ЖАК

I

72 года и 110 дней. Именно столько продлился «Великий век». Лишь спустя 218 лет, русские дети пойдут в школу 1 сентября. Но в те далекие времена, 1-го сентября пошел в школу пяти летний мальчуган, но решать ему приходилось, отнюдь не школьные задачки.

II

В те далекие времена считалось невежливым приветствовать мужчину, не снимая перчатки. Данный жест зачастую принимали за хамство и оскорбление, и могли запросто вызвать на дуэль. В те далекие времена воздух молодой Франции был насквозь пропитан порохом, а в бесконечных коридорах улиц слышались лязганья ножен вперемешку с заливистым смехом прекрасных дам. Их платья были неописуемо шикарны, что уж говорить о шляпах и прическах. Они вообще не поддавались никакому воображению. В те далекие времена улицы были вымощены камнями, по которым ездили гужевые повозки, движимые лошадьми. Цокот копыт разносился по улочкам, добавляя еще один звук в какофонию города. В ночное время бульвары освещались факелами, установленными либо на столбах, либо на стенах домов, создавая при этом чувства уюта домашнего очага, спокойствия и безмятежности. Но лишь стоило вам свернуть с бульвара, как вы попадали в совершенно другой мир. Мир ужаса кромешной тьмы, со спрятанными в ней тайнами, о которых вам лучше не знать, если хотите спать крепко и вообще, хотите проснуться на следующее утро.  В те далекие времена многие дамы частенько влюблялись не в тех, в кого им положено было влюбляться по статусу. Так произошло и в нашей истории.

III
Арнэ имел в своем распоряжении по меньшей мере дюжину отборных жеребцов, каждый из которых обладал генеалогическим деревом таких размеров, о которых вы, современные можете только мечтать. Кроме того, в его арсенале имелись такие диковинные орудия и приспособления для отправки на тот свет, что возможно, даже сам Леонардо Да Винчи, увидев одно из них спросил бы: «А, что это и как оно работает?». Однако Арнэ был приверженцем взглядов, совершенно не сопоставимых с его хобби. Он был глубоко убежден, что убивать нужно лишь только ради еды, или чтобы не стать едой. Он не любил смотреть на дуэли, не любил самое престижное по тем временам занятие настоящих мужчин – охоту. Но, не смотря на это, он искусно владел шпагой и знал устройство и применение каждого предмета из своего завидного арсенала.
На заднем дворе усадьбы, достаточно скромных размеров по сравнению с королевским дворцом и достаточно большой по сравнению со средне статистическим домом обычного жителя, располагался миниатюрный тренировочный лагерь. Мишени, манекены из мешков, набитых сеном, был так же и уникальный тренажер для отработки ловкости и уклонения от ответных ударов противника. Устройство представляло собой вал от кареты, установленный вертикально, на котором, на уровне глаз и колен, были закреплены палки, которые вращались вокруг оси вала. Первое время Шарли – его слуга, всякий раз лечил раны и синяки юного Арнэ, когда тому крепко доставалось от Жака. Так они прозвали тренажер.
Сам Шарли очень редко тренировался, да ему этого особо и не требовалось. Он от природы был ловок и силен, к тому же отец обучал его. Он уделял почти все свободное время от службы своему сыну. В его тренировки входили не только физические упражнения, но и уроки школы жизни. У отца Шарли была интересная и насыщенная жизнь. В свое время он получал много тумаков, прежде чем научиться как, что и где нужно говорить и делать, поскольку его отец ни чему не учил.

IV

Жак был соседом Шарли. Подлый и мерзкий мальчуган. Бездельник. И от безделья он сходил с ума. Пытался всяческим образом нагадить своим соседям. Как-то раз он украл с крыльца дома родителей Шарли его ботинки, надел их и пошел топтать цветы. Семена этих цветов матушка Шарли выменяла на рынке у местной торговки на сапоги своего супруга.
Франсуа отслужил 35 лет, и его сапоги стояли в шкафу, где висел его мушкетёрский наряд. В шкафу одна дверца была полностью стеклянной, чтобы форма была видна, но при этом не пылилась, на другой висело зеркало, таких размеров, чтобы можно было видеть себя во весь рост и отследить малейшую складочку.
Отец Шарли придерживался тому же принципу, что и Арнэ, и наказал своему сыну соблюдать это правило. Франсуа старался всеми способами избежать провокации на дуэль, одной из которой служила насмешка над внешним видом. Разумеется, если бы Франсуа указали на оплошность в его одежде, то он любезно бы поблагодарил зоркого модельера, но время требовало другого. Время требовало расценивать замечания к внешнему виду, как оскорбление чести и достоинства, за чем незамедлительно должен был последовать вызов на дуэль.
Франсуа очень любил свою жену Марлен, и когда речь зашла об обмене редких цветочных семян на мушкетёрские сапоги, которые, во-первых не подходили по размеру сыну, а во-вторых были уже не нужны самому Франсуа, он без колебаний согласился.
Марлен радовалась как ребенок. Она выделила на своей клумбе особое место под эти редкие растения. Рассадка цветов на участке перед домом было ее своеобразным хобби. Франсуа крепил к фасаду множество горшочков на разных уровнях, и только по строгому указанию Марлен. Она много гуляла по пригороду и смотрела на соседские клумбы. С ней было приятно общаться, и соседи, при виде ее, охотно приглашали на чашечку чая, где Марлен расспрашивала про тот или иной цветок. Затем с разрешения хозяйки она зарисовывала понравившейся. Она довольно неплохо рисовала и всегда носила с собой альбом и пенал с красками. В доме Арнэ висели несколько ее картин. Натюрмортов. Был у Марлен и второй альбом, в котором она рисовала заготовки фасадов. На них она впоследствии переводила, ранее уже зарисованные, цветы, в различных компоновках. Смотря на такие рисунки, она и давала указания Франсуа, куда вешать горшочки.
Когда Жак растоптал те самые цветы, Марлен не находила себе места от горечи утраты. Франсуа и Шарли, как могли, пытались успокоить женщину и пообещали, что найдут подлеца. Когда Марлен, сидя на кровати нагнулась в очередной истерике отец с сыном посмотрели друг на друга и все решили без лишних слов.
Жак считал, что его план безупречен, ведь он все сделал «чужими ногами». Однако, после того как растоптать цветы, которые Марлен высадила около дорожки ведущей к дому, он совсем не учел того, что ботинки Шарли оставят следы не только на клумбе возле дома, но еще и на самой дорожке. Он хотел уйти незамеченным. Он думал, что если пойдет по участку, ломая все на своем пути, то можно будет отследить, куда он направился, да и к тому же это будет сопровождаться довольно шумными звуками среди глухой ночи. А если он уйдет по твердой мощеной дорожке, то следы от ботинок Шарли будут видны только на клумбе. Но земля с клумбы Марлен прилипла к подошве и начала отпадывать с каждым шагом Жака и пунктиром указывала направление отступления вандала.
После того, как Марлен уснула от усталости и бессилья, Франсуа принялся изучать стоявшие на крыльце ботинки своего сына. Сразу же в глаза бросился застрявший в рельефе подошвы белый маленький камень.
Дорога вдоль домов была выполнена из брусчатки, дорожки к каждому дому были либо из того же камня, что и сама дорога, либо из мелкой белой гальки. У кого-то конечно вообще не было покрытия, может не было средств, может желания, а может чувства комфорта. Дело в том, что когда шел дождь, ходить по такой дорожке было весьма опасно, ведь можно было поскользнуться и измазать свой наряд в коричневой жиже.
Тропинка к дому Жака была посыпана белой галькой, да и все на улице знали о его нравах. Так что, сомнений не оставалось.

V

Соседи не раз подходили к бабке Жака, с просьбой объяснить мелкому засранцу, что хорошо, а что плохо, но в ответ слышали лишь брань: «Мол, все это клевета, мой мальчик не мог такого сделать, и вообще, за своими детьми лучше присмотрите, а я уж жизнь прожила и знаю побольше вашего, и нечего мне тут указывать!». Она не стеснялась выражений и не стеснялась пускать в ход свою скалку для выпроваживания незваных гостей.
Синяки от скалки были порой и у Франсуа. Как-то раз он пошел разбираться насчет наваленной кучи дерьма у них перед входом.
- То есть, если какая-нибудь лошадь навалит кучу на тротуаре, вы тоже пойдите ко мне, обвинять моего внука. Вы просто ненавидите его, а за это я ненавижу вас, всех вас, - с озлобленным оскалом прошипела бабка в ответ на тактичный вопрос.
После этих слов она достала скалку и начала лупить Франсуа. Он как мог, заслонялся руками, чтобы бабка не разбила ему голову, и в итоге бросился бежать. Ему не было стыдно слышать вслед возгласы: «Беги, беги, трус! А еще у мушкетёр. Позор! Ты только что опозорил своего короля!».
После этих слов бабка опомнилась, побелела, пулей залетела в дом, закрыла занавески на окнах, заперла дверь и неделю не выходила из дому. Эта была самая спокойная неделя, с тех пор как Жак смог самостоятельно ходить, ведь ему тоже было запрещено появляться на улице.

VI
 
Франсуа и Шарли долго совещались и в итоге решили действовать.

VII

Арнэ настаивал на том, чтобы Шарли делился всеми своими проблемами с ним, если он того желает. Арнэ считал, что Шарли обязан прикрыть его спину в случае опасности, равносильно тому, как это должен сделать Арнэ по отношению к Шарли. Так же он считал, что промеж них не должно быть никаких секретов. И секретов между ними не было.

VIII

На следующий день Щарли все рассказал Арнэ. Тот предложил внести несколько корректировок в их с отцом план, но в целом был согласен со всеми пунктами. В конце он добавил, чтобы Шарли был готов к тому, что возможно придется действовать по обстоятельствам.

IX
Вечером, 26 апреля 1717 года, тогда еще Государь, Царь и Великий князь всея Руси Петр I Алексеевич, прибыл в Париж.
Филипп II Герцог Орлеанский – регент Франции при малолетнем короле Людовике XV являлся дальним родственником Арнэ и не запрещал красивому и умному юноше появляться при дворе.
Когда Петр нанес визит во дворец «Пале-Рояль», где жил Герцог, Арнэ был представлен российскому Государю как троюродный племенник его величества. Филипп рассказал Петру о богатейшем арсенале юноши и Царь тот час же изъявил желание осмотреть все экспонаты.
Арнэ не успевал рассказывать и показывать, как Петр сам хватал приспособление и пытался понять принцип действия и назначение диковинных вещей. К концу экскурсии Арнэ уже не утруждал себя рассказами, а лишь отвечал на вопросы и изредка подсказывал Монарху жестом.
Отблагодарив юношу Петр I пригласил Арнэ в Россию, на службу, и не дав сказать ему и слова, добавил чтобы тот все хорошо обдумал и не торопился с ответом.
Увидев реакцию Петра Великого, Герцог распорядился в кратчайшие сроки изготовить для Государя шпагу, усыпанную бриллиантами. Ответственный за это дело был назначен, конечно же, Арнэ, как человек достаточно сведущий в оружии, к тому же беседовавший лично с Царем на эту тему.

X

Несколькими днями позже Жак украл ботинки Шарли и растоптал цветы на клумбе Марлен.

XI
Пока Арнэ занимался сувениром для Петра I, Шарли и Франсуа занимались подготовительными работами для осуществления своего плана. Посвящать в это Марлен они не хотели. Та опять сказала бы: «Прости и отпусти, бог ему судья». Простить, опять? Отпустить, опять? Неееет, только не в этот раз.
Франсуа помнил, как выглядела та торговка, у которой они с Марлен обменяли мушкетёрские сапоги на пачку семян, и решил сделать драгоценной супруге подарок. Он пошел на рынок и переговорил с торговкой. Сошлись они на том, что на следующий день, Франсуа принесет ей весь наряд, кинжал и шпагу. По поводу последней возник спор. Отдать сапоги и форму это одно, но отдать свою шпагу, совсем другое. Только король мог потребовать такое и остаться безнаказанным. Любой другой, вне зависимости от звания и положения, тот час же был бы вызван на дуэль. И даже миролюбивый Франсуа не стал бы любезничать. В итоге торговка согласилась, ей не было особо принципиально, чью шпагу будет держать в руке ее юродивый сынок, лишь бы она достойно выглядела.
    
XII

Бог дал всем поровну. Той рыночной торговке он дал уникальное чутье. Чутье на диковинные вещи, он наделил ее высокоточным чувством меры, меры всего, что есть в этом мире, а в нем есть очень многое, причем это многое известно лишь избранным. А как это многое правильно использовать, из числа избранных знают только единицы. К ним и относилась наша торговка. Но не дал он ей самых простых вещей – семейного счастья и здорового потомства. В ее жизни было много кавалеров, но лишь один, невероятных размеров помог доказать ей, что она не бесплодна. Но он так и не увидел появления на свет своего младенца. Он был дуэлянтом и повесой, и шальная пуля остудила его пылкий нрав. Младенец был свидетельством попытки обмана природы, ведь он вообще не должен был появиться на свет, но гены гиганта взяли свое. Правда взяли не полностью.

XIII

Шпагу Франсуа попросил самолично у Арнэ. Шарли предложил отцу передать его просьбу через него, но тот наотрез отказался. Франсуа одолжил сапоги у своего давнего друга, жившего вниз по улице, достал из шкафа свой наряд и последний раз надел его. Он отправился к Арнэ с просьбой выдать ему шпагу для их общего дела. Арнэ тот час же велел принести заготовку, ту самую, которую изготавливали для Петра, и для сравнения еще одну, типовую. Он попросил передать мастеру, что на данном этапе ему нравиться работа, и отдал заготовку обратно. Вторую шпагу он оставил себе, хоть ему и никто не задавал вопросов «зачем?», он ответил: «Для личных целей». И это была чистая правда. Франсуа кивнул в знак благодарности, Арнэ сделал тоже самое.

XIV

На следующий вечер торговка передала Франсуа мешочек с семенами и фляжку. Она сообщила ему, что микстура подействует лишь тогда, когда у пациента будет набит желудок, и эффект будет сохраняться до тех пор, пока кишечник не расслабится. В какой именно момент это может произойти, она не сказала.

XV

После очередного совещания Арнэ и Шарли скорректировали план еще раз и приступили к его дальнейшему выполнению.
Шарли купил на базаре одежду, Арнэ взял из театра парики и накладные усы. Кстати, в том самом театре двумя днями ранее Петр I слушал оперу, но так и не смог досидеть до конца спектакля. Однако, уверяю Вас, если бы Царь смотрел тот спектакль, который собирались разыграть Шарли и Арнэ, то он аплодировал бы стоя.

XVI

Жак на заднем дворе пытался сбить камнями, стоящий на пне чан с помоями.
По брусчатке шли двое. Они громко смеялись. Один рассказывал, как вчера подкараулил даму, которая решила отойти по нужде в кустики, и как только та задрала юбку, и процесс пошел, он выпрыгнул из укрытия и потянул ее за плечи. Дама плюхнулась в собственную лужу, а он стоял рядом и дразнил ее:
 - Искупалась, свинья, в ясный день, без дождя, искупалась свинья, а иначе нельзя!
 Второй подхватил незатейливую песенку, и они хором начали повторять, а потом загоготали.
Жак быстро потерял интерес к чану с помоями и начал высматривать из-за забора певцов.
- Искупалась, свинья, помочилась не зря, - пропел один.
- Искупалась, свинья, среди ясного дня, - дорифмовал второй.
И опять, словно пушечный залп, раздался хохот.
Жак выпрямился во весь рост и усмехнулся. Певцы посмотрели на него краем глаза, и молча пошли вниз по улице.
На следующие день они снова прошли мимо дома Жака, громко разговаривая и смеясь. Так повторялось несколько дней подряд, и вот однажды Жак вышел из калитки и поинтересовался у незнакомцев, откуда они и что забыли на его улице. Постепенно, беседа начинала выходить из под контроля и могла закончиться весьма плачевно, если бы на заборе соседнего дома не появился рыжий кот. Один из чужаков демонстративно переключил свое внимание с Жака на кота. Для большей убедительности и привлечения внимания к своей персоне, он жестом руки сказал: «Да замолчите вы уже, лучше смотрите, что сейчас будет».
Он подкрался к засыпающему огненному меховому шару и громко заорал:
- У-а-а-а-а!
Так громко и неожиданно, что даже двое зрителей невольно вздрогнули от испуга. Кот же подскочил на высоту в 10 раз превышавшую его объем и уже в воздухе начал сучить лапами, пытаясь бежать. Когда же он все-таки приземлился на забор, то стрелой рванул в огород и скрылся из виду. После этого забор еще долгое время раскачивался. Воздух разрезал лихой свист второго незнакомца и все дружно засмеялись. Обстановка разрядилась и они обменялись рукопожатием.
Один из них представился сыном мясника, а второй сиротой. В Париж они пришли из соседней деревеньки для того, чтобы найти тут видных барышень и хорошенько отдохнуть. Жак охотно согласился помочь им при условии, что составит им компанию, и конечно же за их счет. Вопросов не возникло. Они договорились о встрече на следующий вечер.

XVII

Визит Петра I подходил к концу. Арнэ не разочаровал Герцога, и шпага получилась превосходно, просто произведение искусства. В виду особенности своего характера, Арнэ уверял Филиппа, что здесь не только его заслуга. Он никогда бы не справился, если бы не работал с такими мастерами своего дела как кузнец и ювелир. Но Герцог лишь кивнул головой и нехотя ответил:
- Да-да, я их всех отблагодарю, не переживай.
Глаза его горели, он уже видел, как вручает эту шпагу Петру Великому, а тот оценивает ее развесовку и ее красоту, а потом рассказывает всей Европе о Парижских оружейниках.
Но, в отличии от Арнэ, Петр I разочаровал Герцога, отказавшись от подарка. За место шпаги он попросил ковер с изображением истории Дон-Кихота, который так ему понравился, во время экскурсии на ковровую фабрику Гобелена.
Чтобы оставить впечатление гостеприимного человека, Герцог подарил монарху еще четыре ковра из собственного дворца.
Все пять рулонов дожидались своей отправки в Россию в большом зале «Пале-Рояль».
 
XVIII

В тот вечер во дворце был устроен шикарный бал в честь Российского государя.
В паутине улочек Парижа в неприметной таверне трое юношей пытались съесть жаренного кабана, запивая мясо забористым хмельным элем. Жак со смаком рассказывал о своих проделках, в числе которых была и история с цветами. Все дружно смеялись.
Спустя некоторое время, когда Жак дошел до кондиции, сирота спросил у него:
 - А правду ли говорят, будто в Париже остановился сам Петр, Царь русский?
Жак икнул и уже немного заплетающимся языком, с гордостью владения информацией ответил:
- Я вам больше того скажу, они сейчас во дворце, празднуют его отъезд.
- Откуда ты знаешь? - с недоверием спросил сын мясника.
Из надежного источника, - подняв брови вверх, произнес Жак и запихал себе в глотку огромный кусок мяса.
- А ты бы смог наложить кучу прямо в королевском дворце? – спросил его сын мясника, - или все то, что ты нам тут плел, пустые россказни?
- Тише, тише, - остановил его сирота.
- Не останавливай его, - твердо сказал Жак, - он видимо думает, что я пустослов и боюсь чего-то, а ты сам-то, смог бы пройти незамеченным мимо охраны, сделать дело, а потом так же уйти? Ну, что молчишь?
- Если мы проберемся во дворец, я сам наложу кучу рядом с твоей, - с серьезным лицом ответил ему сын мясника, - тем более ты же сказал, что во дворце идет бал, значит охрана тоже празднует.
- Решено, - громко сказал Жак и ударил кулаком по столу, - идем во дворец, добавил он шепотом, согнувшись над кабаном.

XIX

Не буду занимать Ваше время рассказом о том, как они пробрались во дворец, ведь вы наверняка знаете, что подобные сооружения имеют потайные входы и выходы. И если вы внимательно читали, то поймете, откуда один из них знал, где находится лазейка.

XX

Очутившись в комнате с пятью рулонами подарочных ковров, сердце Жака бешено забилось, и ему это чертовски понравилось.
Комната была невероятных размеров. Они говорили шепотом, но несмотря на это казалось, что каждый из них осипшим голосом кричит в рупор. Со стен на них смотрели жуткие лица, выглядывающие из темноты. Они говорили: «Мы вас видим, зря вы сюда пришли, отсюда вам уже не выйти».
Сын мясника решил вначале обойти комнату, потрогать ее стены, понять, что они настоящие, привыкнуть к ним, прежде чем сделать свои дела на пол.
Жак уже снял штаны и приготовился давить, как вдруг дверь открылась. В комнату вошел стражник и грозным голосом спросил:
- Кто здесь?!
- Меня зовут Арнэ, - сказал сын мясника, - я ответственный за подарки нашему Великому гостю, а эти двое мои помощники.
 Стражник поклонился и молча закрыл дверь.
Жак успел натянуть штаны, прежде чем стражник зашел в комнату, и после короткого разговора между Арнэ и незваным гостем, спросил сироту:
- Откуда он знает, что нужно говорить страже?
- Из надежного источника, - без эмоционально ответил тот.
Сын мясника уверенной походкой подошел к ним и достал из-за пазухи фляжку, открыл ее, большим пальцем зажал горлышко и сделал вид, что выпил.
- Ну что, язык отсох от страха? – грубовато спросил он, - на вот выпей для храбрости, - он протянул ему фляжку.
Жак понюхал, немного поморщился и опрокинул бутылек.
- Знаешь, а ведь это все чистая правда, - сказал ему сян мясника.
- Что именно?, - не предав особого значения его словам, готовясь снять штаны, спросил Жак.
- Меня действительно зовут Арнэ и стражник узнал меня, ведь я родственник короля.
- А меня зовут Шарли, и я лучший друг родственника короля, а еще я тот, чьей матушке ты потоптал цветы.
Глаза Жака округлились, он быстро начал все сопоставлять, но не успел сказать ни слова. Действие жидкости из фляжки было молниеносным.

XXI

Арнэ вышел из комнаты и повелительно крикнул в коридор:
- Подойди!
Стражник подбежал к дверям.
- Да, мой господин.
- Зайди, - сухо скомандовал Арнэ.
Стражник уже трясся от страха, боялся, что его сейчас начнут отчитывать за то, что он так бесцеремонно ворвался в комнату, а потом доложат королю. А потом…он уже не успел додумать, как Арнэ начал.
Арнэ проявил хладнокровие и сыграл свою роль до конца. После нравоучительной беседы Арнэ велел стражнику помочь им раскатать ковер, связать Жака, запихать ему тряпку в рот и закатать обратно уже вместе с ним.
На практике вся эта процедура оказалось куда тяжелей, чем они с Шарли предполагали. Но, в итоге их план был выполнен, вернее та часть, которая от них зависела.

XXII

На следующее утро ковры были отправлены в Россию.

XXIII

После того, как ковер был свернут обратно в рулон, Арнэ велел стражнику проводить Шарли до выхода из дворца. Сам он направился на бал, чтобы сказать Петру о том, что глубоко ценит его предложение, но, к сожалению, вынужден отказаться. Он был уверен, что Царь не станет задавать лишних вопросов, однако Петр I на утро после бала, услышал совершенно другие слова.

XXIV

Идя по коридорам дворца на звуки вальса, Арнэ увидел девушку, сидящую у огромного окна в белом платье. Она просто сидела и смотрела в окно, сложа руки на пышную юбку.

XXV

На этом, дорогие друзья, я заканчиваю свою историю, скажу Вам лишь несколько слов, напоследок.
Девушка в белом платье плохо разговаривала по-французски, потому что родом она была из России, но Арнэ понимал ее. Во Францию она приехала волонтером, со свитой Петра Великого.
Они не разговаривали много, они много молчали. А на следующее утро Арнэ сказал Государю о том, что хотел бы выучить русский язык, и хотел бы, чтобы помогала ему в этом именно та девушка, в белом платье.