Сэр Арчибальд

                Нет преданнее глаз твоей собаки!
                Пусть ты ругаешь её, даже бьёшь –
                Она готова в самой страшной драке
                От пули защитить, да и пойти на нож.

                Автор

                Когда любовь умирает,
                Некуда больше идти…

                Из песни Ирины Алегровой

                Деньги? Любовь! Деньги? Любовь!
                Деньги, деньги, деньги, деньги…

                Из песни Владимира Кузьмина

               
                Пролог

     Он лежал на выцветшей грязно - жёлтой и мокрой от ночного холодного дождя траве. Лежал на боку и поэтому старый дворник Ренат Абайдуллин не сразу увидел разбитое в кровь лицо и голову, а также неестественно вывернутую правую ногу.
     -     Эй, парень, вставай, простудишься. Нечего спать – май ещё
            холодный, - повернул он его к себе левой рукой и ахнул, -
           Шайтан меня возьми, да ты мёртвый что ли?
      Но, пощупав пульс на сонной артерии, он убедился, что тот жив.
     -     У-у, живой! Эй, вставай!
      Но незнакомец никак не среагировал, и дворник решил:
     -     У, Шайтан, надо вызывать «карету».
       И он быстрым шагом направился к телефонной будке у продуктового магазина. «Скорая помощь» приехала быстро, так как было половина шестого утра, и эта дежурная бригада провела, как никогда, ночь спокойно. Она же и вызвала сразу милицию, но младший лейтенант и молоденький сержант, проверив все карманы ветровки и брюк пострадавшего, не обнаружили никаких документов и денег.
     -     Ограбили, черти, дали по голове и бросили здесь умирать, -
            возмутился старший по званию.
     -     Вы куда его отвезёте? – спросил молодой милиционер у
            приехавшего доктора после осмотра.
     -     Да в 81-ую – она рядом.
     -     И что у него?
     -     Как минимум перелом ноги и сотрясение мозга.
     -     Тогда передайте докторам, что сегодня подойдёт наш опер.
     -     Хорошо, - кивнул головой врач.                Пострадавшего положили на носилки, внесли в машину с красным крестом и увезли.
     Милиционеры опросили дворника, записали его координаты, покурили с ним и тоже укатили.

                Знакомство
                ( полтора года ранее )

      Звали его Александр Иванович Сысоев, а его жену Екатерина Павловна. Жили они на улице 800-летия Москвы в трёхкомнатной квартире вместе с дочерью Ниной – высокой, красивой (в маму) восемнадцатилетней девушкой, учащейся первого курса  института «Стали и сплавов», расположенного в начале Ленинского проспекта.
      Родители, как бы сейчас сказали, были «продвинутыми», то есть вполне современными, любящими театр, рок-н-ролл и застолья с друзьями . 
      Пятидесятилетний Сысоев был коренным москвичом. Среднего роста мужчина с простым лицом и начинающимися залысинами на висках работал на ЛЭМЗ -  Лианозовском электромеханическом заводе инженером, а его жена ( чуть полноватая и ещё очень привлекательная женщина ) приехала в столицу из Белгорода, поступила в ММСИ ( Московский медицинский стоматологический институт ) и сейчас работала в районной поликлинике на Ангарской улице. Сидя в её кресле двадцать лет назад, Сысоев понял тогда, что эта бой-баба ему явно подходит и можно связать с ней свою жизнь. Катерина была на восемь лет младше его и детство её прошло в детдоме ( родители погибли в автокатастрофе ) и ей была срочно нужна московская прописка и жилплощадь, поэтому она долго не думала и через месяц встреч дала согласие на брак. «Перестройку» они пережили почти без трудностей, и в этом была заслуга, в общем-то  Кати ( зубы болят у всех независимо от положения в стране ), так как  на заводе Александра Ивановича периодически затягивали  с выплатой зарплаты, поэтому он в те «тяжёлые времена» занимался ремонтом квартир, утаивая, естественно, доход от налоговой инспекции. И поэтому у них весной этого 1994 года появилась машина ( новая двух дверная «Нива» ) и дача за Ногинском, доставшаяся Александру в наследство от родителей, которые умерли в общем-то рано и в один год.
      И жили бы они спокойно и счастливо, если бы однажды пришедшая из института дочь не заявила:
     -     Мам, пап, я хочу собаку!
      Алекс, как его звала дома жена, пришедший с работы и выпивший, как всегда перед обедом, рюмку коньяка, уже закрывал сонные глаза, усевшись в кресле, а Катя, приняв душ после общения с пятнадцатью пациентами, страдающих кариесом, возлежала в спальне на кровати, задрав ноги на подушку  ( она привыкла работать у стоматологического кресла стоя и у неё уже немного стали отекать ноги ).
     -     И на кой нам эти заботы? – крикнула она через приоткрытую
            дверь.
     -     Но они такие лапочки! – возразила Нина.
     -     И стоят сейчас дорого, - пробормотал отец, открывая один
            глаз.
     -     Да не дорого, пап. Просто у Люды Красновской из моей
            группы собака ощенилась аж семью щенками, и она их
            раздаёт почти задаром.
     -     И сколько, по-твоему, это задаром? – опять крикнула мать.
     -     Да всего - то сто долларов…
     -     Нормально, - повысил голос отец, - А какой породы?
     -     Боксёр.
      И тут Александр Иванович вскочил с кресла.
     -     Берём! - радостно завопил он, - Это моя любимая порода, о
           которой  я мечтал с юности.
     -     Клавку Бугаёву, небось, вспомнил и как ты был у неё в
            Гостях и впервые увидел эту породу? – с подковыркой
            спросила жена.
     -     Ага.
     -     Первую любовь никак не можешь забыть?
     -     Да что ты, Кать, нам было тогда по пятнадцать, - нарочито
            обиженно произнёс отец.
Жена расхохоталась.
     -     Да ладно, я пошутила.
      Но Сысоеву вдруг стало грустно – он тут же вспомнил эту девочку и что с ней было связано. Она училась в параллельном классе и очень нравилась ему, но он стеснялся к ней подойти, так как был из бедной семьи, а она дочерью военного и учительницы. Но однажды она пригласила его в гости к себе домой, и тогда он действительно впервые увидел такую собаку. Это был боксёр, который на него не лаял, не бросался, а просто сидел и внимательно на него смотрел.
     -     Он очень умный, - сказала девочка-подросток, - Вот только
            любит поиграть и иногда забывается и рвёт моим подружкам
            чулки…Нет, ты не думай, он добрый и верный…
        И эту последнюю  фразу он запомнил на всю жизнь.
Вообще-то у него в детстве была большая собака –  немецкая овчарка. Она мальчика очень любила, катала на санках, когда её привязывали к ним, но прожила не долго – отравили её «добрые» соседи, так как лаяла она очень на всех, кто приближался к мальчику, то есть рьяно защищала его.               
       И в принципе он собак не боялся, хотя однажды одна дворняжка и укусила его за пятку. И поэтому он их остерегался, но перестал полностью бояться только после того, когда шёл однажды от репетитора по физике домой и прямо перед ним на пешеходную дорожку вышел из какого-то двора огромный дог. Вот тогда и замерло у него сердце, но силой воли он заставил себя пройти мимо него спокойно, не бросив ни одного взгляда на этого крупного пса, так как знал, что чужие собаки не любят, когда им смотрят в глаза
     И вот теперь неожиданно появилась такая возможность приобрести щенка именно такой породы. А что же скажет Катя?
     Та же уже встала с постели и прошла на кухню, где решил теперь расположиться муж со второй рюмкой коньяка для разговора. Дочь же наливала себе в тарелку рассольник и была рада, что отец её поддержал.
     -     Ладно, берите. Только я за ней ухаживать не буду.
      И дочь расцвела.
     -     И когда пойдём забирать? – с улыбкой спросил Сысоев.
     -     Да хоть послезавтра в субботу, - обрадованно бросила Нина,
           - Мам, а ты поедешь?
     -     А как же! А то возьмёте какого-нибудь больного щенка и
           потом всю жизнь с ним будете возиться.
      И вот наступила эта «великая» суббота.
Поехали к Красновским, жившим в Филях,  в двенадцать и почти не стояли в пробках, так как лил сильный и холодный октябрьский дождь.
     -     Это к удаче, - проговорил отец, объезжая огромную лужу.
     -     Ага, ссать всюду будет, - фыркнула недовольно жена.
     -     Да ладно вам, родители, я приучу его терпеть, - обиженно
            высказалась Нина.
     -     Но придётся, дочь, и по заднице шлёпать, - продолжил
            поучать её глава семьи.
     -     И по морде тоже, - добавила мать, - Мне говорили, что все
            собаки любят грызть обувь, поэтому надо будет за ним
            постоянно следить.
     -     Да ладно вам, я куплю большую тумбу для обуви и всю
            обувку сложим туда, -  улыбнулся муж.
     -     Начинается, - хмуро сказала мать.
     -     Что начинается?
     -     Да расходы. Сначала тумба, потом поводки, ошейники,
            миски, корм, подстилка… Кстати, дочь, где она будет спать?
     -     В коридоре - он же у нас большой.
     -     Ага, и лаять на всех проходящих по лестнице мимо нашей
            двери.
     -     Я научу его молчать.
     -     Так он тебя и послушает. Отдадим лучше на обучение
            кинологу, - встрял в разговор отец.
     -     Во-во, опять деньги, - заворчала вновь мать.
      Александр Иванович хотел жене ответить, чтобы та закончила пререкаться, но тут вдруг Нина вскрикнула:
     -     Не спеши, пап, следующий поворот налево.
     -     Хорошо.
И перепалка тут же прекратилась.
      Дождь неожиданно закончился, и выглянуло солнце.
     -     Отличная погода, - вылез из машины глава семьи, выпуская
            дочь, сидевшую сзади.
     -     Ага, - захлопала в ладоши дочь, - Вечером махнём на дачу.
     -     Значит, будет и гадить и там всюду, - забубнила опять Катя.
     -     Ну, ладно, мать, вылезай, - раздражённо произнёс муж, -
           Дочь права. Через неделю уже могут начаться
           заморозки, поэтому пора прибраться на даче. Нина
           пропылесосит, а я отключу воду.
     -     Да уж, будьте любезны. Я же займусь цветами – утеплю   
            лапником, - уточнила,  что будет делать хозяйка дачи ( как
            она сама считала ), то есть опять ковыряться в любимой
            земле.
       Подошли к двери старого кирпичного девятиэтажного дома, и Нина набрала номер кода.
     -     Во, разведением собак занимаются, а сами живут в какой-то
            дряхлой халупе, - начала опять брюзжать мать.
     -     Да хватит тебе, мам, вон и дверь уже открывается, -
            остановила её дочь.
     Они вошли в подъезд и по вполне ухоженной и чистой лестнице с цветами на подоконниках поднялись на третий этаж, так как лифт не работал.
     -     И лифт у них сдох, - буркнула недовольно Катерина.
     -     Хватит! – резко осадил её муж, - Где их дверь?
     -     Вот эта, - подошла Нина к двери номер одиннадцать.
Там же, где должна была быть двенадцатая квартира, проём был заложен кирпичной кладкой, окрашенной такой же краской, как и весь подъезд, но несколько отличавшаяся яркостью.
     -     Да они занимают две квартиры! – удивился отец, - А ты,
            Кать, говоришь халупа…
     -     Ну-у-у, - начала оправдываться та, но дочь уже нажала на
           звонок, и дверь тут же отварилась.                На пороге стояла невысокая худенькая симпатичная девушка в спортивном костюме.
     В глубине квартиры послышался звонкий лай.
     -     Большая сучка, наверное, - загудела шёпотом Катя, но муж
            её одёрнул.
     -     Здравствуйте, привет Нин, - мило произнесла открывшая
           дверь девушка, - Меня зовут Людмила.
     -     Здравствуйте, - улыбнулся Александр, а его жена просто
           кивнула головой.
     -     Проходите, - широким жестом пригласила Люда в квартиру.
     Они вошли и… обалдели: широкий коридор с стоящим у стены диваном был соединён аркой с комнатой напротив, где стоял красивый большой стол с мраморной столешницей и восемь стульев с высокой спинкой вокруг. В одном углу сделан был настоящий бар, в другом стоял на резной тумбочке большой телевизор «Самсунг». Слева ( наверное из кухни )вдруг потянуло вкусным печёным духом.
     -     Проходите направо, - пошла вперёд Людмила.
      Они прошли и вновь возглас восхищения: перед ними возникла огромная комната, сделанная, по-видимому, из двух смежных, и заполненная шикарной модной мебелью и четырьмя большими кожаными креслами. Посередине спокойно сидела рыжая собака с типичной мордой боксёра, а справа ещё одна арка в соседнюю квартиру.
     -     Не укусит? – с опаской спросила Катя.
     -     Да что вы! Она очень добрая и ласковая, - улыбнулась Люда,
            - Чай, кофе будете?
     Сысоева пожала плечами, а её муж сказал:
     -     Можно по чашечке кофе.
     -     С молоком?
     -     Нет, чёрный.
     И девушка тут же убежала на кухню.
     -     Сколько ж там комнат? – спросила Катя у дочери, указывая
            на арку.
     -     Тоже три. И в бывшей кухне теперь кабинет отца, а санузел
            сделали совмещённым, обшили стены вагонкой и там сауна.
     -     Ничего себе! – охнула её мать, присаживаясь на кончик
            кресельного сиденья.
      Нина кивнула головой отцу.
     -     Пап, садись. Здесь простые люди живут.
     -     Ни хрена,  себе простые! – охнула мать, - Буржуи настоящие!
     -     Нет, мам, просто папа у Люды Академик – химик, а мама не
            работает.
     -     И прислуга, наверное, есть?
     -     Нет, Ольга Владимировна справляется со всем сама.
     И в этот момент в комнату вошла Людмила с подносом, на котором стояли пять  кофейных чашечек, а за ней впорхнула в комнату худенькая красивая женщина среднего роста в ярком кимоно и тоже с подносом в руках, на котором стоял большой, пахнущий свежеиспечённым тестом торт «Наполеон».
     -     Здравствуйте, - мило произнесла она, - Я мама Люды и зовут
           меня Ольга Владимировна. Муж в Академии Наук, поэтому
            не стесняйтесь, располагайтесь, где хотите, и пейте кофе с
            тортом – я сама испекла.
     -     Спасибо, - широко улыбнулся хозяйке дома Александр
            Иванович, а его жена при этом яростно стрельнула на него
            глазами, так как никогда не занималась выпечкой, - А я папа
            Нины Александр Иванович, а это моя супруга Екатерина
            Павловна.
     -      Очень приятно, - кивнула головой мать Людмилы., -
             Кушайте, кушайте.
     Гости молча попили кофе, съели по большому куску торта.
     -     Отлично! – удовлетворённо проговорил отец Нины.
     -     Спасибо большое, - наконец улыбнулась и Катя, - Но где же
           щенки?
     -     На здоровье! – по-доброму прошуршала нежным голосом
            Ольга Владимировна, - Людочка, проведи гостей к себе.
      Все встали.
Хозяйка дома ушла на кухню, а семья Сысоевых пошла за Людмилой во вторую половину сдвоенной квартиры.
      По дороге Катя то и дело охала и ахала, рассматривая красивые и модные обои, просторные две спальни с шикарной мебелью, в одной из которых неуклюже сновали из угла в угол шесть разномастных повизгивающих щенка. Двое были рыжих, один пятнистый, а ещё три чёрных. И, наконец, кабинет хозяина квартиры – скромный, компактный с висящими на стенах патентами, грамотами и портретом Менделеева. Вернулись в комнату, где были щенки, и куда вошла их широко зевнувшая рыжая мать, усевшаяся посередине комнаты, скорее всего являвшейся спальней Людмилы.
      Нина распахнула во всю голубые глаза, уставившись на играющий щенков, её отец смахнул слезу со щеки ( исполнялась его заветная мечта ), а мать чуть брезгливо отошла к окну.
     -     Ну, кого выбираешь, Нинуль? – спросил Александр
           Иванович.
     -     Да даже и не знаю. Все хорошенькие.
      И девушка стала поочерёдно брать на руки щенков, тормошить и гладит их, вызывая радостные повизгивания.
     -     Им по полгода, - объявила Людмила, - Пока, правда, писают, 
           где попало, но остальные дела делают на пелёнку –
            продаются уже такие сейчас специально для собак.         
     -     Вот, ещё расходы, - пробурчала Катя, но её, слава Богу, 
            никто не услышал.
     -     Ну, что, Ниночка, кого выбираешь? – повторил отец, так
            как уже минут двадцать та возилась с щенками.
     -     А пусть они сами нас выберут, - вдруг сказала девушка и
            перенесла весь помёт на середину комнаты к матери,
            которая внимательно следила за её манипуляциями.
     -     Да и правильно, - добавила Людмила, - Многие так делают.
     И вот щенки стали расползаться по спальне, словно слепые котята, нюхая по дороге паркет.
     Один подполз к Екатерине Павловне, и та отошла от окна в угол, где стояло кресло. Четверо закопошились вокруг Нины, ещё один начал подпрыгивать у ног Людмилы, а седьмой – рыжий как старая морковка, вдруг помчался к Александру Ивановичу и…схватил его за штанину.
     -     Вот это да! – воскликнул тот, беря щенка на руки, - Пусть он
            и будет нашим. Ой, да он мальчик!
     И все тут же закивали головами и поспешили на выход.
     -     Удачного воспитания, - рассмеялась, провожая их, Ольга
            Владимировна, - Да, дочь, родословную отдала?
     -     Нет, сейчас отдам, – мило улыбнулась Людмила, беря из
           руки отца Нины сто долларов и отдавая ему документы, -
           Всего хорошего вам. Приезжай, Ниночка, к нам почаще. Мы
           всегда рады тебя видеть.
     И семья Сысоевых вышла из квартиры, спустилась во двор дома и села в отечественный джип ( кстати, в техпаспорте так и было напечатано «джип» ).
     Катерина что-то всё бурчала недовольно на заднем сиденье, её муж внимательно следил за дорогой, а Нина сидела тихонько рядом с отцом, держа в руках тёплое и попискивающее тельце, периодически гладя его и целуя в головку. И, как ей показалось, от него пахло жареным кофе.
     -     Пап, а как бы ты захотел его назвать? – спросила она.
     -     А ты как хочешь?
     -     Не знаю.
     -     Зато я знаю, - вмешалась в разговор мать, - Васька или
           Шустрый.
    -     Да ты что, мам, Васьками называют котов, а Шустрый как-то
           неуважительно.
    -     А что он, король что ли?
    -     Король не король, но по родословной отец англичанин, а
           мать немка.
    -     Да что ты? – деланно удивилась мать со смешком, - Тогда
           назовём его Лорд.
    Дочь пожала плечами.
    -     Да как-то холодно и официально. Пап, как ты считаешь?
Тот почесал затылок.
    -     Да мне, в общем-то, всё равно, Нинуль.
    -     А как звали твою овчарку?
     Отец вздохнул, сразу вспомнив, как собака таскала его на санках.
    -     Рекс.
    -     Ну, это старые клички. Я бы назвала его Арчи.
    -     Чего? – прыснула мать.
    -     Ну, Арчи, а полностью Арчибальд.
Отец оживился.
    -     Да, бывают такие имена у англичан.
    -     Тогда уж сэр Арчибальд, - издевательски расхохоталась
           Екатерина.
    -     А почему бы и нет? – скорее соглашаясь, чем спрашивая,
           произнёс её муж.
    -     Ладно, - радостно вздохнула Нина, - Так и назовём. Да, пап?
    -     Как хочешь, доченька. Вот и приехали. Так как насчёт дачи?
    -     Обязательно, - заявила Екатерина Павловна, - Быстро
           собираемся и вперёд.

                Сэр растёт

      Конечно, он хулиганил. Конечно, трепал обувь, получая в основном по морде от Катерины, но дома уже не писал. В основном выводила его утром гулять Нина, а вечером её отец. Мать же не любила щенка, но кормила и поила, делая это холодно и с безразличием, и в её окликах чувствовалось недовольство.
      В зимние каникулы после сдачи экзаменов дочь отсыпалась, и его отцу пришлось две недели прогуливаться с Арчи по утрам. Вот тут он и познал бесшабашность, упрямство и непослушание щенка.
Однажды тот, схватив то ли палку, то ли кость стал озорно носиться крагами вокруг него. Сначала Александр Иванович не обратил на это особого внимания, но потом, посмотрев на часы, понял, что ещё чуть-чуть и пора бежать на работу.
     -     Арчи, ко мне! Арчи стоять! – стал он кричать псу, но тот
            был ноль внимания.
      Тогда он попытался догнать его, но без толку – тот летал по кустам как бешенный.
     -     Арчибальд, твою мать! – стал заводиться мужчина, - Стоять,
            стоять!
     И только через полчаса тот послушался, получив при этом по заднице сильный шлепок после пристёгивания поводка к ошейнику.
     Нет, Нина, конечно, занималась с ним, и к лету кобель уже выполнял основные команды. Они были простыми и обычными, то есть основными: стоять, сидеть, лежать, «фу» ( не хватать всякую гадость с земли) , «чужой» или «голос», что означало, надо лаять. И именно громко и грозно лаять, а не тявкать. Позже она научила его, приказав «фас», кидаться вперёд и трепать её старую куклу.               
      А ещё Арчи привык пить из-под крана в ванной – нравилась ему чистая текущая струйкой вода и выпрашивать у хозяев во время еды что-нибудь вкусненькое.
     Дрался ли он? Да. Но дрался не с маленькими кобелями, а соответствующими ему по размерам. Хотя бывало, дрался и с суками.
     В два года он уже отлично плавал и любил, когда сидели на пикниках у воды, заниматься поиском «кладов», то есть рыл песок на мелководье и однажды на одном из карьеров, а их было множество вокруг садоводческого товарищества, достал со дна старый портфель ( к сожалению пустой ). Если же кто-то из взрослых плавал вместе с ним, то он гонял вокруг кругами, гавкая и как бы спасая уже родных ему людей от утопления. В такие «приколы» Катерина посылала его куда подальше, Нина играла с ним в догонялки, а Александр Иванович не обращал на него якобы никакого внимания,  стараясь плыть быстрее, чтобы собака и этому научилась.
     В общем, потихоньку, полегоньку сэр Арчибальд стал настоящим членом семьи.
     Он практически не болел, не считая дикой аллергии после вторичного вакцинирования и отравления ( «пылесосил» всё-таки иногда на улице мостовые ) довольно таки приличного, проявившегося в слабости, слюнотечении и жидком стуле, и потребовавшего приёма лекарств и даже вставления свечки в задний проход. И был он тогда послушным и явно благодарным за лечение.
     А однажды его возили на выставку собак, что требует более подробного рассказа. Но перед этим ещё об одной способности, выработанной у Арчи Александром Ивановичем.
     Нина в это время была в институте, её мать пошла в магазин, а хозяин остался дома, почувствовав утром некоторое недомогание и насморк. После посещения врача, осмотревшего его и выдавшего больничный лист, он решил начать лечение с «домашних» средств, то есть выпил сначала коньяку с лимоном, а потом чай с мёдом и прилёг, полежать.
     Псу, по-видимому, было скучно, он сел у кровати и стал произносить непонятные звуки. Поначалу Сысоев не обращал на это никакого внимания, но затем прислушался и услышал следующее:
     -     М-ма, - почти мычал как корова кобель, - М-ма!
     -     Чего тебе? – повернулся на бок Александр Иванович.
     -     М-ма, - продолжил «песню» Арчи.
     -     Молока что ли? – улыбнулся хозяин квартиры.
      Нет, он, конечно, шутил, так как все члены семьи уже точно знали, что этот продукт он не переносит, то есть у него возникает понос.
     -     М-ма, - опять послышалось из пасти.
      И Сысоев решил чуть-чуть поиздеваться над «сэром»:
     -     Молочной колбасы?
     -     М-ма, м-ма…
     -     Масла?
     -     М-ма, м-ма, м-ма…
     -     Маслин?
     -     М-ма, м-ма, м-ма, м-ма…
И тут до мужчины кое-что дошло, кое-что его заинтересовало.
     -     Арчи, а ну как скажи «мама».
     -     М-ма, м-ма, мам-ма
     -     Молодец! – воскликнул он, - Пойдём, я тебе дам колбасы.
      Они  прошли на кухню, Александр Иванович достал из холодильника «докторскую», порезал её на ломтики и стал давать: сначала просто так, а потом с требованием «сказать» «мама».
      И через полчаса такого кормления пёс стал почти легко произносить это «мам-ма». А спустя ещё полчаса пришла Катерина Павловна, и её муж похвастался, что научил Арчибальда «говорить»
     -     Да ну тебя, - отмахнулась от мужа как от мухи женщина, -
           Выдумал тут ещё…
     -     Да ты послушай, Кать.
     -     Да и не буду. И хватит из меня дурочку делать.
     -     Нет послушай!
     -     Пошёл к чёрту!
И тогда Сысоев взял в руку последний кусок ( скормил почти целый батон ) колбасы, поднёс чуть ли не к носу пса и приказал:
     -     Скажи «мама», Арчи.
      Тот попытался схватить вкусно пахнущий продукт, но мужчина вовремя отдёрнул руку от его пасти.
     -     Скажи «мама», - повторил он.
     Пуская слюну, пёс промычал:
     -     М-ма-а…
     -     Мама, скажи «мама», - повысил голос мужчина.
     -     М-ма-а…
     -     Мама, мама, мама, а то не дам колбасы, - убрал руку в
           сторону глава семьи.
     И тут кобель промычал:
     -     Ма-ма, ма-ма.
Александр Иванович ткнул кусок колбасы ему в нос.
     -     Мама, мама, мама! - заорал он.
      И вдруг пёс чётко «произнёс»:
     -     Мао-ма, мама, мама!
И муж хозяйки дома сразу же услышал за собой вскрик, обернулся и увидел, как побледнела Екатерина Павловна.
     -     Ты чего?
      Жена закашлялась.
     -     Д-да что-то попало в горле…Господи, эта тварь сказала
            «мама»?
     -     Да.
     -     А ну, дай колбасу!
      Муж протянул ей так и не съеденный последний кусочек.
     -     Мама! – приказала женщина, - Мама!
      И «сэр» Арчибальд произнёс твёрдо:
     -     Мама.
И тут же кусок колбасы нырнул в его пасть.
     -     Молодец, сэр! – захлопала Катя в ладоши
           и…впервые погладила псину по голове, - Молодец!
   И с тех пор он всегда «говорил» мама, когда хотел есть, а хотел он почти всегда.
     Так вот о выставке. Было это уже в середине мая. Они приехали туда рано и удивились, как много там народа и собак. Были не только боксёры, но доберманы, овчарки и далматинцы. Господи, какой стоял гвалт и лай! И этот шум исходил от впервые приехавших «выставляться»…
     Часа два-два с половиной ждали своей очереди, то есть выступления боксёров. Наконец распорядительница скомандовал построение. Сысоев вышел на середину площадки и оказался в очереди последним. Прошли два круга спокойно, но потом сзади них пристроилась запоздавшая дама с молодым кобельком. Протопали немного и вдруг…ошейник у того отстёгивается, и пёс кидается на Арчибальда. Завязывается драка, женщина обалдело разводит руками, а Александр Иванович тут же бросается разнимать собак. Десять минут и все успокаиваются, но это играет отрицательную роль на оценке кобелей. К тому же комиссия говорит, что у Арчи несколько удлинённая мордашка, чем надо и высоковаты лапы.
     -     Но он может «говорить» мама! – защищает своего
            «отпрыска» Сысоев и тут же демонстрирует его
            способность, протягивая ему специально взятый с собой
            кусок сырого мяса.
     Но комиссия всё равно даёт сниженный балл и любимец Нины и её отца получает только медаль и писульку, что пёс выставлялся. Позже Людмила Красновская объяснила дочери Александра Ивановича, что на этих выставках давно уже всё просчитано и хорошую награду обычно получают «блатные» собаки и их двуногие родители.
     -     Да чтоб я ещё раз попёрся сюда? Никогда и ни за что! –
            возмущался тогда, уезжая с выставки глава семьи.
      Супруга же, сидя рядом с ним, только саркастически ухмылялась ( то ли ещё будет, «наедитесь» ещё вы с этим псом ), а Нина, расположившись  сзади, вовсю нахваливала маленького «сэра», лаская его и целуя как ребёнка. Это было уже в последнюю субботу мая, но на дачу в этот раз они не поехали – было уже поздно, да и устали все.               
                На фазенде

      Поехали в следующую пятницу и не одни: Нина пригласила девочку из своей институтской группы по имени Кристина, а её отец старого друга по работе Михаила Борисовича Вальтова – ловеласа, вдовца, картёжника и любителя ходить по грибы, который  был на восемь лет старше него. Не отстала от всех и Катерина, позвав отдохнуть свою приятельницу Ирину. В общем, компания собралась ещё та. Правда Нина и Кристина ехали на машине ( старенький опель ) отца последней, Сысоев же с Михаилом, женой и её подругой на «Ниве».
      Теперь о даче.
       Получили они её, как говорилось ранее,  от родителей Сысоева и была она тогда в непрезентабельном виде, то есть с почерневшим шифером, высохшими и пропускающими холод ставнями, старой мебелью и не доделанным вторым этажом. Но за дальнейшие пять лет Александр Иванович привёл её в божеский вид: возвёл высокую ограду, пристроил к дому столовую размером 24 кв. метра, где разместились душ, камин, газовал плита, раковина, хозяйственный стол, шкаф, а также круглый стол для гостей и восемью стульями с высокими спинками, сделанными на заказ. Заменил шифер на оцинкованное железо, закончил второй этаж, где уместились две спальни  ( столько же было и на первом этаже ), поменял лестницу на более широкую, а потом взял и обложил весь дом кирпичом ( не сам, конечно ) с установкой новых двойных рам. В общем, получилось очень приличное жилище. Правда, участок был небольшим ( десять соток ), но жене его хватило, чтобы сделать красивые клумбы в основном для цветов, а также грядки тыкв, огурцов и помидоров.
     И всё это вновь прибывшим гостям очень понравилось.
Арчибальд же, сидевший в грузовом отсеке «Нивы», тут же стал носиться по территории, помечая свой маршрут и вызывая у Катерины возгласы неудовольствия:
     -     Куда тебя чёрт понёс, сэр! Затопчешь все корни!
     -     Да ладно тебе, Кать, самые хорошие цветы мы привезём из
            квартиры через неделю, - стал защищать пса её муж.
     -     Всё равно, пусть привыкает к порядку. Давай лучше, займись
            размещением гостей и мангалом – шашлыка хочется до
            скрежета зубов.
     -     Давай, Саш, я займусь огнём, - сразу предложил Михаил, -
            Где ключи от сарая?
     -     На, держи, - кинул ему связку Сысоев, - Самый большой от
            навесного замка.
     -     А мы займёмся приготовлением закуски, - объявила подруга
            Катерины Ира, -  Идёт, девочки?
     -     Обязательно! – хором выкрикнули Нина и Кристина, и
            столовая зашумела от их голосов, шороха пакетов, из
            которых доставали снедь,  и открыванием бутылок.
     Через полчаса зашипело мясо на шампурах, разнося по соседям вкусный аромат жареной свинины, зазвенела посуда на столе, затрещали поленья в камине.
     -     Так, друзья! – командным тоном возвестила возвратившаяся
            с участка Екатерина Павловна, тщательно моя руки, -
            Давайте сразу определимся где и с кем ( при этом девчонки
            прыснули, а её подруга залилась румянцем, почувствовав на
            себе внимательный взгляд Вальтова ) все будут
            размещаться. А ты, Алекс, следи за мангалом. Эй, псина,
            успокойся ты. Миш, ты дал собаке костей?
     -     И костей и мяса, начальница, - расхохотался Михаил, - Я
            лягу внизу с этим очаровательным сэром Арчибальдом –
            будем вроде охранников мы. Согласны?
     Все закивали головами.
     -     А мы наверху. Правда, Нина? – объявила смело Кристина.
     -     Ага, - улыбнулась дочь хозяев.
     -     Ладно, принято, - кивнула головой Екатерина Павловна, - А
            ты где, Ир?
     Та смущённо произнесла:
     -     Если можно, то тоже на втором этаже.
     -     Не возражаю, - согласилась жена хозяина дачи, - Тогда мы с
           Алексом тоже ляжем внизу, вас всех охранять. А теперь за
           стол.
    И понеслось: ели и пили медленно и со вкусом, а также с разговорами ни о чём, потом поставили стулья полукругом у камина ( вечер был прохладным ).                Вальтов принёс из машины гитару и начал:

                Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой…

Потом
                Если друг оказался вдруг
                И не друг, и не враг, а так…

Затем
                Мама, я лётчика люблю,
                Мама, я за лётчика пойду…
 
     Эти хулиганские куплеты знали только взрослые, поэтому после третьего куплета Екатерина Павловна недовольным тоном гаркнула:
     -     Ну, ладно, блатные песни нам не нужны. Давайте, девки,
            споём наше, бабское.
И они начали а капелла:

                Ромашки спрятались, поникли лютики…

     В общем, три часа пели только про любовь.
В половине первого начали расходиться по комнатам.
     -     Саш, пошли, покурим? – предложил Михаил.
      И они, взяв с собой Арчибальда, пошли к сараю, где стояла широкая лавочка.
     -     Надо здесь навес сделать, - наставительно произнёс Вальтов,
            закуривая.
     -     В следующем году планирую поставить беседку…
     -     А чего не в этом?
     -     Да Нинка просится на Азовское море.
     -     Нормально. А как у неё с учёбой?
     -     Хорошо. Зачёты сдаёт вовремя.
      Михаил хмыкнул.
     -     Будет сталеваром?
     -     Да нет, хочет стать биотехнологом.
     -     И чем будет заниматься?
     -     Разработкой биологически активных веществ.
     -     Интересная профессия.
     -     Ну, да, близка к медицине.
Вальтов хохотнул.
     -     То есть к матери?
     -     Ага.
     -     Кстати, как тебе её подруга?
      Сысоев улыбнулся, но его друг этого не увидел – луну заслонили тёмные тучи.
     -     Приятная женщина. А что?
     -     А то…- нарочито глубоко вздохнул Михаил.
      Александр Иванович шлёпнул его по плечу.
     -     Да хватит тебе, бабник.
     -     Не хватит. Пора мне жениться. Не успею моргнуть и
            старость. А одному жить муторно.
     -     А тебе не надоело?
     -     Что?
     -     Женихаться. Сколько раз ты был женат?
     -     Три и не надоело.
     -     Ну-ну. Ладно, пошли спать. Что-то стало холодать, -
            поёжился Сысоев.
     -     Тогда надобно поддать, - прыснул его друг, - Как ты на счёт
            по рюмочке?
     -     Можно, а потом в койку.
     -     Да, тебе хорошо – тёплая жена рядом.
     -     А ты Арчибальда под бок положи, - рассмеялся Александр
           Иванович, - Греет ещё как.
     -     Ну, спасибо, френд, нет, чтобы кого-нибудь другого…
     -     Ну и ****ун ты, Мишка. Ладно, пошли по глоточку.
И они двинулись в сторону дачи, кобель за ними.
     Но утром Александр Иванович с удивлением заметил, что глаза у товарища явно сонные, а Ира – подруга жены «цветёт» алым маком… Вальтову он ничего не сказал, а просто из-за спины показал кулак. Тот же выставил большой палец.
     После завтрака все пошли прогуляться в лес.
Солнце припекало и ещё на территории товарищества взрослые сняли ветровки, но Нина и Кристина раздеваться отказались. Почти у дальней калитки, выходящей в лес, резвилась группка девочек-подростков, встретивших Арчибальда веселым смехом, а тот прямо таки осатанел: прыгал на всех и особенно на высокую девочку, обнимая её ногу передними лапами и делая постыдные движения.
     -     Возьми сэра на поводок, - посоветовала Сысоеву жена, -
           Возможно, у девочки месячные и твой пёс почуял кровь.
     И как только Александр Иванович выполнил это,  из ближайшего дома выскочила полная женщина и заорала на всю улицу:
     -     Как вам не стыдно! Собаку надо держать на привязи. У Тани
           эти дела, а вы…вы…Я буду жаловаться Председателю
            товарищества. Какой номер вашей дачи?
     -     Извините нас, - вышла вперёд Екатерина Павловна, - Мой
            муж…
     -     Безобразие какое! Идите отсюда. Сегодня же Мария
            Абрамовна будет об этом знать.
     -     Я всё понимаю, - продолжила оправдываться жена Сысоева,
            - Я сама врач…
     -     Тем более. Всё, разговор окончен.
      Женщина ещё что-то буркнула себе под нос, похожее на мат, схватила, кстати, весело улыбающуюся девочку за руку и потащила в дом.
     -     Да, дела, - пробормотал Вальтов, - Будет неприятность.
     -     Какого чёрта, Сашка, - возмутилась Екатерина Павловна, -
            Зачем ты отпустил этого паршивого и развратного пса?
     -     Я не думал, что…
     -     А надо думать, дурак! Будут теперь разговоры по всему
            товариществу.
      И тут Александр Иванович ну просто взорвался.
     -     Только без оскорблений, Катя, я всё улажу.
     -     Ты, ты, ты…Зачем собаку покупали? Ты, ты…
     -     Заткнись и марш в лес!
И только тут они увидели, как покраснела Ира, побледнела и закусила губу их дочь, побежала в лес, чтобы не слышать перепалки, Кристина.
     -     Вот видишь…- опять начала Катерина, но Сысоев вдруг
            схватил её за руку и потащил за собой через калитку в лес,
            что-то бормоча ей на ухо, и она…замолчала.   
      Гости и дочь поплелись за ними.
Гуляли часа два, собирая нежные и изумительно приятно пахнущие ландыши. Арчибальд, как будто чувствуя свою вину, медленно шёл рядом с уже успокоившимся Александром Ивановичем, не натягивая поводок. Его жена с Ириной, идущие теперь вместе сзади, часто останавливались и жарко спорили. Девочки о чём-то шептались впереди, а Вальтов шарил по кустам, как бы ища грибы, которым появляться на свет было ещё рано.
     Подошла Нина и попросила отца отпустить собаку с привязи.
     -     Пусть побегает, пап, а то он сегодня утром не какал.
      Сысоев оглянулся на жену, сплюнул на дерево и…отвязал поводок. Арчибальд сначала не поверил своему счастью-свободе, а потом заскакал невдалеке кругами вокруг всей компании.
     Впереди блеснул ручей, и он со всей прыти влетел туда, выскочив потом грязным и вонючим.
     -     Свинья грязь всегда найдёт, - буркнула Екатерина Павловна,
            подходя к мужу.
      Тот нахмурился.
     -     Ладно, вы идите на дачу, готовьте обед, а я с Мишей схожу
            на карьеры, чтобы Арчи помылся.
     -     Чтоб он утонул, - прошептала Катя, но её никто не услышал.
      Она взяла под руку Иру и зашагала в сторону садоводческого товарищества, потянулись за ними и Нина с  Кристиной. Арчибальд же потрусил вперёд дальше в лес, помня, что впереди его ждёт купание.
     -     Ну, чего, друг, вперёд и с песнями? - попытался разрядить
            напряжённое состояние товарища Михаил, вынимая из
            кармана ветровки фляжку из нержавеющей стали.
     -     Что там? – вяло улыбнулся Сысоев, направляясь к тропинке.
     -     Коньяк, что же ещё! Ведь на нашей
            с тобой работе мой отдел занимался рентгеновской
            дефектоскопией и мы всегда предпочитали этот напиток
            другим -он хорошо снимает радиацию.
     -     Ага, и в малых дозах повышает, говорят, потенцию.
     -     Это точно.
     -     И на пенсию отправляют раньше.
      Вальтов хохотнул и вальяжно произнёс:
     -     А это святое! И к тому же я Ветеран труда.
     -     Сексуального?
     -     Не только. Ты же знаешь, какие у нас были нагрузки.
     -     Ага, всех рентген-лаборанток «учил уму и разуму».
Начал смеяться уже и Александр Иванович.
      И Михаил понял, что он морально чуть-чуть поддержал товарища, который всегда принимал близко к сердцу всякие склоки, особенно когда они связаны с близкими ему людьми, а теперь вот и с долгожданным боксёром.
     -     Стоять, Миша, Арчи, стоять! – вдруг завопил шедший
            впереди друга Сысоев.
     -     Ты чего? – нагнал его товарищ.
     -     Стой, Ветеран всего! Стой!
      Вальтов остановился и вперил взгляд в хозяина дачи.
     -     Ты чего, Саш?- повторил он.
     -     Стоять, Арчи, стоять! – закричал тот опять и, когда
            обернувшийся пёс замер на месте, проговорил:
     -     Смотри, Миша, вперёд на дорожку.
      Тот глянул и оторопел: между ними и Арчи в двух метрах от них и столько же от собаки выползала из кустов чёрная…гадюка. Нет, она не была огромной ( так, сантиметров сорок-сорок пять ), но она громко шипела, поводя головой из стороны в сторону, а потом вдруг стала в типичную стойку для атаки.
     -     Стоять, Арчи, стоять! – громоподобно гаркнул ещё раз
            Сысоев, и было двинувшийся к ним пёс замер на месте,
            поняв, что ему угрожает опасность.
     -     И что будем делать? – шёпотом спросил Вальтов.
     -     А ничего. Будем просто ждать.
      Они простояли так минут пятнадцать, пока поднявшаяся вверх одна треть часть змеи вместе с головой не легла на землю, взглянула быстро на них и медленно уползла с тропинки.
     -     Да, ничего себе красавица! - промямлил Михаил, - А больше
            по размерам видел здесь?
     -     Я нет, а Катя да.
     -     И какая?
     -     Говорит, что видела толщиной с её руку…
     -     Да ты что!
     -     Ага. Но я думаю, что такая здесь не может быть.
     -     У страха глаза велики?
     -     Да. Так пойдём, Миш, дальше?
     -     А далеко ещё до карьера?
     -     Метров триста.
     -     Пошли.
      Теперь они шли осторожно и только по тропинке.
Через десять минут подошли к большому песчаному карьеру, заполненному водой. Арчибальд тут же в неё влетел и начал барахтаться, плавать и опускать голову в воду. И что он там видел, никто не знает. Михаил закурил.
     -     Ну, ты что, соблазнил Ирину? – спросил Александр
            Иванович.
     -     Да нет, просто посидели, поговорили. Она порядочная
            женщина, но…в общем то, номер своего телефона дала.
     -     Неужели?
     -     Ага, и думаю, что сегодня свершится…
     -     А у неё муж есть?
     -     Нет. Живёт с сыном в Перово. Ему двадцать лет, учится в
            Первом Мединституте.
     -     Так сколько же ей лет?
     -     Родила в девятнадцать…
     -     Понятно. И что ты, серьёзно хочешь закрутить с ней роман?
     -     А почему бы и нет?
     -     Ну-у-у…
     -     Вот и я говорю, поглядим - увидим. Ладно, пошли на дачу.
           Там, наверное, обед уже готов.

                Инцидент

      И действительно, на столе в столовой возвышалась большая супница, стояли тарелки, хлеб в плетёной вазе и сковородка с жареной картошкой. Катя уже разливала суп Ирине и девчонкам.
     -     А может…- щёлкнул себя по шее пальцем Михаил.
     -     Нечего. Сашка сегодня провинился, «поэтому сухой закон»,-
            категорично и ехидно заявила Екатерина Павловна, - Кстати,
            приходила дочь Председательши, и сказала, что та на семь
            вечера забила тебе «стрелку», муженёк. Вот так.
     Сысоев молча налил себе первое и начал есть.
     -     Ладно, Саш, не дрейфь, разберёмся. Есть у меня одна
            идея…- шмыгнул носом Вальтов.
     -     И какая? – небрежно посмотрела на него жена Александра.
     -     Потом узнаете.
     -     Ишь ты, какой защитник выискался.
     -     Ага. Налей, Кать, мне лучше супу.
     -     Давай тарелку.
      После обеда женский пол ушёл отдыхать, а мужчины вышли во двор, где с удовольствием хлебал первое Арчи.
     -     Ну, что ты там задумал, пенсионер? – улыбнулся Сысоев.
     -     Да ничего особенного. Попытаюсь разыграть из себя твоего
            адвоката.
     -     Да ладно тебе…
     -     А чего, морда у меня интеллигентная, костюм приличный,
            язык подвешен. Вот и будет театр одного актёра. Я же в
            детстве состоял в театральном кружке.
     -     Не переиграй только. А вдруг они потребуют удостоверение
           личности?
      Вальтов хохотнул.
     -     Но боись пись-пись, есть у меня одна корочка красного цвета
            – подарил знакомый журналист когда-то. Надеюсь,
            проверять, что там написано, никто не будет.
     -     Ну, ты молоток!
     -     А то! Ладно, сейчас пока три часа, пойду, отдохну.
     -     И я наверное… Но без пятнадцати семь встречаемся в
            столовой. О,кей?
     -     Вэри гуд, камрад.
      И они разошлись по своим комнатам.
      Катя трепалась на втором этаже с Ириной, поэтому Сысоев с большим удовольствием растянулся на кровати и тут же задремал.
      И приснилась ему…гадюка. Она была зелёного в крапинку цвета, метра три длинной и толщиной в Мишкину лодыжку. Она ползла на него, широко открыв свою жуткую пасть, яростно шипя и ругая его матом голосом жены. И глаза её излучали изумрудный огонь.
      Он проснулся в холодном поту, но шипение не прекратилось, и он понял, что идёт холодный дождь, а ставни окна открыты. Сысоев вскочил, закрыл окно и стал одеваться. Посмотрел на часы – восемнадцать.
     -     Так, ещё час, - пробормотал он себе под нос, - Успеем ещё
           выпить и закусить.
      Разбудил Вальтова, потащил его в столовую.
В доме стояла тишина и они поняли, что женская половина человечества с удовольствием до сих пор дрыхнет.
     -     Эх, хорошо под дождичек…- начал Михаил.
     -     У тебя одно на уме, - хмыкнул Александр Иванович.
     -     Да я про сон.
     -     Неужели?
     -     Ага.
     -     Лучше вживайся в образ.
     -     Кого?
     -     Да кого обещал, то есть в адвоката.
      Товарищ улыбнулся.
     -     Усигда готов!
     -     Тогда ещё по пятьдесят и вперёд.
     -     С удовольствием.
Они выпили, закусили остывшей жареной картошкой, накинули дачные плащи и двинули в путь. Арчибальд проводил их до ворот и вернулся в дом. Шли медленно, Вальтов курил, а Сысоев решил при разговоре с Марией Абрамовной не оправдываться и вести себя достойно. Всё таки он не хухры - мухры, а инженер высшей категории.
      Двухэтажный сруб Председательши светился всеми окнами, слышалась музыка.
     -     Гуляет, начальница, - бросил Михаил.
     -     Интересно с кем, - сплюнул в кусты Александр Иванович, -
           Живёт то без мужика.
     -     Ладно, давай, стучи в калитку.
     Сысоев стукнул раз и сразу забрехала собака.
     -     Во, секьюрити проснулся, - улыбнулся Вальтов.
     -     Московская сторожевая, однако, у неё.
И псина тут же яростно залаяла за калиткой высокого забора.
      Минут через пять скрипнула щеколда и перед мужчинами выросла мощная брюнетка в телогрейке и панамой на голове.
     -     Сысоевы? – грубо спросила она.
     -     Да, - кивнул головой Александр Иванович.
     -     А мы вас заждались…
Вальтов посмотрел на часы.
     -     Без десяти семь.
      Женщина подняла правую бровь.
     -     А вы кто?
     -     Адвокат господина Сысоева, - гордо произнёс Михаил.
     -     И зачем вы здесь?
     -     А он без меня ни слова не скажет.
      Женщина уставилась на него немигающим взглядом.
     -     Ну, что ж, проходите. Альма, на место.
      Собака убежала к будке, мужчины прошли за Председательшей садоводческого товарищества в дом. Широким коридором проскользнули в большую комнату, где за большим столом сидели такая же толстая женщина в спортивном костюме и…молоденький милиционер.
     -     Добрый вечер, - чётко произнёс Александр Иванович, с
            трудом узнав в женщине утреннюю тётку, защищавшую
            девочку от Арчибальда.
     -     Виделись, - проскрипела та, ухмыляясь.
     -     Садитесь, - глухо произнесла хозяйка дома, и друзья
            расселись на табуреты у стены.
     -     Н-ну? – воззрилась на них гордо «пострадавшая» сторона.
     -     Моя жена уже извинилась, - хмуро произнёс Сысоев.
     -     А нам этого мало…
     -     И что же вы тогда хотите? – вмешался в разговор Вальтов.
     -     А вы кто?
И тут сердце у Александра Ивановича забилось чаще. А вдруг Миша пойдёт на попятную при присутствии представителя Закона, но тот от выбранной роли не отказался:
     -     Адвокат и друг этого товарища. Мне повторить вопрос?
     -     Нет, не надо. А хотим мы компенсацию за моральный ущерб.
     -     А что, наш пёс вашу девочку укусил или напугал?
     -     Да. Внучка потом плакала весь день.
     -     А мы видели, что она улыбалась, когда вы её тащили домой.
            И собака ни одного раза даже на неё не гавкнула.
     -     Да неужели?
     -     Да, это видел я, вот хозяин собаки, его жена, дочь и ещё две
            гостьи.
     -     У-у, наговорили. А ну, Гриш, скажи им!
      Милиционер встал из-за стола и спокойно произнёс:
     -     Я отец этой девочки. Собак без короткого поводка и
           намордника нельзя прогуливать. За это штраф 1000 рублей.
     -     Где вы это взяли? – встал тоже с места Михаил, - По Закону
            от июня 2001 года штраф равен 100 рублям.
     -     А вы откуда знаете?
     -     Повторяю, я адвокат вот этого человека.
«Чёрт,- подумал Сысоев, - блефует и даже не покраснеет. Ну, Вальтов, ты молодец и настоящий друг!».
      Но милиционер нахмурил брови.
     -     Не хотите платить? Тогда в этом пусть разбирается суд.          
     -     Да, да, да, - вскочила с места и женщина, - Вот именно!
      Вальтов пожал плечами.
     -     Пожалуйста, но вы тогда в деньгах проиграете и в
            отношении их мы ещё ничего не говорили.
     -     Да я, да вы…- заколыхала полной грудью мать милиционера,
            - Сынок, ты куда смотришь? Твою мать оскорбляют.
      Молодой человек кашлянул и сказал:
     -     Да никто тебя не оскорбляет, мам. Они в общем-то правы…
     -     Что-о? Что ты сказал? – покраснела всем лицом пожилая
            дама.
     -     А то, что слышала. Так, мужики, с вас коньяк и дело
            замётано.
     -     Да ради бога! – вскочил с места Сысоев, достал из кармана
            пятьсот рублей и протянул милиционеру, - И всем
            спокойной ночи.
      Он развернулся и пошёл на выход, убедившись, что товарищ встал и последовал за ним.
      А сзади послышалось:
     -     Я так всё не оставлю. Я сама подам иск в суд. Ты слюнтяй,
            Гришка. А ну, Маш, спусти на них собаку!
      И последнее, что они слышали, было высказывание Марии Абрамовны:
     -     Да не надо, Зоя Ивановна, девочка то не пострадала. И
            адвокат этот вполне грамотный, как мне кажется. С судом
            ты потратишь зря деньги и нервы. Успокойся.
     Но ответом Председателю был отборный мат.
     -     Ну и хабалка эта баба, - усмехнулся Михаил.
     -     И не говори, - кивнул головой Александр Иванович, - Мне
           так и хотелось её стукнуть по башке.
     -     Но она, в принципе, тоже права. Ты больше без поводка и
            намордника по территории товарищества не ходи. Мало ли
            какие дураки попадутся. Могут и пальнуть в пса –
            девяностые годы людей ожесточили,  - наставительно
            произнёс Вальтов и улыбнулся, - Потопали лучше быстрей, 
            а то моё горло пересохло.
      Когда вошли, все женщины напряжённо сидели в столовой, попивая вино, а Арчи лежал рядом на подстилке и похрапывал.
     -     Ну, что? – спросила, вскакивая, Нина, когда мужчины
            вошли.
     -     Да всё нормально, - махнул рукой её отец.
     -     Пятихаткой отделались, - добавил Михаил.
     -     Я говорила, говорила…- начала Екатерина Петровна.
     -     Да ладно тебе, успокойся. И давай сюда выпивку и закуску, -
           командным тоном произнёс её муж, - Надо всем снять стресс.
     -     Но…
     -     Никаких «но»! Кто здесь хозяин?
      Жена позеленела.
     -     Да, ты – голова, а я шея!
     -     Вот и не крути ей!
А когда садились за стол, Вальтов шепнул ему на ухо:
     -     Ну и стерва у тебя Катька, Саш.
     «Да, ты прав!».- подумал он, с трудом потом поедая шашлык и вспоминая первые десять лет их совместной жизни. Какая страстная была  у них любовь! И он не стеснялся об этом всем говорить… Но когда дочери исполнилось шестнадцать, всё изменилось: холодность в постели, пререкания, вечные придирки, «звёздная болезнь». Да, она была хорошим стоматологом, то есть стоматологом с золотыми руками, которые за последние два года одели её в меха, обули и навешали колец на пальцы и цепочки на грудь. Первое время такого к нему отношения Александр очень ревновал её, но подтверждений её неверности не было…явных. Да, она любила шляться по магазинам, ходить с подругами в рестораны и в сауну. Было, конечно, желание проследить за ней, но он это считал ниже своего достоинства, поэтому… Да что говорить, случались у него приступы депрессии, снились ему по ночам женщины, заглядывался он на девушек из КБ на работе и на улице, но…Нет, он не был стеснительным, как думала, наверное, его жена и до неё у него была куча романов, но он даже не мог представить себе, что ляжет сейчас в кровать не рядом с любимой ( до сих пор ) супругой, а со смазливой и похотливой красоткой, ублажающей его всякими играми. Да и сильное желание близости у него со временем начало стираться. Он стал писать стихи, слушать громкую и забойную музыку дома через наушники, гулять в одиночестве до пруда и вокруг него, расположенного между Коровинским шоссе и улицей Софьи Ковалевской. Иногда брал с собой маленькую стограммовую бутылочку коньячка, который выпивал, сидя у этого пруда и мечтая, чтобы вернулись к жене та бывшая страсть, нежность и взаимопонимание.
      И теперь, когда в доме появился боксёр, он стал ещё чаще гулять с ним и даже по утрам перед работой. Нина поначалу возражала, а потом привыкла, повесив на отца эту обязанность с всё усиливающимся удовольствием.
      Есть ли у дочери ухажёр, он не знал, но так уже хотелось, чтобы был. Чтобы он приходил к ним в гости, и они отмечали дома и на даче все праздники. Чтобы он помогал ему строить новый сарай и баню. И чтобы все вместе они ходили по грибы, купаться на карьерах, ловить рыбу.
      Ну, что? Вот сидит он на даче с унылой рожей, рассматривая всех с любовью, а приедет завтра домой и всё – одиночество, прогулки с собакой, тайные выпивки, ночные «разговоры» с Музой на кухне и… глубокие вздохи в постели, где рядом похрапывает любимая, но не любящая, наверное, его женщина.
     -     Когда завтра поедем, пап? – оторвалась от кружки с чаем
            дочь.
     -     Надо бы в двенадцать, а то позже будут пробки.
     -     Но я не закончила новую клумбу, - недовольным голосом
           произнесла его жена.
     -     Меньше надо было болтать  о пустом с гостями, -
            нахмурился Александр Иванович.
     -     Не указывай, что мне делать! - вырвалось у Катерины, - Вы с
           Михаилом можете ехать хоть в шесть утра, а мы с девочками
           поедем после обеда
      Сысоев посмотрел на друга, тот сначала пожал плечами, а потом кивнул головой и подмигнул, что означало, что он может даже заехать к нему домой, сыграть в шахматы или в покер, слушая музыку и попивая пивко с чипсами или скумбрией холодного копчения.
     -     Ладно, начальник в юбке, - махнул он рукой в сторону жены,
            - Будет завтра по твоему.
     -     Тогда мы заканчиваем наши «игры», - вальяжно произнёс
            Вальтов, указывая на початую бутылку водки, - делаем
            променаж на ночь с Сэром Арчибальдом и сразу ложимся
            спать. Так, Сашок?
     -     И ни шагу назад! – встал из-за стола Александр Иванович, -
           Арчи, гулять!
      Ночью ему снились карьеры, но вода в них была мутной и плохо пахла. Жена, он, Миша, Ирина и Нина крутились в каком-то большом водовороте, а Арчибальд стоял на берегу и громко и грозно кричал им:
     -     Марш скорей домой!
      А прямо перед рассветом они вдруг с Михаилом подрались почему-то из-за Катерины, которая стояла перед ними голой и била палкой его любимого кобеля, а тот вновь орал по-человечьи:
     -     Хватит, совсем обнаглела!
      В общем, он проснулся с головной болью, чувством дикого одиночества и слезами на щеках.
      Миша сидел на лавочке у дома, и физиономия его излучала отчаяние.
     -     Ты чего, друг, такой? – присел с ним рядом Сысоев.
     -     Сэр пропал…
     -     Какой сэр? – не дошло сразу до Александра.
     -     Да Арчибальд.
     -     Как так пропал? – вскочил на ноги его хозяин.
     -     Да вот так: вышел я пописать в шесть утра на природе, а
            ворота открыты и тишина…
     -     Ну?
     -     Ну, в смысле, что твой пёс не скачет, не просится гулять и не
            «говорит» мама. Нет его.
     -     Что?
     -     Саш, ты что, плохо слышишь?
     -     Нет, - рванул к воротам Александр Иванович, вспомнив, что
           их вчера закрывал и вешал на петли замок.
      Да, действительно, ворота были приоткрыты настолько, чтобы в них пролез худенький человек и собака, а замок висел на одной петле.
      «Милиционер, - сразу подумал он, вспомнив сына той толстой бабы, - Неужели он сподобился?»               
     Подошёл Вальтов.
     -     Думаешь мент?
     -     Да.
     -     Но мне он показался почти порядочным парнем…
     -     Это ничего не значит при такой матери. Приказала и всё.
     -     Но как мог Арчибальд пойти с ним? Он же никого, кроме
            своих,  к себе не подпускает!
     -     Да дали сырого мяса со снотворным и бери его голенького.
     -     Может быть.
     -     Неужели убили? – схватился за голову Сысоев, - Нина с ума
            сойдёт!
     -     Ладно, друг, не бзди, а думай. Сейчас уже семь и я думаю,
            что Председательша уже гуляет со своей сторожевой.
     -     Возможно…
     -     Тогда пошли. Но прежде зайдём к этой хабалке.
     -     Идёт.
Но на калитке участка злой бабы висел большой амбарный замок.
     -     Пошли к Абрамовне, а если её нет, то в лес, - хмуро
            проговорил Александр Иванович.
     -     Ага, - кивнул головой Михаил.
      Но как только они подошли к знакомому срубу, в конце улочки появилась толстуха всё в той же телогрейке.
     -     Чего так рано, мужики? – спросила она, усмиряя
            рванувшуюся было с лаем к утренним гостям собаку.
     -     Утро доброе, Мария Абрамовна, - начал Сысоев, услышав за
           спиной сказанное тихо другом: «Да уж, доброе!»               
     -     И вам того же. Что случилось?               
     -     Когда уехала вчерашняя скандалистка?
     -     Да сразу после нашего разговора. А что?
     -     Мой кобель пропал, и ворота на участок открыты…
     -     Что вы хотите этим сказать?
     -     То, что вы подумали.
     -     Да они уехали все, то есть мать, сын и внучка. Я их
            провожала с моей Альмой чуть ли не до ворот товарищества.
     -     Это ничего не значит.
     -     Но Григорий порядочный парень и…
     -     Зато мать его непорядочная.
     -     Ну, не скажите. Она завуч в школе в Ногинске.
     -     И живут там? – спросил теперь Вальтов.
     -     Да, - кивнула головой Председательша и добавила
            скороговоркой, - Но адреса их я не знаю.
     -     А кто знает? – продолжил «допрос» Михаил.
     -     Бухгалтер, но она сейчас приболела, а живёт в Москве.
     -     Чёрт возьми! – вырвалось у Сысоева, - Прямо таки круговая
            порука.
     -     Не оскорбляйте, - надула губы Мария Абрамовна, - Я вам не
           девочка.
     -     Извините, - буркнул Александр Иванович, - Но вы тоже меня
            поймите. Ведь дочь любит боксёра до безумия и я…
     -     Верю, но ничем помочь не могу. Ищите, - открыла калитку
            женщина и скрылась за ней вместе с собакой.
     -     Твою мать! – выругался Сысоев.
     -     И её сынка тоже, - бросил Михаил, - И что будем делать?
     -     Искать.
     -     Да где?
     -     Начнём с леса.
     -     А он большой?
     -     Да тянется до Старой Купавны…
     -     Едрит его в корень!
     -     Да ты, Миш, поезжай с бабами, а я уж сам.
     -     Если друг оказался вдруг…- начал напевать его товарищ.
     -     И что ты хочешь этим сказать?
     -     Я остаюсь, так как я твой адвокат.
     -     Ты актёр, Михаил…
     -     А это значит, что у меня аналитический ум и я тебе
           пригожусь. Всё, замётано!
     -     Ладно, спасибо и пошли домой. Наши женщины уже,
            наверное, нас ждут. Кстати, как дела с Ириной?
     -     Отказала, но не скандалила.
     -     Уже хорошо.
     -     Да, надежда умирает последней. Пошли.
      Но все четыре дамы спокойно сидели в столовой и попивали утренний кофе с бутербродами.
     -     Долго же вы гуляете, - встретила их с усмешкой Екатерина
            Павловна, - Уже девять часов. Ходили, что ли опять
            извиняться к этой скандалистке или к её подруге - нашей
            Начальнице - еврейке?
     -     А где Арчи? – тут же спросила Нина.
      Александр Иванович замялся и посмотрел на Вальтова и тот сразу пришёл другу на помощь.
     -     Да пошли гулять утром в лес, и ваш Сэр увидел
            пробегающую мимо лису и припустился за ней. Мы тоже, но
            не догнали естественно. Ночью был дождь и вся трава
            мокрая и холодная, поэтому сейчас быстро позавтракаем,
            оденем сапоги и плащи и вперёд и с песнями.
     -     Тогда я в вами.
      И тут вмешалась вечно всем недовольная её мать.
     -     Нечего. Тебе завтра в институт. Кобель никуда не денется,
            придёт.
     -     Но…
     -     Никаких «но», дочь! Сейчас быстро поможете мне с клумбой
            и в путь. Миша, ты остаёшься?
     -     Да.
     -     Алекс, я позвоню тебе на работу и скажу, что у тебя болят
            зубы, и ты идёшь к стоматологу.
     -     Я сам позвоню из сторожки – там есть телефон, - хмуро
            вымолвил муж, - Включи чайник.
     -     Ладно, ешьте бутерброды. А ты куда?
     -     В сарай за сапогами и плащами.
      Сысоев и вправду сгонял в сарай, захватил ( ненужные, но на всякий случай – небо действительно было пасмурным ) две пары сапог и плащи, старые газеты, а также свою заначку – бутылку 0,7 с местным «изделием», то есть самогоном. Сложил всё это в рюкзак и вернулся в дом.
      Михаил уже пил чай и он присоединился к нему, сказав жене:
     -     Да, Кать, возьми запасные ключи от дачи – они у меня в
            сумке под кроватью
     -     Ладно.
      Молча выпил большую кружку кофе со сложными ( хлеб с сыром и колбасой ) бутербродами, не забыв ещё пять взять с собой, положив их тоже в рюкзак, коротко простился с женщинами и они отправились «поди туда, не знаю куда».
     -     Так, стоп, - проговорил Михаил, когда они вошли в лес после
            посещения сторожки, - Давай подумаем логически.
     -     Давай, - согласился Сысоев.
     -     Вряд ли эти, или какие другие твари убили нашего Сэра.
     -     Вряд ли…
     -     Утащили для продажи?
     -     Не похоже, так как все документы на него у меня, - вяло
            произнёс Александр Иванович.
     -     Алкаши могут отдать и за бутылку водки…Могут?
     -     Возможно. Но они побояться заниматься с ним – пёс
            серьёзный.
     -     Согласен.
     -     И они вряд ли будут тратить деньги на снотворное.
     -     Это точно. Тогда остаётся только одно – месть этой суки и её
           сына – милиционера, - констатировал Вальтов.
     -     А больше некому.
     -     Но они, если Абрамовна не врёт, уехали рано. Так что это
            сработал или их знакомый или просто бомж за деньги, а
            снотворным снабдила его эта зараза завуч.
     -     Полностью согласен.
     -     Тогда они просто спрятали Сыра где-нибудь в лесу, так как в
            товариществе не логично.
     -     Да, ты прав, Миш.
     -     И не просто привязали к дереву, а именно спрятали. И куда
           они его могли спрятать, друг? Давай, Саш, думай, а я пока
           покурю.
      И Сысоев стал усиленно думать.
Что есть в округе, куда можно запереть Арчибальда?  Заброшенная дача у реки? Возможно. Волчья яма? Да, но здесь волки не водятся.
Лисья нора? Нет, маловата для сэра. Старый дом на краю деревни? Похоже, но ближайшая деревня в пяти километрах. Хотя стоп! В Богослово, что между их товариществом и Ногинском, есть церковь, но действующая, а вот у просёлочной дороги, ведущей от этого посёлка окольными путями к Павловскому Посаду, остались развалины часовенки ( ездил он однажды по этому пути в пору обустройства дачи ). Вот там, хотя и до неё три километра, эти гады и могут спрятать бедного пса.
     -     Ну, -  подошёл к нему Вальтов, выкурив подряд уже две
            сигареты, - Подумал?
     -     Ага.
     -     Ну и что?
     -     Да есть пару - тройку мест…
     -     Тогда вперёд.
     -     Далековато.
     -     Ой, бедненький, ножки устанут? Или собака уже надоела?
      И тут Александр Иванович не сдержался и психанул:
     -     Не болтай ерунды! Я бы один даже до Москвы дошёл, но с
            тобой…
     И тут его друг расхохотался.
     -     Да, Саш, мне скоро шестьдесят два, но если я ещё хочу
           женщину, то на марш бросок километров в десять способен.
     -     Тогда вперёд. Устанешь, скажи. У меня есть энергетический
            напиток, - хитренько посмотрел на товарища Сысоев.
     -     И какой? – удивлённо уставился Михаил.
     -     Самогон, - хохотнул Александр Иванович.
     -     Тогда всё в порядке. В путь.
      Они, конечно, прошагали в полтора раза больше, чем надеялись, обойдя все те намеченные точки, но итог был неутешительным: заброшенная дача у реки давно ( оставшиеся чёрные стропила были покрыты грибами ) сгорела, домик на краю деревни полностью развалился, а часовенка была завалена мусором как внутри, так и снаружи.
     -     Хреново, - заключил Вальтов, - И кажется дождь начинается.
     -     Ладно, пойдёт к даче.
     -     Это ещё столько же переться?
     -     Нет, мы ходили квадратно-гнездовым способом, а теперь
            пойдём напрямки. Там есть небольшой мостик через
            Клязьму недалеко от той деревеньки, где дом развалился.
            Речка там узкая и лежат просто несколько просмоленных
            брёвен. Под ним даже можно спрятаться, если пойдёт дождь.
     -     Хорошо бы, а то, вон какое небо стало тёмным.
     -     Ага. Там и перекусим.
     -     Отлично! Энергетический напиток не потерял? – устало
            улыбнулся Михаил.
     -     Боже, сохрани! – невесело перекрестился Сысоев, -
            Сохранил.
      Назад шлось быстрее и через час ( а ходили они уже пять часов) впереди показалась деревенька. Они её обогнули, спустились с небольшого холма и увидели импровизированный мостик без каких-либо перил.
      И тут стал накрапывать дождь.
     -     Вовремя, - констатировал Вальтов.
     -     И не говори, - поддакнул Александр Иванович, - Вот бы ещё
            костерок развести под ним.
     -     Ну, это мечта!
     -     Не скажи. Раньше там всегда лежал хворост, на котором
            кемарили рыбачки по ночам.
     -     А что, и рыба здесь есть?
     -     Да, плотва и караси точно.
     -     Дай то бог! Побежали.
      И правда, пришлось ускорить шаг, так как дождь припустил вовсю. Вместилище оказалось больше, чем ожидали: мостик был шириной около двух метров, а под ним, по-видимому, сами рыбаки и вырыли ямку шириной метра полтора и глубиной в метр и выложили в ней пол из еловых веток, часть которых были на ощупь сухим. От реки же их отделяла куча мусора пополам со старой высохшей травой, то есть со стороны реки не дуло.
     -     Чёрт, какое ложе! – воскликнул Михаил, - Мне бы здесь с…
     -     Опять? – нарочито грозно произнёс Сысоев.
     -     Ага, но не опять, а снова, - хохотнул его товарищ, - Ладно,
            садимся. Давай свой напиток и бутерброды.
      Они сели, выпили, съели по бутерброду.
Михаил закурил, а Александр Иванович стал собирать сушняк, не выходя из-под брёвен, так как дождь поливал на славу. Грохнул гром и Сысоев услышал, как ойкнул Вальтов.
     -     Грозы боишься? – спросил он, вернувшись к «ложу».
     -     Нет.
     -     А чего ойкал?
     -     Я?
     -     Да.
     -     Да не ойкал я, Саш.
     -     Ну, пискнул или заныл…
     -     Да не было этого. Замёрз – да, но никаких звуков ( он
            хохотнул ) не издавал. Это у тебя, друг, глюки от холода.
            Давай, извини, конечно,  за такие слова, помянем Сэра
            Арчибальда.
     -     Прощаю и не возражаю, - сморщился удручённо Сысоев.
      Он вынул из рюкзака бутылку и бутерброды, разложил их на газете, а остальные листки свернул и подложил под сухие ветки и траву.
      Выпили прямо из горлышка по большому глотку, закусили.
Михаил чиркнул зажигалкой, поднёс огонь к газетам и костерок ожил, сразу согрев их руки.
      Громыхнуло опять, и теперь уж Вальтов воззрился на друга.
     -     Ты что, Саш, плачешь?
     -     Нет.
     -     А чего заныл?
     -     Да не ныл я.
     -     Врёшь, я чётко слышал. Мне самому жаль собаку, но не до
            такой же степени.
     -     Да не рыдал я, Миш, ей Богу!
     И тут молния осветила их убежище и небо буквально разорвало на части – эпицентр грозы был рядом.
     И они вдруг оба услышали:
     -     У-у-у,  у-у-у…
     -    Вот, чёрт, - вскочил на ноги Сысоев, - Миш, иди ка сюда!
И они оба рванули к куче мусора, руками разгребли её и увидели…Арчибальда со связанными верёвкой лапами и грязным намордником на голове.
     -     Твою мать! – заорал полу зло, полу весело хозяин пса.
     -     Мама родная! – хлопнул в ладоши его товарищ, доставая из
            кармана складной нож и разрезая сначала верёвки, а потом и
            намордник.
     Освободившийся от пут Сэр ну просто взбесился от радости: он скакал, кувыркался, весело и громко лаял, бросался в речушку, плавал, возвращался и…лизал своим спасителям руки и лицо, высоко подпрыгивая. Александр Иванович смотрел на него, смотрел и вдруг сказал:
     -     Я этого так не оставлю…
     -     Как знаешь, - покачал головой Вальтов, - Давай за удачный
           исход наших поисков?
     -     Обязательно!      
     И они тут же отметили этот прекрасный момент освобождения пса: мужчины по несколько глотков самогона, а Арчи все три оставшихся сложных бутерброда, которые проглотил мгновенно.
     На дачу вернулись к вечеру, доели всё, что оставалось там из провизии, и завалились спать, а в шесть утра поехали в столицу, чувствуя себя победителями.

                Женщины

     Конечно, Михаил заехал на часок к Сысоеву и они распили бутылку коньяка, «закусив» эту прелесть партией в шахматы, не смотря на то, что Катерина была этим недовольна и ходила хмурой. Но в двенадцать она ушла во вторую смену на работу и в доме воцарилась тишина. Был понедельник, но Александр Иванович, не смотря на то, что Арчибальд нашёлся, на работу не пошёл, да и перезванивать директору не стал.               
       А в два часа Вальтов собрался уходить.
     -     Мы тебя с Арчи проводим до электрички.
     -     Да ладно, чего уж там. Мне - то всего две остановки ехать.
      Он жил в двухкомнатной квартире родителей ( те умерли два года назад, а делить после развода с последней женой свою «однушку» он не стал ) на Дмитровском шоссе в Нижних Лихоборах в старом десятиэтажном доме и, слава Богу, что окна квартиры выходили во двор, а то бы можно было задохнуться от выхлопных газов.
     -     Да купи ты себе кондиционер, - советовал неоднократно ему
           Сысоев.
     -     От него только простуды, - весело отвечал тот, - Да и этаж у
            меня третий, ты же помнишь, и деревья уже выросли до
            балкона. Так что этой чёртовой гарью у меня не пахнет.
     -     Надо было свою квартиру Лидке не отдавать.
     -     Да чёрт с ней. Она же из Питера и так мечтала жить в
            Москве. А там остались братья и родители в «трёшке»…
     -     Жалостливый ты, Миш.
     -     А ты нет? Вот если тебя Катька окончательно достанет, ты,
           что, размениваться не будешь?
     -     Я буду, так как другой жилплощади у меня нет.
     -     Во-во, поэтому мне больше советов не давай.
     -     Ладно.
     Вернувшись домой, Александр Иванович завалился спать и это продолжалось до вечера, пока кобель не «позвал» его прогуляться.
     Но тут пришла Нина и сразу же удивила его своим известием:
     -     Пап, я после сессии уезжаю со стройотрядом в Орловскую
            область.
     -     И чего там будешь делать?
     -     Строить свинарник.
     -     Ничего себе!
     -     Ага.
     -     Мать не отпустит.
     -     Мне уже двадцать и я имею право решать, что мне делать
           летом.
     -     И много вас в отряде будет?
     -     Десять парней и пять девочек.
     -     А Людмила едет?
     -     Нет, она с родителями махнёт на Чёрное море.
     -     Вот видишь…
     -     А мать, кстати, собирается на Валдай.
      Брови отца взлетели вверх.
     -     Откуда знаешь?
     -     Слышала разговор её с подругой.
     -     С Ириной что ли?
     -     Не поняла. Ладно, пойду, пройдусь с Арчулькой.
     -     Топай.
      Сысоеву с одной стороны было неприятно, что жена не поставила его в известность о своей поездке без него, а с другой стороны он месяц отдохнёт от её нападок, да и собаку не с кем оставлять.
     И он успокоился.
Но к его удивлению, Катерина одобрила желание дочери.
     -     Только в подоле не принеси, - с издевкой добавила она.
     -     Я взрослая девочка и давно знаю всё об этом, - независимо и
            гордо ответила Нина.
      И вот Александр Иванович остался один, получив напоследок от жены задание:
     -     Если возьмёшь отпуск, то езжай на дачу и поливай клумбу и
           грядки два раза в день, и пропалывай их, а также займись
           строительством нового сарая.
     -     Сам знаю, - нарочито хмуро ответил он, радуясь своей
           скорой свободе и сразу же позвонив начальству, что уходит в
           отпуск.

      И так как он был не простым инженером, а связанным с ВПК       ( военно-промышленным комплексом ), то его тут же отпустили – такие сотрудники всегда уходили в отпуск в июле.
      Неделю он ничего, кроме гулянья с Арчи, не делал, а потом собрался на дачу, но перед этим позвонил Вальтову.
     -     Привет, старик!
     -     И тебе здоровья, - весело произнёс Михаил, - Чего звонишь?
     -     Отвлекаю?
     -     Вообще то да.
     -     Не один?
     -     Ага.
     -     Ирина?
     -     Ес, сэр! Так почему звонишь?
     -     Да вот еду…учти, один, на дачу.
     -     И где все твои?
     -     Нинка отвалила со стройотрядом возводить свинарник, а
            благоверная – с подругой на Валдай и теперь понятно, что
            не с Ириной…
     -     Замечательно! А можно с тобой и мы рванём на твою
           фазенду?
     -     Отлично. Заеду вечером прямо сегодня, пойдёт?
     -     Ещё как? А баланс нужен?
     -     Не понял?
     -     Чтобы покер расписать на четверых…
     -     Нет, мне баба не нужна. Распишем на троих.
     -     Но тогда по-настоящему.
     -     А как же! Всё, часов в девять ждите.
      А в полночь они уже разжигали мангал для шашлыка – деловая Ирина купила сырой в маринаде на рынке у метро «Петровско-Разумовская».
      Через полчаса стол был готов.
Сначала пошёл шашлык под коньячок, затем преферанс до четырёх утра, а потом сладкая парочка ушла спать на второй этаж, а Сысоев решил прогуляться с Арчибальдом по территории товарищества.
      Стояла тёплая ночь, Млечный Путь сиял, как будто это не было скоплением звёзд, а кто-то подвесил в небе огромную ёлку с миллиардами гирлянд.
      Обошли половину товарищества под начавший уже светлеть горизонт. Вот и дача ненавистной толстухи. Но почему у неё горит свет? И тут скрипнула дверь, и Сысоев вместе с собакой спрятался за большой куст сирени.
     Послышались какие-то непонятные звуки, похожие на поцелуи, и из калитки вышел худощавый мужчина среднего роста. Александр Иванович сжал пасть Арчи, чтобы тот ненароком не гавкнул и незнакомец быстрым шагом промаршировал в конец переулка в сторону центральных ворот товарищества.
     Свет в доме не гас, и инженер, привязав собаку к штакетнику, пробрался к дому и прильнул к окну. И тут же отпрянул, так как увидел ненавистную ему женщину в ночной рубашке, причёсывающую волосы гребнем.
     -     Чёрт, неужели у неё побывал любовник? – мелькнула мысль
            в голове Сысоева, но сразу же улетела, так как он услышал
            за окном чёткое бормотание:
     -     Вот неудача, нашли всё-таки кобеля…
      И, поняв тут же, о чём шла речь, он метнулся с участка, отвязал Арчи и быстрым шагом направился к своему дому, строя в голове план мести.
      Но утром Михаил, узнав о происшедшем, покачал головой и посоветовал:
     -     Не связывайся, Саш, с этой дурой. Она в принципе права.
           Будь выше неё и Бог её за мерзкий характер накажет.
      Сысоев подумал, подумал и, наконец-то согласился, всё же проклиная в душе эту гулящую пожилую женщину за подлый поступок. А через неделю была гроза, и молния попала в баню на том участке, и возник пожар. Ну, как теперь не верить в Бога?!
     -     Да чтоб я по твоей, сучка, улице теперь прошёл? – никак не
           мог успокоиться всё же он, - Да ни за что! И эта, мать её,
           Председательша, устроила мне суд! Не могла, зараза, по-
           человечески сначала со мной поговорить. У неё же тоже есть
           собака. Ведь всё в жизни случается…

                Двое плюс одна

      Время пролетело быстро, но было чего вспомнить: Александр Иванович, Арчибальд и их гости почти каждый день ходили на Клязьму, купаться и ловить рыбу, Потом её жарили или варили уху.
Вечером поливали грядки и клумбы, а затем у камина резались в карты или смотрели телевизор, а перед сном долго гуляли все вместе по садоводческому товариществу, рассказывая анекдоты и смешные истории из жизни, обходя кругом  улочку, где стояла дача ненавистной толстухи.   
     Так прошло три недели, и Ирина засобиралась домой.
      -     Мне пора выходить на работу, да и сын вот-вот приедет.
      -     А где он? – спросил Сысоев.
      -     Да у мамы моей в деревне. Он увлекается живописью, а там
             такие места!
      -     И где это?
      -     В Саратове на Волге.
      -     Да, природа там отличная и помидоры почти с футбольный
             мяч.
      -     Ну, ты и сказал, Саш! – расхохотался Вальтов, - Ты и
             пойманную нами плотву будешь показывать жене и дочке
             величиной с сома?
      -     Нет, не буду, - сразу нахмурился тот, вспомнив свою вечно
             недовольную Катерину.
      -     А ты как, дружок, остаёшься?
      -     Да нет, отвезу вас. Дня через три нагрянут мои, а дома,
             небось, пыли до потолка. Пора убираться.
      -     Тогда поедем к вечеру, ага? А то сегодня обещали днём до
             тридцати.
      -     Конечно. Сейчас позавтракаем и на карьер.
       Да, конец июля был жарким, и ехать в духоте не хотелось, а кондиционер в «Ниве» не был предусмотрен. И они почти до шести вечера загорали и купались наперегонки с Арчи, играли все вместе в футбол, чуть не оттоптав ему лапы, а в полдень прятались от солнца в лесу, тщательно ( мужчины помнили повстречавшуюся им гадюку) осмотрев полянку, где расположились отобедать.
       В Москву же поехали в двадцать один ноль - ноль, когда прохладный ветерок приятно врывался в окна машины, вызвав у сидящей сзади парочки сонливость. Так они ( в обнимку ) и просидели до Площади Ильича, пожелав выйти у станции метро, и Александр Иванович не понял, то ли Ирина поедет к Вальтову на Дмитровское шоссе, то ли он к ней в Перово. Хотя могли бы, если бы не их ложная конспирация, при втором варианте попросить завести их домой, так как ехали почти что мимо этого микрорайона.
      У себя Сысоев был в десять и, поставив машину в гараж-ракушку, сразу пошёл прогуляться с собакой. На душе было гадко так, как никогда: вдруг почувствовал дикое одиночество и огромное желание женской ласки. Поэтому, придя домой и, ополоснувшись, покормил Арчи, потом достал из холодильника чуть засохший сыр, а из морозилки пельмени и поставил их варить. Дома тоже была заначка в виде бутылки коньяка, которая пряталась в шкафчике между банок с красками за сливным бачком в туалете. Он открыл её, выпил на голодный желудок пару рюмок, а когда поспели пельмени, выложил их на тарелку с куском сливочного масла, нарезал сыр и с удовольствием выпил и съел всё, так как на работу он должен был выйти аж на следующую неделю.
       Первой приехала через два дня жена – загорелая, с отёками под глазами ( баловалась видно спиртным ) и…злая.
     -     Ты чего такая? Погода была плохая? – в ритму спросил муж.
     -     Нет, погода хорошая, но Ирка завела там себе хахаля, и я
            была практически всё время одна.
     «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – пронеслось равнодушно в голове мужчины, - Попалась ты, мать, на вранье. Значит, было с кем придаваться разгульной жизни».
      Но Катерине он не стал ничего говорить…
А зачем? Слушать оправдания он не хотел, как не хотел и «очной ставки» с Ириной, поэтому молча взял собаку на поводок и ушёл на любимый пруд между вышеуказанными шоссе и улицей с именем великой социалистки, публицистки и учёной. Не преминул заглянуть и в магазин, взяв там «соточку» водки, хотя второе «Я» твердило: «Зачем? Не надо!».
     Два часа просидел у пруда в тени с отвязанным Арчибальдом – день был рабочим, и на этой стороне никого не было. Хотя на солнечном противоположном берегу, суетились пацаны и пара горе-рыболовов. Горе потому, что здесь ловились только ротаны.
     Вернулся домой в четыре и завалился спать на диван в зале, послав требуемый женой «отчёт» о состоянии клумб и грядок на даче к чёртовой матери.
     -     Тогда завтра едем, - приказным тоном объявила она, на что
            Александр Иванович только промычал что-то типа
            «Непременно».
      А через четыре дня вернулась из своего «трудового похода» Нина – такая же загорелая, но посвежевшая и со счастливым выражением лица.
     Мать её встретила с улыбкой, отец же обнял и, поцеловав, сказав:
     -     Хороша, очень хороша. Всё в порядке?
     -     Ага.
      А Катерина взяла её тут же за руку и утащила в свою спальню.
     -     Допрашивать, зараза, будет, - прошептал Сысоев, с
            удовольствием вспомнив, что через два дня на работу.
      Теперь он стал постоянно спать в зале, на что жена не обратила никакого внимания, а дочь, только вопросительно посматривала на него, качая головой.
      Так прошло два месяца, пока не появился ОН – Нинкин ухажёр.
Оказывается ( как рассказала ему жена ), дочке на стройке свинарника приглянулся бригадир стройотряда – студент последнего курса строительного института. Она начала строить ему глазки и тот «попался на крючок», то есть стал уделять ей повышенные знаки внимания.               
      И дружба расцвела…
Было ли у них что-нибудь серьёзное , Нина не призналась, поэтому в течение месяца мать следила за каждым её движением и шагом, но «всё» пришло в срок, и она успокоилась.
      Вячеслав, как звали этого молодого человека, стал у них часто бывать и дарить недорогие подарки и цветы, как возлюбленной, так и Екатерине Павловне. Это был чуть выше Нины приятный на вид парень двадцати четырёх лет, прошедший армейскую службу в Воронеже и очень похожий на ранее всеми любимого актёра Женю Киндинова.
      На учёбу их встречи не сказались, и к Новому Году успокоился и Сысоев.
                Встреча Нового Года

      И вдруг Красновские пригласили их к себе, вместе встречать этот изумительный праздник.
     -     Люда соскучилась по мне, да и они хотели увидеть, каким
           стал наш пёс, - объявила 20 декабря дочь.
     -     Меньше надо было гулять с Вячеславом, - наставительно
           произнесла мать, -  Людмилу совсем забыла, бессовестная ты
            девчонка.
     -     Ну, так получилось, - опустила глаза Нина.
     -     Как бы чего другого не получилась, - буркнула Екатерина
           Павловна.
     -     Да хватит тебе, мам, мы люди взрослые.
     -     Особенно ты.
     -     А по-моему, он человек порядочный, - встрял в разговор
           отец.
     -     Поглядим, увидим, - вильнула мать подолом халата и ушла
           из зала на кухню.
      Нина села рядом с отцом на диван.
     -     Пап, чего она?
     -     Ну, ты знаешь, какая у нас мать, - вздохнул Сысоев.
     -     Знаю и…- посмотрела она в глаза отцу, - и вижу.
Александр Иванович стушевался. Значит, заметила дочь, что мать с отцом спят в разных комнатах.
     -     А Вячеслав с нами не пойдёт?
     -     Да как-то неудобно. Его ж Красновские не знают, да и он в
           этот раз вместе с родителями едет встречать Новый Год к
           бабушке в Ярославль – давно у неё не были.
      Вернулась в зал Катерина.
     -     О чём шепчетесь?
     -     Да мы…- начала Нина и осеклась.
     -     Мы думаем, как будем к ним в Фили добираться, - спас дочь
           от лишних разговоров Сысоев.
     -     Как «как», на машине! - категорично заявила Екатерина
           Павловна.
     -     Да, но тогда… - воззрился на неё муж.
     -     Ничего, выпьешь шампанского в полночь и хватит. Потом
           тринадцатого дома напьёшься на Старый Новый Год.
     -     Да я в общем-то не пью, - чуть покраснел Александр
            Иванович.
     -     Ага. Только спиртным от тебя разит каждый день.
     -     Не преувеличивай, Кать, не каждый день.
     -     Да и пей. Мне всё равно.
      Александр Иванович вскочил с дивана.
     -     Вот так ты теперь рассуждаешь? Тебя что, Ирина научила
           так с мужьями разговаривать?
      И жена тут же вспыхнула.
     -     Она живёт с сыном, а благоверного давно послала куда
            подальше.
     -     И вовсю гуляет на отдыхе? – подбросил «наживку» муж.
      Видя назревающий скандал, Нина ушла к себе.
     -     А тебе какое дело? За своего еврейского друга
           беспокоишься?
     -     Национальность здесь не при чём. А мужик он нормальный.
     -     Бабник, которого свет не видел.
     -     Ну, вы, женщины, тоже верность не храните.
И тут Катерина явно выдала себя, покраснев как рак.
     -     Да пошёл ты…
      И ушла на кухню.
И вот они едут в Фили к Красновским.
     Машин всюду уйма, поэтому поехали по МКАД, но там тоже пробки.
     -     Надо было ехать на такси, - буркнул Александр Иванович.
     -     Богатый очень?
     -     А что?
     -     А ничего. По тройному тарифу сегодня берут.
     -     А ты откуда знаешь?
     Жена появилась сегодня дома в двадцать один час, объяснив поздний приход предновогодним застольем на работе.
     Но Сысоев в этот морозный и снежный вечер, побродив с Арчи у любимого пруда, где вовсю каталась на коньках молодёжь, медленно прогулялся и по Ангарской улице, увидев, что в поликлинике горит свет только на первом этаже в комнате охранника. Ему тогда стало не неприятно от очередной измены жены, а просто противно, и он уже быстрым шагом вернулся домой. Нет, он не ревновал, а просто чувствовал себя униженным и очень одиноким.
      И вот теперь Катька опять врёт…
     -     Спешила домой и взяла такси, и платить пришлось вдвое
            больше…
      Но муж не стал её дослушивать, а включил радиоприёмник.
По нему пел Киркоров любимую его песню и в припеве были такие слова:   
            Если ты меня разлюбишь, в тот же вечер я умру…

      Нет, чёрта с два, он умирать не собирается, хотя и выхода из своего одиночества он не видел.
      Наконец они выехали на Можайское шоссе в сторону Центра столицы и через некоторое время повернули налево на Минскую улицу, потом ещё раз налево, затем направо на Малую Филёвскую.               
      Вот уже и знакомый им дом.
      Их ждали, так как при первом же нажатии звонка дверь распахнулась, и в её проёме возник высокий красивый мужчина с проседью в волосах в сером дорогом костюме, белой рубашке и галстуке – бабочке.
     -     О, наконец-то. Я хозяин квартиры Красновский Алексей
           Борисович, а вы Сысоевы, да?
     -     Да, - жеманно ответила Екатерина Павловна, проходя
            вперёд, - Можете звать меня Катериной.
     -     Александр Иванович, - протянул ему руку глава семьи,
            почувствовав крепкое рукопожатие.
     И тут в коридор вошли одновременно Нина с Арчибальдом и Людмила с Альмой.
     -     О, какой ты стал! – ахнула девушка, натягивая поводок, -
           Добрый вечер всем!
     -     Привет, Людочка! – поцеловала её в щёку дочь Сысоевых,
           подтянув к себе поближе за поводок пса, тут же
           рванувшегося к своей матери.
     -     Крепкий кобель, - с явным безразличием констатировал
           Алексей Борисович, пропуская уже раздевшихся гостей в
           большую комнату, где сидела за столом представительная
           пожилая пара, - Это мои старые друзья по институту – чета
           Новиковых: Анна Петровна и Наум Семёнович. А это
           Сысоевы. Екатерина Павловна и Александр Иванович.
     -     Здравствуйте, - гордо кивнула головой  Катерина, - Можно
           просто Катя и Алекс. Не возражаешь милый?
      Её мужа тут же передёрнуло от такого явно издевательского для него сейчас обращения, но он пересилил себя, кивнув головой:
     -     Ради бога.
     И тут в комнату вплыла хозяйка этого вечера в красивом голубом платье, неся поднос с запечённым гусем с яблоками.
     -     Всем большой привет, здравствуйте! – мило произнесла она,
           ставя вкуснятину на большой стол, - Давайте садиться, так
           как уже одиннадцать. Девчонки, да отпустите вы собак. Они
           разнополые и драться не будут и, так сказать, они
           родственники всё же.
Что девушки тут же и сделали.
     Да, стол, конечно, потряс всех, и перечислять яства не имело смысла, так как там было всё.
      Расселись, выпили шампанского за Старый год, закусили и стали говорить ни о чём до без пяти двенадцать, когда на экране телевизора появился Ельцын. С пренебрежением к Президенту, развалившим великую Империю под названием СССР, выслушали его речь.
     А потом застучали часы на Кремлёвской башне:
     -     Раз, - весело проговорила Красновская.
     -     Два, - продолжила Катерина Сысоева.
     -     Три, - поддержал счёт Наум Семёнович.
     -     Четыре, - воскликнула его жена.
     -     Пять, - расхохоталась Людмила.
     -     Шесть, - чуть ли не запела Нина.
     -     Семь, - громовым голосом произнёс хозяин дома.
     -     Восемь, - выдавил из себя улыбку Сысоев.
     -     Девять, - начала новый круг Ольга Владимировна.
А потом, не сговариваясь, все прокричали:
     -     Десять, одиннадцать, двенадцать! Ура-а-а! С Новым 1997-м
            Годом! Счастья и здоровья всем!
     И вновь зазвенели бокалы, заскользили ножи и вилки по тарелкам.
     Затем в течение нескольких часов всё это повторялось. Некоторые выходили покурить на застеклённый большой балкон, другие смотрели телевизор, а Нина и Люда играли с собаками, в комнате Красновской – младшей, выйдя потом их прогулять в три ночи
     Красновский заметил, что Александр Иванович почти не пьёт и сидит грустным, и подошёл к нему.
     -     Почему не пьёшь коньяк? Он у меня настоящий
           французский.
     -     Я, увы, за рулём, Лёша.
      Они перешли на ты после того, как хозяин квартиры спросил у Сысоева разрешения потанцевать с его женой.
     -     Да пей ты! Новиковы утром уедут домой – они живут на
            Багратионовской, а мы хотели рвануть на дачу. Вы можете
            поехать с нами, оставив машину в моём гараже, а потом
            дней через пять вернёмся, и вы спокойно отчалите домой.
            Пойдёт? Кстати, твоя жена и дочь согласны.
     -     Конечно, - обрадовался Александр Иванович и налил себе
            полный фужер водки.
      Затем он неоднократно это повторял, много танцевал, к утру не помня с кем, а проснулся на раскладушке в этой же большой комнате от того, что Арчи стал лизать его лицо. С трудом поднялся, оделся, но выйти не смог – все замки на входной двери были сейфовые.
     Спасла их Людмила, тоже собравшаяся гулять со своей собакой.
Они долго бродили по Филёвскому парку, говорили об учёбе, их питомцах и о том, как хорошо встретили Новый Год, хотя всё это Александр Иванович помнил смутно. Вернувшись, позавтракали со всеми и тут же все дружно, собрав кое-какие вещи, спустились вниз и в ста метрах от дома открыли ворота большой ракушки, где стоял восьмиместный минован, «Ford Escape», от которого женская половина семьи Сысоевых чуть не потеряла сознание.
     -     Ну, прямо таки мини автобус, - шепнула отцу дочь.
     -     Живут же люди! – опять завистливо произнесла Екатерина
            Павловна, - Смотри, Алекс, как нужно крутиться.
      Но глава семьи промолчал, не почувствовав никакого волнения. Его устраивала и его серебристая «Нива».
      Пять дней на шикарной большой двухэтажной даче  Красновских в Переделкино пролетели как миг за застольями,  катаньем на лыжах наперегонки с собаками и настольными играми, включая бильярд. Александр Иванович порядком устал, но настроение, не смотря на то, что жена на ночь постоянно читала ему нотации, как надо «пахать», несколько улучшилось. И в этом сыграла большую роль Красновская - старшая, поминутно улыбавшаяся всем и готовившая замечательную еду.
     Вернувшись в Фили, Сысоевы, не смотря на упрашивания Алексея Борисовича и  Ольги Владимировны отобедать, сразу же пересели в свою машину и пустились в путь домой.
     Нина сразу заснула на заднем сиденье вместе с Арчи, а Катя сидела как мегера, бросая недовольные взгляды на мужа, но…молчала.               
     Сысоев же думал о работе, где должна была в феврале осуществиться поставка новой брони для танков, прочность которой проверял на полигоне его отдел.

                Х
               
      Если бы Александр Иванович знал, о чём и с кем говорили его близкие в ту праздничную ночь, он бы не наделал в последующем многого того, что, возможно, не надо было делать.
      А разговоры были очень интересными…
Когда взрослые прилично напились и стали танцевать, Люда увела Нину в свою комнату, где вовсю уже наигрались Арчи и Альма и, уставшие, спокойно валялись на ковре.
     -     Да, мой отец набрался здорово, - сказала Сысоева-младшая,
            усаживаясь на диван.
     -     А какие фортели мои выкидывают! – засмеялась Люда, - И
            тебе рок-н-ролл, и твист, и шейк…
     -     Да, молодцы. А как вы съездили в Крым?
     -     Отлично. Мы сначала две недели провели в Ялте, а потом
            уехали в Феодосию.
     -     Так вы ездили на машине?
     -     А как же! Отец без неё никуда.
     -     И без происшествий?
     Людмила покраснела.
     -     Да нет. Было одно приключение.
     -     Расскажешь?
     -     Ага. Только схожу за «Боржоми». У меня от шампанского
            такая жажда.
     -     И у меня.
     -     Тогда я быстро.
     Девушка действительно отсутствовала всего минуту, а когда вернулась, Нина была очень рада, что вместе с минеральной водой та принесла конфеты.
     -     Ну, я слушаю, - зачмокала губами она, рассасывая чёрный
            шоколад.
     -     Так вот, на третий день пребывания в Ялте, я познакомилась
            с одним парнем…
     -     Ого!
     -     Не перебивай, пожалуйста. И оказалось, что он из Москвы.
     -     Ничего себе!
     -     Да. Он работает в какой-то частной фирме по ремонту
            квартир и приехал в Ялту выполнять заказ. А вообще он
            электронщик.
     -     Замечательно! Нужная сейчас профессия.
     -     Ну, не перебивай, Нин!
     -     Ой, извини, мне просто очень интересно и я тоже потом
            расскажу тебе свою историю.
     -     Хорошо. Так вот, он отлично плавает, и стал учить меня
            баттерфляю. А вечером мы пошли гулять.
     -     А как же родители? Отпустили с незнакомцем?
     -     А я и не спрашивала. Просто сказала, что пойду, погуляю по
            набережной. В общем, он водил меня в кафе, где мы пили
            коктейли и танцевали, а потом действительно гуляли по
            набережной. И догулялись аж до двенадцати ночи.
     -     Ой! Ничего себе!
     -     Ага. Но он меня проводил до самой гостиницы, а там мама с
           папой стоят у входа, и они, оказывается, собирались уже
            идти в милицию.
     -     Вот это да!!
     -     Да. Стас очень извинялся перед родителями, дал мне свой
            столичный телефон и сказал, что заказ он уже выполнил и
            послезавтра возвращается в Москву. В общем, он мне очень
            понравился и мы до самого его отъезда не расставались.
     -     Он не приставал к тебе?
     -     Нет.
     -     И вы даже ни разу не поцеловались?
     -     Нет. Он вообще очень скромный и интеллигентный.
     -     А  папа и мама что о нём потом говорили?
      Людмила улыбнулась.
     -     Им он тоже понравился.
     -     И что теперь?
     -     Теперь мы встречаемся с ним по средам и субботам. Ходим в
            театр, в филармонию и на хоккей. Он очень любит музыку и
            спорт.
     -     А дома у него ты была?
     -     Нет. Я же говорю, он очень скромный и застенчивый.
     -     А какой он на вид? – возбуждённо спросила Нина.
     -     Ну, он выше меня, брюнет с бородкой как у мушкетёров и
            носит очки. А что у тебя? Как ты поработала на стройке?
      Сысоева-младшая махнула рукой.
     -     Нормально.
     -     Досуг то был?
     -     Да. Ходили в деревенский клуб на танцы.
     -     С кем-нибудь познакомилась?
     -     Да, с бригадиром. Он закончил в этом году строительный
            институт, а живёт в Подмосковье.
     -     И где?
     -     В Королёве.
     -     Ну и?
     -     Что?
     -     У вас что-нибудь…было?
Нина зарделась.
     -     Ну, целовались, обнимались…
     -     А…это?
     -     Нет. Он, конечно, намекал, но я не согласилась. А зачем? Я
            его ещё мало знаю.
     -     А родители у него есть?
     -     Да. Есть ещё сестра, но она уже замужем и живёт в
           Мытищах.
     -     Повезло. А вот у Стаса родители умерли от холеры в
           Таджикистане – они были бактериологами и его воспитывала
           бабушка. Но два года назад она умерла,  и он живёт теперь
            один. Твой то не приглашал к себе?
     -     Пока нет.
     -     Но он тебе нравится?
     -     Да, обаятельный парень. Только вот голову бреет наголо.
     -     Да это сейчас модно, - улыбнулась Людмила.
     -     Я понимаю, но только парни какие-то сейчас не такие,
            правда?
     -     Что ты имеешь в виду?
     -     Да вот твой не в меру застенчивый…
     -     Но это же хорошо!
     -     Согласна. А вот мой Славик очень любопытный и всё
           выспрашивал обо всём: о семье и где родители работают и
           кем, какие у меня друзья и подруги, где живут и чем
            занимаются. А вот о себе рассказывал мало…
     -     А одет как?
     -     Ну, как все: джинсы и свитер или рубашка летом, куртка, как
            осенью, так и сейчас.
     -     Да и у меня почти так же. В общем, я пришла к выводу, что
            обилие западных фильмов сыграло свою роль – все стали
            похожи на американцев: обыденно одетые, весёлые и
            развязные. Хотя у меня Стасик не такой. Ладно, Нин, пошли,
            перекусим, а то болтаем уже два часа, и я проголодалась.

                Х
   
      Другой же разговор произошёл между Алексеем Борисовичем и Катериной Сысоевой во время танца. Да, они были подшофе, но Красновский знал свою дозу и никогда не терял разум.
     -     Ну, Алексей, вы просто молодец: шикарная квартира и
            машина, замечательные жена и дочь.
     -     Да, но до этого были годы кропотливого труда в
            лабораториях и библиотеках, продолжительные доклады
            на конференциях и симпозиумах…
     -     И жена у вас замечательная хозяйка и кулинар.
     -     Не без этого.
     -     И дочь умница…
     -     Согласен. Только вот обожает собак не в меру, а я как-то к
            ним не очень.
     -     О, я тоже. Но Нина вдруг очень захотела такое животное, а
           муж вообще боготворил боксёров с юности – был у него
           роман с владелицей такой породы, - приврала вдруг 
            Сысоева.
     -     А вы, Катя, просто потрясающая дама, - чуть прижал её к
            себе Красновский и она не отстранилась.
     -     И стоматолог хороший, - чуть подмигнула ему правым
            глазом подвыпившая женщина, - И, если надо, обращайтесь
            ко мне по поводу, а можно и…без повода.
     -     Да что вы?
     -     Точно.
       И Алексей Борисович тут же подумал: «Ну и штучка ты, Катя! Хотя муж у тебя и настоящий с виду мужик, но…тюфяк. То есть, бриллиант налицо, а вот оправа к нему не та».
     Да, он обожал женщин, так как они были стимулом в его работе. Оля хорошая, заботливая и внимательная жена, но…слишком порядочная для него. Ему бы такую вот раскрытую и взбалмошную медичку, и тогда он может дойти до нужных высот в карьере и, возможно, даже вплоть до министерского кресла.
     То есть, подводя итог дальнейшему разговору, они друг другу понравились…
     -     Тогда обменяемся телефонами? – обольстительно улыбнулся
            Красновский.
     -     Обязательно. И звоните мне в любое время. Я даю свой
            телефон всем моим пациентам, поэтому…
     -     Поэтому, - прервал её хозяин дома, - Саша не будет
            ревновать, если я позвоню…инкогнито?
     -     Конечно. И вообще, он у меня тюфяк.
      «Чёрт возьми, как мы похожи! – подумал мужчина, - Даже обозвали мужа одним и тем же эпитетом. Да, надо завести с ней роман, а то что-то последнее моё изыскание на работе трудно внедряется, и результатов пока нет».
      Екатерина Петровна же задумалась о более серьёзном варианте:
     -     Богатый, умный, красавец…Мне б такого! А что, Сашка уже
            как мужик опротивел, Нинка взрослая, да и отца больше
           любит, чем меня, а ещё этот «Сэр», будь он неладен.
           Подомну Лёшку под себя и всё тут. Очень хочется пожить
           остальные годы красиво и в достатке. Мне эти кариозные
           зубы надоели, как горькая редька!».
     И с этими мыслями они разошлись по своим местам за столом.
 Сысоев, естественно, ничего этого не заметил, а Ольга Владимировна был занята гостями. На даче же потом они делали вид, что равнодушны друг к другу, хотя и переглядывались на карьерах, как бы ещё раз оценивая новое знакомство.

                Изгои

       Он родился в актёрской семье.
Мать действительно была талантливой, а отец вечно играл мелкие роли третьего плана. Долгожданного позднего сына они не только лелеяли и баловали, но и испортили: думали только о нём, забыв, что они ещё не старые и могут кое-чего ещё добиться в жизни. Но та, как мы знаем, жестока, и может в любой миг перечеркнуть всё. То есть, когда мальчику исполнилось пятнадцать, мать умерла от рака, а оставшийся заботливый поначалу отец начал пить и допился до того, что стал уносить из дома и со службы вещи и продавать их на толкучке в Балашихе, где они тогда жили.
      Отца выгнали из театра, и он как-то в один летний день, когда сыну исполнилось семнадцать, здорово напился и пристал к передвижному цирку-шапито, с которым и сгинул.               
      И парень остался совсем один.
Нет, он учился нормально, а после школы пытался даже поступить в «Щуку» - «Щукинское театральное училище», но ему не повезло с приёмной комиссией, то есть там был представитель из театра, где работали родители, которого когда-то до самого сердца оскорбил его отец, бывший пьяным в дупель. И вот этот злопамятный подлец и провалил его…
     И что ему оставалось делать? В армию его не взяли из-за плоскостопия, но жить на что-то надо, что в Перестройку было проблематично. Пойти к бандитам? Нет, для этого он был всё-таки настоящим интеллигентом. Попробовать ещё куда-нибудь поступить у него не хватало мужества и желания. Поэтому  он пошёл в ЖЭК и стал трудиться там помощником сантехника.
     И оказалось, что у него золотые руки.
Он брался за любую работу и даже ту, которая не была связана с трубами и унитазами. И всё у него получалось отлично. Его в ЖЭКе не только заметили, но и приветили, и особенно Зам. начальника – тридцатилетняя разведёнка без ребёнка, положившая сразу на него глаз. А через год она затащила его себе в койку и, наконец-то забеременела.
     -     Послушай, - стала твердить она ему, - Давай
            зарегистрируемся, ты переедешь жить ко мне в мою
            «двушку», а твою будем сдавать. Накопим денег и съедемся
            в хорошую квартиру на окраине столицы, а там, может быть,
            и откроем своё дело.
     -     И какое? – спрашивал он.
     -     А найдём какое. У меня есть связи с некоторыми деловыми
           людьми.
      И он понял, о каких «деловых» людях идёт речь, но не стал возражать. Сделку совершили, она вот-вот должна была родить, но несчастье видно шло по её пятам: переходила зимой пруд, чтобы быстрей добраться из ЖЭКа домой, и провалилась под лёд. Её спасли, но переохлаждение было смертельным - тяжёлая двухсторонняя пневмония доконала и её и её не родившегося чада.
      И опять Изгой остался один.                У умершей жены родственников не было и квартира досталась ему, но он уже не хотел жить в Подмосковье ( привык к этой доброй женщине, ставшей для него полу женой, полу матерью и очень переживал её уход в другой мир), поэтому легко обменял две двухкомнатные квартиры в Балашихе на однокомнатную в столице у метро «Семёновская» в большом старом, но крепком доме, где потолки были трёхметровые, комната была аж двадцать два квадрата, а кухня двенадцать, да ещё раздельный санузел с окном в ванной, выходящее во двор.
      В родном ЖЭКе ему дали очень хорошую характеристику, и он тут же устроился на работу в «ДОМ БЫТА» у рынка рядом с «Бауманской», то есть через две остановки на метро,  сначала на привычную должность сантехника, а потом инженера-смотрителя.  А через год его выбрали помощником Директора – тридцати пятилетнего ушлого пройдохи, ставшим ему вроде как бы товарищем и научившим его как можно спокойно «делать деньги». И на этой ноте он уже в следующем году сделал ремонт в квартире, прилично обставил её, накупил радиоаппаратуры и стал приводить к себе простушек с рынка, которые за хорошую выпивку и еду, не только оставались у него ночевать, но убирали помещение и готовили ему еду.
     Но это продолжалось недолго – надоели ему похотливые дуры, и он стал серьёзно задумываться о будущем, в котором он - богатый человек, имеющий большую квартиру, шикарную машину и престижную работу. А для этого обязательно нужно иметь высшее образование. Но он сумел поступить только в «Пищевой институт», так как упущенные годы сделали своё дело, то есть то, что знал после окончания школы навеки выветрилось из его, в общем -то, неглупой головы. Но Изгой не расстраивался – главное иметь «корочку», а остального он обязательно добьётся сам.

                Х

      Через месяц после посещения Красновских Сысоев скис.
Ну, что Катьке ещё нужно? Квартира есть, дача почти достроена, машина вполне пригодная…Конечно, с житием – бытием этого Академика и его семьи не сравнить, но у каждого ведь своя жизнь и своя удача в ней.               
      Так в чём же его удача? Что он родился и живёт в столице? Да. Что у него приличная и интересная работа? Несомненно! Что у него такая жена? А это под вопросом… Но зато есть замечательная дочь, на которую можно положиться в старости.
      Но так, как он сейчас живёт, нормально жить невозможно.
Так что ему не хватает? А вот что – женского тепла и настоящей всепоглощающей любви как в юности. Вот тогда он и сможет свернуть все горы на своём пути.
     Значит надо ему только одно – женщину. Женщину хотя бы на пару часов, на миг нежности и взаимопонимания. А где такую найти? У себя на работе? Возможно, но это…опасно – узнает кто о его шашнях и «стукнет», позавидовав, Катьке и тогда настанет крах, так как он не сможет жить без семьи, без дочери и даже без ставшей любимой собаки. Да и ещё эта противная процедура развода и делёжки квартиры, мебели, шмоток, дачи и машины.
     И поэтому надо искать себе «даму сердца» на стороне.
Начать ходить, что ли,  в театр или бассейн? Или как советуют в кинофильмах женщины своим, скажем так, взрослым подругам, шататься по кладбищам в поисках скорбящей вдовы? Нет, это не для него, хотя бассейн не исключается… Ведь так он всегда любил плавать! Это же полезно для здоровья, а может быть для чего-нибудь ещё. Он же так много лет серьёзно занимался этим видом спорта. Но сейчас зимой холодно и можно простудиться, а вот с весны…
     И он дал себе зарок, начать посещать бассейн, тем более до него от дома недалеко. Можно и Арчи брать с собой. Посидит в машине, покараулит, а потом сразу с ним топать на вечернюю прогулку. Разве это не здорово? Здорово, ей Богу, очень здорово!               
     И от этих рассуждений душа Александра Ивановича несколько оттаяла, и настроение улучшилось.
     Но осуществил он эту мечту лишь в мае, так как новую броню на работу всё же доставили, и два первых месяца весны он постоянно пропадал в командировках на полигон, где они эту броню «расстреливали». Но время идёт, и после праздника Победы он купил абонемент в бассейн. И новость, что муж возвращается к любимому виду спорта, Катя приняла с каменным выражением лица.
     Первые два посещения он не обращал ни на кого внимания, и, проплыв вольным стилем за указанное в расписании время, сразу уходил в душ. А вот в третий раз…
     В третий раз он просто стал медленно дефилировать брасом по дорожке, разглядывая плавающих вокруг женщин, и…засёк одну симпатичную блондинку лет так сорока. Пронырнул на её дорожку и перешёл на баттерфляй, поднимая тучи брызг.
     -     Осторожнее! – крикнула ему дама, - Размахались тут руками!
     -     Извините, пожалуйста, - с виноватым лицом произнёс
            Александр Иванович, останавливаясь и улыбаясь.
     -     Извиняю, - бросила она и вдруг…рванула вперёд мощным
           брассом.
     -     Ничего себе! – буркнул себе под нос он, и поплыл за ней, не
            сводя глаз с упругого «моторчика».
     Так они и плавали все сорок пять минут, изредка встречаясь взглядами при разворотах у тумбы для прыжков.
      В этот раз он Арчибальда с собой не брал – к Нине приехала Людмила Красновская, с которой она вместе с псом ушла гулять в парк, отделяющий их дома от железной дороги.
      Поэтому Сысоев решил «попытать счастье» и после душа просидел в фойе до тех пор, пока ты блондинка не появилась.
      И он тут же подошёл к ней.
     -     Извините меня за инцидент, и хочу перед вами
            реабилитироваться.
     -     И коим образом? – спокойно спросила женщина.
     -     Я на машине и могу вас подвести.
      И неожиданно та улыбнулась ему мягкой улыбкой.
     -     О, это кстати! Мне надо заехать на рынок стройматериалов.
     -     Пожалуйста, ради Бога, - обрадовался Александр Иванович. Он открыл перед ней наружную дверь, и они вышли в начинающийся вечер. На часах было шесть тридцать и ему пришлось поторопиться, чтобы успеть на рынок до его закрытия.
     -     А можно вас попросить, помочь мне?
     -     Пожалуйста, - повторил он, - А что вам нужно купить?
     -     Да кафельную плитку надо поменять в ванной и все краны.
      Сысоев расцвёл – вспомнил, как он занимался этим десять лет назад.
     -     И я вам помогу в этом.
     -     Неужели?
     -     Да, был в моей жизни такой период, когда я ремонтировал
            квартиры.
     -     Тогда меня зовут Юлей. А вас?
     -     Александр Иванович, - проговорил он и добавил, - Можно
           Саша.
     Женщина стушевалась.
     -     Да как-то неудобно…
     -     Что, я старо выгляжу?
     -     Нет, что вы! Просто…
     -     Тогда и будем проще. Вперёд.
      Они въехали на рынок, и к его закрытию купили всё, что надо.
     -     Теперь домой?
     -     Ага. Я живу на Ангарской улице.
«Чёрт, там же, где работает Катька, - подумал он, - Ну, что ж, поиграем тогда в шпионов».
     И теперь после бассейна Сысоев заезжал к ней и уже с собакой, и занимался ремонтом ванной. Юля после этих хлопот его подкармливала, рассказывала о себе, включая тихую джазовую музыку, и он стал окончательно… оттаивать душой.
     -     И где ты шляешься после бассейна? – как-то спросила у него
            Катерина.
     -     Гуляю с Арчи…
     -     По три часа?
     -     А что?
     -     А то! Не заболей случаем чем-нибудь, - зло проговорила она,
            на что муж совершенно спокойно ответил:
     -     Я простудам не подвержен.
      И такой «допрос» больше уже не повторялся.                Но однажды он пришёл на полчаса раньше, и, увидев, что Кати нет дома, понял, что его время, тратящееся на «гуляние с собакой», жена использует в своих интересах. Поэтому, когда он закончил ремонт, и Юля стала делать не двусмысленные намёки ( хотя, возможно, просто не хотела платить ), он задержался у неё ещё на час. А когда вернулся домой, то к своему удивлению нашёл на кухонном столе записку, которая гласила:
 
     Я у Нади на дне рождения и, возможно, останусь у неё ночевать.
                Супруга

      И после этого они вообще практически перестали друг с другом разговаривать. По Нине было видно, что она переживает разрыв родителей, но, учитывая, что в открытую о разводе никто не говорил, через месяц успокоилась, и стала чаще приглашать Славу к себе домой, на что мать, узнав,  не сказала ни одного слова против.
      И эта «тихая война» с победами всех сторон вполне Сысоева устраивала до тех пор, пока однажды, гуляя вместе с Арчи у любимого пруда, он не увидел Юлю, шагающую под руку с широкоплечим мужчиной, фамильярно прижимающегося к ней и периодически целующего румяную щёчку своей спутницы.
     И он опять впал в дикую депрессию, почувствовав себя Изгоем, опять стал залечивать этот «недуг» приёмом коньяка. Употреблял хоть и часто, но в малых дозах, добиваясь только небольшого отупения и спокойствия, позволяющего ему забыть главную свою невзгоду – одиночество.
                Невесты

     Славик, в основном, приходил к Нине домой, когда её отец ходил в бассейн, а мать ночевала у «подружек». И эти три часа они проводили не только за разговорами, но уже и… в постели. И они были счастливы. Это было видно по сияющим глазам девушки и по нежному обращению и подаркам молодого мужчины.
     -     Ты меня любишь? – спрашивала каждый раз она, когда
            дыхание их восстанавливалось.
     -     Да, - отвечал он, целуя её губы, шею и грудь.
     -     Мы будем с тобой вместе вечно? – спрашивала шёпотом
            наивно она.
     -     Да, пока смерть не разлучит нас, - уверенно говорил он.
     -     А когда мы поженимся?
     -     Через полгода я закончу пспать диссертацию, и мы поедем
            знакомиться с родителями и сестрой в Мытищи.
     -     А почему не раньше?
     -     Они только что начали капитальный ремонт и сама
            понимаешь…
     -     А-а-а. И что, ремонт будет длиться всё это время?
     -     Да. Они же всё делают своими руками, а с июня я
           подключусь к ним, поэтому, милая, мы будем встречаться
           чуть реже.
     У Нины увлажнились глаза.
     -     Как реже?
     -     Ну, раз в неделю.
     -     У-у-у! Но я буду очень скучать.
     -     Зато мы чаще будем говорить друг с другом по телефону.
     -     Это не то…
      Девушка беззвучно плакала, но Слава этого не видел, так как горел в её спальне только ночник.
     -     Ну, Ниночка, я буду стараться и чаще приезжать.
     -     А летом? Ведь отец с матерью в период отпусков уедут               
            куда-нибудь, и ты мог бы у меня ночевать.
     -     Не будем заранее строить планы. Как получится, так и будет.
     -     Да я с ума сойду, не видя тебя даже неделю…
     -     Я тоже буду переживать, но от ремонта никуда не денешься.
     -     Но вы же не будете стучать молотками, и двигать мебель
            ночью?
     -     Нет, но ездить каждый день туда - сюда тоже будет
            накладно.
     -     Ты меня не любишь, - вздыхала Нина.
     -     Люблю, милая, люблю, - шептал он, начиная опять её
            гладить и целовать, - Очень люблю и сделаю всё, что смогу,
            лишь бы тебя видеть чаще.
     -     Я буду очень надеяться, - шептала опять она ему, обвивая
            крепко руками.
                Х
     Теперь о Людмиле.
Стас продолжал также приходить по средам и субботам к Красновским, но мама девушки в основном всегда была дома и они никак не могли уединиться.
     -     А поедем ко мне, Людочка? – предлагал каждый раз он,
            когда Ольга Владимировна уходила в шесть вечера
            прогуливать Альму.
      Алексей Борисович же приходил теперь домой поздно, объясняя это активным развёртыванием нового своего проекта, что было единственной радостью для влюблённых, остававшихся хоть на полтора часа наедине.
     -     И что я скажу родителям? – упиралась девушка.
     -     А мы поедем ко мне днём, - настаивал Вячеслав.
      И она с каждым разом удивлялась возникшим в нём переменам. Он стал держать себя так, как будто он уже её муж – уверенно и чуть нагло обнимая её, стараясь вроде бы нечаянно провести рукой по груди или колену, всё шепча:
     -     Я люблю тебя, люблю безумно и…хочу.
      Люда отстраняла его руку, но в поцелуе не  отказывала, давая этим понять Стасу, что он ей не безразличен.
    -     А как же институт?
    -     А ты что, должна сидеть на каждой лекции? Уйди с
           последней, и мы проведём часа два наедине…
    -     А ты подожди, когда закончится семестр и экзамены, и тогда
           я…твоя. Родители уже перестали  расспрашивать о тебе и,
           наоборот, твердят мне, чтобы я побывала в твоей квартире.
     -     Ну, вот, видишь?
     -     Но у меня сейчас трудное время: занятия, лекции, курсовые,
            практика…
     -     Значит, я тебе не нравлюсь, - тяжело вздыхал молодой
           мужчина, отстраняясь от девушки.
     Вздыхала осторожно и Людмила.
     -     Нравишься мне, но вот папа…
     -     Что папа?
     -     Ну, не совсем тебе доверяет.
     -     И почему?
     -     Ну, ты не ездишь с нами на дачу…
     -     Но я ведь работаю
     -     И по воскресеньям?
     -     Да. У меня заказы почти каждый день.
     -     Что же это за фирма такая, что не вздохнуть тебе, не
            выдохнуть.
     -     Хорошая частная фирма и платят мне хорошо.
     -     Ну, да, - соглашалась Люда, вспоминая, какие, в общем-то,
            дорогие делал им подарки Стас на праздники, - Но всё же…
И он сразу пленительно улыбался, обнимая её.
     -     У меня в августе отпуск и я поеду с вами со всеми, куда ты и
            твои родители захотят.
     -     Это хорошо.               
     -      Но я тоже скучаю без тебя. Давай всё же ездить
            иногда ко мне?
     -     Я подумаю, - отводила она взгляд в сторону, краснея.
     -     Хорошо, - соглашался с ней парень, целуя в щёку и гладя по
            руке, - Я буду ждать тебя вечно.
      Он уходил, а девушка задумывалась: любит ли она действительно его или нет.
                Х

      Они встречались в гостиницах, что было для любвеобильного Алексея Красновского привычным делом – нравились ему молоденькие студентки и всё тут. Но ведь Катя Сысоева не девочка и не пишет диссертацию, и «платить» за любовь теперь должен был мужчина. Вначале это были дорогие отели в центре Москвы, потом гостиницы попроще, а иногда они ездили и к нему на дачу, когда хотелось быть вместе целую ночь. Но тогда приходилось играть в шпионов, то есть незаметно от соседей проникать в дом, не включать во всех комнатах свет и громкую музыку.
     Она была страстной женщиной, и он порой уставал от её длительных ласк, но зато утром всегда чувствовал себя на десять лет моложе.
     -     Ты восхитительна, крошка, - не уставал повторять Алексей
            Борисович после каждого «раунда».
     -     Ты тоже, - вторила ему Сысоева, - Знаешь ты, котик, что
            нужно настоящей женщине. Видно практика была
            большой…
     -     Не без этого, - смеялся он.
     -     А как же жена?
     -     Да ну её! Слишком она правильная и застенчивая в этом
            плане.
     -     Неужели?
     -     Ага. Её родители из потомков старого господского рода и
            всю жизнь она ведёт себя, как молоденькая гимназистка. Да
            и по профессии Ольга учительница литературы. Стишки,
            любовные книжные переживания – это её.
      И он, конечно, врал, так как первые годы их совместной жизни она была страстной и безотказной. Но это всё прошло после того, как она поняла, что муж ей изменяет.
     -     Хм, - ехидно произносила Катерина, - Ну, прямо как мой
            лирик - строчит по ночам стишки, роняет слезу, когда
            смотрит мелодрамы, говоря, что слёзы – признак чистой
            души.
     -     И о чём пишет?
     -     Да я не читала. Не люблю я эти бумажные сопли. Я человек
           дела.
     -     Н-да, заметно, - кивал головой Красновский, ещё раз
           убеждаясь, что его новая любовница ещё та штучка, - Я
           стихи тоже не очень…
      И это было действительно так.
В постели же Сысоева кувыркалась на славу, за столом в ресторанах показывала великосветские манеры, а в магазинах – вкус матрон, очень любящих красивое бельё и различные украшения.
      И это Алексея Борисовича воистину удивляло, восхищало и двигало на подвиги, что выразилось в чёткой и быстрой разработке последней его изыскательской темы. Да, ещё пару-тройку монографий и можно смело выступать в РАН ( Российской Академии наук ) со своей идеей, показывая всем свои почти гениальные способности.
     -     А как, Сашка, ревнует?
     -     Ни в коем разе. Рано ложится спать в зале на диване, долго
           гуляет с кобелём, и спиртным от него уже не пахнет.
      Академик, услышав последнее, поднимал вверх левую бровь.
     -     А может, у него кто появился?
     -     Ты смеёшься, Лёш? Он же тюфяк и я его почти на себе
            женила.
     -     Что, первой была?
     -     Ага, - опять блефовала женщина.
     -     Да, смехота да и только!
     -     Вот именно. Да и в самом сексе он не герой…Быстро у него
            всё происходит. Не в пример тебе, мой сокол!
      Ну, уж нет, Катя просто нагло врала: Александр Иванович знал, как и что делать, как продлять наслаждение и где у женщин чувствительные места. Но это, конечно, проявлялось только тогда, когда чувствовал, что он даме не безразличен.
     А «сокол» от такой сладкой лести тут же доказывал, что он действительно настоящая «хищная птица». Но о будущем он пока серьёзно не задумывался. Время покажет.
     Катерина же чётко решила для себя, что обязательно будет женой Академика. Вот и старалась вовсю…

                Брошенные

      Ольга Владимировна, естественно, но подавала виду, что догадывается о появлении у мужа новой пассии. Она к этому давно привыкла, не ревновала, не искала правды, а жила как бы по инерции для дочери, окончательно махнув рукой на все эти любовные заморочки.
      Но она даже представить себе не могла, что очередная любовница Алексея – жена очень порядочного, как ей показалось, человека, то есть Александра Сысоева. Нет, она видела в ту новогоднюю ночь, как развязно держится его супруга, но списывала это всё на её профессию. Не зря ведь все говорят, что медики – самые распущенные, и она в это верила. Но куда же смотрит её муж? Либо он непробиваемый тихоня, либо просто тоже махнул на всё рукой и живёт вместе только ради дочери и собаки. Да, видела Ольга его грустные глаза на праздновании, а также его неудержимое питьё после объявления поездки к ним на дачу. И ведь это неспроста, думала она. Он, по - видимому, очень одинок и…ущемлён в человеческих чувствах.
      И ей было жаль его.
Но время шло, наступило лето и период отпусков.
     -     Я уезжаю на Кубу, - объявил в начале июля Алексей
            Борисович.
     -     И что там? – устало посмотрела на него жена.
     -     Очередной съезд химиков со всего мира по проблеме
           нарушения экологии из-за увеличивающихся выбросов
            ядовитых веществ в атмосферу.
     -     И на сколько?
     -     На две недели…
     -     Один едешь?
     -     Нет, со своими диссертантами.
     -     И сколько их?
     -     Трое.
     -     Я их знаю?
     -     Нет, они всего год как аспиранты.
     -     Не рано ли сразу за границу их брать?
     -     Самое оно. Они как раз занимаются этой проблемой.
     -     Ну, тогда с богом. Звонить будешь?
     -     Обязательно. А ты что намереваешься делать?
     -     Поеду на дачу. Людочка тоже оставляет меня на попеченье,
            если так можно сказать, Альмочки, уезжая на две недели со
            Стасом и его товарищами на рыбалку в Конаково.
     -     Ну и хорошо. А то поливать наши растения будет некому.
           Только осторожно с машиной.
     -     Не беспокойся, не поломаю – десять лет как имею права. И
           когда ты улетаешь?
     -     Послезавтра, - покраснел Красновский, и Ольга поняла, что
           он опять бессовестно врёт.
      «Собрался, небось, отблагодарить поездкой, к примеру, в Турцию свою новую пассию за страстную любовь. Да и чёрт с ним. Пусть наслаждается жизнью, пока ещё что-то может. Жаль, конечно, что не задумывается о приближающейся старости…- думала он, - Ладно, перетерпим и эту его прихоть. Две недели на даче с собакой – это ли не самый лучший отдых! Приедут потом  Людочка со Стасиком и этот её бабник с «Кубы», и я рвану к отцу на целый месяц в Сочи, где провела всё своё детство и где похоронена матушка».
     С такими мыслями она надела на собаку ошейник, пристегнула поводок и в лёгком ситцевом платье ( никогда не гналась ни за модой, ни за вычурностью нарядов ) пошла на три часа гулять в Филёвский парк. А через неделю, когда дом опустел, собрала необходимые на пол месяца вещи, села в минован мужа, устроив Альму на заднем сиденье, и поехала, не торопясь, в Переделкино на свою любимую дачу.
                Х

       Екатерина Павловна сорвалась из дома в Турцию с Красновским, даже не предупредив мужа о поездки. И он об этом узнал опять от дочери.
     -     Мама уехала отдыхать с подругами, - доложила Нина, уводя
           взгляд в сторону.
     -     И куда?
     -     Сказала, что в Новороссийск.
     -     Ну, туда ей и дорога, - скривился в усмешке Сысоев.
     -     Ты чего так, пап?
     -     Да надоело всё.
     -     Разводиться будете?
     -     Не знаю. Тебя вот жалко…
     -     Ничего, я не маленькая, переживу. Но учти, жить я буду с
            тобой, где бы это не пришлось.
     У Александра Ивановича защипало в глазах, и он тихо произнёс:
     -     Спасибо, дочка.
     -     А ты что, сомневался? – вспыхнула Нина.
     -     Да нет. Просто дети почти всегда остаются с матерями.
     -     С хорошими да.
     -     Не надо так, Ниночка.
     -     Надо. Она ведь настоящая стерва.
     -     Ну, что ты…
     -     И это правда, пап. Посмотри на себя, ты похудел, осунулся…
           Нашёл что ли бы себе кого. Ты же ещё не старый.
     -     Да ну что ты, милая!
     -     Но я же видела, как ты смотрел на маму Люды на
            праздновании Нового Года. Она мне говорила, что отец ещё
            тот ходок.
     -     Да я смотрел просто так. Забыл я уже это слово под
             названием любовь. Ты то как?
     -     Да так… Вот Славик укатил опять со стройотрядом под
           Орёл.
     -     А ты чего не поехала?
     -    Да что-то мне не захотелось, а он и не предлагал. Странный
           он какой-то стал. Адреса вот своего даже не оставил…
      Сысоев стеснительно засуетился
     -     Ты прости, дочка, за вопрос, но у вас что-то… было?
     -     Да, - покраснела девушка, - Но мы предохраняемся…
     -     Молодцы.
     -     Это он…молодец. Ну, ладно, пап, не мучай меня. И так
            тошно.
     -     Но почему?
     -     Мне кажется, что у него ещё кто-то есть.
     -     Да брось ты…
     -     Я ведь хотела бы, чтобы он был чаще у нас, ездил бы с нами
            на дачу, помогал тебе. А он только водит меня в кино и в
            кафе, да и…сам понимаешь.
     -     Понимаю. Мужчины все такие. Это у них в природе.
     -     А ты?
       Сысоев почесал затылок.
     -     Твоя мать была у меня… первой и, наверное, уже последней,
            - чуть приврал впервые он - отцу не хотелось, чтобы Нина
            подумала, что и он как все.
     -     Нет, так не должно быть. И я этим займусь.
     -     Да перестань ты, Ниночка, мне уже не до чего.
     -     Но жизнь продолжается, пап, и дожить её надо хорошо.
           Ладно, я пойду, прогуляюсь с Арчи.
     И он опять остался один.
Прокручивая потом в голове разговор, он понял, что действительно Ольга Владимировна приятна ему. Но у неё же семья и муж Академик! Да, не везёт ему в жизни. Вот и с этой Юлей опозорился…
     Увидеть бы сейчас Красновскую, поговорить с ней о их судьбе, раскрыть свою душу и почитать ей свои стихи. Как бы узнать её домашний телефон, чтобы никто из домашних об этом не догадался?
     И он впервые в жизни полез к дочери в сумочку.
Вот и записная книжка, а на букву «Л» телефонный номер:                945-16-87 и подпись: Людмила К.
     Быстро сложил всё назад и ринулся к аппарату, но только, к сожалению, длинные звонки были ему ответом.
     -     На дачу что ли уехала? – подумал он, - Проехаться бы к
            ней… Но что я ей скажу? Что совсем одинок,  и хочется
            женской ласки? А если её там нет? Ну и что? Возьму вот с
            собой Арчибальда и прокачусь с ним туда – места ведь
            там хорошие. А, может быть,  и грибов соберу.
     Он засунул в сумку свои вещи, дождался Нины и Арчи и сказал, что едет на дачу. И это было правдой, так как не уточнил на какую.
     К Переделкино двигался медленно и не из-за того, что были пробки, а потому, что второе ( стеснительное ) его «Я» твердило:
     -     И на хрен тебе это нужно? Ведь будут лишние заботы и
            расходы, если она согласится.
     -     На что согласится? – спросил он вслух себя.
     -     Да на то, чтобы встречаться, - ответил внутренний голос.
     -     Но это ещё не факт! – затвердил он сам себе, - Да и оставь ты
            меня, мозговой двойник, в покое!
     Но вот и заветный дом.
        Сысоев проехал дальше ( а вдруг там и её Академик ) и остановился у небольшого магазинчика. Вылез, выпустил Арчи, прицепил к ошейнику поводок, надел намордник и медленно пошёл по улице. Издали увидел, что ворота дачи закрыты на висячий замок, понял, что там никого нет, развернулся и направился к машине, но… тут же остановился как вкопанный – навстречу ему из-за угла медленно двигалась Ольга Красновская с собакой.
     Почему-то силы оставили и он не бросился к ней, а дождался момента, когда  женщина приблизилась к нему. Арчи и Альма тут же закружили вокруг них в радостном танце.
     -     Кого я вижу! – с улыбкой произнесла та, - И какими
           судьбами? Здравствуйте!
     -     Здравствуйте! Да вот, проезжал мимо, - сморозил глупость
            он.
      Женщина шаловливо усмехнулась.
     -     Замечательно врёте, Александр.
     -     Тогда по-другому скажу, - осмелел тут же Сысоев,
            улыбнувшись, - Собака вот моя соскучилась по Альме.
     -     Тогда их надо напоить чаем с тортом, - хохотнула Ольга,
            - Пойдёмте в дом.
     -     А…
     -     А Алексей, если вы имеете его ввиду, улетел на симпозиум
            на Кубу, - отвела она взгляд и добавила, - Как он сказал.
            Ладно, двигаем вперёд!
      И Сысоев всё понял.                И вот они на дачной веранде, пьют чай и, действительно, с великим полководцем Франции, то есть с «Наполеоном». Собаки же в саду с удовольствием набросились на сухой корм.
     -     А, может быть, шампанского, Ольга Владимировна? – не
            ожидая от себя такого, проговорил Сысоев.
     -     Ну, во-первых, Оля, а во вторых, это вечером. Надеюсь,
           собаки не надоедят друг другу к концу дня?
      И тут он стушевался и покраснел.
     -     Ни в коем случае. Но…
     -     Но не помешают ли им соседи, хотите вы спросить? – лукаво
            посмотрела на него женщина.
     -     Да – это во-первых, и просто Саша – это во вторых, - опять
            улыбнулся Александр Иванович.
     -     Тогда пусть они пошлют всё к чёрту! И простите, то есть,
            прости, меня за такое фривольное поведение.
     -     Обязательно. Так какие планы у… нас, Ольга, на остаток
            дня?
     -     А ты есть не хочешь?
     -     Не а.
     -     Тогда я переодеваюсь, и мы едем на Алёшинку…
     -     А что это?
     -     Река в пол километре за переездом и вполне пригодная для
           купания, что мы и сделаем. Потом заедем в дом-музей
           Пастернака, затем в Резиденцию Московского Патриарха, а
            потом на дачу. Согласен?
     -     Без вопросов.
      И их интересный разговор продолжился уже в машине Сысоева, но перед посадкой женщина попросила:
     -     Поедем на твоей, Саш, мне выгонять этот «вагон» не
            хочется.
     -     Не вопрос.
И вот они уже стоят на переезде.
     -     А ты стихи любишь? – с придыханием спросила Ольга.
     -     И пишу.
     -     Да ну?
     -     Да, и давно, то есть почти с пятнадцати лет.
     -     Ничего себе! А о чём пишешь?
     -     Ну, в основном, о любви, то есть как все. Но и о другом
            тоже.
     -     Например?
     -     О людях, их профессиях, природе, животных, стране,
            Правительстве и пенсионерах…
     -     Ну, ты молодец! Лёшка их вообще терпеть не может, как и
            собак.
     -     Иди ты!
     -     Точно. А мне стихи свои прочитаешь?
     -     Ну, не сейчас, ладно?
     -     Поняла, у костра под гитару и водочку…
      Александр Иванович рассмеялся.
     -     К сожалению не играю.
     -     Зато я балуюсь.
     -     А почему не пела на Новый Год?
     -     Аудитория была не та.
     -     Не понял?
     -     Да не люблю я Новиковых – охочи они до сплетен.
     -     Ясно.
     -     Так по рукам?
     -     В смысле?
     -     Да у костра под водочку вместе спеть.
     -     Оль, извини, но для песен я мало писал.
     -     Споём то, что есть. Ага?
     -     С удовольствием…вдвоём, - закашлялся Сысоев.
     -     И я тоже, - произнесла тише женщина.
      Когда приехали на речку ( кстати, очень привлекательную и с песчаным дном ), то он тут же ужаснулся: плавки то он не взял.
     -     А ты чего не окунаешься? – спросила Ольга, вылезая из
            воды на берег, - Вода очень тёплая. Или боишься, что
            собачки тебя заиграют?
     -     Нет, просто я не в форме.
     -     Плавки что ли не взял?
     -     Ага.
     -     Да, ладно, я на тебя смотреть не буду, - просто сказала
            Ольга.
И она не смотрела, как он в своих «семейных» в клеточку трусах помчался к воде. Почти не смотрела…
      Потом позагорали до четырёх часов и вернулись на дачу, решив по заповедным местам проехаться завтра. Машину хозяйка попросила закатить на территорию.
     -     Чтобы соседские собаки не лаяли, - смеясь, объяснила она,
            хотя Александр никакого собачьего лая и не слышал, - Ты,
            давай, в магазин за спиртным, а я буду готовить ужин,
            ладно?
     -     Есть, начальник! А что ты предпочитаешь?
     -     Да давай шампанское и…коньяк. Надеюсь, наш костёр
            быстро не прогорит, - как- то странно произнесла женщина и
            Сысоев сразу же возомнил чёрт те что…
     Закончив вечереть ( точнее это была смесь обеда и ужина, где «присутствовали» фасолевый суп, картошка с грибами, сыр, лимон и фрукты ), они сели перед домом на скамейку и разожгли костёр.
      Собаки легли рядом, а в руках женщины появилась гитара.
     -     Ну, поэт, хвастайся своими опусами, - произнесла
            разгорячённая едой и шампанским она.
     -     А о чём хочешь, чтобы я прочитал?
     -     Об извечном вопросе, - рассмеялась Ольга.
     -     Точнее? – зная ответ, всё же спросил он.
     -     О самом главном.
     -     О детях что ли? – улыбнулся Сысоев.
     -     Ага, хулиган, о не рождённых.
      Александр Иванович рассмеялся и прочёл:

                Я умру не своею смертью –
                Ты убьешь меня частой ссорой!
                И скандалов своих круговертью
                Ты не стала мне в жизни опорой.

                Ещё хочется счастья, любви
                И ведь к этому много причин…
                Почему же, такие как ты,
                Убивают своих мужчин ?

     -     Круто, - покачала головой Ольга, - Не хочется думать, что
            это о Катерине.
     -     Нет, думай, это действительно  о ней.
     -     А не о ней?
     -     Хорошо.
      И он продолжил:

                Не могу без женской ласки
                Ни курить, ни пить, ни есть !
                Ну же, загляни мне в глазки
                И погладь рукою здесь.

                В радости иль в горе - сразу
                Ты целуй меня, целуй
                И поток любовных струй
                Омолаживает разум .

                И хотел бы, чтоб в помине
                Не было не нежных слов
                И тогда мой пыл остынет,
                Когда в вечный сон готов .

     -     Смело и вполне откровенно, - тихо произнесла Красновская,
            - Давай ещё одно, а потом будем петь, ладно?
     -     Хорошо. Тогда про наших любимцев.
     -     Давай.
      И Сысоев прочитал:
   
                Нет преданнее глаз твоей собаки ,
                Пусть ты ругаешь , даже её бьёшь…
                Она всегда готова в страшной драке
                От пули защитить, да и пойти на нож.

                Любовь её в глазах и трепетном хвосте ,
                А поцелуй- лизание шершавым языком .
                Люби её и никогда не брось нигде ,
                Ведь будет сниться Божья тварь потом .

                Когда придёт тяжёлый час проститься,
                Когда болезни жутко мучают собак ,
                Ей помоги уйти… И нечего виниться-
                Она жила, дай Бог, всем жить вот так ! 

Ольга вскочила со скамейки и собаки подняли головы.
     -     Молодец, честное слово молодец! Прямо как я думаю о них.
           Давай теперь, Саша, петь. На какую мелодию у тебя стихи?
     -     «Шербурские зонтики» смотрела?
     -     Да.
     -     Вот на эту известную мелодию.
     -     Хорошо. Только ты подпевай всё же, - попросила женщина.
     -     Ладно, - кивнул он головой.                Гитара тут же грустно зазвучала и они тихонько запели:
               
                Дождь по стёклам хлещет , по ручьям по быстрым,
                По твоим ресницам и губам капризным .
                Дождь не знает счастья , он не ведал горя
                И  к нему весной не придёт любовь .

                Дождь грустит всё время и не знает песен,
                И как тот влюблённый он всегда не весел.
                Дождь бредёт по лужам , по проспектам мокрым,
                По сердцам людей бьёт дождливый день .

                Я стою у дома , что мне был так дорог.
                Там любовь впервые подняла свой полог.
                Были смех и слёзы , и улыбка «здравствуй».
                Но с дождём уйдёт тот счастливый год .

     -     Хорошие слова, - кивнула головой  Ольга и попросила
            мужчину, - Давай ещё.
     -     Ну, у меня ещё только плагиат на Визбора.
     -     На какую песню?
     -     «Ты у меня одна».
     -     Знаю, начинай, Саня.
      И Александр Иванович, услышав впервые это тёплое и ласкательное произношение его имени, бодро запел:
   
                Может я скоро умру ,
                Так не любив тебя ?
                Может быть эта гроза
                Будет последней тогда ?

                Может быть эти слова
                Рвутся нам поперёк ?
                Может быть эта молва ,
                Станет как грозный рок ?

                «Ты у меня одна» ,-
                Пел наш любимый бард,
                Может быть и тогда
                Он оказался прав ?

                Я так люблю тебя,
                Аж замираю весь ,
                Жизнь ведь - одна беда,
                Что порождает месть .

                Месть за прошедший день,
                Месть за прошедший час,
                За любопытства лень ,
                Что погубила нас .

                Эти навек слова ,
                Этот навек мотив ,
                Станут как острова,
                Плёнки той негатив .

                Всё, что могло, ушло,
                Тенью мелькнув во мгле,
                Лишь то, что было, прошло,
                Песнью возникло в тебе .

                Эти слова б пропел ,
                Визбор любимый наш ,
                Ты уж прости напев ,
                Что я украл за корсаж !

                За отворот души ,
                За той любви момент ,
                Ты же сказала мне ,
                Что я не бой , а…френд.

     -     Да, бывает в жизни и так, - первой прервала молчание
            Красновская, - Правда, Саня?
     -     Да, бывает. А что ты споёшь сама, Оленька?
     -     А о чём ты хочешь теперь?
     -     Да всё о том же.
     -     Ладно. Есть у меня одно своё, посвящённое мужчинам.
     -     И это замечательно! – вскинул руки вверх к звёздам он и
           женщина мягко на цыганский лад пропела:

                Дарите женщинам цветы !
                Они любить вас будут крепче
                И жить вам станет сразу легче
                От их душевной доброты !

                Дарите женщинам подарки
                Любые, но чтобы от сердца,
                Тогда в словах не будет перца
                И на столе не только шкварки.

                Дарите женщинам себя ,
                Тогда отдачи станет больше
                И жить вы будете подольше –
                Не скоро старятся , любя !

И вновь воцарилась тишина. И теперь её прервал Сысоев.
     -     Отлично, Оля, и это, о чём ты пела, истинная правда. Не всё
           зависит только от вас, женщин. Давай ещё!
      Но при свете затухающего костра женщина покачала головой.
     -     Нет, хватит, я устала. Давай по рюмке коньяку и баиньки. Я
           тебе уже постелила внизу в гостевой комнате.
      Они залили огонь водой, и пошли в дом. Собаки тут же бросились за ними и улеглись на коврик у входной двери. Ольга закрыла её на засовы и пошла в столовую. Александр Иванович за ней. Он разлил по рюмкам французский «Бисквит» и произнёс:
     -     За тебя, маленькая хозяйка большого дома.
     -     И за тебя, поэт. Будем здоровы!
     -     Обязательно.
      Они выпили, и Ольга кивнула головой.
     -     Спокойной ночи, Саня!
     -     И тебе тоже. Спасибо за всё.
     -     И тебе.      
      Она махнула Сысоеву рукой, и стала подниматься на второй этаж. А Александр Иванович вошёл в уже знакомое помещение, где во вторую новогоднюю ночь он спал с женой, разделся и лёг под лёгкое одеяло. Минут пять он думал о хозяйке, о её привлекательности, доброте и чистом голосе, а потом уснул.
     Разбудила его рука, гладившая его по груди.
     -     Что, где, кто? – подхватился он с постели.
     -     Я ведьма, - голосом Ольги проговорила темнота и
            засмеялась, - И хочу задушить тебя… в своих объятиях. Ты
            не против?
     Сысоев от неожиданности задрожал и прохрипел только одно слово:  «Нет».
                Арчибальд

        В середине августа к Сысоевым нагрянула Людмила Красновская. И не на общественном транспорте, а на новой «ауди» красного цвета. Члены семьи среагировали на это чудо по-разному: Екатерина Павловна аж покраснела от зависти ( не ей любовник подарил машину, а дочери ), её муж похвалил Алексея Борисовича за такой подарок, а Нина загрустила – теперь её подружка будет сама кататься со своим бой-френдом на природу, на дачу и в другие интересные и полезные места.
     -     Ты чего, Нин? – спросила у неё Людмила.
     -     Да так. Славик всё никак не приедет со стройотрядом.
            Похоже, что они там затеяли грандиозную стройку. Твой то
            как?
     -     Да всё хочет затащить меня в свою постель. Чуть ли не
            каждый день приезжает к нам домой на своей подержанной
            «БМВ» и уговаривает съездить к нему на квартиру.
     -     А ты?
     -     Да что-то не хочется. Мутный он какой-то.
     -     Почему?
     -     Да такое впечатление, что он навязывается мне в женихи.
     -     Ну и что?
     -     Нет, сначала надо закончить институт, а потом заниматься
            всем этим.
     -     Да ты его просто не любишь !
     -     Не знаю. Он, конечно, приличный человек, добрый, не жмот,
            но…
     -     Что?
     -     Да он какой-то неестественный… Будто играет чужую роль.
Нина засмеялась.
     -     Ты просто, подруга, мнительная. Стареешь, наверное.
     -     Умнею.
     -     А что говорить мать?
     -     Она не восторгается им, но и не вмешивается в наши
            отношения.
     -     Уже хорошо. А отец?
     -     Пропадает после отпуска допоздна каждый день в своей
           лаборатории и ему, по-моему, на меня наплевать, хотя и
           сделал такой вот подарок на день рождения.
     -     Ой, а я и не знала. Поздравляю и желаю счастья, -
            подскочила к подруге Нина и поцеловала в щёку, - Отмечать
            то будешь?
     -     Пока не знаю, нет настроения.
      В комнату вбежал Арчи, обнюхал Людмилу и вдруг…зарычал.
     -     Ты чего, Арчулька? – попробовала девушка погладить его по
            голове, но пёс гавкнул и сел рядом с хозяйкой.
     -     Что это ты, пёс? – заволновалась Сысоева, - Тоже плохое
            настроение?
     -     Наверное, - грустно произнесла Красновская, - Оно бывает и
            у собак.
     -     А может, сходим в кафе?
     -     Да как-то не хочется.
     -     Тогда за мной подарок.
     -     Как знаешь. Ладно, я пойду. И извини меня, что порчу тебе
            настроение, Нин, на душе что-то неспокойно.
     -     Да ерунда, подруга, всё утрясётся и перемелется.
      Людмила ушла, а Сысоева села у окна, осмотрела улицу, залитую ярким солнцем, и тоже начала грустить, так как ни одного письма от Славы за всё это время не получила.
      Она было собралась уже идти с Арчи гулять, как вдруг зазвонил дверной звонок. Девушка открыла и…вскрикнула от радости – на пороге стоял Вячеслав.
     -     Здравствуй, родная, - прошептал он и сжал её в своих
            объятиях.
В коридор выбежал Арчибальд, обнюхал парня и три раза гавкнул.
     -     Вот, смотри, любимая, даже твой кобель по мне соскучился.
      Пёс тут же зарычал и потопал в комнату Нины.
      А она даже не могла слово сказать – так соскучилась по Славику. Девушка подставила губы, и их поцелуй был долгим и сильным. Потом они некоторое время разговаривали о их жизни  друг без друга: Слава рассказывал, как они строили ферму, а Нина как скучала по нему и часто плакала.
     -     И никуда не ходила и не ездила?
     -     Да была пару раз на даче с папой, так как мама уезжала
            почти на месяц на море отдыхать с подругами. А больше
            сидела дома…
     -     И тебя никто не проведывал? Никто из группы не заходил?
     -     Да. Ведь у нас очень много иногородних и они уехали по
            домам. Хотя нет, вот только что ушла от меня Люда
            Красновская. У неё сегодня день рождения.
      И тут Вячеслав закашлялся.
     -     А что, к себе, не пригласила что ли?
     -     Нет, она была очень расстроенная и на то были причины.
     -     И какие?
     -     Я не могу тебе сказать, так как это её тайна. Да, ей папа
            подарил машину.
     -     И какую?
     -     «ауди».
     -     Вот молодец! А я вот всё на своей старенькой перебиваюсь.
            А что ты делаешь завтра?
     -     Не знаю. Может быть, поеду с родителями на дачу. Завтра   
            же пятница.
     -     Так возьмите меня с собой.
     И тут Нина прямо таки засветилась.
     -     Обязательно.
     -     А родители не будут против?
     -     Нет, конечно. Ты же им нравишься.
      Девушка, конечно, врала, так как отец не вмешивался в её личные дела, не давал оценку парню и не расспрашивал о их отношениях кроме той беседы, когда она захотела свести его с Ольгой Красновской. А мать просто как-то отдалилась от неё, вечно то ли уходя сразу после работы в бассейн, то ли идя с подругами по работе в кафе.
     -     Я очень - очень соскучился по тебе, Ниночка, - зашептал
           Слава ей на ушко.
     И Сысоева всё поняла, и повела его в свою комнату. Арчи вновь зарычал, и она выгнала его в коридор.
     Потом они пили чай с тортом, принесённым парнем и вновь любили друг друга. И прервал после этого продолжительный их поцелуй звук открываемой двери и радостное повизгивание собаки.
     -     Отец пришёл, - прошептала Нина.
     -     А может быть мать?
     -     Нет, она приходит поздно. Давай, выйдем ему навстречу.
           Сам понимаешь, неудобно прятаться.
     -     Хорошо, милая.
      Вышли в прихожую, Слава поздоровался с Александром Ивановичем и стал собираться.
     -     Да подожди ты, парень, - с улыбкой произнёс он, - Давайте
            вместе отметим праздник.
     -     Какой, пап? – округлила глаза в недоумении дочь.
     -     Получение премии, родная. Теперь уж точно завершим
            строительство дачи, да и баньку сварганим.
     -     Я вам помогу, - тут же сказал Вячеслав.
     -     И то дело. Всё, за стол. Выпьем по маленькой и…
      Парень улыбнулся
     -     Да я за рулём.
     -     Тогда мы с Ниной махнём по стаканчику шампанского, а ты
           пей лимонад.
      Просидели так полчаса и Нина, взяв Арчи, пошла провожать любимого и любящего ( а она уже в этом не сомневалась ) до машины.
     -     Так поедешь, завтра с нами на дачу? – спросила девушка,
            когда Слава сел в «БМВ».
     -     Обязательно. Во сколько приехать?
     -     Часа в четыре.
     -     Ладно.
      Прощальный поцелуй через дверь с опущенным стеклом и машина укатила. Нина же, потянула пса к любимому отцовскому пруду, где во всю ещё плескались пацаны – конец августа был жарким.
     И её умиляло всё, так как она чувствовала себя счастливой.
Потом была поездка на дачу, но втроём – Екатерина Павловна прямо с работы позвонила и объявила, что едет с подругами на все выходные в пансионат. И все, в принципе, с облегчением вздохнули – некому будет всё время гудеть, пререкаться и портить настроение. Вот только от Славика впервые очень пахло спиртным, но Нина ему ничего не сказала.               
      Но тот вдруг стал извиняться сам:
     -     Я был рад за полученную твоим отцом премию и немного
           выпил, а потом зашёл сосед и у него, оказывается, родилась
           дочь. И сама понимаешь… Прости меня, больше такого не
           повторится.
На что девушка только кивнула головой.
     Но провели они потом двое эти суток с огромным пользой и удовольствием: закончили усовершенствование дома, заложили фундамент сауны, сходили по грибы. И всё слаженно, быстро и только с перерывами на принятие пищи, за которую была ответственна Нина, продолжающая  цвести, как свежая роза, то есть довольная, что рядом милый ей человек. Но вот ворчание Арчибальда всё же продолжалось и его хозяева даже задумались, а не заболел ли он.
     По возвращении вечером домой, когда Вячеслав отчалил на свою квартиру, Нина с отцом решили, что надо отвести собаку к ветеринару, однако в конце дня понедельника, когда тот тщательно осмотрел Арчи, они получили твёрдый и успокаивающий ответ:
     -     Ваш Сэр совершенно здоров.
     -     Но он рычал на мою подругу, - доложила Нина, - Лаял на
           моего товарища…
      Пожилой ветеринар загадочно усмехнулся.
     -     Это бывает, когда собака чем-то недовольна. Понаблюдайте
            за ней и, если такое повторится, подъезжайте и я вам кое-что
            посоветую.
     Успокоенные, они вернулись домой, где встретила их, улыбающаяся во весь рот Екатерина Павловна.
     -     Ну, наконец-то, явились. Как дача?
     -     Цветёт и пахнет, - хмуро проговорил Сысоев.
     -     Отлично, - заулыбалась Нина, - Цветы поливали, помидоры
            сгнили, но огурцов и грибов набрали.
     -     Я рада за вас. Сысоев, у меня к тебе серьёзный разговор.
      Александр Иванович поморщился.
     -     И о чём?
     -     Это не при дочери…
Нина посмотрела на мать и фыркнула
     -     Если речь пойдёт о вашем разводе, то говорите при мне.
      Катерина недоброжелательно уставилась на неё.
     -     А ты стала наглой.
     -     Не наглой, а взрослой и у меня есть глаза и уши, а также
            аналитический ум.
     -     И что он тебе диктует?
     -     Что вам, родители, пора развестись.
     -     И какие снования?
     -     Ты, мама, дома почти не живёшь, а , значит, у тебя появился
           любовник, а ты, папа, совсем зачах от переживаний за меня.
           И учти, мать, я останусь с ним, - указала пальцем на хозяина
            дома Нина.
     -     А я и не настаиваю, так как у нас с тобой противоположные      
           характеры и потребности. Живи со своим горе - отцом и жди
            у моря погоды. Или твой Славка тебя будет обеспечивать?
     -     Может быть. Он, по крайней мере, порядочный и   
            культурный, не то, что некоторые.
      Екатерина Павловна позеленела.
    -     Не хами, девка, просто мы с твоим отцом совсем разные.
    -     А с любовником одинаковые?
    -     Как два брата – близнеца.
    -     Ну, и пёрышко вам в зад, - вскрикнула Нина и скрылась в
           своей комнате.
     Сысоева как раненая пантера забегала по комнате.
     -     Ну, вырастила сучку неблагодарную. Кто на вас пахал в
           Перестройку, забыли? Кто заботился о вас, готовил, стирал?
      Но её муж на эти высказывания и бровью не повёл, что завело женщину ещё больше.
     -     Ну, вы, ленивые заразы, ну вы настоящие…
      И Александр Иванович не стал слушать, какие они с дочерью, а встал и ушёл на балкон, где за чемоданами, лыжами и коньками в ящике для картофеля у него была спрятана бутылка коньяка. И он знал, что они с Ниной нормальные, честные люди, имеющие, в отличии от жены, поэтические и тонкие натуры.

                Переворот
      Пришла осень.
Слава опять стал реже появляться у Сысоевых, объясняя это большой нагрузкой на работе и Арчибальд, вначале также рычащий на него, успокоился. Екатерина Павловна съехала от них, и им было всё равно, где и с кем она теперь живёт. Александр Иванович всё чаще уезжал с собакой в Филёвский парк, где подолгу гулял с Ольгой Красовской и Альмой. Периодически они встречались и без животных, и тогда уединялись в небольшом номере гостиницы «Панорама» у метро «Кутузовская», перед этим гуляя в Парке Победы и просиживая по часу в ближайшем кафе. Они не строили планы на будущее, так как боялись, что такие серьёзные разговоры будут упрощать их отношения. Но однажды уже перед Ноябрьскими праздниками Ольга вдруг проговорилась:
     -     Ты знаешь, Саня, а Лёшка от нас совсем отдалился…
     -     Как это?
     -     А вот так, ночевать приходит два раза в неделю, молчит,
            сопит, как будто мы его чем-то обидели.
     -     И ничего не объясняет?
     -     Нет. Говорит, что много работы и остаётся, поэтому,         
           ночевать в лаборатории. Ему, видите ли, нужно своё               
            отдельное личное пространство, то есть намекает на свой
            возможный уход из семьи. Бормочет, что всё решится после
            Нового Года.
     -     Ну, подлец! – выскочило у Сысоева, но он тут же вспомнил
           жену и их последний разговор о том, что теперешний её
           мужчина обеспечит её всем, включая жилплощадь, то
            есть, квартирный вопрос отпадает.
     -     Не говори так, Саня, он сделал для нас с Людой очень много.
      Александр Иванович стушевался.
     -     Прости, милая, просто такая же ситуация теперь и у меня.
     -     В смысле? – подняла брови женщина.
     -     Катька ушла от нас прямо первого сентября. Так сказать,
            сделала подарок Ниночке перед учебным годом.
     -     Ничего себе! Что же ты раньше мне не сказал? Постеснялся?
     -     Да не до этого было. Опять дочкин парень редко появляется
            у нас. Да и Арчи его стал недолюбливать – рычит и рычит
            всё время на него.
     -     А на других?
     -     Да к нам никто не ходит… Хотя нет, извини, отмечали у нас
            тут девчонки из Нининой группы её день рождения, так наш
            пёс ни на кого даже и не рыкнул.
     -     Странно, - как-то озабоченно посмотрела на мужчину
            Красновская, - И давно это у него?
     -     Да с лета…
     -     Странно, - повторила женщина и нахмурилась.
     -     Ты чего?
      Ольга Владимировна глубоко вздохнула и проговорила:
     -     У собак очень тонкий нюх, как ты знаешь, и они порой
            чувствуют запахи не только самого человека, но и людей,
            близко общающихся с ним.
     -     Неужели? – воззрился на неё удивлённо Сысоев.
     -     Да. И бывает, что это просто запах пота, духов или…крови.
     -     Оль, не пугай меня. Нинин Славик вроде хороший парень,
            хотя и несколько странный. Я вот, когда женихался с
            Катькой, так ни дня не прожил, чтобы не увидеть её хотя бы
            на миг. А он то появится, то исчезает недели на две.
     -     Верю. Лёшка тоже такой… был. Ну, ладно, хватит о своих
           неверных, давай о нас. Может быть мы…
     -     Вот именно, - перебил её Александр Иванович, - Ты стала
           мне очень дорога, Оль, и мы с тобой во многом одинаковые.
           Поэтому, если твой муж уйдёт окончательно и ты
            разменяешься с ним, то мы тут же распишемся и съедемся.
            Наши девочки очень любят друг друга, и, надеюсь, будут
            жить дружно под общей крышей. Не возражаешь?
     -     И даже не сомневаюсь. Людочка так прямо только о Нине и
            говорит. Вот и парню своему забивает мозги, какая она
            хорошая.
     -     А как он сам?
     -     Неплохой, но тоже странный какой-то.
     -     И чем?
     -     Да тоже как-то нерегулярно появляется у нас. Говорит, что
            любит, подарки дарит, но Людмила чувствует что-то вроде
            неискренности и ужасно переживает. Хотя вот ей не
            нравилась его бородка, так он её сбрил, правда, недавно, и
            сделал короткую модную причёску, то есть явно её
            уважает…
     -     Да, дела. Ну, ладно, съедемся, познакомим воздыхателей
            наших дочерей и всё, как говорится, «устаканится».
     -     Дай то Бог! - вздохнула грустно женщина, - Но мне, кажется,
            что-то здесь не так. А по поводу Арчибальда переговори всё
            же с ветеринаром. У собак ведь тоже бывают нервные
            расстройства. Вот у моей знакомой, когда у мужу случился
            инсульт, ротвейлер от переживаний за него просто
            сошёл с ума: стал на улице жрать, что попадётся и даже
            бумагу и целлофановые пакеты.
     -     Да, интересно. А в отношении Людочки ты всё же
           посоветуйся с психологом. Может быть, что либо подскажет.
     -     Хорошо. Ну, что по домам?
     -     Не хочется, - обнял и поцеловал женщину в шею Сысоев.
     -     Но надо. В субботу встретимся.
     -     О, кей, милая.
                Х

     -     Да, бывает такое, - кивнул головой всё тот же пожилой 
            ветеринар, - Вот, например, был у меня как-то один
            мужчина, так он жаловался, что на часто появляющегося в
            их доме товарища стала лаять овчарка, которая до этого
            вообще не обращала на него никакого внимания. А потом
            оказалось, что он крутит шашни с женой хозяина.
     -     Вот это да! – удивился Сысоев, - Неужели такое может быть?
     -     Бывает. Собаки очень ревнивые и чувствуют, если от чужого
           человека пахнет хозяином или хозяйкой. Так что имейте это
           ввиду.
      И Александр Иванович призадумался: а вдруг и его Арчи что-то такое учуял у дружка его дочери? Чёткой картины чего-то нехорошего в голове его ещё не сформировалось, поэтому он просто решил проследить за Вячеславом. И однажды, когда тот пришёл к дочери, похвастаться, что он по её просьбе стал отращивать волосы, Сысоев взял собаку на поводок, одел намордник и сказал молодым, что идёт гулять и идёт надолго.
     -     К своему пруду, пап? – спросила Нина.
     -     Ага. Так что не скучайте.
      И по их глазам он увидел, что они очень довольны, остаться наедине. Но Сысоев никуда не пошёл, а быстро пробежался
 в парк, отделяющий железную дорогу от жилищного массива, где Арчи сделал свои «дела», вернулся к дому и спрятался с псом в своей машине. Погода был пасмурной и не жаркой, поэтому они могли просидеть там долгое время.
      Слава появился через полтора часа и скоренько впрыгнул в свой «БМВ». Машина рванула вперёд, Александр Иванович тут же за ней. Но у МКАД парень вдруг свернул не направо ( живёт то по его словам в Королёве ), а налево в сторону запада.
     -     Чего это он? – подумал отец Нины, - Работа, что ли, у него
           там? Хотя стоп, сегодня же суббота – вон какие пробки
           кругом, да и по выходным никакие муниципальные фирмы
           не функционируют.
     А парень летел как бешеный, обгоняя другие авто и сбавляя скорость только у поста ГАИ. Вот и поворот на Можайское шоссе, затем на Большую Филёвскую улицу, а потом и на…Малую.
     -     Что за чёрт! – громко вскрикнул Сысоев, когда «БМВ»
            остановился у дома…Красновских, а водитель скрылся в их
            подъезде, - Что за новости?
      На заднем сиденье заворчал Арчи.
     -     Вот и ты удивляешься, мой верный друг? – недовольно
            прошептал мужчина, останавливая «ниву» недалеко от
            машины Вячеслава, - Неужели это совпадение?
      Но продолжить гневную тираду он не успел – из подъезда выскочили… Людмила и Вячеслав. У Отца Нины от удивления упала нижняя челюсть.
      Хлопнули дверцы «БМВ», взревел мотор, и машина повторила манёвр, но уже чётко в обратную сторону.               
      И Сысоев продолжил преследование…
А дальше он удивлялся всё больше и больше: с МКАД Вячеслав свернул на Ярославское шоссе и доехал до самого Садового кольца, где, прошмыгнул до Сталинской Высотки в сторону Курского вокзала. Там он повернул налево на Старую Басманную улицу, а по ней и на Спартаковскую, остановившись у девятиэтажного дома недалеко от метро «Бауманская». Парочка вышла из машины и скрылась в подъезде. Минут пять Александр Иванович прождал, находясь в ступоре. Потом, поняв, чем те могут заниматься в квартире парня ( а он в этом не сомневался ), грубо матюгнулся, сплюнул и медленно поехал домой, зло шепча себе под нос:
     -     Ну, гадина, это тебе аукнется.
      Но Нине он пока ничего говорить не стал.

                Х

      Женщина - психолог долго и внимательно слушала Красновскую, которая рассказала ей не только о переживаниях своей дочери, но и о Нине Сысоевой, а также о странном поведении собаки последней. И та вдруг сделала ужасающий вывод:
     -     Мне неприятно вам об этом говорить, но, похоже, что парень
            вашей дочери и воздыхатель её подруги – одно и то же лицо.
     -     Но ведь это разные внешне люди! – побледнела Ольга
            Владимировна.
     -     Так, милая, Вячеслав Нины брил голову, а Стас вашей
           дочери ходил до некоторых пор с шевелюрой и бородкой.
            Подумайте сами над этим. Что это может означать?
     -     Ничего не понимаю, - покачала головой полностью
            растерявшаяся женщина.
      И тут специалистка по человеческим душам улыбнулась.
     -     А это может означать, что этот оборотень как –то связан с
           актёрами. То есть, идя к вам в гости, он надевает очень
           хороший парик и приклеивает бородку. А у
           подруги вашей дочери он появляется бритым наголо.
     -    О, Боже! – всплеснула руками Красновская, - Неужели такое
           бывает?
     -    В этой жизни всё может быть! – философски проговорила
           психолог, - Пока постарайтесь успокоить дочь и каким-то
           образом разузнайте всё подробно о её дружке. И я уверена,
           что моя версия подтвердится.
      Словно побитая, Ольга Владимировна вышла из кабинета и не помнила, как добралась домой. К великому удивлению её муж был дома, а вот Людмила отсутствовала.
      И женщина не сдержалась, и всё рассказала Алексею.
И тот вдруг взорвался:
     -     Я чувствовал, что что-то здесь не так. Скользкий парень,
            бородку носит, нерегулярно приходит к нам, имеет
            подержанную авто времён девяностых, которую тогда
            называли «Боевая Машина Вымогателей». Он точно
            положил глаз на нашу дочь из-за достатка в нашем доме.
            Уверен, что он окажется потом каким-нибудь прохиндеем.
     -     Не убивай меня такими разговорами, Алексей! – взмолилась
            Ольга Владимировна.
     -     А ты не будь дурой, Олька. Небось,  и любовь у них уже
            вовсю? Людка рассказывала что-нибудь об этом?
     -     Нет, - опустила голову женщина.
     -     Смотри, Олька, забеременеет дочь, и я с вас обоих шкуру
            спущу. Ославите вы меня перед коллегами!
      Красновская было открыла рот, чтобы сказать о распутстве мужа, которое скорей испортит его имидж, но вдруг сердце её ёкнуло так, что закружилась голова и она буквально упала в кресло. Но Алексей Борисович этого не заметил – он спешил к Катерине Сысоевой, которой уже как месяц, снял однокомнатную квартиру вблизи своей работы.
     -     Алексей, - еле проговорила Ольга Владимировна, - Но надо
            же это прежде всего доказать!
     -     Докажу и накажу! – рявкнул тот и скрылся за входной
            дверью.
      Через полчаса пришла Люда, и мать с трудом спокойно повела с ней разговор о Стасе, их отношениях и была ли она у него на квартире.
     -     Да всё нормально, мама. Он хороший и заботливый человек,
            и вот-вот купит себе новую машину. А квартира у него у
            метро «Бауманская» и хоть двухкомнатная, но чистая и
            обставлена хорошо со вкусом.
     -     А ты с ним занималась…этим самым? – еле-еле проговорила
            женщина.
     -     Да, один раз у него на квартире, - прошептала, покраснев и
            задрожав всем телом  Людмила.
      У матери перехватило дыхание.
     -     А вы… предохранялись?
      Девушка зарделась.
     -     Я… я не помню. Всё так мгновенно произошло… Я была как
            в тумане.
      Последовавшие затем тишина и молчание как обухом ударили Красновскую по голове.
«Всё, конец, - пронеслась у неё мысль как смерч, - Забеременеет дочь, и Лёшка меня убьёт!»
     -     А ты мылась после…этого? – хрипло спросила она.
Люда закрыла лицо руками и прошептала:
     -     Да, почти сразу – ведь кровь была…
      Ольга Владимировна дёрнулась всем телом, встала и прошла к окну.
     -     Ты чего, мам? – кинулась к ней дочь.
     -     А ничего. Упустила я тебя.
     -     Я уже взрослая и…
     -     И должна была быть умнее.
     -     Но мои однокурсницы уже давно…
     -     Меня интересуешь ты и больше никто! – уже гневно
            произнесла мать, - Следи за циклом и если будет задержка,
            сразу мне скажи.
     -     Хорошо, - побледнела Людмила и ушла в свою комнату.
      Красновская – старшая же подошла к бару и налила себе половину бокала коньяку – она впервые пила алкоголь одна.

                Советы

        В конце октября позвонил Вальтов.
     -     Саш, ты по мне не соскучился?
     -     О, привет, Миш, а что пора?
     -     Да ведь три месяца не виделись.
     -     Да у меня тут такие дела, что ничего не хочется.
     -     А ты приезжай ко мне и поделишься своими проблемами.
           Возможно, и полегчает.
     -     Да ладно, Миш, некогда.
     -     А если есть весомая причина?
     -     И какая?
     -     Да мы с Ириной, так сказать, окольцовываемся.
     -     Иди ты?
     -     Ага, и иди ты ко мне на квартиру прямо в эту субботу часам
            к трём - ладно, не будем мы тебя мучить процедурой
            регистрации, а приедешь и сразу за стол.
      И тут Сысоев подумал об Ольге.
     -     А если я приду не один?
     -     С Катькой что ль?
     -     Нет.
     -     О, Боже, Саш, ты завёл себе подружку?
     -     Да, что-то в этом роде…
     -     Ну, молодец! И как её зовут?
     -     Оля.
     -     Отличное имя и как сказали некоторые персонажи в фильме
            Рязанова «С лёгким паром» главное - редкое.
     -     Ну, не такое уж и редкое.
     -     А это не имеет значения. В общем, ждём.
      И Александр Иванович тут же позвонил Красовской.
     -     Но я их не знаю и как-то неудобно, - с сомнением
           проговорила Ольга Владимировна.
     -     Да узнаешь – это чудесные ребята. И я за тобой заеду.
     -     А если Лёшка в это время будет дома?
     -     А мы поиграем в шпионов: ты аккуратно смоешься якобы по
           магазинам, а я тебя буду ждать у метро. Да, возьми с собой
            гитару.
     Красновская рассмеялась.
     -     А это уже вещдок.
     -     Ладно, куплю её я сам в подарок новобрачным.
     -     Купим вместе, а то ты возьмёшь какое-нибудь барахло.
     -     Согласен. Тогда в эту субботу в половине второго у
           «Филёвского парка».
     -     Есть, товарищ, командир!
     -     Я не командир, а инженер, - расхохотался Сысоев.
     -     Нет, если ты расстреливаешь свои танки, то ты командир.
     -     Ладно, пусть будет так.
И это приглашение на целый день затмило домашние проблемы, связанные с любовными сомнениями их дочерей. И Бог дал, чтобы этот вояж к Вальтову прошёл без сучка и задоринки: Красовского дома не было уже с утра, и Ольга Владимировна спокойно собралась, и направилась, уже было к дверям, когда дочь остановила её вопросом:
     -     Ты куда, мам?
     -     На день рождения к подруге.
      Людмила с сомнением посмотрела на неё.
     -     И какой?
     -     Старой, - несколько недовольно ответила мать.
     -     Хм, и сильно старой?
     -     Моего возраста, - выдавила из себя улыбку Ольга
            Владимировна, - Мы с ней учились в школе.
     -     Ты не старая и мне о такой подруге никогда не
            рассказывала…
     -     Вернусь и расскажу.
      И тут Людмила осеклась – вспомнила, что сегодня обещал заехать Стас, и уход матери был им на руку.
     -     Ладно, счастливо позабавиться, - улыбнулась дочь, а мать
            подумала, а не подозревает ли её доченька, что она завела
            себе любовника? Да и Бог с ней. Когда-то ведь всё равно всё
            откроется, то есть и её связь с Сысоевым и правда о Стасе.

                Х

      После нескольких тостов, посвящённых новобрачным, Вальтов, наконец-то вспомнил, что его старый друг не хотел сразу к нему прийти.
     -     Так в чём дело, Саш? Какие проблемы у тебя возникли?
      Тот чуть виновато посмотрел на Красовскую, и сказал:
     -     Да с дочкой и её хахалем возникли какие-то непонятки.
     -     С твоей?
     -     Ага, - ответила за Сысоева Ольга, - И с моей тоже.
     -     Ого! Да это же так интересно! Рассказывайте, друзья.
Любовники опять переглянулись и по очереди поведали о своих проблемах.
     -     Ну, это вообще как детектив, - воскликнул Михаил.
     -     Или классическая мелодрама, - добавила Ирина.
      И Красновская сразу же подумала, каких она хороших друзей приобрела в лице новоявленной брачной пары.
     -     И что вы об этом, обо всём думаете? – спросил Александр
           Иванович.
     -     Может быть, что-нибудь подскажете, как нам действовать?-
            опять добавила его спутница.
     -     Подскажем, - кивнул головой Вальтов.
     -     Поможем, - улыбнулась Ирина.
     -     Тогда мы оба во внимании, - разлил снова шампанское по
           бокалам Сысоев, - Но сначала опять выпьем за вас, ваше
           здоровье и обоюдное счастье.
     -     Как лезвие бритвы, - пробормотал себе под нос хозяин
            квартиры и усмехнулся, - Острое до невозможности. Ладно,
            сделаю ещё один прыжок в брачную постель – авось
            повезёт.
     -     И…- хотела было добавить что-то о долгой жизни Ольга, но
           Михаил решил, что она хочет сказать о совсем другом и
            резко воскликнул:
     -     А вот этого не надо!
     -     Что, долгой совместной жизни? – удивлённо посмотрела на
            него Красовская.
      Вальтов покраснел и облегчённо вздохнул:
     -     Фу, чёрт, а я подумал о детях.
      И тут Ирина громко расхохоталась.
     -     Да, нам этого уже не нужно. Хватит с нас и моего дитяти.
     -     А, кстати, почему его с нами нет? – поднял брови Сысоев.
     -     Да был он в ЗАГСе со своей подружкой и убежал в кафе –
            там они будут отмечать наше бракосочетание. Но цветами
            завалил, - указала пальцем «молодая» Вальтова на
            огромный букет роз в вазе на подоконнике.
     -     Молодчина! А мы вот…,– кивнула головой Красновская на
           пять роз в бутылке из-под воды, - А мы вот с Сашей
           скромненько так…
     -     Зато, какая гитара! – воскликнул Михаил, - Только мы оба не
            не умеем играть.
     -     Играю я, - подняла руку Ольга, - И, если захотите, научу.
     -     Отлично! Но давайте о деле. Так, парня я вашего пробью –
           есть у меня свой человек в паспортном столе, а вот с
           советом…
     -     С советом подскажу я, - заговорила Ирина, - Надо их троих
            столкнуть лбами.
     -     В смысле? – спросил Сысоев.
     -     А, допустим,  пригласить в театр. Купим четыре билета, два
            отдадим вашей дочери, - посмотрела на Ольгу уже законная
            жена Вальтова, - пусть пойдёт со своим воздыхателем, а два
            тебе, Саш, и твоей Нине на два ряда дальше от них. И там,
            надеюсь, вы разберётесь ху из ху.
     -     Здорово! – подскочил с места Александр Иванович.
     -     Хорошо придумано, - кивнула головой Красновская.
     -     Тогда скрепим наш союз четверых! – задорно проговорил
            Михаил, опять разливая всем шампанское, - Так как
            союз с моей Ирой я уже заключил.
     -     Но мне уже хватит, - уныло вымолвил Сысоев, - Я за рулём.
     -     А ты нас догонишь дома. Вот тебе в твои драгоценные руки
            презент.
      И Вальтов достал из-под стола бутылку великолепного испанского коньяка.
      Потом они пели песни под гитару – песни своей юности, песни великих бардов: Кукина, Клячкина, Визбора и Высоцкого…

                Х

        Директора «ДОМА БЫТА» ( невысокого толстячка ) звали Харитоном Романовичем Скоблиным. Он окончил тот же Пищевой институт, что и Изгой. Проработав шесть месяцев администратором в столовой  от завода «Салют» на проспекте Будённого, он понял, как можно «делать деньги» и в течение года на аферах со стоимостями услуг сколотил себе небольшой капитал, позволивший купить Волжскую «трёшку» и однокомнатную квартиру у Новых Домов на шоссе Энтузиастов.               
        И перед Перестройкой он… почувствовал «запах» валюты.                Внушив честному заведующему столовой необходимость сделать «капитальный ремонт», он прикарманил на нём хорошую сумму, превратив её в доллары.  Но к великому огорчению… попался при последнем обмене у «Берёзки» на Сиреневом бульваре и загремел на три года в «Бутырку», где и познакомился с Хозяином - одним из предводителей промышленной мафии, давшим ему кличку Харя. И он стал на него работать после выхода на свободу. Тот и устроил его в «ДОМ БЫТА» на главную должность – деньги делают всё.               
     Пробивного же Изгоя он раскусил сразу и тут же ввёл в общий криминальный бизнес.
     И звали Изгоя Станислав Леонидович Лосев…
Скоблин выдал ему вполне приличную сумму, помогшую Станиславу прилично одеться и обставить свою квартиру у метро «Бауманская».
     -     Лось, тебе пора жениться, - как-то за обедом в «Славянском
            базаре» посоветовал он.
     -     Я уже был женат, - поморщился тот.
     -     Ты был женат на хабалке, а надо на не очень красивой, но
            богатой девушке из высшего общества.
     -     Да где я её найду? Здесь что ли?
     -     Здесь тоже одни шалавы крутятся, а тебе надо вращаться в
           престижных институтах – медицинских, строительных,
           химических и, допустим, в МВТУ имени Баумана. У меня
           есть неплохая «БМВ» для деловых встреч, ты можешь взять
           её и пудрить девицам мозги на полную мощность. Они
           любят такие тачки, которые в период Перестройки были
            престижными у крутых ребят.
     -     И отпугну этой «боевой машиной вымогателей» девиц из
            приличных семей, - махнул рукой Станислав, - Все ещё
            помнят начало девяностых.
     -     А ты помогай мне получше, и купишь через год себе новую
            японскую лайбу.
     -     Я и так тебе должен…
     -     Успеешь отдать. Главная теперь у тебя задача - выгодный
            брак. Понял?
      И бывший Изгой понял, и стал появляться на вечерах в различных высших заведениях, заводя полезные знакомства. Так он стал своим в «Строительном институте» и пару раз съездил со строительными отрядами в различные районы средней полосы нашей необъятной страны. Работал он честно и стал вполне своим в доску парнем, и ему поверили, и дали возможность проявить себя в должности бригадира стройотряда «Института стали и сплавов». Так он познакомился с Ниной Сысоевой и…влюбился в неё по уши.
     -     Дурак, ищи достойную невесту, - с презрением проговорил
            Харя, узнав о его бесшабашной любви к девушке из
            небогатой семьи.
     -     Но…
     -     Лось, а ты можешь с двумя сразу, то есть сделать любимую
            любовницей, а богатую женой. По расспрашивай свою
            девицу о её подругах, может быть и повезёт.
      И он расспросил.
Расспросил осторожно Нину о её семье, о подругах, их материальном положении и где они живут. И так он узнал о Люде Красновской.
     -     Молодец, Лось, понаблюдай за этой академической дочкой и
            сделай для неё знакомство неожиданным.
     -     Да, Нина рассказывала, что летом Люда с родителями едет в
            дом отдыха в Ялту…
     -     Отлично! Узнай как бы невзначай, что это за санаторий…
     -     Дом отдыха.
     -     Один хрен. Прокачай умно ситуацию и рвани за ними на Юг,
            где и познакомься. Да, попробуй заиметь фотографию этой
            девицы. чтобы долго её не искать, а то вызовешь подозрение
            у окружающих. Давай, дерзай!
     -     Но вдруг Нина решит познакомить меня с Людой?
     -     А ты поиграй в шпионов. Это придаст остроту твоей жизни.
     -     В смысле? – удивился Станислав.
     -     Ну, ты же говорил, что твои родители были актёрами, и кое-
            что из реквизита должно было остаться?
     -     Да, отец, когда стал пить после смерти матери, таскал всякие
            там штучки из театра и продавал на рынках..
     -     Во-во! Крути мозгами. С одной ты будешь, допустим,
           лысым, а с другой с шикарной шевелюрой, то есть. парике.
           Сечёшь?
      Станислав восхищённо посмотрел на бойкого и хитрого товарища и кивнул головой.
      И вот он через месяц в Ялте и знакомится «случайно» с Людмилой Красновской. Он обаятелен как Д,Артаньян из романа Дюма со своей бородкой и копной чёрных как смоль волос                ( реквизитные естественно ), вежлив и умён - нахватался всего понемногу из книжек родителей. Правда, девушка не красавица, но отец то Академик и у них шикарная квартира и джип, а это -лестница к обеспеченной жизни на многие года.
      Нет, он Нину не разлюбил, и не собирается бросать. Чёрт с ним, она станет у него для души и тела, а Люда для достижения великой цели – богатства. Поэтому он с первой будет откровенен, нежен и страстен, а со второй – скромен, предупредителен и не жаден, дарящий подарки на праздники всей её семье. Так и было осуществлено: он стал для Люды Стасом, а для Нины Славой, то есть, разделил поровну своё имя, чтобы как-нибудь не ошибиться с другими надуманными именами.
      Но осенью Харитон – Харя вдруг заявил:
     -    А ты сделай дочке Академика ребёночка, и дело будет в
           шляпе – родители старой закваски и чтят целомудрие, как
           герб семейной жизни, поэтому в браке тебе не откажут.
     -     Ладно, - согласился Станислав, раздумая как бы затащить
           Людмилу к себе домой и там её обрюхатить.
      И он это сделал… один раз, но не был твёрдо уверен, что будет толк, и надо бы эту «процедуру» повторить. Единственное плохо, что Нине надоела его бритая голова, а Людмиле бородка, поэтому он выбрал что-то среднее, то есть не стал к лицу приклеивать «камуфляж», выкинул парик и стал отращивать волосы на голове.
      И тщательнее стал продумывать каждый свой шаг, каждое своё посещение девушек, чтобы ненароком не столкнуться сразу с обеими.
     -     Милая, - твердил он Люде, - Когда поедем ещё раз ко мне? Я
            ведь так по тебе скучаю?
     -     А по-моему, ЭТО не главное сейчас, - отнекивалась девушка.
     -     Но мы же взрослые люди и тебе, как ты говорила, было со
            мной хорошо.
      Но Красновская «тянула резину», ощущая какое-то неспокойное чувство в груди. Но вот мать принесла два билета в «Ленком» на
«Юнону и Авось» и это решило всё. Конечно, Ольга Владимировна не объяснила дочери истинную цель похода в театр, а сделала это якобы для пользы молодых, так как с её слов Стас всё больше и больше стал нравиться ей и её отцу.
     -     Да не люблю я эти мюзиклы. Мне бы оперу или балет, -
            скривился Стас, думая только о цели их очередной встречи.
     -     А после спектакля я бы поехала к тебе, - схитрила девушка.
      И Лосев взял и  согласился, надеясь сделать ещё один ( на всякий случай ) не «холостой выстрел».
      Люда же сразу обрадовалась, когда отец предложил сходить на известную всем замечательную музыкальную пьесу, но тут же попросила:
     -     Пап, а если я пойду в театр со Славой? Ты не возражаешь?
      И у Сысоева сразу защемило сердце – провалится их идея, чёрт возьми, провалится напрочь!
     -     Да мне, дочка, так хотелось пойти с тобой в театр, пока ты
           замуж не вышла. Мама наша, ну, сама знаешь…
      Нина была доброй девушкой и очень любила отца, поэтому тут же согласилась.
      И Александр Иванович в душе перекрестился.

                Трагедия

     Станиславу было как-то не по себе, когда они входили в театр. Что-то было не так: то ли его беспокоило отсутствие бороды и шевелюры, то ли не хотелось два часа слушать постоянное пение актёров, а может быть его беспокоил позавчерашний разговор с Харей… Он же неожиданно тогда сказал:
     -     Слушай, Лось, ситуация изменилась и мне нужны деньги.
     -     В смысле?
     -     Ну, те, которые я тебе одалживал.
     -     Что-о-о?
     -     Что слышал. Меня Хозяин поставил на бабки за то, что я не
            выполнил его приказ.
     -     И какой?
     -     А это не твоё дело. В общем, срок тебе три дня.
     -     Но я же не…
     -     Меня твои проблемы не касаются. Займи у кого-нибудь
           или… укради – дело твоё, но деньги через два-три дня верни.
     -     Да ты меня просто убиваешь этим, Харитон!
     -     Я тебя не убиваю, а Хозяин точно убьёт меня. Так что думай.
      Стас с отчаянием почесал затылок.
     -     А если я выполню его просьбу?
     -     Не сможешь. Это дело не по тебе.
     -     А что за дело?
      Харя презрительно - ненавидяще посмотрел на него.
     -     Мокрое.
      Нет, никакого «дела» не было, просто у Скоблина появилась возможность переехать из Дмитровского района в Центр. А это удовольствие было дорогим и к его квартире надо было добавить сумму равную стоимости двухкомнатной квартиры, допустим, где-то у Садового Кольца, которой у него не было в данный момент.            
       И он стал усиленно «потрошить» своих кредиторов.
     -     Но я не смогу за такой срок собрать нужную сумму! – чуть
            не заныл Станислав.
     -     А ты поменяй свою «двушку» на однокомнатную, вот и
            отдашь долг. Да ещё и на машину тебе хватит.
     -     Но у меня там столько всего и мебели и аппаратуры…Куда я
            всё дену?
     -     Сдашь в комиссионку, - усмехнулся Харя.
     -     Но…
     -     Никаких «но»! Срок назначен и будь добр уложись в него.
     -     А если не смогу?
      Скоблин зло ухмыльнулся.
     -     Покалечу.
      Конечно, он не думал делать этого, да и не сам бы и сделал, но хозяин квартиры Сталинской высотки у метро «Баррикадная» дал ему один месяц на раздумье.
      Да, скорее всего это и было причиной отвратительного настроения в  день посещения театра. И это Людмила заметила.
     -     Что с тобой, Стас, ты плохо себя чувствуешь?
     -     Да, что-то сердце пошаливает, - положил руку на грудь
            парень.
     -     Так дать тебе валидол? У меня есть с собой. Мне нравится
            его вкус, и я периодически его сосу.
     -     Лучше б ты…- хотел сказать пошлятину претендент на руку
            девушки, но вовремя сдержался, - Ладно, пошли
            раздеваться.
      Времени до начала мюзикла было предостаточно, поэтому Стас потащил Люду в буфет, выпить чего-нибудь успокаивающего типа коньяка.
     -     Что будешь? – спросил он девушку, когда подошла их
            очередь.
     -     Бокал шампанского и эклер. А ты?
     -     Услышишь, - хмуро ответил парень.
      И он взял ей то, что попросила, удивлённая его грубостью Красновская, а себе двести коньяка и бутерброд с икрой.
     -      Не много ли спиртного? – удивилась та.
     -      В самый раз. Пойдём, присядем в том углу.
     И они прошли в дальний угол буфета. Салфетки Стас взять забыл, поэтому вернулся к стойке, и в этот момент в помещение вошла… Нина Сысоева вместе с отцом. И двуличный любовник почувствовал, что почти теряет сознание. Он присел за ближайший столик и увидел, что вошедшие подошли к прилавку и стали рассматривать выложенные там бутерброды. Он облегчённо вздохнул, встал и вдоль стены прошёл в угол, где сидела Людмила.
     -     Что с тобой? – опять спросила девушка, - Ты бледный как
            мел. Дать валидол?
     -     Нет, мне лучше это.
      И Стас залпом выпил коньяк.
     -     Пошли отсюда, мне надо на свежий воздух.
     -     Но я не доела эклер…
     -     Оставь, я куплю тебе всё, что захочешь в ближайшем
            ресторане.
     -     Ты собираешься уйти отсюда?
     -     Да.
     -     А спектакль?
     -     Да пошёл он…- чуть ли не выкрикнул парень, привлекая
           этим к себе внимание сидящих за столиками.
      Он грубо схватил девушку за руку, и потащил вдоль противоположной стены к выходу, моля Бога, чтобы Сысоевы не повернули головы в их сторону.
      Но ему не повезло – они повернули.
Нет, Александр Иванович увидел его сразу, как только они с Ниной вошли в буфет, и сердце его дало внеочередной удар – он не поверил так быстро появившейся «удачи», увидеть Люду Красновскую с ИХ Славой. И он боялся, что неожиданная встреча вызовет у Нины обморок. Поэтому и отвлёк дочь от осмотра помещения, просмотром всяких вкусностей на прилавке.
      Но сейчас он оказался бессильным – глаза Станислава и Нины встретились.
     -     Ой, Славик! – воскликнула девушка, - Господи, а кто это с
            ним? Людка? Красновская?
     -     Да ты , дочка, ошиблась! – попытался повернуть её к себе
            отец.                Но та вырвалась и бросилась к убегающим.
     -     Слава, стой, остановись!
Тот уже был у двери, когда Люда увидела подругу.
     -     Ой, Нина! Подожди, Стас, моя однокашница здесь!
     -     Ты ошиблась, - заорал парень, - Быстрей на улицу, меня
            сейчас стошнит.
      И он не врал – страх от неожиданной встречи вызвал слабость в ногах, боль в груди и тошноту. Но девушка уже вырвала руку и пошла навстречу спешащей к ним Нины. Станислав же рванул из буфета, как заяц, преследуемый волком, и, даже не одевшись, пролетел по коридорам театра и выскочил на улицу, где сразу запрыгнул в «БМВ» Хари, тут же растворившейся в потоке машин и пелене струй начавшегося холодного октябрьского дождя.
      А в буфете в это мгновение разыгрался трагический диалог.
     -     Привет, Люд, а кто это с тобой был? – скороговоркой
            спросила Нина.
     -     Это мой Стас, - спокойно объявила Людмила, улыбаясь.
     -     Нет, это мой Славик! – повысила голос подруга.
     -     Да ты что, очумела, Нин, - это мой друг!
     -     А мой любовник! Какого чёрта ты встречаешься с ним?
     -     Ты больная что ли, подруга, я с ним познакомилась ещё в
            Ялте!
     -     А я на месяц раньше в стройотряде. Это наш бригадир
            Слава и его фамилия Лосев.
     -     Что? – пошатнулась Красновская, - Как ты сказала?
     -     Это Лосев Вячеслав Леонидович, мой бой-френд.
     -     Нет, это Стас, хоть тоже и Лосев, но Леонович. И он МОЙ.
Лица девушек стали тёмно-красного цвета и казалось, что они сейчас подерутся, но тут перед ними возник Сысоев.
     -     Уходим к чёрту отсюда, девочки, сядем в машину и там
            будем выяснять отношения.
      И он потащил упирающихся подруг за собой, но их перепалка продолжалась до самой «нивы».
     -     Всё, брейк, - подтолкнул отец Нину на заднее сиденье, а
            Красновскую усадил впереди рядом с собой, - Тебя домой,
            Людмила?
     -     А куда же ещё?
     -     Тогда едем, и прошу полчаса тишины.
      Но когда впереди на Кутузовском проспекте показалась Триумфальная арка, Люда не выдержала.
     -     Дядя Саша, но я не могу дальше молчать! Что происходит?
            Ваша дочь, что ли, сошла с ума?
     -     Нет.
     -     Или мне всё это привиделось?
     -     Нет.
     -     Тогда что это?
Александр Иванович закашлялся, высморкался и тихо произнёс:
     -     Это - правда, Людочка, и мама твоя в курсе всего. Она ждёт
           тебя дома, чтобы серьёзно поговорить о твоём парне. Всё,
           больше ни слова, иначе у меня сейчас будет инфаркт.
      А дело в том, что вечером накануне Сысоеву позвонил Вальтов и гробовым голосом доложил:
     -     Этого хамелеона зовут Станислав Леонидович Лосев. Он из 
           семьи актёров и они жили в Балашихе. Мать умерла рано, а
           отец спился и исчез из жизни парня с цирком-шапито, когда
           тому стукнуло восемнадцать. И дальнейшая жизнь стала
           трепать сироту вовсю: сначала он устроился в местный ЖЭК,
           где его охмурила одна сотрудница на свершение брачного
           союза, а через год во время беременности она погибла от
           крупозной пневмонии вместе с дитя. Парень продал две
           квартиры ( свою и жены ) и переехал в «двушку» у метро
           «Бауманская», устроившись в соседний «ДОМ БЫТА»
           сантехником, а потом стал помощником директора – некоего
           Скоблина Харитона Романовича – тёмной личности с
           тюремным прошлым, где и работает до сих пор. Вот так,
           Саш, что скажешь?
     -     Нину это убьёт, - задышал часто Сысове, - так как она
           думает, что он имеет высшее образованием. Но тот ли это
           парень, что ухаживает и за Людой Красновской?
     -     А вот на это, скорее всего, тебе сможет ответить её мать. Она
           же говорила, что её муж тоже наведёт справки? Так что
           звони своей Ольге. Привет ей и до встречи.
     -     Спасибо, Миш, век не забуду.
     -     Да ладно, Сысоев, сочтёмся… коньяком с шашлыком.
     -     Не вопрос. Пока.
      Александр Иванович хотел чуть ли не сразу позвонить  Красновской, но у него вдруг застучало в висках. Он измерил давление, и оно оказалось 180 на 110. Выпив необходимые лекарства, он пролежал полчаса на диване, а потом, убедившись, что давление снизилось, взял да и махнул сто пятьдесят того замечательного испанского коньяка, что вручил ему Вальтов. И, о, Господи, давление сразу же нормализовалось совсем, голова прояснилась, неприятные ощущения за грудиной исчезли.
      И тогда он тут же позвонил Ольге Владимировне.
     -     Так вот, Саня, слушай, - после приветственных нежных
            речей сразу же произнесла Красновская, - Парня Людмилы
            зовут Станислав Леонидович Лосев и он живёт на
            Спартаковской улице у метро «Бауманская» в
            двухкомнатной квартире. А работает…
     -     В «ДОМЕ БЫТА» недалеко от своего дома, - прервал тираду
           любимой женщины Сысоев.
     -     Откуда знаешь? – удивилась Ольга.
     -     Мишкина наводка, дорогая.
     -     И это значит…
     -     Что эта тварь… пользует наших дочерей.
     -     О, Господи! – охнула Красновская.
     -     Вот именно! И он эту сволочь накажет!
     -     Именно почти вот так, но в более грубой форме произнёс и
           мой бывший, но ещё не разведённый муж, - как-то нервно
            произнесла Ольга Владимировна, - И что теперь, Саня,
            делать?
     -     А просто теперь будет последний акт этой общей трагедии в
           театре «Ленком» и случится он, надеюсь, завтра.

                Х

       Станислав мчался как угорелый, забыв совсем, что выпил и что в любой момент его может остановить ГАИ. Но хоть в этом ему сегодня повезло – ни одного постового миллионера он не встретил. А куда он ехал, он сам не знал. И остановился лишь тогда, когда чуть не врезался в большой чёрный джип на светофоре, из которого тут же выскочил здоровенный бугай,
     -     Ты что, козёл, с ума сошёл? А ну вылазь из этой керосинки!
      Лосев нехотя, чувствуя, что трезвеет, вышел из машины.
     -     Ты смотри, что сделал, чмо!
     -     А что? – мутными от переживаний, а не от алкоголя глазами
            посмотрел на него парень.
     -     Что-что? А вот что – бампер помял! Давай сто баксов, и мы в
            расчёте.
      Стас присмотрелся: в бампере была небольшая вмятина размером с его ладонь.
     -     Да тут… - начал он, пытаясь сказать, что вмятина старая.
     -     Что тут? С ментами хочешь поговорить? Я же вижу, что ты
            пьяный.
     -     Не совсем. Так чуть-чуть махнул… Горе у меня.
     -     Да пошло твоё горе в жопу! Давай зелёные, и я тебя не стану
            бить.
      Лосев подумал-подумал и, достав из пиджака бумажник, вытащил из него последние сто долларов.
     -     На, буржуй, подавись! – чуть не плача проговорил он.
      Бугай принял купюру и уставился на него свиными глазками.
     -     Что, действительно хреново?
     -     Не то слово.
     -     А что произошло?
      Стас натурально всхлипнул.
     -     Да бабы меня не поделили…
     -     Бывает. Вот у меня…
      Но Лосев здоровяка прервал:
     -     Я свободен?
      Владелец джипа заржал.
     -     Как ветер в поле. Опохмелись как следует,  и всё пройдёт.
            Бабы есть бабы – сучки те ещё.
     -     Нечем опохмеляться, - взглянул на часы Лосев, - спиртное
            уже не продают.
     -     Тогда стой, паря, я тебя понимаю и уважаю, что ты не стал
            со мной спорить. Подожди…
      Бугай сбегал к машине и через две минуты принёс 0,7 «Кристалла».
     -     На лекарство и вали домой, а то попадёшься мусорам, -
           заржал он, - и будет тебе труба, хм, канализационная.
      Стас, даже не поблагодарив, взял «Божьи слёзки» и сел в «БМВ», но не проехал далеко, а остановился у крайнего дома, чтобы посмотреть название улицы.
     -     Чёрт, да это Бескудниковский бульвар… - ошарашенно
            поглядел он на табличку, - Я же у дома Хари!
      И желание поделиться хоть с кем-нибудь своим фиаско, заставило его заехать во двор, удобно припарковаться, выйти и искать подъезд так называемого товарища. И ему повезло второй раз – Скоблин оказался дома.
     -     Чего тебе, Лось? Деньги привёз?
     -     Нет, зашёл раздавить флакон.
     -     В честь чего?
     -     Несчастье у меня…
     -     И какое? Квартира сгорела и нечем долг отдать?
     -     Нет, девчонки мои меня раскусили.
     -     Иди ты? – расхохотался Харя.
     -     Ага.
     -     Тогда раздевайся и проходи на кухню. Моя уже спит.
      Директор «ДОМА БЫТА» жил гражданским браком с собственным бухгалтером – хитрой и пробивной женщиной, участвующей во всех его махинациях. Детей они не заводили, боясь, что их «заметут» и те окажутся в интернате. То есть, жили они только для себя, радуясь возможности каждое лето ездить отдыхать за «бугор».
     -     Харчо будешь? – вяло спросил помощника Скоблин.
     -     Ещё как! У меня от этих переживаний аппетит разыгрался
            дикий.
     -     Тогда рассказывай, а я пока его подогрею.
Хозяин вынул из холодильника кастрюлю и поставил на газовую плиту. Потом достал солёные огурцы, выложил на тарелку и сказал:
     -     Я полон внимания.
      И Станислав поведал ему о своей трагедии.
     -     Да, влип ты, Лось, по самые помидоры. И что теперь будешь
            делать?
     -     Не знаю.
     -     Н-да, к дочери Академика не ходи – набьют морду, а вот к
            другой… Вообще то, попробуй. Она, по-моему, любит тебя.
     -     Но простит ли?
     -     Не знаю. Всё зависит от характера. Она как на лицо?
     -     Красавица…
     -     Тогда плохо. А вообще они все… ****и.
     -     Эта не такая.
     -     Да ладно тебе. Всё зависит от количества денег, Лось. Все
            они продажные твари, поверь мне.
     -     И твоя? – решил подковырнуть жмота Станислав.
     -     Моя…- задумался Харя, - Пока не знаю. А чего ты к ней
            цепляешься?
     -     Так ты сказал же, что все они такие.
     -     У меня с ней в основном деловые проблемы.
     -     Ага. А вот Наташка из химчистки говорила, что твоя спит
            ещё с кладовщиком и дворником.
     -     Что-о-о?
     -     Что слышал.
      Станислав, конечно, врал, но ему так захотелось чем-нибудь уколоть Харю за то, что он неожиданно заставляет его отдавать долг. И захотелось это сделать так, что просто зубы заскрипели.
      Да, его повело и он добавил:
     -     А ещё, говорят, что в Налоговой инспекции кто-то её
            дерёт…
Скоблин зацвёл алым маком, вскочил с табурета и запрыгал по кухне.
     -     Что ты сказал, гнида?
     -     Ага, прямо в кабинете инспектора…
     -     Врёшь, падаль, врёшь!
     -     Истинный крест, - перекрестился Лосев, извиняясь в душе
            перед Богом за враньё.
     -     Нет, не верю, - побледнел теперь хозяин квартиры.
     -     А ты проверь.
     -     И проверю. И если ты наводишь напраслину на Вальку, то
            действительно покалечу.
     -     Слаб ты для этого, Харя!. – вдруг вырвалось у плюнувшего уже на свою жизнь окончательно Станислава.
      Но лучше бы он этого не говорил, так как этой похабной и мерзкой кличкой мог его называть только Хозяин.
     -     Что ты сказал, Лосиная морда, что-о-о? Да я тебя…
И Скоблин бросился на парня с кулаками – выпитая в основном им водка ударила ему в голову.
      Харя попал Станиславу в ухо и то вскользь, а тот не преминул вмазать со всех сил прямо ему в челюсть. Директор упал, ударившись головой о косяк двери, и кровь тут же брызнула на пол.
      На шум прибежала в ночной рубашке его сожительница и сразу, увидев милого на полу в крови, заорала:
     -     Ой, батюшки, убивают!
      А тот, поправляя выбитую челюсть рукой, чётко произнёс:
     -     Ключи от моей машины на стол, и с этой ночи ты у меня не
            работаешь.
      От этой картины, женского воя и последних слов Хари, алкоголь из Лосева вылетел напрочь окончательно и он, бросив ключи от «БМВ» на пол, схватил куртку и выскочил пулей из квартиры.    
                Станислав

       На следующий день он не вышел на работу.
Неоднократно трезвонил телефон, но он трубку не снимал. А кто ему будет звонить кроме Хари? Да никто… Мысль о продаже квартиры, чтобы отдать долг, еле шевелилась в его шальном мозгу. Нет, ещё рано. Может быть, он что-нибудь всё-таки придумает.
       На улицу выходил с большими предосторожностями, боясь, что действительно его начальник начнёт ему мстить теперь вдвойне. Быстро набрав в магазине водки и закуски, он решил на неделю «уйти в подполье», то есть никаким образом не общаться с наружным миром.
       Протрезвел только на третий день и… схватился за голову.
Что делать теперь? Да, Красновская исчезла из его жизни навсегда и это точно. Нина Сысоева? Кто её знает… Кажется, она его любит безумно, но, опять же таки, простит ли? Конечно, он может наговорить ей кучу всякой ерунды про случайную встречу его с Людой в театре, но девушка ведь не дура, всё поймёт и может… прогнать его к чёртовой матери. И это процентов на 80 – 90, точно!
      А жаль… И жаль очень! Ведь она такая красавица, что сердце у него иногда замирало, когда он на неё смотрел.
      А как он теперь посмотрит в глаза её отцу? Ведь он замечательный мужик! Ох, чёрт, и зачем он послушался Хари? Зачем кинулся за богатой девицей? Ведь Люда, по сравнению с Ниной полный отстой: слишком гордая, слишком неприступная, хотя… Ну, ладно, ЭТО было у них один раз после шампанского и девушка просто опьянела и расслабилась. И ведь он у неё был первым. Раньше бы за это ему не сносить головы. Ведь отец у неё не какой-нибудь инженер ( Лосев ведь не знал, чем конкретно занимался в ЛЭМЗе отец Нины ), а Академик с толстым кошельком, мировой известностью, шикарной квартирой, престижной «тачкой» и явно обширными связями. Избили бы его по «наводке» менты до полусмерти и всё тут, пиши, пропало…
     А что делать со Скоблиным? Как ему отдать долг так, чтобы и квартира осталась, и напряга никакого не было. Да, если бы он ухаживал только за Красновской, то, может быть, уже был бы её мужем, и тогда ему бы не нужна была его двухкомнатная квартира. Он, естественно, поменял бы её на «однушку» ( на всякий случай ), отдав часть разницы в деньгах от полученной стоимости жилплощади как долг Харе, купив бы себе тоже приличный джип.
      Да, мечты, мечты… Где ваша сладость и осуществимость?
Всё, сегодня он приводит себя в порядке, а завтра рискнёт проведать Нину. Авось она его и простит…
      Но жизнь, как ни крути, делает всё по-своему и вечером к нему в квартиру ворвался Скоблин вместе со своим, так сказать, охранником – водителем его новой «ауди». Мужик был высотой с всеми известного легкоатлета Брумеля и мышцами, как у штангиста Жаботинского. И дверь они, наверное, открыли отмычками, так как появились совершенно неожиданно на пороге его большой комнаты, как джины из кувшина.
     -     Привет, Ло- сиська! – заржал Харя, падая небрежно в кресло,
            - Не ждал, лузер, а мы припёрлись!
      Водитель же стал с хозяином квартиры рядом, вынув из большого пенала для чертежей увесистую биту.
     -     Ждал, - хмуро ответил Станислав.
     -     И где деньги?
     -     Завтра получу.
     -     Квартиру продаёшь?
     -     Ага.
      Лосев блефовал: никакую квартиру он продавать не собирался, а просто решил свалить из Москвы годика так на два куда-нибудь в Сибирь на заработки, сдав свою жилплощадь родственникам соседа – районного участкового. Пусть этот гад, Харя, покрутит задом.
      Но перед этим он обязательно должен заехать к Нине Сысоевой, попрощаться.
      Скоблин же, услышав такую весть, многозначительно подмигнул своему «секьюрити», мол, проследи за этим лохом, чтобы не убежал после получения денег. Тот бодро кивнул головой.
     -     Ладно, Лосёнок, живи пока, - вяло встал с кресла Харя и,
           махнув водителю рукой, пошёл к двери.
      Тот помахал битой перед носом Лосева и тяжело зашагал за своим шефом.
     И Станислав провалился в тишину, как в выгребную яму, так как вонючие ноги Директора «ДОМА БЫТА» оставили в квартире едкий запах «парфюма».
     Достав последнюю бутылку водки, он налил себе полный стакан и медленно выпил. Закусывать не хотелось, и он, приняв душ, поставил будильник на семь вечера и завалился спать.
     Встал на пять минут раньше звонка, побрился, принял теперь уже ванну с пеной, погладил самый любимый свой серый костюм, надел его, нацепил такого же цвета шляпу с широкими полями, чёрный плащ и серые ботинки на высокой подошве, и пошёл медленно к метро, кляня Харю, его бугая и свою неудавшуюся жизнь. Будущее теперь ему казалось хмурым как ночное небо. Таким же было и его настроение.
     До «Петровско-Разумовской» добрался за полчаса, где сел на троллейбус, доставивший его к улице 800-летия Москвы. И там он решил идти пешком. Рабочий люд спешил с работы, так как была долгожданная пятница, заходя по пути в магазины за продуктами.  Состоятельные же мужчины со своими «подругами» вяло ехали на престижных машинах в театр или ресторан, чтобы потом провести с ними всю ночь в какой-нибудь  гостинице, так как домой приводить даму было нельзя – там ждала семья гулёны. Ждала его, чтобы учуять алкогольный перегар и чужой запах женских духов, а также услышать привычное враньё о срочной командировке, которую нельзя было перенести на понедельник.
     Станислав шёл к Сысоевым как на голгофу – шаркающей походкой и понурив голову. Нет, цветы он, конечно, купил, но привычного шампанского взять побоялся – а вдруг Александр Иванович так на него зол, что этой же бутылкой трахнет его по голове прямо на виду у Нины. Вот будет им потеха, а ему ещё больший стыд!
     Но всё получилось по-другому: отца девушки дома не было                ( ушёл гулять с Арчибальдом ), а она сама, открыв дверь, молча отошла в сторону, как бы приглашая его войти.
     И он вошёл…
Лёгкие шаги сзади вызвали вдруг в его душе дикую панику, и он резко свернул в кухню, где на газовой плите закипал чайник.
     -     Садись, чай будешь? – тихо проговорила Нина.
     -     Нет, спасибо, - медленно сказал Станислав, неуверенно
            усаживаясь на табурет, так и не отдав цветы девушке.
      Она же налила себе чай в большую кружку и села напротив.
     -     Ну, рассказывай, - глянула она ему прямо в глаза.
     -     Что рассказывать? – с хрипотцой прошептал он.
     -     Как живёшь, кого теперь любишь?
Парень закашлялся.
     -     Я любил и люблю только тебя…
     -     А с Людмилой в шашки играл?
     -     Ну, зачем ты так?
     -     А как нужно?
     -     Н-не знаю.               
     -     А ты спроси своё сердце? Что оно подскажет тебе, то и
            озвучь.
     -     Оно… умерло.
     -     И давно?
     -     В театре…
     -     А до этого пело?
     -     Нет, то есть да.
     -     Сравнивал, поди, нас?
      Лосев покраснел.
     -     Н-нет.
     -     А что, вы занимались только платонической любовью?
     -     Почти.
     -     Не поняла?
     -     Н-ну, было… один раз.
     -     Чего это вдруг?
     -     Так получилось.
     -     Ну, да, она же у нас дочь Академика, другое воспитание…
     -     Н-нет…
     -     Тогда что?
     -     Я люблю тебя, а с ней…
     -     А с ней всё по – другому и тебе стало интересно как? И где
            ЭТО было? В кустах или на шёлковых простынях
            Красновских?            
Станислав опять закашлялся.
     -     Нет, у меня дома…
     -     Ого! Что же не у неё? Собаки постеснялся?
     -     Не надо так, Нин, я…
     -     Что, ты? Казанову из себя строишь? Не можешь любить               
            только одну женщину? Полигамия замучила? Может быть, у
            тебя баб целый гарем?
      Девушка явно заводилась, и сердце парня застучало так, как будто он пробежал пять километров.
     -     Прости, - еле выговорил Лосев, - Жизнь у меня такая…
     -     Что-то-о? – вскочила Нина с табурета, - Ах жизнь виновата?
           Это она тебя заставила одевать парик,  и приклеивать
            бороду? Или кто-то ещё?
     -     Да, мой начальник, - еле вырвалось у Станислава.
     -     Один чёрт! – взвизгнула Нина, - Значит, во всём виновата
           жизнь? Ну, тогда выкладывай!
      И он взял, и рассказал всё!                И про умершую рано мать - актрису, и про пьяницу отца, бросившего его на произвол Судьбы, и про свою бедность, неожиданный брак и гибель беременной жены, и про Харю с его машиной и денежные махинации, про долг и угрозы. Признался и в том, что полюбил её, Нину, но бес попутал, и захотелось богатой жизни, и он по совету Скоблина стал ухаживать за Красновской, мечтая о быстрой карьере, большой квартире и престижной машине. Сказал, что очень переживает, что так всё случилось, и что теперь у него появилось огромное желание просто исчезнуть…               
      И после этого покаяния ему вдруг всё стало всё равно. Будто он уже утонул в том же пруду, где и его несчастная супруга, и медленно погружается в илистое дно. Поэтому он, сильно побледневший от ужасной реальности происходящего,  встал, положил цветы на стол и, не прощаясь, ушёл.               
      И Нина за ним не побежала, а со злостью в сердце и слезами в глазах, бросила ему вслед букет алых роз.
      Было уже одиннадцать, но он всё же нашёл ларёк, где из-под прилавка продавали дешёвую водку, которую тут же выпил. Закурил сигарету и присел на холодную и мокрую от прошедшего за это время дождя скамейку в небольшом парке между жилым массивом и железной дорогой, где светился ещё огнями торговый центр и… заснул.
      Проснулся от ощущения, что его обыскивают. Вскочил и тут же получил мощный удар в солнечное сплетение, а потом и в челюсть.
Попытался ответить, но сзади чем-то ударили по голове, и он упал. Но лёжа он всё-таки достал ногой в пах одного из нападавших и тут же с матом посыпались на него удары ногами по всему телу, и возникла сильная боль в правой нижней конечности. Попытался встать и всё же как-то среагировать на избиение, но тут же был сбит с ног.
     И Станислав успел услышать только одно:
     -     Ах, ты ещё брыкаться? Мало тебе? Тогда получай! На! На!
           На!
      А потом он потерял сознание…

                Голубев

     Капитан милиции Геннадий Глебович Голубев, названный из-за фамилии, имени и отчества, начинающихся на одну и ту же букву, сотрудниками РУВД Дегунино «Г в кубе» ( неприятное в общем –то прозвище ), сегодня утром поссорился в очередной раз с женой  из-за пустяка - случайно наступил в ванной комнате на упавший тюбик с зубной пастой, размазав при этом её по всему полу босой ногой. Да, ерунда, в общем то, но настроение у него испортилось, и на работу он шёл, глядя только себе под ноги, не обращая внимания на толпы утреннего люда, спешащего в свои офисы, заводы и магазины. Да, он рисковал столкнуться с ними лбами и с этой отметиной предстать перед Начальником – полковником Скомороховым, ярым борцом за порядок в кабинетах и столах сотрудников, но головы всё равно не поднимал.
     Но этого, слава Богу, не случилось.
Но сейчас на утреннем разборе полковник не стал никому делать превентивные замечания, а сразу перешёл к делу.
     -     Так, товарищи офицеры, сегодня ночью в 81-ую больницу
           был привезен парень лет двадцати пяти с множественными
           гематомами на теле, переломом правой ноги и сотрясением
           головного мозга. Его подобрали у платформы
           «Бескудниково». Никаких документов и денег у него в
           карманах не оказалось. Я уже позвонил в нашу
           справочную, чтобы она имела это ввиду,  в плане, если будут
           заявления от граждан о пропаже члена семьи. И прямо сейчас
           кому-то необходимо съездить в данное лечебное учреждение,
           чтобы тщательно осмотреть потерпевшего и, по
           возможности, составить его словесный портрет. Кто у нас
           более-менее свободен на данный период нашей, не побоюсь
           сказать это слово, загруженной жизни для выполнения этого
           задания?
      И все тут же сразу посмотрели на «Г в кубе».

       Нет, он не был супер опером, метким стрелком и не владел всеми видами единоборств, зато был всегда безотказным, тихим и… скрупулёзным в ведении дела.  А также он хорошо рисовал.               
       А нераскрытых преступлений у всех сотрудников было
навалом.
     -     Ну, что, господа офицеры, кто смел…
     -     Тот и съел! – негромко произнёс младший лейтенант Сухов –
            балагур и трепач.
      И все его услышали.
     -     Что, ты изволишь заняться этим делом, младой? – с улыбкой
            проговорил полковник Скоморохов.
     -     Не, а, - встал с места Сухов и наглым голосом добавил, - Вот
            товарищ Голубев желает. Да, капитан?
      Тот, не вставая, хмуро посмотрел на младшего лейтенанта.
     -     Молодым везде у нас дорога, Григорий, так что вперёд!
     -     Но у меня девять дел в столе…
     -     Вот именно. А у меня одиннадцать.
     -     И поэтому, Геннадий Глебович, этот случай будет твоим, -
           категорично заявил полковник, - Это явный «висяк» и его
           раскручивать должен опытный опер. Всё, утреннее, так
           сказать, свидание закончено. Идите, работайте, ребятки.
      Голубев в душе матюгнулся и первым выскочил из кабинета Начальника. Работать не хотелось, хотя с другой стороны он с удовольствием прокатился бы на своём «Москвиче – 412» до больницы, так как скоро поставит его на всю зиму в гараж. Но прежде всего надо бы поговорить с одним из сержантов, которые подобрали это несчастного парня.
      Он прошёл в отдел ППС и ему повезло – сержант Дымов                ( моложе который )  был на месте и ожидал напарника.
     -     Здорово, Митя, - пожал ему руку Голубев, - Ждёшь
           Лёшку?
     -     Ага. Он в туалете приводит себя в порядок
     -     Тогда удели мне пять минут.
     -     С удовольствием.
     -     С удовольствием дороже, - ухмыльнулся капитан и сел
            напротив сержанта, - Эту ночь хорошо помнишь?
     -     А как же!
     -     Ну, мало ли…
     -     Нет, Геннадий Глебович, мы с Лёшей на дежурстве даже
            пиво ни-ни.
     -     Молодцы! Тогда рассказывай.
      Сержант закурил и начал:
     -     Так вот: сигнал со «скорой» поступил в два пятнадцать и мы
            тут же прыгнули в свою «шестёрку». Парень лежал на траве
            в неестественной позе с вывернутой правой ногой. Лицо и
            голова его были в крови, руки сжаты в кулаки. Был он в
            чёрном плаще и сером костюме, на ногах чёрные ботинки.
            Серая широкополая шляпа валялась в метрах трёх от него.
            Дышал тяжело и чувствовался изо рта явный перегар.
     -     А кулаки?
     -     Кулаки не повреждены, то есть, не отбивался.
     -     Значит? – пытливо посмотрел Голубев на сержанта,
     -     Значит, то ли он был слишком пьян, то ли спал, и на него
           напали неожиданно. Но часть скамейки, стоящей рядом,
           была сухой, а ночью то шёл дождь и я подумал, что
           потерпевший действительно спал на ней.
     -     Молодец, сержант! А в карманах что?
     -     Пусто. Ни документов, ни денег. Да, я осмотрел ладони и на
           правой были мелкие царапины и, мне кажется, что от роз, то
           есть парень ходил к своей подруге и дарил цветы.
     -     Молодец дважды, Дмитрий! – ласково уставился на сержанта
           капитан, - Будет из тебя хороший опер!
     -     Спасибо, Геннадий Глебович, рад стараться.
      Голубев встал, потянулся с хрустом и произнёс:
     -     Ну, тогда с Богом! Пора и мне познакомиться с
           пострадавшим.
      И покинул родное РУВД.
Парень лежал в реанимации с перебинтованной головой и дыхательной трубкой во рту. Почти бесшумно и размеренно работал аппарат искусственной вентиляции лёгких. Лицо его отдавало синевой с участками усиления тона. Правая нога была перебинтована и подвешена к раме, идущей над кроватью. В обе руки были подсоединены капельницы и какие-то датчики.
     -     У него перелом ноги, множественные гематомы по всему
           телу и кровоизлияние в мозг, потребовавшее операции, -
           объяснил статус потерпевшего реаниматолог, - Комы нет, но
           состояние очень тяжёлое.
     -     А когда придёт в себя? – спросил капитан.
     -     Неизвестно. Если не возникнет повторное кровотечение в
            черепной коробке, то, может быть, недели через две.
     -     Ого!
     -     Да. А вот если продолжится, то и может впасть в кому.
     -     Да, серьёзно.
     -     Очень. Так что сидеть рядом с ним без толку.
     -     Мне нужно пять минут, чтобы набросать его портрет.
      Доктор ухмыльнулся.
     -     После такой, скажем так, обработки, вряд ли кто его узнает.
     -     Всё равно надо, - категорично заявил Голубев, - Я ещё и
            сфотографирую его.
     -     Как угодно. Но вам даётся пять минут…
     -     Я понял. Обход что ли будет?
     -     Обязательно.
И дежурный врач ушёл.
      Фотоснимок оказался нечётким, поэтому Геннадий Глебович набросал на блокнотном листе его «портрет», выделив более чётко правую бровь, по восходящей и ровно идущая от носа к уху.
      А через полчаса он был уже у Скоморохова в кабинете.
     -     Да, снимок неудачный, но рисунок хорош, - кивнул головой
            полковник. В общем, через неделю тиснем оба изображения
            в «Комсомолке» - там у меня работает знакомый наборщик.
     -     Хорошо бы, - кивнул головой капитан, - Иначе всё без толку.
     -     Да, ты прав, Ген, но не расслабляйся, а поброди вокруг
            домов у парка и поспрашивай бабулек с показом этих
            картинок. Может быть, кто и узнает парня.
     -     Есть, товарищ полковник.
     -     Да ладно тебе, капитан, мы же с тобой наедине всегда на
           «ты»…
     -     Да как-то неудобно, Иван Сергеевич.
     -     Ваня, Голубев, Ваня, Мне очень приятно, когда ты
           «тыкаешь» мне. Я сразу вспоминаю, как мы с тобой в начале
           пятидесятых брали банду Сизого, и как ты меня защитил от
           пули. Вот было время!
     Геннадий Глебович улыбнулся.
     -     А потом ты в пятьдесят восьмом ты нёс меня с травмой
            голеностопа от электрички до своей дачи.
     -     Точно. Так что мы с тобой не только ветераны сыска, но и
            почти братья.
     -     Вот поэтому ты и вешаешь на меня всякие «висяки»?
     -     А как же! Ты же опер не от Бога, а от дьявола – хитрый как
            кошка и страшный в гневе.
     -     Но не всегда, - поднял указательный палец правой руки
            капитан.
     -     Это точно. Ладно, иди, прогуляйся по свежему воздуха,
            поищи помощниц милиции.
     -     Есть, товарищ полковник, дорогой Иван Сергеевич и просто
           Ваня, - рассмеялся Голубев и вышел из кабинета.
     Но ему не повезло – никто из встретившихся ему людей в «кусте» домов у небольшого парка, граничившего с железной дорогой у платформы «Бескудниково» по фото и рисунку не опознал парня, получившего серьёзные травмы.
     -     Но он явно шёл на свидание к девушке, - рассуждал сам с
           собой, сидя в своём кабинете, капитан, - За что же его так
           жестоко избили? Просто, возможно, что он подшофе напал
           на отморозков? Вряд ли, так как он должен был чувствовать
           себя счастливым после встречи с любимой. Или это обычный
           гоп-стоп с ограблением пьяного? Но зачем тогда так
           избивать прилично выпившего человека? Судя по кулакам и
           амбре изо рта, он вряд ли оказал должное сопротивление,
           чтобы вызвать ненависть у воришек для нанесения таких
           увечий. Тогда что же? Нет, надо как предложил Ванька, дать
           объявление в газете и с рисунком и с фотографией. Может
           что и получится, а так «висяк» он и есть «висяк»…
    Но надежды реаниматолога не оправдались ни в хорошую, ни в плохую сторону. Потерпевший через две недели то полностью пришёл в себя, но… ничего не смог вспомнить. И даже своё имя и фамилию.
                Бывшие подруги и недруг

      Людмила не переживала, что Станислав не появился пред её очами с извинениями – она просто выкинула его из своей жизни.         
      А вот Нина… Она, хоть и выгнала практически парня своими обвинительным разговором, но сердце её продолжало ныть, а тело вспоминать и вспоминать его ласки. Так наступил очередной Новый Год, но она никуда не пошла, хотя их группа и собиралась у Красновских – девушка никоим образом не хотела встречаться с соперницей – бывшей подругой. В таком хмуром настроении она и отметила праздник вместе с отцом.
      Ольга, правда, приглашала его приехать первого числа, но без дочери он этого делать не стал. И встретились они только в последний день Рождества в Елоховской церкви, то есть Богоявленском кафедральном соборе, чтобы помянуть родителей.
      Александр Иванович сначала воспротивился ( недалеко ведь квартира «двоеженца») , но Красновская настояла на своём, так как очень любила этот храм.
     -     Ну, как дома? – спросил Сысоев Ольгу Владимировну, когда
           они вышли из помещения, пропитанного запахом горячего
            воска.
     -     Также.
     -     В смысле?
     -     Бывший бывает у нас раз в месяц, чтобы поговорить об
            учёбе с дочерью, а она взялась за английский язык.
     -     А как успехи Людмилы в институте?
     -     Отличница. А как Нина?
     -     Переживает, что Лосев не звонит и не приезжает. Он был
            полтора месяца назад, извинялся, но Нина его прогнала.
     -     Да, любовь зла! – покачала головой женщина.
     -     Не то слово. Куда сегодня пойдём?
     -     Да ко мне домой. Дочь будет только завтра – уехала с
           девочками из группы в Питер.
      Мужчина наконец-то улыбнулся.
     -     Значит сегодня первый счастливый день в этом году.
     -     У меня тоже, - взяла его под руку Красновская, и они пошли
            к метро – пробки заставили Александра Ивановича отказать
            от поездки на машине в центр столицы.
      Остаток дня и ночь провели великолепно: пили, ели, танцевали, отдыхали в постели, а перед тем, как уснуть завели разговор о регистрации брака. И начала эту тему Ольга.
     -     Послезавтра разъезжаюсь.
     -     Неужели? – обнял её крепко и поцеловал Сысоев.
     -     Да. Но дочь теперь просит, пожить отдельно, поэтому я
           сниму ей однокомнатную квартиру недалеко от института.
     -     Дорого обойдётся, - покачал головой мужчина, - Это же
           Ленинский проспект – элитный район.
     -     Район предложил Лёшка, так как его один из ассистентов
            женился и переехал к жене, а свою квартиру на Шабаловке
            решил сдавать. Кстати, совсем дёшево.
     -     Это естественно. Разве можно обдирать шефа?
     -     Согласна. Поэтому с февраля можешь оставаться у меня. Я
            теперь буду жить у 50-ой больницы на улице Вучетича. 
     -     Вот и хорошо
     -     И чем?
     -     Будем ездить в гости к Вальтовым – там недалеко.  Кстати,
           Нина тоже намекала, что хочет пожить некоторое время без
           меня, то есть только с Арчибальдом. С ним ей будет
           спокойнее.
     -     А ты по собаке, наверное, станешь скучать?
     -     Конечно. Будем брать его к себе на выходные.
     -     А ты Нине не говорил, что мы хотим зарегистрироваться?
      Александр Иванович расхохотался.
     -     Да она только о тебе и этом и говорит. Ты ей очень
            нравишься. А куда переехал твой бывший?
     -     Не знаю и знать не хочу. Кстати, догадываешься, с кем он
            теперь живёт?
     -     Не представляю даже.
     -     С твоей бывшей.
     -     С  Катькой что ли?
     -     Да.
     -     Ни хрена себе! – подскочил в кровати Сысоев, - Прямо таки
            перекрёстный обмен супругами. Ну, как у группы «АББА».
      Ольга обняла его за талию.
     -     И не говори, Саня. Но я, в общем - то, довольна – отдала
            мужика в знакомые руки.
     -     А как я доволен! – заржал Александр Иванович, - Значит,
            милая, пора нам подавать заявление в ЗАГС.
     -     И я «за»!
     -     Я тоже всеми конечностями. Пусть наши девчонки без нас
            остынут и начнут новую самостоятельную жизнь.
     -     Согласна и…
       И в эту минуту задребезжал телефон.
     -     Это Людочка, наверное, - встала с кровати женщина, и
            Сысоев ещё раз удивился её ладной фигуре – ну нет ей
            столько лет, сколько прошло с момента рождения.
           Девушка, да и только!
      Телефон был в коридоре, и Ольга Владимировна, надев кимоно, прошла туда. Говорила с дочкой долго, а когда вернулась, лицо её было хмуро-грустным.
     -     Ты чего, Олечка?
     -     Да вот Люда кое-что узнала в Питере…
     -     И что? Кто или что её удивил?
     -     Никто, а вот что, догадайся.
     -     Нет вариантов, - потянулся всем телом Сысоев.
      Красновская присела на кровать.
     -     Так вот, была сильная метель, и они никуда не пошли.
           Девочки играли в карты, а дочь стала просматривать свежие
            газеты и…
     -     Неужели что-то прочитала про нас? – улыбнулся мужчина.
     -     Нет, в «Комсомолке» обнаружила сообщение под названием
            «Без документов в больнице».
     -     В Питере?
     -     Нет в Москве.               
     -     И кого она там увидела?
      Ольга загадочно посмотрела на будущего мужа.
     -     Не увидела, а предположила, что узнала по фото и рисунку             
            ( те были так себе ) одного парня, но вот родинка на правой
            щеке такая же как…
     -     И у кого такая приметная родинка? – обнял женщину
            инженер.
     -     У Станислава Лосева, - с шумом выдохнула из себя та.
      И Сысоев чуть не свалился с кровати.
     -     Что-о-о?
     -     А что слышал.
     -     И что Людочка сделала?
     -     А ничего. Просто порвала газету, так как она его теперь
           просто ненавидит. Но меня это, если честно, заинтересовало
           и… взволновало – парень был здорово избит, ограблен и
           документов при нём не оказалось. И случилось это недалеко
            от твоего дома.
     -     Ничего себе! Да, дела.
     -     Сань, надо узнать правду, это он или не он. Ведь твоя дочь
            до сих пор переживает их разрыв. Или это не так?
     -     Так, Оленька, так. Но как узнать?
     -     Надо поехать к нему домой.
     -     А если это не он или он, но уже нашёл другую
            воздыхательницу?
     -     Тогда просто извинимся и окончательно пошлём его к чёрту.
      Мужчина почесал затылок.
     -     Ну, а если всё же это он?
     -     Тогда надо ехать в больницу.
     -     И  в какую?
     -     В 81-ую.
     -     О, Господи, так она недалеко от моего дома!
     -     Тем более. Так что завтра и поедем. Только Нине пока
           ничего не говори, ладно?
     -     Однозначно! Ладно, давай спать.

                Х

     Но Ольга Владимировна настояла, чтобы сначала они заехали домой к парню (Люда рассказывала маме, где он живёт). Звонили в дверь долго, но никаких звуков и шума шагов не услышали.
     -     Да, надо было сразу ехать в больницу, - хмуро произнесла
           женщина.
     -     А, может быть, поспрашиваем у соседей?
     -     А давай!
      В соседней квартире дверь открыли сразу.
     -     Здравствуйте. Извините, а не знаете, где Станислав?
      Мужчина в халате подозрительно посмотрел на них.
     -     А вы что, из милиции?
     -     Нет, - вмешался в разговор Сысоев, - Просто он давно не был
            у нас в гостях, а на телефонные звонки не отвечает.
     -     Так сходите к нему на работу.
     -     А где он работает? Он же строитель вроде бы.
     -     Какой строитель? – ухмыльнулся сосед, - Он в нашем
            «ДОМЕ БЫТА» помощником  у директора пашет. Знаете,
            где это?
     -     Слева от метро?
     -     Да.
     -     А вы его давно видели?
      Мужчина поковырялся в носу.
     -     Да месяца два как не встречал. И вообще у него в квартире
            теперь тишина, а то всё слушает и слушает рок.
     -     Ладно, спасибо вам, - проговорила Красновская.
      Они вышли из дома и медленно потопали к метро, так как на машине туда подъехать было неудобно – разворачиваться далеко.
     Быстро нашли кабинет директора, громко постучали в дверь.
     -     Кто? – услышали они хриплый голос.
     -     Мы из милиции, - вдруг ни с того, ни с сего  сказал
            Александр Иванович.
     Ольга удивлённо посмотрела на него. Тот состроил надменную рожицу и прошептал:
     -     Так надо.
      За дверью раздалась беготня, а потом она отварилась и парочка увидела неприятного среднего роста мужичка с сигарой во рту.
     -     Только вчера приходили от вас…  - буркнул директор
            службы быта, вспомнив про налоговую инспекцию, -
           Ладно, заходите.
      Сысоев и Красновская протиснулись в небольшой кабинет и плюхнулись на старый кожаный диван.
     -     Так в чём дело? – спросил Харя.
     -     Да вот ищем вашего работника Лосева, - начала женщина, -
           Он должен был прийти к моей дочери на день рождения, но
            так и не явился.
      Скоблин пожал плечами.
     -     Он уволился два месяца назад. А что случилось.
      И тут отец Нины сделал ошибку.
     -     Да в газете прочитали, что похожий на него парень был
            здорово избит, и лежит в больнице.
     -     Где?
     -     В восемьдесят первой.
      Харитон побледнел.
     -     Я не в курсе. И вообще, он мне должен денег. Увидите,
           скажите, что я жду возврата долга. Всё, мне надо идти к
            бухгалтеру.
     Нежданные гости переглянулись, встали и направились к двери.
     -     Эй, вдруг проговорил Харя, - а документы у вас есть?
      Сысоев обернулся.
     -     А зачем? Мы уже всё выяснили.
      И, громко хлопнув дверью, увёл Ольгу на улицу.                Там завывала метель. Они быстро добежали до машины и хорошо ещё, что та не успела остыть, быстро включили двигатель и печку. И тут же согрелись.
     -     И что будем делать? – спросил Сысоев.
     -     Ехать в больницу.
     -     А и правда. Пора поставить точки над «и».
      Добирались до Лобненской улицы, где находилась 81-я ГКБ                ( Городская клиническая больница ) часа два с половиной – пробки были всюду. В фойе разделись и подошли к справочной.
     -     Вам чего? – спросила пожилая толстуха.
     -     Месяца два назад к вам положили избитого парня без
           документов. Так вот мы, похоже, знаем его, - опять начала
            разговор Красновская.
     -     Много таких пьяниц к нам кладут, - забурчала женщина, -
            Где он лежит?
     -     Да, наверное, в травме.
     -     Щас, подождите, - хмуро стала набирать номер телефона
            регистратор.
      Минут через десять она продолжила бурчать в трубку:
     -     Николай Семёнович, тут по поводу парня, что два месяца
            назад поступил к вам без документов. Да, пьяного и
            избитого. Что? Ладно, - бросила трубку на рычаги толстуха
            и подняла глаза на посетителей, - Так, идите по лестнице на
            третий этаж в кабинет заведующего. Всё.
      Наши посетители так и сделали.
Николай Семёнович Торопов оказался молодым мужчиной лет тридцати пяти высокого роста и с усами.
     -     Проходите, садитесь, - сказал он, открывая дверь.
      Парочка расселась у стола по стульям.
     -     Кем он вам приходится?
      Ольга засмущалась, а Александр Иванович проговорил:
     -     Да жених дочери.
     -     Откуда про случившееся узнали?
     -     В «Комсомолке» прочитал.
     -     А почему думаете, что это ваш парень?
     -     Так дочка узнала по родинке на правой щеке.
      Доктор задумчиво пощупал усы.
     -     Да, действительно есть. Хорошо, вот одевайте халаты и
            пойдёмте.
      Через пять минут они входили в шестиместную палату. Увидев заведующего, больные встали и поздоровались.
     -     Так, инкогнито, - подошёл тот к лежащему на кровати у окна
            хмурому молодому человеку, - Ты садись, а остальных
            прошу прогуляться по коридору.
      Небритый парень сел в кровати, а остальные гурьбой выскочили в коридор.
     -     Ну, смотрите, господа, ваш это или не ваш?
      Сысоев и Красновская подошли ближе, уставились на щетину. Жёлтые остатки от синяков на отёчном лице и хромота делали пострадавшего неузнаваемым, но глаза… Да, эти глаза, наивно смотревшие на них, были знакомы.
      Была знакома и родинка на правой щеке.
«Вот, зараза, умело притворяется, что не узнаёт», - подумал Александр Иванович, а в голове Ольги, увидевшей похудевшего и изменившегося Стаса, мелькнула мысль: «Господи, неужели это он? А как держится!»
     -     Ну, что? – спросил заведующий отделением.
     -     Похож, - тихо проговорила Красновская.
     -     Да, это он, - твёрдо ответил её спутник, - Я эти глаза
            запомнил на всю жизнь! Его зовут Станислав Леонидович
            Лосев.
     -     Так поговорите с ним. Может быть, и вспомнит больной, кто
            он.
     -     Что? – в один голос спросила пара посетителей.
     -     Об этом потом, - приказным тоном проговорил Топоров,- Ну,
            начинайте.
     Сысоев прокашлялся и вперил в парня ненавидящий взгляд.
     -     Ну, что, Станислав, Бог наказал тебя?
      Тот заморгал ресницами.
     -     А вы кто?
      Отец Нины фыркнул.
     -     Вполне естественно говоришь. Ну, ты и наглец!
     -     Без эпитетов прошу, - вмешался Николай Семёнович.
     -     Извините, - буркнул Сысоев, - Слава, ты меня узнаёшь?
      Парень побледнел.
     -     Меня зовут Вячеслав? – еле проговорил он.
     -     Кто-то тебя звал Стасом, а кто-то Славой, помнишь? –
           осмелилась спросить Ольга Владимировна.
     Лосев покачал головой.
     -     Нет, не помню.
     -      Ну, ты и скотина, - не выдержал Александр Иванович, -
            Столько времени крутил нашим дочерям мозги, а говоришь,
            что не помнишь!
     И тут у больного сморщилось лицо и… потекли по щекам слёзы. Пара, не ожидая такой реакции, в испуге отшатнулась от него.
      Заведующий отделением кашлянул и проговорил:
     -     Ладно, пойдёмте. Мне всё ясно.
      И он потащил посетителей из палаты к себе в кабинет.
     -     Почему такая агрессия, господа? – спросил он, когда те
            расселись.
     -     Видите ли, - начала стеснительно Красновская, но Сысоев её
           перебил.
     -     Он крутил одновременно роман с нашими дочерями.
     -     С сёстрами? – удивлённо поднял брови доктор.
     -     Нет, - всё же осмелилась сказать Ольга, - Мы не
            родственники, но родители девочек.
     -     Ага, понятно, - чуть улыбнулся Торопов, - И что, они обе
            забеременели?
     -     Не приведи, Господь! – охнула Красновская.
     -     Ещё чего не хватало! – покраснел Александр Иванович.
     -     Так в чём проблема?
     -     В человеческой интеллигентности и честности, - напыщенно
           проговорила женщина.
      Заведующий травматологией посерьёзнел.
     -     Да, вы правы. За такое надо… - начал он и осёкся, -
            Подождите, я позвоню кое-куда.
      Он долго держал трубку у уха, потом проговорил:
     -     Геннадий Глебович? Это Торопов из 81-ой. Здравствуйте.
           Нашлись люди, узнавшего вашего подопечного. Да, ситуация
           нестандартная. Что? Хорошо, - он положил трубку на рычаги
           и внимательно посмотрел на обоих, - Так, господа, срочно на
            Путейскую улицу, дом 5.
     -     А что там? – спросил Сысоев.
     -     РУВД микрорайона Дегунино. Знаете такую улицу?
     -     Найдём.
     -     А зачем? – спросила Ольга Владимировна.
     -     У парня было сотрясение головного мозга с потерей
           сознания в течение двух недель, плюс множественные
           ушибы и перелом правой ноги. А теперь вот потеря памяти –
            это правда.
     -     О, Боже! – вырвалось у Красновской.
     -     Да. Приедете туда и на втором этаже, кабинет номер 8, к
            оперуполномоченному Голубеву – он ведёт это дело.

                Х

     Милиционеру в штатском было с виду по семьдесят, но живые, с острым взглядом глаза излучали энергию и молодость.
     -     Вы из больницы? Так, присаживайтесь, пожалуйста, - мягко
           проговорил он, указывая на ряд стульев напротив его
            небольшого стола с папками, - Рассказывайте всё по -
            порядку.
     -     Этот парень…- начала Красновская, - Он обманул нас всех.
     -     Подождите, женщина, я сказал по порядку. Давайте вы, -
            Голубев посмотрел на мужчину, - рассказывайте,
            припоминая все детали. Поняли?
     -     Да, - кивнул головой Сысоев и забубнил, - Так вот, этого
            потерпевшего зовут Станислав Леонидович Лосев. Он живёт
            у метро «Бауманская», улица ( мужчина назвал адрес ) в
            двухкомнатной квартире и работает…
     -     Работал, - поправила его Ольга Владимировна.
     -     Да, работал в «ДОМЕ БЫТА» недалеко от метро.
     -     Я знаю это заведение, - перебил его, улыбнувшись, Геннадий
            Глебович, - Давайте дальше, но не торопясь и подробно.
     -     Так вот, он в течение нескольких месяцев дурил нашим
            дочерям ( мы не супруги ), головы, называя себя в общении
            с одной Стасом, а с другой Славой. Представлялся то
            строителем, то студентом, а на самом деле был заместителем
            директора этого, как вы сказали, заведения…
     И дальше его повествование было действительно очень подробным. Закончил Сысоев встречей с Лосевым в больнице.
     -     Так он вас не узнал? – спросил капитан.
     -     Да, но мы подумали…
     -     Не надо дальше. Врачи не будут врать – у него и впрямь
            после травмы головы потерялась память. А вы как как
            отреагировали на его подлость? Небось, готовы были убить?
     -     Я бы с удовольствием, - рявкнул Александр Иванович.
     -     Мой муж… бывший тоже был очень зол, - опустила глаза
            Красновская.
     -     Но?
     -     Но я этого не делал, - твёрдо произнёс Сысоев.
     -     Надеюсь… мой тоже, - тихо сказала женщина, тут же
            вспомнив угрозы Алексея.
     -     А директор «ДОМА БЫТА» больше ничего не сказал вам?
      И тут инженер хлопнул себя ладонью по лбу.
     -     Да, он сказал, что Лосев его должник и, если мы его
           встретим, то передать ему это.
     -     А это уже интересно, - засуетился капитан, - Да, забыл я,
           извините. Меня зовут Голубев Геннадий Глебович. Я
           капитан по званию. Представьтесь и вы, пожалуйста.
     И оба посетителя быстро и подробно рассказали о себе, дали адреса и телефоны.
     -     Отлично! – опять улыбнулся оперуполномоченный, - Вы
            свободны, но…
      Он очень внимательно оглядел Сысоева и Красновскую и тем показалось, что капитан догадался о их связи.
     -     Но будьте готовы к повторным визитам ко мне. До свидания.
      Он крепко пожал руку мужчине, чуть наклонил голову перед женщиной и выпроводил их из кабинета.

                Волнения

         Скоблин испугался.
Нет, не этих непонятных визитёров, а то, что его вызовут в милицию. Зачем он сказал им, что Лосев ему должен? Ведь теперь менты подумают, что это он с подельниками пытался выбить из него деньги. Будь проклята та квартира в центре столицы! Ему и на периферии хорошо и главное спокойно, а теперь… Он же трус и на допросе может «расколоться» и рассказать не только о своих с Лосем махинациях, но и о Хозяине. А тот точно его потом прибьёт!
      Что делать? Что делать?
Лечь на время на дно? А что толку? Если захотят, то его найдут, где бы он не прятался. А из Москвы уезжать не хочется. Да и свой «бизнес», дающий постоянный приток денег нельзя бросать. Идти самому виниться, что не он своего заместителя отдубасил? Не поверят. И ведь налоговую полиции он только ведь вчера «подкормил», так что официально он чист. Что на него есть? Да ведь только то, что избитый Лосев ему должен. Чёрт бы побрал квартиру в сталинской Высотке! Всё, надо про неё забыть и… простить долг Лосю. Да, точно! Пусть тот дальше работает у него, а он свой «левый» процент потихоньку повысит, да так, что Стас не заметит. Вот и погасит его долг.
      Всё, надо ехать в больницу.
И в пять вечера он на своей старенькой «БМВ» ( зачем светить новую «ауди» ) подкатил на Лобненскую улицу. Быстро узнав, где лежит Лосев ( заведующий травмой, как только больного, так сказать, освидетельствовали, сразу же вписал его в список посещаемых ), он с пакетами, до верху наполненными фруктами, сыром, колбасой и чекушкой «Беленькой», влетел в палату. Там у стола сидели трое больных и играли в домино.
      Лежащего в кровати у окна Лосева он еле узнал: тот похудел, лицо было разноцветным и отёчным. Да, досталось парню!               
      Увидев вошедшего, тот не встал,  и никак на него не среагировал.
     -     Держит на меня зло, - подумал Харя, - Думает, что это я его
            изуродовал.
      Он подошёл к кровати, присел у ног.
     -     Привет, Лось, как ты?
     -     Уже лучше. А кто вы?
     Директора «ДОМА БЫТА» передёрнуло – притворяется, что не знает его, гад. Из-за долга, наверное.
     -     Ты, что, мужик, не узнаёшь своего начальника?
     -     Какого начальника? – невнятно произнёс парень.
     -     Да ты что, Лось, это же я, Харитон Скоблин.
     -     Какой Харитон? Не знаю я никакого Харитона.
      И только тут Харя заметил безразличие в его глазах и ему стало страшно – чокнулся его зам. от побоев, точно! Всё, конец!
     -     Да хватит тебе, Стас, меня разыгрывать, - продолжил пытать
            Станислава директор, В общем, долг я тебе прощаю.
            Можешь возвращаться на работу.
     -     Какой долг, какая работа? – взвыл молодой человек,
           вскакивая. При этом лицо его дико перекосилось.
     -     Хватит издеваться над человеком, - донеслось от стола с
           играющими, - Парень от побоев память потерял, а ты…
     И тут до Скоблина дошло.
Да, Лось не притворяется, а действительно у него с памятью плохо.
     И… облегчённо вздохнул.                И вдруг опять страх сжал сердце. А вдруг менты всё же решат, что он виноват во всём и возьмут его за «жабры»? Да, надо вспомнить тот вечер. Авось, найдётся свидетель того, что он был или дома или где ещё, а не занимался мордобоем.
     Как побитая собака он вошёл в свою квартиру.
     -     Ты чего, Харитоша? – кинулась к нему сожительница, - На
            тебе лица нет!
     Харя не сдержался и матюгнулся:
     -     Твою мать! А жопа и банан на месте? Может, проверишь?
И тут женщина взвилась, как готовая к нападению кобра.
     -     Да ты что себе позволяешь, хам? Ну, ка, рассказывай, что
           случилось?
      Скоблин сбросил с себя дублёнку, шапку и свитер, прошёл на кухню, налил стакан коньяка, выпил и повалился на стоящий у стены короткий диванчик.
     -     Хочешь узнать, что произошло, Маня? – проблеял он через
            пять минут уже вялым языком, - Тогда слушай.
      И почти подробно поведал, что было в течение последних двух часов. Любовница – бухгалтер слушала, слушала, а потом вдруг рассмеялась.
     -     Трус ты, Харитон, да и память свою пропил. Мы же в тот
           вечер, по-моему, когда был у нас Лосев, ходили в театр на
           какую-то комедию. Сейчас поищу билеты.
     Как всякий бухгалтер, женщина была педантичной со всякими рода бумажками и порой в её карманах скапливалось такое количество разных квитанций, что те торчали из неё словно дополнительные груди у поросёнка. Тогда она садилась и проводила «ревизию», с удовольствием вспоминая, когда и по какому поводу возник тот или иной клочок бумаги и сколько ей тогда «отстегнул» директор.
     Через десять минут она влетела на кухню, победоносно крича:
     -     Вот, нашла, - и подкинула вверх жёлтые театральные
           билеты, которые словно два осенних листа покрутились,
           покрутились и упали на пол, - Мы были в «Сатире» на
           комедии «Безумный день или женитьба Фигаро».
     И Харя, облегчённо крякнув, тут же пустил пьяную слезу, сполз с оттоманки и обнял женщину за необъёмный зад.               
      И начал медленно успокаиваться.
Но в десять утра на его столе в «ДОМЕ БЫТА» затрезвонил телефон и незнакомый голос произнёс:
     -     Здравствуйте, это «ДОМ БЫТА»? Тогда мне нужен его
           директор, Скоблин Харитон Романович. Я капитан милиции
           Голубев.
                Х

      Приближался день 23 февраля, а Александр Иванович всё тянул и тянул с разговором о Лосеве с дочерью. Нет, он не был, в принципе, против, чтобы она, если того пожелает, продолжила встречаться с ним. Судьба, как думал Сысоев, парня уже наказала и даже очень – он потерял память. Сколько это продлится никто и даже Николай Семёнович Торопов, заведующий травмой, не ведал.
     -     Кто знает, сколько это состояние будет его мучить, -
            говорил тот, - Видно только Бог может ответить на этот
            вопрос. Ещё пару недель и мы его выпишем.
     -     Но он же…
     -     Да, он сейчас беспомощный. Родственники то у него есть?
      Инженер отвёл взгляд.
     -     Нет… почти.
     -     Как это?
     -     Мать умерла давно, беременная жена утонула, а отец –
            пьяница бросил его.
     -     О, чёрт, Господи, прости! – перекрестился доктор, - Вот не
            повезло парню!
     -     Зато с хорошими девицами повезло незнамо как, - буркнул
            себе под нос Сысоев, но Торопов его не услышал.
     -     Да, дела, - продолжил зав. отделением, - А ведь ему нужен
            уход. Он же всё забыл! Как же он будет ходить в магазин, и
            на какие шиши будет жить? Работать ведь ему нельзя!
     -     Действительно, - покачал головой Александр Иванович, а
            доктор продолжил:
     -     Придумайте что-нибудь, любезный, нельзя бросать парня,
            хотя и повёл он себя с вашей дочерью и дочерью…
      Сысоев понял намёк и решился открыться:
     -     Через неделю, то есть в День Российской Армии, мы с
           Ольгой регистрируемся, - с трудом произнёс он.
     -     Вот именно! – почему-то сказал врач, - Думайте, товарищ,
            думайте. И до встречи.
     -     Лучше не надо, - опять прошептал Сысоев и выскочил
           из кабинета.
      Сегодня была суббота и, утром Арчи выводил он сам. Нина же спала в выходные до двенадцати. Чем сегодня заняться? Зима ещё не окончилась и на даче делать нечего. Нет, надо куда-нибудь съездить с Ниной, отвлечь её от грустных мыслей.
     Но проходя мимо её комнаты, он вдруг услышал рыдания на фоне льющейся откуда-то грустной песни и сердце его чуть не разорвалось.
     Тихо постучал.
     -     Да, пап.
     -     Можно?
     -     Сейчас.
      Через две минуты послышались шаги, и Александр Иванович понял, что дочь вытирала слёзы.
     -     Пап, входи.
      Он вошёл и увидел, что девушка сидит на кровати с красным лицом, отёчными веками, а из магнитофона несётся голос Филиппа Киркорова:

      Если ты меня разлюбишь, в тот же вечер я умру.

И он бросился к Нине со словами:
     -     Ну, что ты, милая? Что?
     -     Он, он… не звонит.
     -     Но ты же его прогнала.
     -     Это был порыв ненависти из-за его измены.
     -     А что сейчас?
     -     Я его простила. Ведь я его люблю, - с истерикой в голосе и
           вновь возникшим потоком слёз произнесла дочь.
      Отец обнял её за плечи.
Господи, как её жалко! Ну, что, сказать или не сказать о состоянии Славика? Да, Людмила Красновская её любит, иначе бы тут же доложила неприятную весть, то есть отомстила сопернице.
     -     Доченька, мы с Ольгой Владимировной решили
            пожениться…- начал он серьёзный разговор с другой темы.
     -     Наконец-то, - чуть улыбнулась Нина, - А где вы будете
            жить?
     -     У неё в новой квартире на Вучетича.
     -     Вместе с Людой?
     -     Нет, ей отец снял по знакомству однокомнатную квартиру на
            Шабаловке.
      Девушка облегчённо вздохнула.
     -     Здорово! То есть, я хотела сказать, что в шаговой
            доступности от института. Значит, я останусь здесь с Арчи?
     -     Как хочешь. Надоест, и мы его заберём к себе. Ты уже
            взрослая, поэтому решай сама.
     -     Нет, Арчулька будет со мной и он мне никогда не надоест.
     -     Но я и не буду возражать, если здесь появится кто-то, -
            закинул «удочку» Сысоев.
      Дочь возмущённо взглянула на него.
     -     Нет, я буду ждать Славика.
     -     И сколько?
     -     Сколько надо, столько и буду. Я решила, что ещё месяц, и я
           позвоню ему.
     -     А почему не раньше?
     -     Не остыла окончательно, - покраснела ещё больше девушка.
     -     А если он уехал куда-то или… заболел?
     -     Тьфу-тьфу, папуль, не дай Бог! – вскочила с кровати Нина.
      Александр Иванович присел на пуфик и наставительно произнёс.
     -     Умный человек всегда сам делает первый шаг.
     -     Хорошо, я вечером позвоню ему. Иди, я буду переодеваться.
     -     Ладно. У тебя какие планы на сегодня?
     -     Хочу съездить в «Ленинку» – у меня скоро сложный зачёт.
     -     Давай.
     -     А ты?
     -     Да прокачусь, наверное, в бассейн. Что-то поясница
            побаливает. Встретить тебя у метро?
     -     Нет, я поеду на электричке. Там народу меньше и воздух
            свежее.
     -     Ну, как хочешь. Да, ужинать чем будем?
      Глаза девушки засияли озорным огоньком.
     -     А давай, купи креветки и пиво. Давно мы не вели вечерние
            беседы с тобой.
     -     Отлично! На который час ориентироваться?
     -     Да часов в шесть я уже буду.
     -     Замётано.
      Но надо же такому случиться, что Людмила Красновская тоже решила посетить библиотеку. Там они и встретились.
      Первой бывшую подругу заметила Сысоева.
     -     Здравствуй, Люда. К зачёту пришла готовиться?
     -     Привет. Да. Ну, что скажешь?
     -     А что сказать? Не я же заставила Лосева дружить на два
            фронта.
     -     И не я.
     -     Так давай о нём забудем и помиримся.
     -     Я с тобой не ссорилась…
     -     А я тем более. Так что, мир? – улыбнулась Нина, протягивая
            руку.
     Красновская фыркнула.
     -     Ладно. Давай ладошку.
И они громко шлёпнули ладонями поднятых рук.
      У Людмилы ещё сохранялось неприятное чувство после неожиданной сцены в театре, поэтому она не стала сразу говорить, что со Станиславом приключилась беда – готовила на «закуску» после посещения библиотеки. На Лосева ей было наплевать – не её поля он ягода, хотя с другой стороны почти не жалела, что отдала интимное первенство ему.
     Они занимались в библиотеке до пяти.
Сначала «грызли гранит науки» раздельно, а потом постепенно стали обсуждать кое-какие вопросы и темы, помогая друг другу.
     -     Ну, я всё, а ты? – спросила наконец-то Красновская, сладко
            потягиваясь.
     -     Да, вот сейчас прочитаю этот маленький абзац, и пойдём, -
           машинально ответила Нина, внимательно вчитываясь в текст.
     -     Давай, а я пойду греть машину.
     -     Людмил, да поезжай ты. Метро рядом.
     -     Нет, я подожду. Мне надо тебе кое-что сказать.
     -     Хорошо.
      Минут через семь Сысоева села в тёплый салон «ауди».
     -     Ну, что ты хотела мне сказать? – улыбнулась девушка.
     -     Сейчас развернусь и доложу, - нахмурилась Красновская.
Но вот они уже на Большом Каменном мосту.
     -     Ладно, рассказывай, подруга, - проговорила Сысоева.
     -     Сначала ты.
     -     А о чём?
     -     Да хотя бы об отце и Арчи.
     -     Ну, папка работает, ходит по вечерам с ним гулять, а я
            утром.
     -     Не болеет?
     -     Кто?
     -     Да оба.
     -     Нет. Отец опять стал ездить в бассейн, а боксёр жрёт всё
            подряд.
      Людмила, наконец-то, рассмеялась.
     -     Он весь в мать, то есть в Альму. Та просто дома как санитар
            – всё «пылесосит» подряд: и мясные отходы, и каши, и
            салаты. В общем, всё, что ей дадут или упадёт со стола.
     -     А как твои родители? – спросила Нина.
     -     Отец бывает редко, но звонит почти каждый день. Вот снял
            мне «однушку» на Шаболовке.
     -     Я знаю.
     -     Откуда?
     -     Да твоя мама рассказывала моему отцу.
     -     Ага, ясно. Что ещё говорила? – посерьёзнела девушка.
     -     Что Алексей Борисович теперь живёт с моей матерью…- зло
            проговорила Сысоева.
     -     Ты чего так её?
     -     Да ну, сволочной у неё характер. Отца доставала ещё как!
Красновская закурила тонкую сигарету.
     -     Мой отец не лучше – бабник ещё тот был. В общем, каждой
            твари по паре, - ляпнула Людмила и осеклась, - Ой, прости.
     -     Ты чего это? – спокойно спросила Нина.
     -     А ты что, не знаешь?
     -     О чём?
     -     Что твой отец и моя мать…- начала девушка, но Сысоева её
            перебила:
     -     Встречаются и хотят пожениться?
     -     Да.               
     -     Это здорово! Мне Ольга Владимировна очень нравится.
     -     А мне твой отец, - улыбнулась Люда, - Он такой весёлый,
            заботливый и… свой.
     -     Ну и ладушки! – захлопала в ладоши Сысоева.
      Красновская развернулась у Первой Градской больницы и повернула к Шаболовке.
     -     Я тоже довольна, что они вместе. Пошли, я покажу тебе
           свою хибару.
      Машина остановилась у не старого девятиэтажного дома, и они вышли. Лифт поднял девушек на пятый этаж, Людмила открыла ключом обитую дерматином дверь.
     -     О-о! – воскликнула Нина, - 666! Вот это и номер квартиры!
     -     Я в приметы не верю, - буркнула Люда.
     -     Я тоже, но…
     -     Ладно, заходи. Тапки под вешалкой.
     Нина вошла в небольшой коридорчик, разделась, нацепила тапочки в форме котёнка и прошла в комнату. Ты была площадью не более восемнадцати квадратных метров со свежими обоями и большой дверью-окном на балкон, выходящей на Шаболовку, где гремели трамваи. Из мебели стояли платяной шкаф, буфет, тумбочка с большим телевизором, четыре стула, круглый стол посередине и широкий диван. На стенах висели три иллюстрации в багетовых рамках.
     -     Похоже на Айвазовского, - сказала Сысоева.
     -     Точно. Эти все вещи хозяина квартиры. Только вот
            телевизор отец привёз.
     -     Симпатично, - кивнула головой подруга, - Но…
      Красновская усмехнулась.
     -     Хочешь сказать, что как мне здесь, привыкшей к своим
           апартаментам, живётся? Да нормально. И вообще, после
            ухода отца и разрыва с… нашим Стасом у меня произошла
           переоценка ценностей.
     -     В смысле?
     -     В смысле, что материальное благополучие, тачка и хоромы
            не самое важное в жизни.
     -     А что важное?
     -     Независимость и… карьерный рост.
      У Нины поползли брови вверх.
     -     Ого!
     -     Вот именно. И я твёрдо решила, что после окончания
            института буду поступать в аспирантуру. У меня даже тема
            для диссертации есть.
     -     Ничего себе!
     -     Ага. Я ведь с первого курса хожу в кружок и руководитель
            его, Гекман Роман Ильич, очень меня уважает и любит.
     -     В каком плане? – ещё больше удивилась Сысоева.
     -     Во всех. А Лосев был у меня просто для общения. Кстати,
            как он?
     -     Не знаю, - отвела взгляд в сторону гостья.
     -     Так ты спроси у отца – он в курсе, - вырвалось у Людмилы.
     Ей вдруг расхотелось всё рассказать Нине – пусть помучается до дома, где Александр Иванович сам расскажет ей всё, то есть о Божьем наказании, которое настигло их общего друга и любовника. Да и рассказала бы она подруге всё с таким сарказмом и злостью, что только что восстановленный между ними мир сразу бы разрушился.               
      И тут она заметила бледность в лице подруги.
     -     Ты чего, Нин? – кинулась Красновская к ней.
     -     Н-нет, ничего. Голова просто закружилась, - отмахнулась от
           неё Сысоева, но сердце, почему-то, сжалось при мысли о
            любимом.
     -     Это от голода, - улыбнулась дочь Академика, - Давай с тобой
            перекусим. У меня и вино есть – подарил его как-то вместе с
            цветами тот же профессор. Ну, что скажешь?
      Людмила блефовала: никаких цветов и вино тот не дарил, хотя девушка и строила ему глазки.
     -     Да есть, вообще-то,  не хочется, - помотала головой Сысоева.
     -     Не трепись! У меня вот желудок уже играет марш
            Мендельсона, - вырвалось у девушки, - Давай по глоточку
            красного полусладкого за наших хороших родителей, то есть
            твоего отца и мою маму. Пусть им будет хорошо вдвоём.
     -     Ну, если только так, - проговорила Нина и лицо её сразу же
            просветлело.
      А через десять минут заворчала яичница на сковородке, скакнули на стол тарелки с мясным салатом, грибами и маслинами.
     -     Да, да, Нинок, это опять Гекман, - решила всё же чуть
            поиздеваться над подругой Красновская, хотя всё это ей
            привезла мать.
     -     Но он …
     -     Да, он старше  меня на пятнадцать лет. Ну и что? Он же не
           вылезает из командировок по Европе. Его знают почти во
           всех странах Средиземноморья. Ладно, пододвигай стул к
           столу.
     Людмила разлила по бокалам красное вино, принесла красавицу-яичницу, посыпанную зелёным луком, и произнесла:
     -     Так, за здоровье Саши и Оли! Можно так, Нин?
     -     Нужно, - кивнула головой уже пришедшая в себя Сысоева,
           думая только об одном, как быстрее смыться, доехать домой
           и дать разгон отцу за его молчание.
Неужели со Славиком что-то случилось?
      Просить всё рассказать бывшую подругу она не хотела – хватит перед ней унижаться.
      Через полчаса с лёгким головокружением в голове от выпитого вина она вышла из дома Красновских, села на трамвай и уже через десять минут входила в станцию метро «Октябрьская».

                Красновский и Харя

      Первым к оперуполномоченному пришёл отец Нины.
     -     Чем обязан? – спросил он капитана Голубева, здороваясь и
            усаживаясь напротив.
     -     Я вызвал вас, Алексей Борисович, в связи с несчастным
            случаем, произошедшим с вашим знакомым. Точнее,
            знакомым вашей дочери.
     -     И которым? – начал рисоваться Академик.
     -     А что, у неё их много?
     -     Да, естественно. Юноши из её институтской группы, мои
            сослуживцы, профессора «Института стали и сплавов»…
     -     Ого!
     -     Вот именно. О профессоре Гекмане слышали?
     -     Естественно, - соврал «Г в кубе», ничуть не покраснев.
     -     Так кто вас конкретно интересует?
     -     Лосев Станислав Леонидович.
     -     А-а-а, - театрально закатил глаза Красновский, - Этот
            подонок?
      Голубев нахмурил брови.
     -     То, что он гулял с вашей дочерью и дочерью Сысоевых
            одновременно мы знаем, а то, что он после дикого избиения
            и сотрясения головного мозга потерял память, вы знаете?
      Академик совершенно естественно выпучил глаза, так как бывшая жена об этом ему ничего не говорила, а дочь, по его же совету, уже пыталась подружиться с профессором Гекманом – известным и богатым учёным. Ну и что, что он старше неё почти на пятнадцать лет? Стерпится – слюбится. Цель оправдывает средства!
     -     Нет, не знал. Честное слово.
     -     Я вам верю, - вперил свой взгляд в переносицу Академика
            капитан, - Но всё же, где вы были в тот вечер?               
      И Голубев назвал дату случившегося.
     -     Вы думаете, что это я его покалечил? – возмутился Алексей
            Борисович.
     -     Нет, но алиби не помешает.
     -     Хорошо.
      Красновский нахмурился и стал усиленно мучить свой мозг. Он достал небольшой календарь, где кружочками были отмечены все его мероприятия. Так, за неделю до этого он был во Франции – кружочек от голубого фломастера, накануне произошедшего было вечернее заседание в ВАКе – красный круг, а вот в этот день… Странно, но эти сутки у него ничем не помечены. Так, где же он был?
      Алексей Борисович покраснел как рак, затем побледнел и прикусил нижнюю губу.
     -     Что, не вспомнили? – с некоторым сарказмом произнёс «Г в
            кубе», так как этот лощёный и бравирующий своим
            положением Академик ему очень не понравился.
     -     Я, я, - залепетал тот.
     -     Что, в ресторане были с подчинёнными?
     -     Нет. Накануне был в ВАКе,  и расслаблялись там.
     -     Может быть, ездили в командировку?
     -     Нет, недавно перед этим только прилетел из Парижа.
     -     А, может быть, в сауне? – усмехнулся капитан и с издевкой
           прошептал, - С девочками?
     И Академик его услышал.
     -     С дешёвыми женщинами дел не имею, - гордо задрал он
           подбородок вверх и…
      И тут же вспомнил: да, чёрт, в тот день после работы он был с Катей Сысоевой в «Космосе», где они напились шампанского в ресторане до изжоги, а потом всю ночь кувыркались в номере. Ах, как стыдно! Но, Господи, она ведь уже его официальная жена!
     -     Я был в ресторане гостиницы «Космос».
     -     Одни?
     -     Нет, с женщиной.
     -     И кто она и где живёт?
     -     Она теперь… моя жена.
     -     Фамилию назовите, пожалуйста?
      Красновского передёрнуло.
     -     Сысоева Екатерина Ивановна, - с хрипотцой в голосе
            проговорил он.
      И Голубев чуть не свалился со стула. Вот это да! Ну, прямо таки шведский вариант либо бразильские слюни-сопли.
     -     Что-то не так? – спросил  первый за сегодняшний день гость.
     -     Н-нет, всё в порядке. А где она работает?
     -     С понедельника в платном медицинском центре на
           Калининском проспекте.
      И Академик не врал – он только неделю назад при разговоре с Мэром столицы, посвящённом новому его проекту,  посетовал, что его теперешней жене опротивело  ковыряться во рту у «перхоти», то есть у простого народа.
     -     Так устроим её в хороший Центр, - предложил седоватый
            толстячок, - У моей супруги много знакомых стоматологов,
            обслуживающих элиту нашей Родины.
     -     О, спасибо! Это было бы замечательно.
      И всё действительно получилось хорошо и быстро.
И услышав всё это, капитан Геннадий Глебович Голубев сначала несколько оробел, но потом справился с собой и произнёс:
     -     Ладно, вы свободны.
Но он это алиби всё же проверил и опять воткнулся в тупик – Академик Красновский к избиению Лосева непричастен.

                Х

        Харитона Скоблина немного трясло.
А вдруг нежданные гости всё же капнули куда надо, что он требовал с Лосева долг? Ведь тогда менты просто замучают его. Нет, надо твёрдо говорить, что долг Стас отдал, а приходившие к нему мужчина и женщина просто не поняли его. И никаких вообще претензий к своему заместителю, кстати, которого он с нетерпением ждёт на роботе, у него нет.
      Так он и сказал хмурому капитану, войдя в кабинет и присев на стул.
     -     А сколько Лосев был вам должен? – начал сверлить Харю
            своими глазами-буравчиками Голубев.
     -     Да всего - то пятьдесят тысяч рублей, - тут же бодро соврал
           директор «ДОМА БЫТА», хотя настоящий долг был в
            десять раз больше.
     -     А расписку, что нет теперь к нему претензий, вы написали?
      Вот оно! Вот его погибель, мать её! Что делать?
Скоблин побледнел и картинно схватился за голову, а Геннадий Глебович подумал, что в задержке ответа на вышеуказанный вопрос что-то нечисто и взаимоотношения между двумя мужчинами не совсем дружеские.
     -     Ай, ты, чёрт, написал, но не помню, отдал ли её Стасу или
            нет, - заныл Хари тон.
     И тут опер решил помочь пострадавшему.
     -     А вы напишите дубликат, и я его ему передам. Всё равно мне
            к нему завтра необходимо зайти.
     -     Ради Бога, ради  Бога! – засуетился мошенник,
            трясущимися руками взяв у капитана ручку и листок бумаги.
     -     Да, кстати, - отвлёк хозяин кабинета его от начала писанины,
            - а где вы были в тот вечер?
     -     Дату назовите, товарищ капитан, пожалуйста, - хитренько
            посмотрел на него директор «ДОМА БЫТА», облегчённо
            вздохнув.
      «Г в кубе» медленно поковырялся в бумагах, как бы ища необходимый документ, чтобы вызвать у того мандраж, и произнёс:
     -     Дата вот такая…
      Харитон тоже решил немного поиграть, картинно потерев правый висок указательным пальцем руки.
     -     Мы с женой… гражданской были, по-моему, в этот день в
            театре.
     -     А билеты, конечно, выкинули?
     -     Мне кажется, что я был в этом пиджаке тогда. Сейчас поищу.
      И он засуетился, якобы ища по карманам важный вещдок. Трижды залезши пальцами в правый внутренний карман, он, наконец-то вытащил их.

       Голубев, поняв хитрый ход  прохиндея и послав его про себя куда подальше, внимательно прочитал сдвоенный клочок бумаги под вынутой из ящика стола большой лупой и оставил алиби себе.
     -     Ладно, проверим, - якобы сам себе пробормотал он, но
           подозреваемый услышал.
     -    Точно были, честное слово, - не ожидая следующего вопроса,
           бросил Скоблин, - Вот и жена, извините, сожительница моя,
           может это подтвердить.
     -     Хорошо, я подумаю над этим, - строго произнёс капитан, и
           Харитон сразу же захотел в туалет по маленькому - страх
            вновь почему-то сжал его сердце.
     -     Да, и отпечатки пальцев не забудьте снять, - вырвалось у
            него.
     -     Спасибо за совет, - грубо гаркнул Геннадий Глебович,
            подумав, что посетитель не простая, но наглая штучка, -
            Откуда такие познания в расследовании, Харитон
            Романович? Сидели что ли?
     Тот заёрзал на стуле. «Чёрт бы меня побрал, - подумал он, - Нет должной выдержки – тюрьма её отобрала, наверное».                И, понурив голову, произнёс:
     -     Было дело…
     -     И за что?
     -     Покупал доллары у «Берёзки» на Сиреневом бульваре.
     -     И много?
     -     Триста, - честно ответил Харя, боясь, что капитан и это
           проверит.
      Голубев усмехнулся.
     -     Небольшая сумма и хорошо, что не продавали, а то бы
            получили очень хороший срок.
     -     Знаю, - кивнул подозреваемый, решив, что допрос уже
            заканчивается.
      Ан нет!
     -     А кем работает ваша, так сказать, гражданская жена?
     -     Бухгалтером, - опять загрустил Скоблин и позыв на
            мочеиспускание усилился.
     -     И где?
     -     У меня в «ДОМЕ БЫТА».
     -     А-а-а?! – поднял указательный палец вверх
            оперуполномоченный, - Ну, ну…
     И директор вышеуказанного заведения совсем скис: пошлёт, небось, теперь проверять его этот капитан со своей знакомой бригадой из налоговой инспекции. Да, надо всё заново и более тщательно подчистить у себя, то есть проверить всю документацию и заставить тоже самое сделать Маньке.
     -     Что задумались, Скоблин? Прошлое вспомнили? Или
            возможное такое же будущее? – отвлёк его от мыслей
            капитан.
     -     Да нет, - вяло протянул Харя, - Можно подумать, что людям
            приятно к вам приходить.
     -     С чистой совестью приятно всем. Ладно, давайте свой
           пропуск, - заключил Геннадий Глебович и… нанёс
           последний удар, -  Да, так значит, вы или ваши подельники
           не избивали Лосева Станислава Леонидовича?
      И подозреваемый вдруг мелко задрожал – нервы его не выдержали.
     -     Нет, Господи помилуй, нет! Клянусь родителями…
            усопшими!
     -     Хорошо, вот ваш пропуск. Можете быть свободны… пока, -
            трагически наигранно произнёс Голубев, а сам подумал, -
            Да, надо как-нибудь «на досуге» поковыряться в твоём
            «ДОМЕ».
                Нина

      Девушка влетела домой, словно Арчибальд из дома по утрам, когда ему приспичит. Отец, съездивший в бассейн и повстречавший опять фривольно ведущую себя Юлю ( кстати, приехавшую туда уже на своей машине – «Рено-Логан» ), хотел отвернуться, дабы избежать ненужного разговора, но не смог, так как женщина его успела заметить.
     -     О, старый знакомый? Привет. Как  твоя личная жизнь?
      Сысоев нахмурился и буркнул:
     -     Также.
     -     То есть никак, я понимаю.
     -     Правильно понимаешь и вообще…
     -     Что, не хочешь со мной разговаривать?
     -     А зачем?
     -     Но я же по глазам вижу, что тебе плохо.
     -     Не из-за тебя.
     -     А из-за кого?
     -     Не твоё дело.
     -     Не груби. А вот у меня всё о,кей.
     -     Да, и, слава Богу!
     -     И что у тебя нового?
     -     Я развёлся…
     -     О, это новость. И что, нашёл себе кого-нибудь?
      Александр Иванович посмотрел на часы.
     -     Нам пора идти в душ – через пять минут начнётся наша вода.
     -     Я тебя подожду после сеанса.
     -     Я на машине.
     -     Вижу. А вот это моя – новый… друг подарил.
     -     Очень рад. Желаю счастья.
И он быстро прошмыгнул в мужскую раздевалку.
     Поплавал минут пятнадцать без всякого удовольствия, потом засёк, когда женщина перешла на баттерфляй, быстро вылез из воды, почти не мылся, а собрался и выскочил из бассейна к своей «ниве», зарёкшись окончательно, что такие «водные процедуры» ему ни к чему. Поэтому заехал в магазин, купил 0,25 коньяку и помчался домой.
      То есть, ворвавшаяся в квартиру Нина с удивлением услышала его переливчатый храп – отец днём ни спал никогда. Но это её не остановило.  И она, даже не переодевшись в домашнее, без стука вошла в спальню.
     -     Пап, пап, проснись.
      Сысоев вяло открыл один глаз.
     -     А, Нина, ты пришла уже?
     -     Да.
     -     Быстро ты…
     -     Уже половина восьмого.
     -     Утра?
     -     Вечера. Ты гулял с Арчи?
     -     Нет. Сейчас пойду.
      И девушка вдруг решила:
     -     Пойдём вдвоём. Кстати, ты пиво и креветок купил?
     -     Нет, извини.
     -     Вот и сходим втроём. Вставай.
      Отец нехотя поднялся, попил воды ( выпитый коньяк вызвал жажду )и стал собираться. Обрадованный предстоящей прогулкой, кобель забегал по квартире. А через пять минут вечернее тёмно-синее зимнее ночное небо с тоской ( как ему показалось ) встретило их.
     Они достаточно быстро прошли к любимому, белому ото льда пруду и Нина предложила:
     -     Ты гуляй, а я пойду в магазин за пивом и креветками. А,
           может быть, взять твоего любимого коньячку и чем
           закусить?
      Девушка волновалась донельзя, но боялась сразу начинать разговор, поэтому решила таким образом снять напряжение.
    -     Согласен.
    -     Тогда я побежала.
     Сысоев успел сделать один круг вокруг пруда, а дочь уже тут как тут.
    -     Ты не замёрз, пап?
    -     Нет, я тепло одет.
    -     А мне жарко. Давай вот посидим в той беседке. Она пустая,
           но, так сказать, обжитая – видишь,  снега в ней нет. Да и   
           рамы там со стёклами. Ага?
     -     Согласен. Арчулька уже сделал свои дела.
      Они прошли в беседку и сели на вполне чистую скамейку. Нина вынула из пакета картонные тарелочки, выложила на них горячие пирожки с мясом и капустой, шоколад и открыла бутылку «Наири».
     -     За что пьём, доченька? – улыбнулся Александр Иванович.
     -     За нас троих, - разлила коньяк девушка по пластмассовым
            стаканчикам.
     -     А третий – Арчи? – поднеся ко рту стаканчик и начиная   
            пить, произнёс отец.
     -     Нет, Славик.
     -     Что? – поперхнулся спиртным отец.
     -     Что слышал, дорогой папулька. Что же ты мне ничего не
            рассказываешь про него? Что с ним случилось?
     -     Откуда узнала?
     -     От Люды Красновской. Мы встретилось сегодня в
            библиотеке. Что же ты так со мной поступаешь? Видел же,
            как я переживаю.
      Сысоев покраснел.
    -     Извини, дочка, не хотел тебя расстраивать.
    -     И сколько дней терпел?
    -     Пять.
    -     Ого! Так что случилось со Славиком?
    -     Его… избили?
    -     Когда? – вскочила со скамьи девушка.
     Отец заёрзал задом, только сейчас почувствовав, как холод проник через тройной «кордон» одежды.
    -     Два с половиной месяца назад.
    -     Что-о-о? – вскрикнула Нина, а Арчи громко залаял.
     Александр Иванович покраснел ещё больше.
    -     Да, вот так дочь.
    -     Так что же ты раньше…- захлюпала она носом, чуть не
           бросившись на отца с кулаками.
    -     Мы узнали об этом только десять дней назад.
    -     Кто это вы?
    -     Я и Ольга Владимировна. Люда была в Питере на каникулах
           и в «Комсомолке» прочитала, что в 81-ую больницу попал
           избитый парень, и по фотографии она узнала в нём
           Станислава…
    Девушка вскрикнула и возбуждённо заходила по деревянному настилу.
     -     Ну, как же ты, пап? Как ты столько дней молчал? Ведь
           больница совсем рядом с нами! Поехали!
     -     Сейчас уже не пропустят, - опустил голову Сысоев, - Поедем
            завтра с утра…
      И Нина зарыдала.
     -     Ну, как же ты так? Ну, как ты мог?
      Отец подошёл к ней и обнял за талию.
     -     Успокойся, родная. Он жив и это самое главное.
     -     А кто его? – оторвала лицо от груди Александра Ивановича
            девушка.
     -     Неизвестно и…
     -     Что «и»?
      Сысоева передёрнуло – у него чуть не вырвалось, что парень потерял память, и покачал головой.
     -     Нет, ничего, я просто так. Завтра ты его увидишь. Пошли
            домой.
       По дороге Нина задавала ещё какие-то вопросы, но он её не слушал – очень переживал за неё.
      Легли спать в двенадцать: отец допил коньяк и заснул сразу – сбросил с себя тяжесть ноши молчания, а Нина до трёх ночи всё ворочалась и ворочалась в постели, охая и причитая.
      Но утро всё же наступило, и они, скоренько позавтракав, помчались на машине в больницу. Взяли с собой и Арчибальда.                Сысоев знал, что так рано, то есть в восемь часов, их не пустят, поэтому предложил прогуляться в небольших посадках напротив въезда на территорию. Нина была возбуждена, нервно ходила по неглубокому снегу, покрикивала на пса, который, словно чувствуя неприятность, метался из стороны в сторону.
      Наконец, в половине десятого Александр Иванович прошёл к телефону-автомату и набрал номер телефона кабинета заведующего травматологическим отделением..
     -     Да? Слушаю, – по-деловому отозвался тот.
     -     Здравствуйте. Это мы, узнавшие пострадавшего Лосева.
     -     Что, обдумали, как ему помочь?
     -     Да, - косо взглянул на дочь инженер, но та не сводила
            взгляда с входных ворот больницы.
     -     Проходите.
      Сысоев дёрнул Нину за рукав дублёнки.
     -     Пошли, нас ждут.
      Они быстро прошли до хирургического корпуса, разделись в гардеробе и без проблем проскочили мимо охранника – видно
Торопов его предупредил о раннем визите по телефону.                Он ждал их у своего кабинета, поздоровался и сразу повёл в палату.
      Выбритый и с порозовевшим лицом Лосев сидел на стуле у окна. Остальные больные, увидев заведующего, тут же вышли в коридор.
     -     Славик! – кинулась девушка к парню, но тот даже не
            повернул голову.
     -     Лосев, повернитесь к нам, - приказал Торопов.
      Тот нехотя развернулся и тихо произнёс:
     -     Может быть и Лосев, я не знаю.
      Нина придвинулась к возлюбленному впритык и обняла за голову.
     -     Славик, это я, Нина. Что с тобой?
      Он вяло отстранился и оглядел девушку.
     -     Красивая и фигура хорошая, но… я тебя не знаю.
      Та вспыхнула и мелко задрожала.
     -     Как так? Ты что? Я же Красновская Нина. Славик, что с
           тобой?
      Тот тусклыми и грустными глазами посмотрел ей в лицо.
     -     Я повторяю, я тебя не помню.
      Девушка побледнела и покачнулась, отец еле успел подхватить её, а Лосев всё продолжал сидеть на стуле как статуя, не сделав ни малейшего движения, с безразличием уставившись на всех.
      Заведующий отделением подошёл к столу, налил в него из графина воды и протянул Нине.
     -     Выпейте, девушка. Вы не удивляйтесь, но ваш знакомый
            после травм потерял память.
      Нина охнула, выронила стакан и повисла на руках отца.
     -     Всё, тащим её ко мне в кабинет, - приказал Торопов, взял
            Сысоеву под руку с одной стороны, отец с другой и такой
            странной троицей они быстро покинули палату.
     В кабинете Николая Семёновича девушку положили на диван, и заведующий поднёс к её носу нашатырь. Нина глубоко вздохнула, чихнула, поморщилась и присела.
     -     Нет, нет, полежите. Это, как я понял, ваша дочь? – спросил
            он у отца.
     -     Да.
     -     Хорошо, и, похоже, что вы ей о нашем разговоре ничего ей
            не сказали. Так озвучьте её мою просьбу. Вы сами -то
            решили, как ему помочь?
     Александр Иванович пожал плечами, а потом тихо произнёс:
     -     Ниночка, Славик действительно потерял память и не сможет
            сам себя обслуживать некоторое время и он же живёт один, 
            поэтому…
      Но девушка тут же перебила отца.
     -     Да, папа, мы возьмём его к себе.

                Заговорщики

      Прошло полгода, но память к Станиславу не возвращалась.
За это время произошло много событий: во первых, Александр Иванович и Ольга Владимировна, наконец-то, зарегистрировали свой брак ( были некоторые препятствия более раннему соединению, о чём будет говориться ниже ) и стали жить вместе в новой квартире Крачковской; во-вторых, Людмила переехала жить к профессору Гекману на Пречистенку, а её отец и Катерина Сысоева свалили на постоянное место жительство в Германию – там Академику выделили шикарную лабораторию для исследований.
      Теперь о Нине и Славе ( девушка категорически отказалась называть парня полным именем, дабы напрочь выкинуть из головы те времена, когда тот встречался и с Крачковской, называвшая его Стасом ): парень еле-еле согласился жить у незнакомых для него людей, хотя и не вспомнил, где его квартира. Первое время Нина просто падала в конце дня с ног, так как с утра выводила Арчи гулять, потом кормила Славика и отца, далее был институт, затем опять готовка обеда для троих и, наконец, вечерняя прогулка с собакой и возлюбленным.               
       Как к ней относился Лосев? Да никак! Четыре месяца они спали отдельно, хотя в разговорах с ним Нина постоянно намекала, что он собирался на ней жениться. Вот поэтому отец и не переезжал пока к Красновской. Затем Слава к девушке привык и даже стал выгуливать по утрам Арчибальда сначала с ней, а потом один. Через три месяца они начали ходить в кино и театр, а с наступлением весны и ездить на дачу опять же таки с отцом, так как парень был теперь «безлошадным».
      Но вот прошли экзамены в институте, и они стали жить втроём, то есть с псом, на даче, и Сысоев переехал с Ольге. Та, еле привыкшая, что её дочь стала взрослой и проживает у Гекмана, сначала хотела съездить, отдохнуть в Крым, но Александр Иванович уговорил это перенести на следующий год, и они присоединились к молодым на природу. Людмила же с потенциальным женихом – профессором укатила на два месяца в Турцию, а новоявленная чета Красновских практически им не писала и не звонила.
      И весна, естественно, подействовала на Лосева, и он все теперь ночи проводил с Ниной…
      Всё бы ничего, но к парню память никак не возвращалась. И однажды уже в июле Сысоевы решили показать его психиатру.
     -     Случай тяжёлый, - покачала головой пожилая доктор, когда
           Слава по её просьбе вышел в коридор, - То ли это из-за
           перенесенной травмы, то ли ещё и из-за стресса от сцены в
           театре,  и потери сразу двух потенциальных невест.
     И Сысоев тут же подумал: «А ещё, возможно, и из-за долга Скоблину. Хорошо, что тот простил его парню ( позвонил таки Александру Ивановичу капитан Голубев ), хотя тот об этом и не догадывается, а , практически, и не помнил». И об этом он тоже поведал врачу.
     -     Так что же нам делать? – с мокрыми от слёз глазами
            спросила Нина, - Может быть, ещё какие-нибудь лекарства
            назначите?
      Психиатр долго молчала, потом минут десять читала какую-то книгу, а затем подняла взгляд на посетителей.
     -     Лекарства вашему молодому человеку не помогут. Клин
            надо вышибать клином.
     -     Не понял? – вмешался в разговор Александр Иванович.
      Доктор выдержала паузу.
     -     У него накопилось много стрессовых ситуаций, а именно:
            денежный долг, неприятности с девушками ( при этих
            словах она покачала указательным пальцем как бы обвиняя
            Нину в этом ) и главное – травма головы на фоне
            алкогольного опьянения.
     -     Но что такое «клин клином»? – повторил вопрос Сысоев.
     -     А это значит, - посерьёзнела психиатр, - повторное…
            избиение.
     -     Что, что? – вскричали отец и дочь.
     -     Точнее его инсценировка. Надо кого-то попросить, чтобы это
            было проделано и именно там, где всё это когда-то с ним
            произошло. Но парень об этом не должен знать.
     -     Теперь понятно, - нахмурился Александр Иванович.
     -     Но у нас нет таких знакомых! – вздохнула Нина, - А
            однокурсников мне стыдно просить.
      И тут её отец решительно произнёс:
     -     Есть у меня такой один. И я знаю, как его и чем принудить к
            этому.
     -     Кто, папа? – удивилась девушка.
     -     Потом доченька, - Сысоев встал и протянул руку врачу, -
            Спасибо вам большое и мне эта затея понравилась.
            Действительно, клин вышибают клином. Пойдём, Ниночка.
      Он положил сто долларов на стол, и они вышли из кабинета.
Молчали все до самого дома: отец уже прокручивал в голове «сценарий» действа, Нина чуть подрагивала от стоящей перед глазами сцены мнимого избиения, а Слава с безразличием глядел в окно.
      Когда выходили из машины и Александр Иванович пропускал через своё сиденье сидевшую сзади дочь, последняя вдруг услышала у своего уха сказанную им шёпотом фразу:
     -     Славик заснёт, и ты приходи в кухню – надо уточнить
            некоторые моменты.
     -     Хорошо, - кивнула головой девушка.
      Но Лосев заснул только после любовных утех, которые закончились в час ночи. Накинув на себя халат, Нина прошла в кухню. Отец сидел у окна на табурете, медленно потягивая коньяк.
     -     Ладно, пап, излагай свой план, - проговорила она,
            усаживаясь на табурет.
      Сысоев улыбнулся.
     -     Так вот, доченька, мы обратимся ни к кому-нибудь, а к его
            недругу.
     -     Ты о ком?
     -     Да о его начальнике, то есть директоре «ДОМА БЫТА».
     -     Ты что, его знаешь?
     -     Да, мы были с Ольгой у него, когда искали Славика.
     -     И что?
     -     А попытаемся ка его разыграть.
     -     Как?
     -     Да скажем, что к Славе начала понемногу возвращаться
            память, и он во сне стал произносить его имя и то, что избил
            его именно он.
     -     Ничего себе! Ну, ты и шантажист, отец! – усмехнулась Нина.
     -     Во-во!
     -     А дальше?
     -     Дальше изложим свою просьбу. Якобы врач-психиатр
            посоветовал инсценировать повторное избиение, что
            поможет Лосеву окончательно забыть о произошедшем.
     -     Но ведь этот…
     -     Да Скоблин недалёкий человек, думающий только о
            деньгах, поэтому, я считаю, он на это клюнет.
     -     Сомнительный план, папа. А если он не сам станет это
            делать, а попросит своих подельником, и те действительно
            изобьют Славика?
     -     А мы на что с тобой? Будем неподалёку и вовремя
            вмешаемся. И я думаю, что этот план понравится и оперу –
            он человек вполне порядочный и грамотный.
     -     Да мы просто рискуем Славиком!
     -     Риск благородное дело, - уверенно произнёс Александр
           Иванович, - И я завтра после работы заеду к Голубеву.
     На этом ночное «заседание» закончилось.

                Х

     -     Рискуете, Александр Иванович, - покачал головой Геннадий
            Глебович, - А вдруг Харя пырнёт его ножом?
     -     Вряд ли. Он трус и я это понял при общении с ним.
     -     Вообще-то мне тоже это показалось. Ну, ладно, действуйте,
            но…
     -     Но мы будем не одни и у нас есть очень злобный и сильный
            друг.
      Голубев округлил глаза.
     -     И кто это? Я его знаю?
     -     Нет, засмеялся Сысоев, - Это наш боксёр – пёс по имени
            Арчибальд. Точнее, Сэр Арчибальд.
     Оперуполномоченный облегчённо вздохнул и улыбнулся.
     -     Ну, тогда я спокоен за вас. Дерзайте. Мне этот хлыщ очень
           не понравился, и я намерен скоро плотнее им заняться. С
           Богом!
      И Александр Иванович тут же помчался к рынку у станции метро «Бауманская». И ему повезло – Скоблин был на работе.
      Инженер ворвался к нему в кабинет.
     -     А-а-а, мнимый милиционер пожаловал, - развязно произнёс
           Харя, развалившись в кресле, - Какими судьбами?
      Сысоев сделал хмуро-скорбное лицо.
     -     Да вот с неприятным известием я к вам…
     -     И каким? – заржал Харя.
     -     Слава Лосев стал вспоминать… кое-что.
     -     А я - то здесь причём?
     -     А при том, что вспоминать стал… вас.
     -     В каком плане?
     -     А в том, что это вы с подельником его избили.
      Директор подскочил в кресле.
     -     Чушь собачья. Я его и пальцем не тронул. Да у меня и алиби
            есть.
     -     Алиби можно состряпать. А вот подельник… Не
           прикладывался ли, скажем так, он к парню?
      И тут Харитон вспомнил, как его водитель по кличке Толстый угрожал Лосеву битой. А вдруг тот и это вспомнил и может сдуру сказать, что «познакомился» с ней? Нет, нельзя сейчас спорить с этим пожилым придурком.
     -     Что хочешь?
      Александр Иванович расслабился – добился -таки своей цели.
     -     А вот это другое дело.
     -     Говори, я слушаю.
      И потенциальный тесть Лосева рассказал о посещении ими психиатра, добавив:
     -     И врачиха в конце сказала, что новый стресс может выбить
            из головы Вячеслава все отрицательные воспоминания.
      И действительно недалёкий Скоблин вдруг ему поверил. А что, дело то нехитрое – набить немножечко Стасу морду. Так чуть-чуть, но чтобы запомнил.
     -     Ладно, я согласен. Где и когда надо это сделать?
     -     На первое я отвечу сейчас, - начал Сысоев, - Есть между
            нашим домом ( он назвал адрес проживания ) и железной
            дорогой у платформы «Бескудниково» небольшой парк. Вот
            там с ним тогда и случилась беда.
     -     Знаю, мент при допросе говорил о нём. А когда?
     -     Мы с дочкой продумаем, когда и во сколько, и я вам
            позвоню. Напишите мне свой телефон, а лучше два –
            рабочий и домашний.
Харя кивнул головой тут же застрочил ручкой по кусочку бумаги.
     -     Хоккей, отец, всё сделаю в лучшем виде.
     -     Только не очень старайтесь, понятно?
     -     Само собой. Всё будет тип-топ.
     -     Тогда я пошёл.
     -     Покедова.
     Но про себя Харитон решил: «А лучше никогда больше не встречаться».
                Весенний парк

     -     Надо сначала приучить Славу гулять там с тобой и Арчи , -
            объявил дочери вечером Сысоев.
     -     Ну, ты , пап, о Славике говоришь, как о собаке.
     -     Не возмущайся, Ниночка, он должен привыкнуть туда
            ходить, а то, если сразу пойдём, может заподозрить что-то
            нехорошее.
     -     Да, ты прав. Завтра утром и начну.
      Но оказалось, что Славе было всё равно, где гулять, лишь бы вместе с Ниной, хотя после первой прогулки к «железке» он и заявил:
     -     Да, сюда ближе, но жаль, что нет пруда.
     -     А мы давай сюда ходить через день для разнообразия.
     -     Согласен, Нинуль, - поцеловал девушку в щёчку парень, -
            Что ты хочешь, то и сделаю.
     -     Всё-всё? – рассмеялась та.
     -     Ага.
     -     Тогда…
      И Сысоева шаловливо зашептала на ухо жениху то, что увидела однажды в «Кама сутре», найденной когда-то у матери в прикроватной тумбочке.
      И вот уже неделю они ходят гулять туда, где парню, грубо говоря, вышибли мозги.
     -     Это надо сделать в субботу, - наконец-то посоветовал Нине
            отец.
     -     И почему?
     -     А потому, что в выходной день не только все гуляют и пьют,
            но и хулиганят.
     -     А мы что, тоже будем пить и хулиганить?
     -     А я скажу, что у меня день рождения, и мы устроим
            праздничный ужин до двенадцати ночи, а потом вы пойдёте
            гулять.
     -     А Славин начальник?
     -     Я позвоню ему и скажу, что акция…
     -     Фу, как страшно и противно ты это назвал, пап, - перебила
            его девушка.
     -     Какая разница, Нин. Я позвоню и скажу, чтобы он подъезжал
            к парку в половине первого – время пьяной шпаны и
            бандитов.
     -     Да не пугай ты меня!
     -     Я не пугаю, а планирую.
     -     А я куда денусь?
     -     А ты скажешь, что надо отойти по нужде в кустики, и
            уведёшь с собой Арчи.
      Дочь нахмурилась и потёрла руки – озноб от предстоящей аферы прошёлся по её телу.
     -     Я…, я боюсь.
     -     Но я тоже буду там. Точнее стану на платформе и буду
            следить за вами в бинокль. И если что, то там всегда
            дежурит милиционер, - успокоил девушку отец.
     -     Ладно, - с сомнением проговорила Нина, - Пусть будет так,
            как ты говоришь, но без… эксцессов.
     -     Обязательно, - уверенно сказал Александр Иванович, а сам
            подумал, что только Богу известно, как всё произойдёт.
      В назначенный день он позвонил Харе, и информировал его о времени встречи.
     -     Буду обязательно, - хохотнул Скоблин, - Сыграем последний
           акт «Гамлета».
     Потом Сысоев съездил в «Седьмой континент» на Коровинское шоссе и накупил всякой вкусной всячины, шампанское, красное сухое вино, две бутылки коньяка и торт.
     -     Что это вы, дядь Саш? – спросил Лосев за обедом, -
            Праздник, что ли какой?
     -     Да у меня день рождения сегодня и мы с Ниной решили
            устроить небольшую вечеринку.
      И парень расцвёл, так как с момента несчастного случая он ни грамма не пил, а только глотал лекарства, назначенные реаниматологом.
     -     Тогда я вам помогу.
     -     Спасибо, милый, - чмокнула Славу девушка.
      После обеда они отдохнули, а с пяти сгрудились на кухне.
И работа закипела: Лосев чистил и резал всё, что давали ему, то есть, лук, чеснок, картофель, свеклу, огурцы, помидоры, свинину для шашлыка ( Сысоеву в честь пятидесятилетия в прошлом году на работе подарили электрическую шашлычницу ), а отец с дочерью варили, парили, жарили, тушили это всё, чтобы как следует выпить и закусить.
      Сели за стол в восемь вечера.
     -     За тебя, пап, - поднялась с табурета Нина, - Будь здоров,
            весел и зря, что не пригласил Ольгу Владимировну.
     -     Ну, ты же знаешь, дочь, что моя новая жена ( улыбка на всех
            лицах ) решила заняться ремонтом, а рабочие тока-тока
            закончили класть плитку в ванной, коридоре и на кухне. Так
            что уборки у неё уйма. Ладно, выпьем, дорогие мои!
     И тут с места поднялся Слава.
     -     Уважаемый Александр Иванович! Я практически сирота,
            поэтому пью за вас, как за отца. Вы мне очень нравитесь, и
            вашу дочь я… очень люблю.
     -     Тогда счастья вам! - вырвалось у «именинника».
     -     А вам, - продолжил Лосев, - долгожительства и чтобы вы
           помогли нам растить внуков и внучек.
      При последних словах Нина зарделась, а у Сысоева выступили слёзы.
      «Боже, пусть всё это сбудется!» - подумал он, и шампанское забурлило в его пищеводе.
      Они съели все салаты, винегрет и стали жарить шашлык.
Последний удался на славу, и они умяли его с удовольствием под коньячок и говор актёров по телевизору – Первый канал передавал всеми любимый фильм «Москва слезам не верит».
      Незаметно стрелка часов дошла до двенадцати, и отец стал подавать знаки Нине. Мол, пора…
      Та сразу посерьёзнела, что подвыпивший Слава не заметил, и пошла, переодеваться – хоть и было начало мая, но по ночам вступала в силу прохлада. Через пять минут за троицей ( Нина, Лосев и Сэр Арчибальд ) вышел в тёмной куртке и Сысоев, держа в руках военно-полевой бинокль – работал же на ВПК, однако…
      Ребята пошли в парк напрямую, а он обошёл дом с другой стороны и двинулся по улице 800-летия Москва к платформе «Бескудниково», где спрятался за киоском «Печать».
      Появились ребята с собакой и стали прогуливаться кругами от рынка до дороги, а ровно в двенадцать тридцать Нина и Арчи исчезли из поля зрения, то есть, как они и договаривались, первая ушла в кусты якобы по малой нужде, взяв с собой для охраны любимого пса.               
       Тут же луна ушла за тучку, и небольшой парк стал не только более загадочным и таинственным, но и, как показалось девушке, зловещим.
      И Лосев остался один.
Он присел на скамейку и закурил, а через пять минут из-за дома показались двое…
                Х

     Харя с продавцами пропивал премию, полученную перед празднованием Дня Победы. Его водитель по прозвищу Толстый был бывшим тяжелоатлетом и спиртное не употреблял, и от всего этого застолья его отвлекала заведующая мясным отделом ( такая же дородная ), на которую он давно «положил» глаз. Она была замужем, но это не имело никакого значения, так как женщина симпатизировала ему. Тили-тили, трали-вали и он уже уговорил её сходить в подсобку. Но, проходя мимо лестницы на второй этаж, он случайно посмотрел на большие часы над дверью и…
     -     Мать твою!
     -     Ты чего? – спросила спутница, прижимаясь к нему.
     -     Да шеф приказал без пятнадцати двенадцать дать ему знать,
            что пора.
     -     Куда пора?
     -     Да есть одно дело.
     -     Опять криминал? – гневно посмотрела на воздыхателя
            женщина.
     -     Ни в коем разе, - хохотнул Толстый, - Мы честно живём.
     -     Ага, особенно Харя.
     -     Не называй его так, не любит. Ладно, я возвращаюсь назад.
     -     А я?
     -     Я позвоню.
     -     Так я уже буду дома.
     -     Ну, не сегодня же. Мы своё время не упустим. Ага?
И он с силой прижал её к себе двумя руками, ухватив за мягкий, как подушка зад.
     Скоблин же был навеселе и уже выбирал себе «жертву» из женского пола, мечтая о той же подсобке, когда неожиданно услышал над ухом:
     -     Харитон, нам пора.
     -     Куда? – еле повернул он голову.
     -     К Лосю, мылить ему шею.
     -     Зачем?
     -     Но ты же обещал этому хмырю – старику!
     -     А-а-а, ладно, иди, заводи тачку.
Но спустился он во двор рынка, где стояла «ауди», только через десять минут. С трудом влез в машину.
     -     Опоздаем, - объявил ему Толстый, заводя мотор и выезжая
            на улицу.
     -     А ты прибавь.
     -     А друзья водителей? – нахмурился бугай.
     -     Какие? – пьяным голосом пробубнил Харитон.
     -     Гаишники, едрёный корень!
     -     Да они уже все спят с шалавами в своих «скворечниках».
     -     Не скажи. Некоторые и блюдут  порядок на дорогах.
      И Харя вдруг взорвался.
     -     Гони, говорю тебе. Бабки у меня как всегда есть. Откупимся.
      И Толстый, матюгнувшись, погнал и… на повороте на Дмитровское шоссе услышал за собой вой сирены.
     -     Твою мать! – заорал он, - Я же говорил!
      Скоблин заржал.
     -     Ладно, не ссы, отобьёмся.
      Но молодой лейтенант оказался твёрдо-упёртым.
     -     Ну и выхлоп! – гневно вскрикнул он, когда Толстый опустил
            стекло двери и протянул ему документы.
     -     Это мой начальник выдыхает. Я не пил.
     -     А это мы сейчас проверим – Центральное ГАИ рядом.
     -     Знаю, - буркнул парень и протянул руку к Харе, требуя
            купюры, - А, может быть, договоримся?
     -     Поедем на экспертизу, водитель, или я вызываю наряд, -
            схватился за трубку переговорного устройства с
            диспетчером милиционер.
     Толстый опять витиевато выругался,   и со зла двинул Харю в бок.
     -     Ты чего, болезный? – промямлил тот.
     -     В ГАИ едем, жопа ты с ручкой! Подвёл ты старика.
     -     Это ты подвёл, толстяк, - рявкнул на него Скоблин, - Раньше
            надо было меня дёргать.
     -     Да, действительно нужно было бы дёрнуть тебя за… яйца, -
            заорал водитель и стал разворачиваться за повернувшую на
            Садовое Кольцо машину с синими полосами и
            проблесковыми маячками.
     Просидели они в Центральной ГАИ почти час, и смысла ехать потом в Дегунино, как решил сам водитель, совершенно не было.
Поэтому они рванули домой к Скоблину, где Толстый и заночевал.

                Х

      Зиновий Шест и Валька Хмурый жили в Одессе, но гоп - стоп они творили в столице Российской Федерации, где много народа и где в Бутово жила сестра последнего. Поэтому они и не попадались в руки правосудия, так как после каждого налёта сваливали сразу домой, где у Зямы жила вся семья, а у Вальки так называемая гражданская жена, работавшая официанткой в кафе «Гамбринус». Первый был весельчаком, любил прикалываться, хохмить и кадрить девок на улице, а второй всегда ходил мрачнее тучи, мало пил, много курил, верил в приведения и всегда чего-то боялся.
     -     Ты опять в депрессии, дружбан? – спросил Шест – парень
            под два метра росту, худой, но с пудовыми кулаками.
     -     Мне тот у «железки» никак не выходит из головы, - широко
           зевнул среднего роста Валька, похожий на актёра Никулина в
            фильме «Когда деревья были большими».
     -     Да брось, ты. Навар в его карманах был ещё тот.
     -     Надо было документы оставить.
     -     Ничего, пригодятся.
     -     Зря мы тогда ему так сильно наваляли.
     -     Нечего было нас оскорблять и руками махать.
     -     Да он же пьяный был в дым! Вот представь, что мы сейчас
           нажрёмся, и заснём в каком-нибудь парке, а нас заколют
           местные за просто так.
     -     Да хватит тебе ныть, Хмурый. Поехали ка лучше к тем
            бабам, что тогда нас оставили ночевать у себя, - разлил
            водку по стаканам Шест.
      Они сидели в кафе в Бутово в десяти минутах ходьбы от дома Валькиной сестры Зинаиды. Было шесть вечера и до их любимого «рабочего» времени с одиннадцати до трёх ночи было ещё далеко. Зинка была в курсе их дел и жила этим. В восьмидесятый год перед Олимпиадой её – валютную проститутку, крутящуюся всегда у Хаммерского Центра, отправили за сто первый километр по Симферопольскому шоссе в небольшой городок. Там она познакомилась с директором местной птицефабрики, имевшего дом неподалеку, где жила его мать, и двухкомнатную квартиру в тогда только ещё строящемся микрорайоне Москвы под названием Бутово. Зинка была эффектной бабой и её Козлик – так она называла добряка Колю, сразу в неё влюбился и через месяц с нребольшим надел на её безымянный палец правой руки кольцо.
       Родившийся через год мальчик умер в пятилетнем возрасте от крупозной пневмонии и тогда, чтобы как-то унять тяжесть потери, они переехали в это самое Бутово, где Коля – Козлик устроился работать в столовую, обслуживающую строителей микрорайона. Что там, по истине, произошло, никто не знает, но мужика через два года посадили за хулиганку – набил повару морду, да так, что тот попал в больницу. И Козлик помчался на поезде с решётками на окнах в захудалую ИТР ( исправительно – трудовую колонию ) под Хабаровск, где и сгинул…
      И Зинка стала полновластной хозяйкой его квартиры.
Работать ей не хотелось, от старой «профессии» она отвыкла, поэтому жила на «подачках» брата, порой доставляя украденные или отнятые у пьяниц вещи к барыгам в Малаховку.
     -     Так поедем, Хмурый?
     -     К двойняшкам что ли?
     -     Ага. Я звонил от твоей сестры - они ждут нас.
     -     Ладно. Всё равно времени ещё навалом. Такси будем брать?
     -     Да, до метро. Так быстрей.
      Через два часа они уже стучались к Даше и Маше.
Те были одеты фривольно, почти не скрывая свои прелести и пьянка с развратом началась.
      К двенадцати они уже набрались и навеселились вдоволь.
     -     Оставайтесь ночевать, мужики? – подмигнула им
           раскрасневшаяся Даша.
     -     У нас места много, - кивнула головой Маша.
      И действительно, они жили в трёхкомнатной квартире на Дубнинской улице недалеко от железной дороги,  и работали на рынке у метро «Петровско-Разумовская», поэтому на работу добирались на электричке.
      Зяма посмотрел на Валентина, дёрнув голову вверх в смысле, как ты? Тот покачал башкой – эти «развлечения» были не для него.
     -     Нет, девочки, нам пора на работу – наша «ночная смена»
            начинается через час, - разочарованно произнёс Шест.
      В прошлый раз они дурили им головы, что работают охранниками на «ящике», то есть закрытом НИИ.
     -     Ну, ладно, - печально сказала Маша, - но в следующий раз…
     -     Обязательно! – кивнул головой Зяма и они вышли из
            квартиры.
      Выйдя на улицу 800-летия Москвы, они увидели невдалеке милицейский «УАЗ», что вызвало у них желание перейти на противоположную сторону и раствориться в «толпе» домов.
     -     Чёрт, что-то мне этот район, кажется, знаком, - бросил Шест,
            открывая бутылку водки, которую ему вручила в дорогу
            весёлая Даша.
     -     Так это именно здесь мы почти год назад обработали
           того пьяного парня, - скривился лицом Хмурый.
     -     Во-во, там ещё был небольшой парк…
     -     Ага.
     -     Тогда пошли туда – там сейчас зеленым-зелено и мы
            спокойно опохмелимся. И нас видно не будет.
      Валька дёрнулся всем телом.
     -     А мне чего-то не хочется.
     -     Да ладно тебе. Выпьем, покурим, перейдём по мосту на ту
            сторону «железки» и побродим там. Сейчас ведь парочки
            тусуются в кустах, а мы вроде из общества блюстителей
            морали, - заржал Зяма, - И потребуем выкуп.
     -     Ну, если только так…- вяло произнёс Хмурый, - на пару-
            тройку минут.
     -     И я об этом. Всё, глотни ещё водочки и вперёд.
      Валька сделал пару глотков, отдал бутылку Шесту, закурил и они двинулись между домов у парку.

                Х

      Нина из кустов, а её отец в бинокль, видели, как пара тёмных фигур вошла в парк и уселась на скамейке буквально в пятидесяти метрах, от места, где расположился Вячеслав. Тот, кстати, также расслабился, как и в ту роковую ночь, но он этого не помнил и с удовольствием смежил глаза.
     -     Эй, глянь, Хмурый, или это дежавю, или мне ещё надо
            добавить.
     -     Ты чего, Зяма, так сложно и по-новому ругаешься?
      Воспитанный в еврейской семье, хоть и дружащей с криминалом, но вполне культурной, Зиновий, немного знал французский язык, и поэтому явно отличался от напарника интеллектом.
     -     Да, нет, это не ругательство, паря, это вроде давно забытых
            воспоминаний, как будто с нами это уже было.
     -     Так это здесь причём?
     -     А ты посмотри на ту скамейку.
     Валька повернул голову вправо и матюгнулся.
     -     Это призрак, Зяма, точно! Он мстит нам за тот разбой.
Шест расхохотался.
     -     А вот пойдём и проверим. Ну?
     -     Ты с пикой? – буркнул Валька.
     -     Да, а что?
     -     Дай мне, а то как-то без неё неспокойно.
Зяма вынул из кармана нож с вылетающим лезвием и передал товарищу по криминальному «бизнесу». Они встали и медленно направились к скамейке, где дремал Лосев.
     -     Ну, всё, началось, - подумал Сысоев, выйдя из-за киоска и,
            прячась за раскидистыми деревьями.               
      И он потихоньку потопал в сторону парка.
     -     Слава, Богу, пришли, - взялась за поводок Нина, переходя из-
           за одного куста сирени к другому, что поближе к аллее, -
           Теперь лишь бы эти не перестарались.
     Арчибальд недовольно зарычал.
     -     Тихо, Арчи, тихо, - зашептала девушка, начиная чуть
            немного дрожать всем телом от нервного напряжения.
      А в это время бандиты подошли к скамейке.
     -     Посвяти ка, Валь, спичками, а то не видно, молодой или
            старый фраер сидит.
      Хмурый выполнил просьбу и ахнул:
     -     Чёрт, да это же тот самый парень!
      Шест пригляделся и напрягся.
     -     Похоже. А давай я его сзади по головке причешу, а ты сразу
           шарь осторожно по карманам. Да, пику спрячь… пока. И
            похоже, что он опять пьяный. Ну, с Богом!
      Но Лосев в тот момент, когда Зяма обошёл скамейку, вдруг проснулся и увидел перед собой мужика с явно не благими намерениями и молниеносно вскочил на ноги. И кулак бандита, стоящего сзади, проскочил мимо его головы. При этом Хмурый испуганно отшатнулся от Вячеслава,  и это его спасло – нога парня ударила его не в пах, как хотелось, а по ноге, но достаточно больно.
     -     Ах, ты, гад! – взвизгнул бандит и вытащил нож.
      Лезвие в свете вышедшей из-за туч луны блеснуло, и Нина, увидев это, чуть не упала в обморок.
      Но Арчибальд уже тянул её вперёд.
     -     Грабли вверх! – вскричал Валька, вытягивая пику к животу
           Лосева, - Шмонай его быстро, Шест!
     Тот перескочил скамейку, и сунулся было лезть к парню в карманы, как Вячеслав резко дёрнул голову назад и… попал Зяме в подбородок. Тот грохнулся задницей на скамейку и тут же сильные руки Александра Ивановича сомкнулись на его шее.
     -     Вали обоих, Хмурый! – захрипел Шест, суча длинными
           ногами по траве.
      И в это момент всё услышали дикий женский возглас:
     -     А-а-а, нет! Фас, Арчи!
      И буквально через три секунды страшные челюсти боксёра сомкнулись на запястье бандита, и нож выпал из его руки. А Нина всё ж таки потеряла сознание, шлёпнувшись на молодую мягкую траву.
      Эти её крик и приказ был так силён, что чётко прозвучал в ночной тишине чуть ли не за квартал отсюда, и сидящие в машине с открытыми окнами сотрудники ППС услышали его.
     -     Откуда звуки, Фёдор? – спросил младший лейтенант у
            старшины.
     -     Похоже от станции.
     -     Тогда жми туда!
      Они  проехали пол квартала к платформе «Бескудниково» и засекли теперь уже явный дикий грубый мат из парка.
     -     Давай через бордюр по аллее, Федя! – вскричал старший
            группы, доставая из кобуры пистолет.
      Представившаяся им картина была ужасно-занятной: один мужчина стоял сзади скамейки и душил дылду под два метра росту, сидящего в позе испугавшегося зайца, сидящего на пеньке, то есть с поднятыми вверх дрожащими мелко руками и ногами. Рядом же вертелся мужик поменьше ростом, пытаясь вырвать свою правую руку из пасти здоровенного боксёра, а неподалеку прилично одетый парень поднимал с травы хрупкое тело девушки.
     -     Всем стоять и не двигаться! – заорал выскочивший из
            машины первым младший лейтенант, - Хозяева,
            уберите собаку, а вы, мужчина, перестаньте душить
            несчастного и поднимите руки. Что, молодой человек, с
            девушкой?
И услышанное далее удивило милиционеров.
     -     Фу, Сэр Арчибальд, фу! – крикнул вдруг, сам не зная почему
            именно так, Сысоев, и боксёр разжал челюсти, - И не я
            бандит, а тот, которого держал за горло.
     -     Разберёмся. А что всё-таки с девушкой?
      Лосев уже поставил Нину на ноги,  и та открыла глаза, но он всё же сказал:
     -     Потеряла сознание, когда эта сволочь, - указал пальцем он на
            громко матерящегося Хмурого, - бросилась на меня с
            ножом.
     -     Ясно, - кивнул головой младший лейтенант и приказал
            подошедшему старшине, - Давай, Фёдор, надень ка на
            преступников «браслеты» и найди эту цацку.
      Дюжий старшина быстро надел наручники на неудачников и стал копаться в траве.  Через минуту он с удовольствием продемонстрировал большой нож.
     -     Вот он, Павел Назарович. Хороший, чёрт,  клинок да ещё и с
            вылетающий лезвием.
     -     Ладно, Фёдор, веди бродяг в «воронок» - родной обезьянник
            уже ждёт своих «друзей». Ты садись за руль, а я через
            минуту подойду.               
     Старшина исполнил приказ, а младший лейтенант подошёл поближе к потерпевшим.               
     -     Так, товарищи, приходите ка завтра в РОВД Дегунино часов
            в десять утра. Там напишите заявление и «Г в кубе»,
            извините, капитан Голубев зафиксирует ваши показания…
     -     Так я Геннадия Глебовича прекрасно знаю! – радостно
            прервал милиционера Сысоев.
     -     Тем более, - улыбнулся тот, - Всё, спокойной ночи.
      И тут вдруг Лосев сказал:
     -     А я этих, кажется, знаю.
      При этом Нина с отцом испуганно, но с интересом, посмотрели на него.
     -     Тем более, - повторил старший патрульно-постового наряда,
            пожал всем руки и пошёл к машине..
     -     Ну, что, домой? Так сказать, догуливать мой мнимый день
            рождения, - рассмеялся Сысоев.
     -     Так вы меня разыграли? – удивился Слава.
     -     Да, так как после несчастного случая с тобой, ты потерял
            память.
     -     Не скажите, - вдруг заявил парень и бухнулся перед Ниной
           на колени, - Ниночка, я всё вспомнил и прости меня, за то,
           что я был негодяем – Казановой. Я люблю тебя и прошу
            твоей руки. Дядя Саша, вы не против?
     -     Лишь бы она была «за», - устало, но с довольным
           выражением лица  проговорил инженер, берясь за поводок, -
            А вот наш боксёр, я думаю, уж точно не против.
      И тут Сэр Арчибальд подошёл к Вячеславу, продолжающему стоять на коленях и лизнул его в щёку.
     -     Я тоже «за», - улыбнулась Нина, прижав голову Лосева к
            себе, наклонилась и поцеловала его в губы.

                К О Н Е Ц