Серебряные сны

               
               
Я оглядела себя. Судя по костюму, я, кажется, попала в прошлое. Видимо, после – Стоп – случайно нажала – Прошлое. Вместо – Настоящего.
Мало того, я оказалась в зашнурованном корсете под бархатным черным платьем в пол. Это было ужасающе. Все тело сдавливало, нельзя было дышать. Корсет доходил до середины бедра. Платье и сверху короткая шубка были вполне приемлемого фасона. Но и это еще не все. На голове я нащупала шляпку с вуалью.
- Прошлое вместо настоящего.  Где же я?
Мост. Мороз. Холод пронизывал до костей. Серовато-розовая дымка висела слегка от мороза. Экипажи скользили. От лошадей валил пар. Ну, конечно, Санкт-Петербург и Аничков мост. Вон и «Кони»  Клодта. Да, все как в тумане или в коротком сне. Ноги точно приросли от мороза. Точно так же, когда во сне не можешь сдвинуться с места.
Так. Но какой,  же год?  Надо у кого-то  спросить.
Увидев впереди полицейского на посту, окликнула я.
   - Послушайте, любезный!
   - Что изволите, сударыня? – Подбежал он, прикладывая руку к козырьку.
Вот, этот с усами в длинной шинели, пожалуй,  сойдет. Да еще сабля болтается на боку
так смешно.
- Помогите мне взять извозчика.
- Мое почтение, мадам. Вы, верно, приезжая? Что изволите?
- Да. Плохо ориентируюсь в этом городе. – Сказала я, невольно озираясь по сторонам.
- Один момент, сударыня. Не извольте беспокоиться.
-Эй, кучер! – Полицейский зычно свистнул.
Подъехал кучер тоже с усищами с коляской с полуопущенным верхом. И встал как вкопанный.
- Куда изволите ехать? 
-  На Гороховую.
- Там небезопасно.
- Что такое?
- Воры, притоны всякие. Без провожатого, не советую…
- У меня есть провожатый. Там, позади, - я неопределенно махнула рукой.
- Ну, садитесь. – Помог мне взобраться в коляску полицейский. – Эй, кучер, трогай. Два целковых, смотри у меня.
Сурово пригрозив кучеру плеткой, круто развернулся и проговорил:
- Счастливо оставаться, сударыня! И  взял под козырек.
Как же я была поражена, когда откинувшись на спинку коляски, я обнаружила рядом с собой маленького человечка в цилиндре. И в черном плаще с пелериной, закрывавшей пол-лица.
У меня пропал дар речи.
- Кто вы?
- Мадемуазель, - он опирался руками на трость с набалдашником. - Меня прислали по распоряжению для вашего сопровождения, предваряя недоразумения…
- Подождите, откуда вы?…
Какой странный человечек, подумала я, кинув на него беглый взгляд. Он очень похож на  какого-то гофмановского персонажа. Не помню точно
- Меня зовут Троумель, - он представился, как бы предваряя мой вопрос.
Пожалуй, он похож… на песочного человечка,  не важно. Но я его не боюсь. Он добрый.
- А что такое Троумель? – Спросила я, как-то немного уже успокоившись и придя в себя.
- Как вам сказать?.. Он немного поерзал. – Считайте, что я ваш «Утешитель». Как вам угодно, «Сопровождающий»… Можно и так.
- Значит, вы постоянно будете при мне? – Это меня уже напрягло.
Он ехал со мной в коляске, прямой как палка, не считая маленького горбика, глядя прямо перед собой.
- Да, пока не кончится наш контракт или соглашение, как вам угодно, мадемуазель.
Он подсунул мне под нос какую-то бумагу. – Читайте, читайте, мадемуазель… И        подпись ваша, Мелания Брискина?
- Да, подпись моя, но как она здесь очутилась? Какое-то агентство экскурсий «Блуждание по Яви». Мистика какая-то.
- Так и есть, сударыня. Все за ваш счет, -  перемещение в прошлое и будущее, не считая настоящего.
- Немыслимо. Я ничего не подписывала. – Сказала я человечку, отдавая бумагу назад.
- А это обращайтесь к д-ру Вернону, не ко мне.
Ага, доктор Вернон на этой фабрике Снов все-таки сумел всучить мне этот проспект.
- Так он действительно существует?
- А как же иначе? Стал бы я тут с вами разговаривать? – Он недовольно опять заерзал на сиденье коляски.
Я тут же вспомнила про браслет, он все так был надет на левой руке. И как я случайно нажала на нем не то время.
А мы действительно ехали по Невскому проспекту, сгущались сумерки.
- Ну, не обижайтесь, Троумель…А куда мы едем?
- Это неважно. Вы, кажется, хотели  посмотреть Петербург Достоевского.
- Да, хотела. Посмотрите,  какая красивая дама мимо нас проезжает  в коляске. Она настоящая?
Дама сидела, откинувшись на подушки, казалось, ничего не замечая вокруг.
- Фантом. Каждый вечер с 3 до 5 вечера, она движется по Невскому проспекту, пересекает Аничков мост и исчезает. С ней связана какая-то любовная история.
- А если с ней заговорить?
- Иллюзия реальна. Попробуйте.
Пошел густой снег. Она, дама, остановила коляску. Вышла из нее, подошла на мосту к парапету.
- Что она делает? Хочет спрыгнуть? – Я с тревогой быстро посмотрела на Троумеля. – Я остановлю ее.
Быстро выбежала из коляски и помчалась навстречу Даме.
- Мадам, - сказала я, запыхавшись, - я могу вам чем-нибудь помочь? – И встала рядом.
Она курила папироску в длинном  мундштуке.
- Думаю, что нет, - ответила она, повернувшись к реке.
Снег сыпал густой на нас обеих. Ни народу, ни экипажей не осталось никого в городе. Лишь фонари мерцали в снежной дымке.
Она подошла к краю парапета и наклонилась вниз над Невой. Я тоже последовала ее примеру.
- Как вас величать, мадам?
- Прасковья. Нет, лучше Матильда.
- Послушайте, мне кажется, вам совсем не идет имя Матильда.
- Я знаю, - она укоризненно на меня посмотрела. – Это я так сказала.
- А вы знаете, с каким восхищением на вас смотрят мужчины?
- Да, я знаю, только совсем не так как вы подумали.
- Простите меня, Прасковья, я понимаю, вас наверно, когда-то обидели,…и вы теперь так смотрите на мир…
- А зачем что-то менять? – Она в упор посмотрела на меня. – Это моя судьба. Теперь поздно говорить. Я собой довольна. Вы разве не видите? – Она еще раз с вызовом посмотрела на меня.
- Вижу.
- И прошу, не надо меня – жалеть. – Она загасила папироску. Медленно поправила шляпку с пером.
На ее левой руке я заметила почти такой же браслет,  как и у меня. Какое-то мистическое совпадение, не более, подумала я.
- Хорошо, Матильда. Вы куда-то торопитесь?
- Да, на свидание. С костромским князем. Он так себя называет. Кто он на самом деле, я не знаю. И не желаю знать…. А вот уже и коляска князя. – Она махнула муфтой куда-то вдаль. – Мне пора. Прощайте.
- Прощайте.
Она пошла плавной походкой к своей коляске. Через минуту коляска растаяла в снежной мгле.
- О. голова кругом. Матильда, Матильда или Прасковья. Какая разница. Пусть сама разбирается.  Нет, пусть уж лучше она останется неизвестной. Миражем.  Погоней за мечтой на берегах Невы, вечно ускользающей, как легкий бриз.
Я тоже  вернулась к своему экипажу с приспущенным верхом. И он покатился под цокот копыт по улице.
-  Вы спрашивали, какой год? – Вновь послышался скрипучий голос Троумеля из глубины экипажа. -  Ну, теперь вам понятно?
- Смутно.
- Посмотрите, что писали газеты. – Он разворачивал  какие-то старые пожелтевшие газеты. – Поинтересуйтесь.
- Что это такое? – Я пыталась заглянуть в этот ворох бумаг.
- Хотите знать, что там написано? «Кокотка в коляске» , «Дама в коляске», «…муфта и золотой браслет – все это модные детали женского костюма 1880-х». «Появляется на 11-й выставке ТПХВ».
Сумерки сгущались, небо заволокло серой сырой дымкой, человечек все так же сидел в скрюченной позе, словно просил его не трогать и не беспокоить. Я оказалась заложницей, пленницей в своем перемещении  блуждании во времени.
- Вы зря беспокоитесь, - откликнулся  Троумель. Все включено в стоимость экскурсии. Вы погружены в реальность.
- Вот, смотрите, что я нашла, «А сын того Клодта, Михаил Петрович Клодт, фон Юренсбург живописец, сын скульптора, явился одним из членов и учредителей «Товарищества».  Вот забавно, только что проезжали мимо «Коней» его отца на мосту.
- «Нива»? »Отечественные записки? «Русские ведомости»? «Изящная литература»? А где же молодой литератор Чехов? Вот, «Стрекоза», «Осколки», «Петербургская газета».  Вы знаете, что его пьесу не приняла сама Ермолова?
- Нет.
- Мало того, и первый его сборник закрыла цензура. По политическим соображениям.
- Не может быть.
- Однако, написано, что он «подрывал устои или основы».
- Это просто смешно.
- Книга под заглавием  «Шелопаи и благодушные» или «Шалость», Альманах Антоши Чехонте с рисунками Чехова,  была запрещена цензурой.
Что-то опять начало смещаться, из затемненной улицы с редкими фонарями и прохожими снова въехали в полосу тумана. Вдруг послышались какие-то крики людей и хлопок  то ли взрыва, то ли выстрела.
- Это бомбисты, едва успел сказать Троумель.
Как тут же взрывной волной меня вынесло из коляски,  и я покатилась на мостовую, повредив нечаянно руку.