В обугленной ночи

    И было их шестьсот.
         И шестьдесят и шесть,
      Кровавых ступеней гулаговского Ада.
             Когда хотелось.
    Даже тело съесть.
          И душу растоптать.
      Чтоб не досталась гадам.

    И лишь Надежда,
              Вера и Любовь,
      Да генетическая воля выживания,
             В них не свернуло
     Замерзающую кровь,
          Боль заглушив душевного терзания.

    Крупицы выживших,
            В обугленной ночи.
       Несли как факел незапятнанную душу.
             Узором слёз.
    Оплавленной свечи,
        Что вынесло течением на сушу.

     Их не заметили.
          И струпья ран и боль.
       Жестоко затирали власть и время.
              И лишь в сердцах семей.
      Хранилась эта"соль",
          Пластами памяти,ушедшего как бремя.

      Да лёгкий скепсис.
             От непонятой беды.
        Что отзвенела и давно ушла с грозою,
                Не оставляя в сердце
      Вещей борозды,
         Что унесло Всей Памяти рекою.