Бог и Мальчик

Странно, но я как будто не способен ничего чувствовать.
Рэй Брэдбери 451 градусов по Фаренгейту

Он взглянул на меня большими, пустыми глазами. Губы были до того сжаты, что побелели.
-Птицы?-спросил он.
-Птицы,-ответил я.
Это было общество полностью лишенное воображения. Ребёнок вырос в городе-тюрьме, где вместо неба над головой сетка. Я уже давно пытался внести в его разум хоть каплю фантазии, заставить его что-то вообразить. Тщетно.
Вся Земля была покрыта такими городками. Их окружали леса, наползали на купола и закрывали небо. Лишь темнота и проволока. Никто и не думал, что можно выйти. А пытаться никакого желания не было.
"Как мы дошли до такого?" Люди не задавались этим вопросом. Очень давно, когда человечество начало стремиться к счастью, покою, уничтожать книги, тогда всё началось. А потом все настолько отупели, что не допускали мысли об общем благе. Просто жили и размножались. Прогресс пошел в обратную сторону. Люди сгорбились, им стали неинтересны даже телевизоры. Я знал, что так будет. Это было не первое человечество, которое, достигая пика развития, начинало расти вниз. Не первая цивилизация. Трудно быть богом, верно? Я уже не мог этого терпеть. И начал с мальчишки.
Его грязное, дикое лицо было похожим на лицо неандертальца, которому попытались объяснить формулы высшей математики. А я ведь говорил всего лишь о птицах.
-Животные. У них есть крылья, они свободны. У них есть возможность полететь в любую часть света! Они могут увидеть всё, что угодно, только представь!
Мальчонка смотрел на меня с немым вопросом. "Животные? Крылья? Часть света? Увидеть что угодно?"-он не понимал значения этих слов. Он не желал понимать. Потому что ему это было не важно.
Я заплакал. У меня не осталось сил терпеть.
А ребенок просто пялился. В нем не было детской чуткости, не было любознательности, хотя в первый раз он узнал, что у города есть границы, в первый раз оказался в лесу. Он смотрел на слёзы без ужаса и растерянности. Просто смотрел. У него, как и других, совсем не было эмоций. Спокойная и невероятно жестокая жизнь - вот удел этих людей.
-Тебе больно?
Я перестал плакать.
-Мой папа плакал, когда его побили палками. Мама сказала, что ему больно.
Я замер.
-Папа сказал что-то плохое людям с палками. Я им не мешал. Папа сам виноват.
Я снова принялся плакать. Ком в горле не переставал увеличиваться при взгляде на этого мальчишку. Абсолютная пустота вместо эмоций. Бесчувственный, глупый, он ни чем не отличался от других. У него не было ни своего характера, ни своих жестов. У него отсутствовала индивидуальность.
Когда я перестал плакать, ребенок всё ещё стоял рядом. Он не ушёл, хотя прошло достаточно времени.
-Ты не дал приказа уйти,-ответил он на мой вопрос.
Я улыбнулся. Это была грустная, страшная улыбка. Я, бог, был бессилен против безразличия.
-Я разведу костёр. Мы уйдём на рассвете. Я покажу тебе птиц.
Мальчик не проявил никакого воодушевления.
-Спать. Приказываю.
***
Посреди ночи я проснулся от рыка. Медведь, огромный и чёрный, надвигался на мальчика. Я не успел добежать. Но я отчётливо видел удивление на лице у ребёнка. Я увидел его эмоцию.