Заложники, Гл. 10

Гл. 10
Мать почти не разговаривала. Все равно дети практически не понимали ее, с трудом вычленяя отдельные звуки из каши всхлипов и хрипов и пытаясь угадать слова. Врачи объясняли это поражением мозга при ударе, обнадеживали, что со временем функция речи может восстановиться. Так или иначе – Наталья была тихой больной. А вот Алекс за то время, что отлеживался на диване с поврежденной спиной, буквально извел Сашу. Сестра понимала – ему тяжело. Переживает, что приходится пропускать работу, но все чаще после его обидных слов на глаза наворачивались слезы. Она пыталась успокоить его – по-своему, и только сильнее раздражала. Обещала найти себе приработок, как только закончит школу, он вскидывался, кривил презрительно губы: «Что ты там заработаешь!» невыносимо страдая от мысли, что потеряет роль кормильца.

Уже на второй день он начал потихоньку выходить – за продуктами, стараясь быть чем-то полезным своей маленькой семье. Сердобольные бабушки на лавочке рассыпались в соболезнованиях – им ли было не знать, как изматывают боли в спине. Вита Георгиевна – атаманша местной старушечьей братии, качала крашеной в фиолетовый цвет головой, приговаривая:
- Ох и досталось тебе,  парень…  Непосильную ношу ты на себя, сынок, взвалил.
Алекс отвел взгляд, но возле старушек остановился. Слова Георгиевны были приятны. Воодушевившись его вниманием, та продолжила, сразу съехав на любимую тему всех бабушек:
- А сестра-то – с этим Аскером все любится. И не стыдно. Нет бы тебе помогла...

- Чей-то любится? – заступилась за Сашу ее тезка Александра Семеновна. - Это он за ней бегает, а она тоже девушка хорошая – в магазин и в школу. Больше никуда не ходит.
- Ходит-ходит! А то я слепая! – настаивала на своем Георгиевна.

Алекс поморщился, буркнул:
- Вы сестру не трогайте, сам разберусь.
Семеновна победоносно улыбнулась, Георгиевна обиделась, пробурчала, когда Алекс скрылся в подъезде:
- Вот вечно эти молодые так. Не слушают, а когда спохватятся – поздно уж будет.
- А что он ей сделает? – вступила в разговор тихая задумчивая Клавдия Петровна. – Ничего не сделает. Разве ж тут что сделаешь?
- Заладила – сделает-не сделает, - разозлилась Георгиевна, сплюнула на асфальт, - да ну их, пусть живут как хотят. Им добра желаешь, а они…
И старушки сошлись на том, что поучать неблагодарную молодежь – себе дороже. Однако еще долго спорили на тему, насколько далеко зашла "любовь" молодых соседей.

Теперь Алекс старательно шпынял Сашу, при каждом удобном случае развивая мысль о том, что из-за нее людям в глаза смотреть стыдно – уже весь двор, да что там – весь поселок судачит об ее отношениях с Аскером.

Разумеется, он рассказал все матери, и теперь только Саша заходила к той, Наталья принималась неразборчиво шипеть. Слова Саша мало понимала, однако тон не оставлял сомнений – мать в ней разочарована.

Но на девушку накатило какое-то железобетонное упрямство. В последние два года она практически беспрекословно подчинялась брату, стойко сносила выходки, стараясь скрыть раздражение. Он распекал ее за тройки, напоминая, что ей перепала возможность доучиться в то время, как он вынужден работать, мог весь вечер ругать за разбитую тарелку, которая «стоит денег», ворчал по поводу невкусного или холодного ужина – «Конечно, ты не успела нормальный приготовить! Это ведь ты целый день мешки таскала!» Саша оправдывалась и в очень редких случаях – огрызалась, но тут же раскаивалась, понимая, что ноша Алекса, как ни крути, тяжелее ее собственной.

Но отношения с Аскером никак, по ее мнению, не могли задеть брата. Они не бросали тень на память отца, практически не отнимали время, необходимое для ухода за матерью, не требовали финансовых вложений. Они даже не доставляли ей особого удовольствия, не дарили ощущения счастья – поэтому она почти не чувствовала себя виноватой, бегая на свидания к соседу. Ну разве что самую малость.

Третий день вынужденного "больничного" начался со звонка Гарегина, сообщившего, что отдает тележку Алекса другому. Парень был в отчаянии. Место грузчика, если у тебя нет собственной тачки, не так-то легко получить. На краснодарский вещевой рынок съезжались безработные мужчины со всех окрестных станиц в поисках лучшей доли. Многие ночевали прямо в боксах, не тратясь на жилье, чтобы побольше денег отправлять семье.
Что же теперь делать, ведь он больше ничего не умеет? Разве что вернуться подсобником на стройку, но и тут спина может подвести.

Невеселые мысли прервал очередной треск телефона. Узнав, что ему звонит некая Марина, он не сразу сообразил, кто это, а поняв, очень удивился. Но женщина разговаривала, как ни в чем ни бывало, словно они были сто лет знакомы.
Сообщила:

- Мне твой номер Гарегин дал.
- А зачем? – простодушно поинтересовался Алекс.
- Из корыстных побуждений, - Марина рассмеялась, и парень счел лучшим помолчать, пока она сама не объяснит. Боялся попасть впросак.
- Помнишь, о чем я тебя просила? – напомнила женщина.

Теперь Алекс вспомнил – найти реализатора. На мгновение промелькнула идея – предложить Сашку. Но он тут же отказался от нее. На поверхности возникла вполне логичная и похвальная мысль – девочке необходимо доучиться. А сердце сжалось от ощущения собственной ненужности – еще не хватало, чтобы сестра его содержала…

- Я никого не нашел. У нас тут в доме одни бабульки живут, а так я мало с девчонками общаюсь, - объяснил он. Потом вдруг решил, что в том, что у него нет знакомых девушек, проскальзывает что-то стыдное, и добавил:
- Просто времени не хватает.

Хотел сказать что-нибудь еще, но Марина перебила:
- Знаешь, а я тут подумала – зачем мне девушка. Рядом с новой точкой дядька Петька туфельник уже народ прикормил. К нему мужики за обувью ходят. Так что я ассортимент поменяла, теперь у меня там мужские шмотки в основном. Поэтому хочу какого-нибудь расторопного паренька поставить. Гарегин сказал, что ты теперь грузчиком работать не можешь. Пойдешь ко мне, поторгуешь?

Предложение было неожиданным. Алекс никогда не представлял себя в роли реализатора. Ему эта работа казалась слишком сложной – считай, следи за товаром, сверяйся с хозяевами…  А главное – придется общаться с покупателями, преодолевая собственное стеснение, расхваливать товар. Но и отказываться сразу не хотелось – другой работы на горизонте нет. Марина расценила его молчание по-своему.

- Ну вот и ладненько. Жду тебя завтра на точке. Ты сидеть-то на табуретке можешь?
- И сидеть, и ходить могу, - заверил Алекс, - только тяжелое поднимать не разрешают.
- Договорились. Только…
- Что? – он напрягся, понимая по ее тону, что она собирается сказать что-то не слишком приятное.

- Ты волосы помой обязательно. Все-таки продавец – это не грузчик. И, если получится – подстригись.
Он покраснел, пятнами, словно на щеки выплеснули вишневый сок – хорошо, что Марина не могла его видеть. Но женщина избавила собеседника от необходимости отвечать, и спешно попрощавшись, повесила трубку.

Прибежавшая из школы Саша с удивлением обнаружила, что настроение у брата приподнятое. Обида уже схлынула, и он увлеченно обдумывал перспективы новой работы.

- Мне место предложили, - похвастался сестре, едва она успела разуться.
- Может, тебе не стоит пока работать? – спросила Саша осторожно. Но он даже не разозлился. Просто пересказал ей разговор с Мариной.
- А она тебя не надует? – заволновалась Саша, - а то мне Суржикова Анька рассказывала – у нее сестра работала в книжном в Красе (Краснодаре – прим. автора) так на нее такую недостачу повесили, что она не только без зарплаты осталась, а два месяца еще выплачивала.
- Я что, твоя Суржикова что ли? Меня просто так не проведешь, - огрызнулся Алекс. - Что ты за человек такой? Нет, чтобы порадоваться, ради вас же в первую очередь стараюсь. Вечно какую-то гадость скажешь...
И Саша сразу отступила.

- Да я так, просто.
- Ну если просто, то вали к матери уже. А то смотрю, зубы мне заговариваешь, чтобы к ней не идти, да? Надоело? Конечно, к Аскеру на свидания приятней бегать...

Саша глянула обиженно, в свою очередь спросила:
- Ты-то ее кормил?

Алекс ничего не ответил, только хмыкнул.
Когда Саша освободила ванную, закончив с ежедневной стиркой, он искупался, высушил волосы, хотел по обыкновению попросить сестру, чтобы подстригла. Но потом решил сходить в парикмахерскую.

На следующий день явился к Марине в белой школьной рубашке, которая, правда, уже сильно жала в плечах. Женщина скользнула по нему цепким взглядом, улыбнулась и слегка растягивая слова, проговорила:
- Сними эту тряпку. У меня из прошлой коллекции осталась хорошая футболка. Как раз твой размер.

Алекс закусил губу, борясь с желанием сказать что-то резкое и уйти. Футболка, в которую заставила переодеться Марина, была классной, модной, но настроение ему испортила надолго. Впрочем, пришлось засунуть обиду куда подальше и вникать в премудрости торговли.

- Не переживай, - обнадежила Марина, - я постою с тобой пару дней на точке. Все равно за товаром только в среду ехать.
И она опять прошлась по нему взглядом – беззастенчиво оценивающим.
- Что? – не удержался от резкого вопроса Алекс.
- Да так, ничего. Ты хорошо… смотришься.

«Я не манекен», - буркнул он – про себя, а ей ответил вежливо:
- Спасибо.