раз мантия смотрелась на судье как мешок с пуговицами, хотя он по сравнению со мной, одетым в рванье с помойки, выглядел минимум как аристократ. Судья взял в свои сальные руки, мое личное дело и начал его подробно перечитывать про себя. Это был уже пятый судебный процесс, надо мной, и все пять раз он был судьей. Он знал обо мне все и больше. Садист с молотком, как и все в зале понимал, чем дольше я за трибуной, тем мне мучительнее… Шоу начинается, господа!
Вытерев рукавом мантии свой потный лоб, судья приступил к чтению вслух, чем тешил толпу. Не будем слушать, что говорит этот палач. Я хочу вам сказать одно, да вы сочтете меня лжецом, который ищет поддержки в ком угодно, но вы должны мне поверить. Я не виновен. Все эти обвинения, в экстремизме, наркоторговле, педофилии и прочем. Поверьте там много чего написано, поэтому я не хочу, что бы вы слушали судью или кого-либо еще, иначе вы, как минимум от меня отстранились. Простите. Видимо, я вам уже успел вам солгать. Я виновен. Да. Но только в одном. Я лишний.  Вы скажете, “нет такой статьи”, я знаю… Поэтому я, террорист, убийца, вор, и дальше по списку. 
Охранники нанесли мне, два удара по позвоночнику, я завыл подобно помирающей псине. Кому то из зрителей показалось этого мало, и мне затылок прилетела пивная бутылка. Я почувствовал, как кровь медленно стекает по моей голове. Судья, сам смеясь во все горло, призывал всех к тишине. Когда все замолчали, продолжилось чтение. Он даже не осилили и половины. Эти два удара, я получил, за то, что смотрел не туда. Но никто и никогда мне не говорил, куда надо смотреть, любая попытка узнать оканчивалась избиением. А смотрел я на статую богини правосудия, Фемиды. Она была вся осквернена, надписями и рисунками, при всем этом отсутствовала правая рука, в которой она держала весы, только меч угрожающе смотрелся в левой руке. Я, не удивлюсь, если под ее повязкой, заплаканные глаза.
Судья приступил к самой “сочной” части моего дела. Педофилия. У всех людей, без исключения, включаются животные инстинкты при этом слове, дикое желание разорвать растлителя детей. Теперь представьте, что вот он, перед вами, настоящий педофил. И вам предоставляют возможность наказать его, своими руками. Перед таким мало кто откажется, особенно там, где я живу. Ехидно улыбнувшись, судья приказал принести кнут, а всем желающим линчевателям построиться в очередь. Сегодня их было не так много, как в первый процесс.Старые раны, до сих пор не успели зажить. С меня сорвали лохмотья и приступили к порке. После каждого удара, я чувствовал, как разрывается моя плоть, а кнут уже добирается до моих позвонков. Каждый удар, доставлял мне дьявольские страдания, от которых я орал как роженица. А люди, если вы их еще считаете людьми, они радовались. По их мнению, так выглядело настоящее правосудие. Как только последний линчеватель закончил, ко мне подбежал ведущий, с вопросом, пропущенным мной мимо ушей, на который я смог только прохрипеть. Судье это не понравилось, и приказал теперь мне, ответить, как подобает. Собрав все мысли и силы воедино, я сказал “Да”. О чем, сразу же пожалел. Я согласился, на повторное издевательство, специально для телезрителей…Шоу продолжается, товарищи!
Кем я был до ареста? Я, уже как двадцать лет, не изменял себе и был свободным журналистом. После окончания университета я и мои друзья открыли небольшую новостную газету, оповещающие те ситуации, про которые следовало молчать. Так было несколько лет, но после убийства одного из моих друзей, нам пришлось залечь на дно. Друзья разъехались, кто куда, завели семьи, нашли нормальную работу, остепенились. Только я, так и не найдя семейного счастья продолжал писать. Я работал во всех изданиях, где мне позволяли писать правду, но был везде уволен, потому что писал много правды. В итоге я устроился в одну малоизвестную газету. Им было плевать, на мою репутацию заносчивой и неподкупной ищейки, они дали мне полную свободу. За такие статьи любая другая газеты выгнала бы меня, но не эта. Я получал большие деньги и заработал уважение среди них. Мне было понятно, что они были против власти, но мне было плевать. Они дали мне возможность нести правду, поэтому я был с ними…
Псевдосудья, обливаясь потом, завершал пересказ моего дела. Последнее в чем меня обвиняли, это призыв к свержению режима. Нового режима, как его еще называли, “Справедливый”. Образовался он за месяц, до моего ареста. Тогда, мне не было еще никакого дела, кто стоит у власти. Я был журналистом, и кропотливо выполнял свою работу. Это меня и погубило. Роковым днем стал, когда в мой дом ворвались вооруженные люди, и без объяснений арестовали, а после оглушили. Очнулся я, прикованный к стулу, в плохо освещенной комнате, без окон. Передо мной сидел коренастый мужчина в форме службы безопасности. По его словам я был задержан за “Гнилые слова”, это последняя статья, которую я успел напечатать, в ней писалось о том, что новое правительство не выполняет обещанных задач. Статья не увидела свет. Директор ее сразу же уничтожил, так же как и навел на меня службы безопасности.
Дочитав мое дело, судья откинул его в сторону. Он выпрямился на столько, на сколько, позволял его вес, и задал один, единственный вопрос, “Вы признаете свою вину?”. В прошлые разы, я доказывал свою невиновность, призывал к совести, умолял, угрожал. Но все было бесполезно. После каждого процесса, меня избивали до полусмерти. Я понимаю, чего они хотят. Мне суждено жить до тех пор, пока я не признаю себя виновный, на глазах у всех. Они ждут, когда я сломаюсь... Можно их поздравить, я сломался. Я больше не выдержу... Вы можете сказать, что я предал себя, правду, те идеалы, за которые я страдал. Да предал. Я не готов страдать, за то, что больше никому не надо. Пусть строят свое “идеальное” общество, на боли и страхе. Я сказал судье “Да”. Зал взорвался криком невиданного счастья, они били себя в грудь и топали ногами, требуя моей смерти.
Я стоял прикованный руками и ногами к металлической и ржавой трибуне. А может это уже был и не я... Моя смерть была после слова “Да”. А избитое, окровавленное, худое, жалкое существо, стоявшее прикованным  руками и ногами к металлической и ржавой трибуне, вот что осталось после моей смерти. Мне уже наплевать, что к его затылку приставили дуло пистолета. Так же как и на вылет пули, убивший это существо... Дело закрыто. Преступник понес заслуженное наказание. "Справедливость" восторжествовала…К сожалению.