Почти отчёт о первом творческом лагере в Солотче

Чтобы мои рассказы оценивали критики, я их отправляю на конкурсы. Так я дошла до третьего этапа конкурса «Начало» и поехала в лагерь на шесть дней.
День первый
Так, спокойствие. Главное не плакать. Никто не должен узнать, что я плакса.
Наш отряд посадили в автобус и отправили в Солотчу.
Первые ассоциации были хорошими. В автобусе я встретила свою давнишнюю знакомую Аришу. Когда мы были маленькими, ходили вместе с ней в балет, в художественную школу, и на гитару.
Мы сели рядом и стали рассказывать друг другу о себе.
Сзади пели на весь автобус свои любимые песни незнакомые нам Аня и Соня и никого не стеснялись.
Вскоре автобус остановился, все стали выходить и, вытянувшись в цепочку, отправились за вожатыми по узкой тропе.
– В лагере я первый раз, – сказала я Арише.
– А я уже тут была, если что-то не понятно, обращайся ко мне, я помогу.
Вокруг густо шумел просторный сосновый лес. Наш отряд вошёл в лагерь. Лагерь находился в самой середине огромных сосен. По его сторонам стояло шесть домиков. Нас повели в последний.
Вожатые представились. Олег, Анна и Ирина. Нас выстроили в круг, и мы тоже назвали себя. Нас было тринадцать самых младших в лагере.  Пяти и шестиклассников.
Потом нам разрешили войти в дом. И самые шустрые девочки заняли  самые хорошие места. Я решила лечь рядом с Аришой. Она у стенки, а я напротив, через тумбочку.
Половину дня мы играли, а другую разбирали вещи.
Наступил вечер. И у нас должна была быть так называемая свечка. Это такое собрание, где нам рассказали правила жизни в лагере: что нельзя пить газировку, есть чипсы, мазать друг друга пастой. А потом мы рассказывали о себе, в какие секции приехали.
Мне понравился вожатый Олег. Когда стало холодно, и он укрыл меня своей рубашкой, меня сразили наповал его духи, они показались очень сладкими, с оттенками ночи. Странно звучит, но большего объяснения я не могу дать.

В 23:00 объявили отбой. Я всё сделала чин по чину. И почистила зубы, и умылась, и ноги вымыла. И пошла в постель.

Когда я легла, едва не закричала: постель подо мной прогнулась и провалилась чуть ли не до пола, и мне показалось, что я в старом гамаке, который жутко скрипит.
Ночью мы все не спали.
Так как делать было нечего, мы говорили, и тема у нас была одна – Киоса.  Мальчик который прославился в группе Мбанд. Он учился в 17 школе, и девочки оттуда его видели и знали. Мне было интересно, и я с удовольствием слушала о нём. 
Так как наша лагерная смена была творческой, со множеством литературных секций, у нас в отряде была девочка Поэт. Она была очень эмоциональна и частенько груба, и пока мы говорили про Киосу, она нам угрожала.
– Вы заткнётесь! – кричала она, или
– Я те втащу! – слышалось из её угла.
– Лиза, я те втащу!
Я молчала в ответ и не заметила, как заснула.
   Второй день.
На утро я была удивлена тем, что лежу не дома на кровати, а всё ещё в лагере. Радио всем желало доброго утра. А наша поэтесса посылала его на все стороны. Было 7:30. В комнату зашёл Олег и пожелал доброго утра. Сказал, чтобы мы одевались, умывались и собирались у входа.
Мы так и сделали. И построились по парам. Нам сказали, что мы пойдем на взбодрилку.
Интересно, что это такое?
Мы пришли на поле перед Эстрадой. Туда подошли три богатыря в шлемах из фольги. И сказали, что, мол, им помощь нужна, мы должны собрать отрывки сказок. И все начали бегать по станциям, собирать сказки, чтобы выполнить задания.
После завтрака начались секции. Я – прозаик, в прозе из нашего отряда – нас двое. Я и Анька.
Я и моя Аня пошли на секцию.
Жюри решило, что мы должны заниматься на улице, на свежем воздухе, и все спокойно разместились на скамейках. Нас было не очень много. Десять человек.
Жюри состояло из московского писателя Бориса Ивановича Лукьянова, моей бабушки, прозаика Аллы Михайловны Нечаевой и её подруги, журналиста Людмилы Георгиевны Гоенко.
Я сидела первая с одного края, и решили начать с меня.
– Лиза, расскажи о себе, что читаешь, – спросил Борис Иваныч.
– Меня зовут Лиза, я играю на скрипке и на пианино, – я почти заблеяла, не зная, что говорить.
– Так что ты читаешь?
Я не большая любительница читать, но к счастью вспомнила, что люблю книги Нилла Геймана.
– Ну… я…. читаю Пушкина.
– А что из Пушкина?
– Дубровский! – обрадовано вскрикнула я.
– А что тебе в нем понравилось?
– Я… это…, – я снова заблеяла, не умея ответить.
– Ну ясно, потом к тебе вернёмся, – сказал Борис Иваныч.
Бабушка смотрела на меня с хохотом в глазах.
А Борис Иванович перешёл к другим. И разговор побежал лесенкой, легко, но долго, пока он спрашивал всех.
А потом мы пошли обедать. Когда я встала с лавочки, я почувствовала такую усталость, как будто опять таскала кирпичи на нашей даче – новостройке.
После обеда у нас снова были секции. И меня попросили прочитать свои рассказы. Всем они понравились, кроме Бориса Ивановича…
Он разобрал ошибки, о которых я пока не очень заботилась, и я стала слушать других. Мы разбирали рассказы ещё трёх участников.
После секции я рухнула на кровать. Не могла двигаться, очень устала. Наверное, меня больше всего разочаровало, что у Аньки был лучше рассказ, чем у меня.
Потом мы пошли на ужин.
За одним столом я сидела с Аришей (чтецом), Ильей (поэтом) и с Артемом (чтецом). Артем беспрерывно хвалился поездками по всему свету, как он ездил в Париж, на Мальдивы и ещё много куда. У Ариши глаза всё время мокрые, плачет, скучает по дому.
Я хотела её утешить, и она мне сказала: «Если обнимать человека в таких ситуациях и утешать, то слёзы польются ещё больше».
Я не могла этого понять, ибо никогда такого не испытывала.
Позже была свечка, я умылась и сразу же уснула в своём гамаке. И уже сквозь сон слышались разговоры девочек и «я те втащу!» – нашей эмоциональной поэтессы.
День третий
Наутро я уже ничему не удивлялась. Умылась и пошла на взбодрилку. После завтрака у нас начались секции.
На секции разбирали произведение Аси, девочки, которая поступила в институт. Её рассказ был про самоубийства, алкоголиков и наркоманов. В конце герой умер, и девушка Таня со слезами убежала. Я не слушала рассказ, потому что мне не нравятся такие темы и мне, наверное, больше всего было жалко прозаика Таню, которая так прониклась страданиями героя, что очень расстроилась из-за его смерти.
Разбирали и Таню, она писала красивые сказки. Она мне сразу понравилась. Она детально описывает берег, детей, и вообще её сказки полны философии.
Потом пошли на обед.
Все говорили, как они устали, и я в том числе.
Ариша опять погрузилась в свои воспоминания о доме, слёзы капали ей в тарелку. Я жалела её и, как ни странно, домой не хотела.
А я взяла кусок хлеба, разломила пополам, посолила и сложила как бургер, мечтая, что в нём кусочек мяса. Кормили плохо.
Артем как всегда хвастался.
Я снова пошла на эти нудные секции.
Разбирали рассказ Ивана, сына Бориса Ивановича. Он уже взрослый, перешёл в одиннадцатый класс. Высокий. Симпатичный. Что ещё можно про него сказать? Он очень ветреный, любит девчонок. Кажется, всех. Рассказы у него полны негатива, черноты, и мне кажется, даже у Аси они жизнерадостнее.
К нам пришли поэты и прочитали свои стихи.
Наступил вечер.
Все галдели, что будет дискотека. Девочки из нашего отряда нарядились как чукчи: намалевали себе боевой раскрас и надели платья. А я даже не переодевалась, пошла в брюках и в кофте.
Громкая музыка долбила по ушам, моя голова взрывалась. Все дырки помещения охранялись вожатыми, но мне повезло, и я вбежала в незащищённую дырку. И понеслась к дому. Встретила Аришу. Попросила таблетку от головы. К счастью, она у неё оказалась.
Голова у меня вскоре прошла, и я с радостью побежала обратно. Сидела со всеми, подпевала песни и снова веселилась.
В 23.00 нас загнали спать.
День четвёртый
– Роооооооооотаааааа! Подъём!!!
– В шеренгу становись!
Полусонная, я ничего не понимала. Когда глаза мои открылись, я увидела вожатую Аню в военной форме. И поняла, что день будет тяжелым. В пижамах мы выстроились в шеренгу, потом нам прочитали лекцию и дали пять минут на сборы. Взбодрилка была на военную тему. Завтрак тоже.
На секции меня попросили прочитать мой рассказ про «Илью» на бис, весь лагерь уже знал его, но не знал автора. К нам на урок пришли и поэты, и они слышали его. Секция была сегодня только один час.
К нам приехал министр спорта и рассказывал о себе, о прадеде и войне. Весь день я ходила сонная. Ближе к ужину чтецы показали спектакль «Дети войны».
Все играли шикарно, я даже всплакнула на том моменте, когда мальчик взорвал себя и немцев. Прекрасно играла девочка Соня из нашего отряда, ей идти только в актрисы. Ариша тоже хорошо играла. Но Артем мне не понравился. Он не вошёл в роль. Когда все дети плакали, он стоял и улыбался. Ну и в конце он пел песню, мог бы и получше спеть. Голос у него есть.
На свечке все упомянули утренний будильник.
Ночью я не спала. Соня очень любит слушать музыку. Она меломан, так же как и я. Но у неё нет наушников. И пока она слушала музыку, она заснула. Позже все заснули. А я осталась слушать все эти четыреста четыре песни…
   День пятый
Как я уже говорила, ночью я не спала. Сегодня был последний день в лагере. На взбодрилке мы действовали вместе. Все задания заключались на доверии и дружбе.
После завтрака я пошла на секции. И нам всем раздали заранее дипломы участников. Но я была уверена, что получу не только его. После секции я обсуждала свой рассказ с Анькой. И краеведы, которые тоже всё слышали, стали меня поправлять. 
– Лиза, ты не так говоришь, там по-другому.
– вообще-то я всё правильно сказала.
– А ты-то откуда знаешь?
– Я вообще-то его написала.
– Да?!
– А вы что, не знали?
Девочки посмотрели на меня с глубочайшим изумлением. И уважением.
Перед ужином была церемония награждения. Вначале награждали книголюбов и других. Я хлопала и визжала громче всех.
Награждали поэтов. И моей несравненной Насте-поэтессе ничего не дали. Она глубоко вздохнула. Мне стало её жалко.
– Секция прозы! – раздалось со сцены.
Я затаила дыхание.
Первой, кому дали награду, была Ася. Потом еще одной Ане, я молила Бога, чтобы он помог мне не завидовать никому, а радоваться за всех, и я ещё радостней прыгала и желала всем удачи. А потом наградили и мою Аньку (мы ровесники), затем Ивана. Я ждала своего имени после Ивана, но услышала:  «А сейчас фото на память!»
И во мне как будто мир взорвался, я поняла всю тщетность бытия и склонила голову.
Конечно! Как же я могла отправить такое на «Начало»? И вообще мой рассказ – объект насмешек, так посмеяться и забыть. В глубине души образовалась пустота.
Мурашки бегали по всему телу. Так. Стоп. А ну-ка, слеза, катись обратно, живо!
Не умею я проигрывать. Я уже не хлопала. И не кричала.
Награждали чтецов. Дали лауреатство ещё детям. Но Соне не дали…. Директор вручил главный приз Артему. И я думала, что вот он конец, а ни какое не «Начало». Мы все вышли из зала.
На улице было темно, и я пустила малюсенькую слезу, уж очень хотелось не плакать - рыдать.
И как всегда влезет тот, кто не способен ничего понять.
– Ой, Лиза плачет! Что случилось? Всё хорошо, Лиза?
И уже кричит на весь лагерь:
– Лиза плачет!
А я ей говорю, чтоб помолчала, но она лезет обнимать меня. Подходит вожатая Ирина и говорит:
– Лиза, я от тебя этого не ожидала!
Слёзы ещё больше. Всё прямо, как Арина говорила.
Я отбегаю от неё и вижу, что плачет Сонька. Она посмотрела на меня, а я на неё. И мы поняли друг друга. Мы обнялись и пошли рыдать в сторонку. Мне кажется, что лучше её на свете актрисы нет. Потому что она закатила такую истерику, какой я никогда не видела. Мы рыдали в беседке стоя.
– Лиз, вот щас там все звонят родным, хвалятся, а мы тут.
И полились слезы, как водопад.
Мимо прошла женщина из жюри. И спросила нас: «Почему мы плачем?» Мы наврали, что уезжать не хотим. Она нам поверила и протянула конфету, обняла и ушла.
– Я ведь правду не могу сказать, из-за чего плачу!
– А я…
Получается, все знают, что я рыдаю из-за проигрыша, а она из-за того, что уезжать не хочет. Кошмар!
Мы разделили конфету и пошли умываться.
Вечером была снова дискотека.
У меня опять болела голова. Но все выходы на этот раз были охраняемые. И я поняла, что из заточения прекрасная принцесса не сбежит.
Музыка, как злой дракон, полыхала у меня в ушах, а я ждала прекрасного принца. Чтобы всё стало сказкой. И чёрный лес, и шумный лагерь, и мой провал.
Музыка резко стала медленной, и все распределились по парам. Я не растерялась, обняла себя и начала медленно танцевать. Это был самый романтичный танец последнего вечера.
Диджей сказала, что нам раздадут ниточки и мы можем подойти к человеку, которому давно хотели что-то сказать. И сказать, и завязать ниточку, и обнять.
   Первый, к которому я побежала, был Олег. Я сказала ему: «Спасибо за всё», – высказала мнение о его прекрасном парфюме. А потом бежала к кому ни попадя, лишь бы было много ниточек. И дошло дело до Ивана. И он мне сказал:  «Лиза, я понимаю, у тебя бабушка в жюри, но надо быть скромнее…» 
Сказал «скромный» Иван, сын члена жюри.
Я промолчала, сказала, что не буду его благодарить за его заботу обо мне!  Просто повязала веревочку, обняла и побежала дальше.
Я обежала всех, ниточки закончились, и я как раз успела все это сделать до свечки.
На свечке мы рассказали мнение о лагере, пообещали не мазать друг друга пастой и вырубились.
   День шестой
Утром нас разбудили. Мы поели, собрали вещи. Спели несколько песен и отправились в путь.
Когда я приехала домой, я два дня не могла уснуть в нормальной кровати, все хотелось провалиться в скрипучий гамак. Хотя мне там не все понравилось, меня тянет назад, и это стало моим вторым домом.