Неравный бой

    
     Люди, которым посчастливилось при Союзе побывать за границей, наверняка помнят, как строго их инструктировали представители компетентных органов о правила поведения в чужой стране. Особенно жестко эти инструкторы акцентировали внимание на вопросах соблюдения бдительности.
     Так было и с нашей группой.  Наши кураторы в штатском неоднократно говорили нам, что там против нас будут устраивать различного рода провокации. Даже стращали тем, что нас будут пытаться завербовать в иностранную разведку. От этих предостережений становилось как-то не по себе, порой даже начинало казаться, что мы едем турпоездку не в Чехословакию, а в логово мирового империализма…
     Эти страшилки сыграли свою роль. Большая часть нашей группы, в которую входил и я, еще до отъезда так настролась на волну соблюдения бдительности, что каждый незнакомый человек казался шпионом, вышедшим охотиться именно на нас… И мы уже внутренне были готовы к защите социалистических ценностей и интересов родины от всяких происков зарубежных провокаторов и шпионов…
     А когда мы прибыли в Чехословакию, я, видимо, так переусердствовал в соблюдении  этой самой бдительности, что на это  обратили внимание и те, кто искал для вербовки настоящего коммуниста...
     Уже в Карловых Варах  я почувствовал, что к моей персоне проявляет повышенный интерес, встретившая нашу группу, экскурсовод Влада.  Как мне тогда показалось, эта белокурая красавица, беседуя со мной и другими туристами-целинниками, все время пыталась выведать не только секреты освоения и орошения новых земель в Узбекистане, но и узнать даже такие нюансы социалистического образа жизни, как мы проводим досуг...
     Именно под маркой культурного проведения досуга она как-то пригласила меня к себе домой в гости.  Это неожиданное приглашение буквально повергло меня в шок. Ну вот, обреченно подумал я, все идет, как говорил представитель областного управления КГБ, по классическому сценарию. Агенты западной разведки решили, что я являюсь носителем важных секретов, и уже пытаются выведать их у меня...
     Я мучительно стал вспоминать, какие такие секреты, о которых не знают иностранные разведки, знаю я... Я усиленно вспоминал, но не мог вспомнить ни одного из них. Более того, я даже забыл названия совхозных поселков, сортов хлопчатника, параметры лотковых оросителей и овечьих загонов,  которые наверняка, интересовали недружественные нам разведки.
     Эти провалы в памяти придали мне смелость: даже если меня будут пытать, я не выдам ни одной государственной тайны. Я почему-то был уверен, что меня обязательно будут пытать. И потому в рамках подготовки к последнему и решительному бою, дабы не осрамить свое отечество, засунул во внутренние карманы пиджака, как противотанковые гранаты, две бутылки русской водки. Надо же хоть чем-то отбиваться. Затем мысленно попрощавшись со всеми, кто был мне дорог, а в первую очередь с родной КПСС, пошел к месту встречи...
     Явочная квартира, где мне назначено рандеву, была шикарной. После наших степных типовых двухэтажек и безликих коттеджей,  особняк Влады, выстроенный из рваного горного камня и обставленный мебелью, похожей на те, что мы видели только в зарубежных кинофильмах, более чем впечатлил меня.
     Влада была не одна. Она встретила меня с такой же, как сама, белокурой бестией, в голубых глазах которой прыгали лукавые бесенята... Ну, все, глядя на нее, решил я, эта будет пытать и глазом не моргнет...
     Обе они, я был уверен, были настоящие супер шпионки. Венцом богатого стола с невиданными мною яствами, стала знаменитая русская водка.  Мы пили за КПСС и компартию Чехословакии, за всемирное рабочее движение и за освоение Голодной степи и за многое другое, что объединяло наши страны и народы. Так было принято в те годы, и без этого не обходилась ни одна международная встреча, тем более такого уровня, как наша...
      Наверняка, каждый из бывших советских людей может припомнить хоть один случай в жизни, когда его в самую критическую минуту спасала не что-нибудь, а наша родная русская водка. Она спасла и меня.
      Мы пили. Разведчицы пьянели от крепости советского духа в бутылках. А мне наша родимая сорокоградусная только придавала смелость и силы для нещадной борьбы с нашими идеологическими противниками, не желающими признать превосходство советского образа жизни...
      Решимость доказать это преимущество зрела во мне с каждой новой рюмкой... Первыми морально-водочного напряжения не выдержали шпионки. Они предложили перебраться в будуар и там продолжить борьбу на идеологическом фронте.
      - А это будет полем нашей битвы, - сказали они, показывая на кровать необъятных размеров, где могло занять круговую оборону отделение артиллерийских разведчиков, которым я командовал в годы службы в Советской Армии.               
     Вы не можете себе представить, что это была за битва! Агенты западной разведки были изобретательны и коварны. Они применяли самые изощренные приемы, от которых содрогалось сердце молодого советского целинника, решившего отстоять честь Родины. Но все их происки были напрасны. Им не помогло ни их мастерство, ни их изощренность, ни численное преимущество...
    С думой о великой и необъятной Родине, которой рулил авангард  советского народа во главе с верным ленинцем Леонидом Ильичом Брежневым, я с неистребимой верой в победу коммунизма, не щадя себя, неутомимо, раз за разом отбивал атаки носителей чуждой идеологии.....
    И при этом, в самые решающие мгновения, хрипло выдавливал из себя:
    - Коммунисты без боя не сдаются, а в бою тем более....
    Сколько раз в эту ночь я бросался в контратаку, знаем только я и эти шпионки, которым так и не удалось сломить во мне дух верного строителя коммунизма. Наоборот, за час до рассвета, когда мне, вконец изнуренному беспощадной борьбой, стало казаться, что могу потерпеть поражение, я вдруг вспомнил такую близкую моему сердцу Голодную степь, управляющего трестом и секретаря парткома, которые неслышно кричали мне из родных далеких далей:
     - Вставай, поднимайся, не осрами Отчизну...
     Эти вдохновенные слова открыли во мне прилив свежих сил... И вражеские разведчицы поняли всю бессмысленность борьбы капиталистической системы с социалистической и, ошеломленные этим пониманием, одна за другой издали вопли безоговорочной капитуляции и провалились в тревожное забытье...
     Нелегко далась мне эта победа! Мое изнуренное тело требовало покоя, а душа от избытка чувств готова была выпрыгнуть из него. И я, как воин, сыгравший свою историческую роль, почти бездыханно свалился возле поверженных империалистических разведчиц. Я находился в полной прострации, где-то между жизнью и смертью. В какое-то мгновенье мне даже пришло видение, будто душа моя вышла из истерзанного этими белокурыми бестиями тела и, вознесясь в небо, стала наблюдать за происходящим.
     Я глазами своей души увидел, как в комнату чинно и скорбно, с траурными повязками на рукавах, входят члены Политбюро во главе с Леонидом Ильичом и встают в почетный караул у моего героического тела.
Подойдя к изголовью, генсек, роняя слезы, поцеловал меня в взасос и сквозь рыдание выдавил из себя:
     - Не посрамил отчизну... сынок... Наградите его за героизм...
     Но награды за этот подвиг я так и не дождался. Наоборот, когда в Пражском аэропорту Влада со своей подругой, не скрывая слез расставания, обнимали меня и умоляли приехать еще, будто это было в те годы так просто, я заметил, как подозрительно смотрел на нас приставленный к нашей группе кагэбешник, делая при этом какие-то записи в блокноте. Что он там писал - одному КГБ известно. Только меня после этой поездки больше в зарубежные туры почему-то больше не отправляли…       
 
 Платон ДЮГАЙ