Трансформация сказка о любви

 Моника сидела и курила на балконе. Было холодно, прямо под балконом в свете фонаря кружились снежинки. Одно за другим загорались окна соседних домов, раздражая чужим уютом. Она погасила третью сигарету и вяло вернулась в комнату. Еще один вечер в окружении бесчувственного мира… Хоть в комнате было достаточно тепло, она слегка дрожала и закуталась в плед. Включила телевизор, но даже не взглянула на экран. Мысли привычно улетели в хорошо известном направлении: о нем… Так было день ото дня, каждую свободную минуту, осознанно или нет, с ее согласия или без, чаще всего само по себе, без единого усилия. Она засыпала и просыпалась с его именем, несмотря на то, что они расстались четыре года назад. Постепенно и его имя, и мысли о нем отравляли ее, не позволяя думать ни о чем другом.
 
Такой холод, точнее, замороженность Моника чувствовала уже давно. Боль, бывшая сначала такой острой, позже притупилась и превратилась в заледенение, словно где-то внутри появилось темное пустое пространство с развалинами. Но иногда все же тупо болело.
 
Она почувствовала чье-то присутствие в комнате и без особого интереса повернула голову. В кресле, дрожа от холода, сидела бледная, внешне болезненная девушка со странно блестящими глазами.

- Кто ты такая?
- Любовь.
- Какая еще Любовь?
- Твоя.
- Ну вот еще! Как это – моя? Нет у меня никакой любви!
 - Есть… - вздохнула она. – Все еще есть…
- Допустим. Зачем же ты пришла?
- Умереть.

  От неожиданности Моника села и повернулась к гостье.

- Как это умереть? Здесь? Почему? Как ты это себе представляешь?
- Любовь умирает, знаешь?
- При чем здесь я?
- Ты ведь хочешь, чтобы я умерла.
- Мм… Скорее, хочу, чтобы ты меня покинула. Может, ты перейдешь к кому-нибудь другому? Многие ждут тебя.
- Нет, они ждут свою, а я твоя. Могу только умереть.
- Я думала, любовь для всех одна.
- Есть такая общая, но она другая. Я являюсь только твоей, поверь.
- Как же ты будешь здесь умирать? Это ужасно, я этого не хочу!
- Думаю, что хочешь. Как бы там ни было, я буду здесь проводить вечера с тобой и умирать. Ничего особенного.
 
Вот это поворот! Меньше всего Моника хотела проводить вечера в чьей-нибудь компании. Она никогда никого не приглашала в гости, дома было ее пространство и ее время, и было трудно представить кого-то, даже случайно забредшего в ее одиночество. Она жила,  будто в стеклянном шаре, и была отделена от внешнего мира, хотя это и не бросалось в глаза. Она попала в шар по своей воле, точнее, создала его сама. Внутри него  было ни холодно, ни жарко, ни интересно, ни скучно – просто стимулы мира отскакивали от его поверхности и внутрь не попадали. Моника чувствовала, как ее тело встает, двигается, ест или засыпает, в то же время она сама его не сопровождает, а сидит в своем шаре, погрузившись в воспоминания. Чье-то вторжение и присутствие казалось совершенно несовместимым с концепцией шара, словно поломка или чужеродное тело, которое необходимо удалить. Как вдруг  – непрошенное существо, задумавшее умереть в ее личном бункере!
 
  Сбитая с толку, Моника не могла ничего ответить. Не знала, что делать, что думать… Надо ли будет за ней ухаживать? Как она умрет? Каждый день общаться с ней и смотреть, как она угасает?
 
- Общаться со мной не обязательно. Можешь себе и дальше думать о нем. А моя смерть не станет для тебя обузой. Думаю, даже наоборот.
- Может, тебе… холодно? Хочешь чаю? – она все еще не могла мыслить логично.
- Чаю было бы неплохо. Об остальном не заботься, у меня есть плед.
И она укутала плечи вязаным пледом.
 
Моника принесла чай, подошла ближе и увидела, что плед связан из слов, которые было трудно прочитать, а стоять и внимательно рассматривать было неудобно. Она сама легла на диван и укрылась своим, шерстяным. Попробовала вернуться к обычным мыслям, но они разбежались. С незнакомкой все же не заговаривала, отчасти от смущения, а еще и от раздражения. Когда она тайком взглянула на нее, та дремала, свернувшись калачиком, как собака. Ее светлые волосы падали на лицо и его закрывали, но все равно на нем можно было разглядеть усталость и печаль. Моника попробовала прочитать слова, вывязанные в пледе Любви: «вернись», « не уходи», «скучаю»…  «Ну конечно», - подумала она. И внезапно от тоски заняло дыхание, словно  разом сломались все ребра. Она отвернулась, глотая слезы, но услышала слабый голос: « Все кончено, да? Никогда больше его не увидишь… Никогда!» Пытаясь успокоиться, Моника вышла на балкон покурить. Больная девушка с трудом встала и пошла следом.

- Чего тебе?
- Покурить, как тебе.
- Курящая любовь… Только у меня может быть такая…
- Я бы попросила без иронии.  Являюсь твоей частью.
Больше они не разговаривали. Когда вернулись в комнату, Моника глубоко вздохнула и спросила:
- Ты знаешь, чем это все кончится? Когда ты умрешь? Или вообще о будущем… Можешь мне показать?
- Кое-что знаю. Ладно, могу показать, идем. Есть такое зеркало, увидишь.
 
Она откашлялась, протянула руку и, сжав холодные пальцы Моники, потянула ее в сторону спальни. Там было темно, но когда они вошли, в окно брызнул свет фонаря, смешанный с лунным светом. Он лился голубыми позолоченными волнами, меняя очертания комнаты. Любовь также изменилась, выглядела как королева и важно шагала под откуда-то появившимися арками, проводя Монику через роскошные залы. Их стены были звездными и поблескивали, но все чаще по ним тихо струились тонкие ручейки.

 - Что это за дворец? Мне снится?
- Можно сказать и так. Это – храм твоей мечты, дом всего твоего мира и мое пристанище.
- Я и не думала, что он такой красивый!
- У тебя много красоты внутри.
 - А что это струится по стенам?
 -Твои слезы.
 
  Они вошли в  затемненный зал, где все тонуло в шелковом тумане. Моника не сразу поняла, где зеркало, потому что казалось,  задней стены просто нет и видны сугробы на улице. Оказалось, сугробы видны в зеркале. И еще там стояли, обнявшись, мужчина и женщина, и падал снег, и снежинки таяли на ресницах. Это был их последний вечер, прощание, окончательное долгое объятие.
 
  Моника, застыв, смотрела на пару, особенно на мужчину. Его светлые волосы, покрытые снежинками, напряженный взгляд, ямочки на щеках – она уже начинала забывать его лицо, поэтому смотрела, словно жаждущая на воду. Она плакала. Не отрываясь от видения, спросила сквозь сжатые зубы:
-А что дальше?
- Дальше ничего, это все. Будущего нет, все это осталось там, в прошлом. Ты его больше никогда не увидишь.
- Я и так эту картину прокручиваю в мыслях миллионы раз, могла бы мне ее не показывать!
- Теперь можешь понять, почему я умираю.
- Меня не волнует! Необязательно все время об этом говорить! Меня не волнует ничего, за исключением его, можешь ты это понять?
 
  Моника развернулась и поспешно вышла из зала, закрыв лицо руками. Однако заметила, что ее ноги в оковах, идти невероятно тяжело, в то время королева-девица Любовь легкой летящей походкой удаляется впереди.
 
- Послушай, что это за шутки? Что значат эти оковы?
Любовь повернулась, немного озадаченная, бросила быстрый взгляд на цепи, пожала плечами и пошла дальше, равнодушно пояснив:
- Это значит, что ты – моя раба.
- Почему? Тебе обязательно меня мучить?
 
  Любовь остановилась, подождала Монику и с бОльшим терпением, подчеркнуто выделяя каждое слово, сказала:
- Ты всегда знала, что рождена для любви. Однажды полюбив, не можешь меня отпустить. Из моей жрицы превратилась в мою рабу, но все равно меня убиваешь. Ты не можешь мучить меня, не мучая себя.

  Они молча шли назад, только в нарядных залах больше не поблескивали звезды, а лежала пыль и висела паутина. Бледный свет угрожающе подчеркивал решетки на  окнах, которых раньше не было видно. Когда вернулись в гостиную, все встало на свои места: королева снова превратилась в болезненную девушку и закуталась в свой плед, по телевизору стареющий певец тянул сладкую песню, а оковы с ног исчезли… Но ощущались. Моника схватила пачку сигарет и выскочила на балкон. Уставшая Любовь поплелась следом.

- Этот храм… Ведь это – тюрьма? И -  в моей спальне?
- Поняла… В твоей спальне, потому что там все время мечтаешь, плачешь и вспоминаешь. А на самом деле – у тебя внутри.
- Может,  ты все-таки уйдешь? Я рождена для любви, но хватит, больше не хочу. Ты больна!
- Потому что я умираю, помнишь?
- Ты злая, любовь такой не бывает.
- Никогда  такой и не была!
 - Ты так говоришь, будто я виновата.
- Не знаю. Я ТВОЯ любовь. Что-то ведь ты с этим делаешь…

  Ночь гасила в окнах свет, еще один день закончился. Они все были похожи, и окончание было ничем не примечательным, разве что тем, что на диване было постелено непрошенной гостье. Раз уж она не собиралась отступать.

  Моника ходила на лекции, надо было рано вставать. Она нащупала будильник, остановила звонок, надела халат и начала свой день. Идя в кухню за кофе, с интересом посмотрела на спящую Любовь. Та была бледной с темными кругами под глазами, лежала, укрывшись одеялом и своим пледом. В нем сплелись слова: «люблю», «не могу без тебя», « всегда буду любить», «буду ждать»… Моника поспешила пить кофе, сдерживая слезы. Она думала о вчерашних событиях, спускаясь в лифте, думала, сидя в троллейбусе, входя в аудиторию, здороваясь со знакомыми. Только лекция заставила ее сосредоточиться на другом.

  Обычно мысли о нем отнимали все силы и все время. Было трудно общаться, иногда ее раздражало, что люди со своим желанием поговорить мешали ей думать. Но оставшись одна, Моника погружалась в воспоминания или цеплялась за безумную надежду найти его, встретить хотя бы случайно. Она бродила по улицам, ища его среди прохожих, поспешно вглядываясь в их лица. Потом воображала, как могла бы произойти их встреча, репетировала слова, которые сказала бы ему. Она замечала, как явно нравится другим парням, но это только укрепляло безнадежность. Она почти математически считала, каких особенностей не хватает каждому мужчине – понятно, в сравнении с ним. Безо всяких сомнений, сравнения были не в их пользу. И Моника пришла к окончательному выводу, что все мужчины одинаково плохи по одной единственной причине: все они – не он.

  Так же было и на этот раз: побродив по заснеженным улицам, посидев в кафе и убедившись, что его нигде нет, она купила сигареты и вернулась домой.
Любовь сидела у окна и смотрела на танцующие снежинки. Еще более сгорбившаяся и бледная, словно усохшая. Подняла глаза но Монику, чуть заметно усмехнулась:
- Опять искала?
Та хотела отрезать как-нибудь грубо, язвительно, но воздержалась из-за жалкого вида Любви.
- Искала…  А ты откуда знаешь?
- Как откуда? Я знаю все, что ты делаешь ради него.
- Ничего я не делаю! Только вспоминаю.
- А жизнь идет мимо.
- Пусть идет. Мне все равно.
- Но ты никогда не будешь с ним.
- Надоела ты со своими предсказаниями!
- Это не предсказание, а реальность.
- Ладно, реальность. В таком случае, я останусь в воспоминаниях, потому что там была с ним. В реальности без него мне не интересно.
- Какая от этого польза?
- Никакой. Просто я его люблю.
- Да-да. Вот и я.
- Давай лучше попьем чаю, у меня нет сил для дискуссий.

  Время ползло медленно, казалось, зима никогда не кончится. Снег шел каждый день. Моника механически ходила не лекции, а по вечерам возвращалась домой после бесплодных поисков, чтобы еще один вечер посвятить Любви. Та еле ходила, ее руки дрожали, лицо вытянулось, и сама она казалась почти прозрачной. Было жалко смотреть! Но говорить она могла.
- Расскажи мне, что будет после того, как ты умрешь? Я буду свободной?
- Это ты скажи! Ведь ты хочешь, чтобы я умерла, наверно, на что-то надеешься?
- Не понимаю… Я люблю человека и буду всегда его любить, как тогда ты можешь умереть? Я люблю – но любовь умирает… Абсурд!
- Прости, но я не думаю, что ты поймешь. То, что ты называешь любовью, на самом деле ею не является…
- Что ты понимаешь!
- Ведь я – твоя любовь, а я умираю.
- А что мне делать, чтобы ты не умирала?
- Ты меня спрашиваешь?
- Не можешь ответить! Говоришь намеками, ничего не понимаю. Кроме того, ты говорила, что я -  твоя раба, могла бы приказать, чтобы я тебя спасла, если это зависит от меня.
Любовь усмехнулась, но ничего не ответила.
- Хотя… на самом деле не знаю, хочу ли я тебя спасти, - продолжала Моника после недолгой паузы.
- А я знаю, что ты делаешь все, чтобы я умерла.
- К этому еще вернемся, потому что я не понимаю. Ты лучше скажи, что это за волшебный плед у тебя?
- Все-таки спросила. Думаю, ты и сама понимаешь, но могу и сказать: это твои невысказанные слова.

  Да, они никогда не были сказаны, хотя думались много раз. Самый дорогой на свете человек так никогда и не узнал, как сильно был любим.  Спустя год после расставания они снова случайно встретились, но и тогда Моника не произнесла ни одного из этих слов, как и ни одного из тех, которые придумала на этот случай. А взглядов было недостаточно, и, нерешительно постояв чуть дольше, чем нужно, они разошлись, кто куда. На это раз – навсегда.

- Знаешь, я и сама не хочу жить. Устала от бессмысленного ожидания, потому что начинаю верить, что все кончено. Но не могу быть ни с кем другим… как это объяснить… Будто изменяю, хотя не обязана хранить верность. Ему моя верность не нужна, он, чего доброго, живет своей жизнью, даже не вспоминая обо мне. Вряд ли узнал бы при встрече. Все это невыносимо, больше не могу! Нам надо умереть вместе, или даже мне раньше тебя.
- Тебе надо перестать ждать.
- Как? Я пробовала встречаться с другим, ведь ты знаешь. И все равно ждала. И если бы встретила его и он бы меня позвал, побежала бы следом, не оглядываясь. Я была к тому готова каждую секунду!
- Помню, тогда я и заболела. Я не говорю, что тебе надо найти другого мужчину для того, чтобы перестать ждать.
- Ты вообще ничего не говоришь, только обвиняешь меня в своей смерти. Отпусти меня, я не хочу никого любить!
Любовь закашлялась и сжалась. Но Моника не реагировала. Она впервые думала о смерти. Она сама чувствовала, что жизнь проходит без нее;  казалась себе выброшенной в космос и летающей там без цели, словно воздушный шар. И у нее совсем не было сочувствия к своей больной любви.
- Мне не нужны другие, мне нужен он. Без него не хочу жить, не хочу, не хочу! Я страдаю из-за того, что ты живешь.
- Не из-за того.
- Может, будет лучше, когда ты умрешь? Как ты думаешь?
- Тогда будешь жить без любви. Всю оставшуюся жизнь.
- Лучше так!

  Дни ползли, Моника становилась все молчаливее, а Любовь почти не вставала. Иногда они разговаривали, но было и много других вечеров, когда обе молчали. Или молчала одна, пока другая вяло рассказывала о незначительных событиях. Не было ничего необычного в постоянно ухудшающемся состоянии Любви, и они больше это не обсуждали.

  Так неожиданно наступило лето. Моника устроилась на работу в магазин,  ничего лучше на лето она придумать не смогла. Отдых ее не интересовал, как и многое в ее тоскливой жизни. Но она не была совсем одинокой: у Моники были друзья, подруги и поклонники, и она часто бывала с ними там, где молодежь обычно проводит время. Ее любили, несмотря на часто отпускаемые ею циничные или саркастические комментарии. Выглядела она всегда восхитительно – на случай, если вдруг встретит его.  Мужчины уделяли ей внимание, это даже  надоедало. В последнее время она грубо отталкивала всех. Как и в тот раз, когда  сидела в кафе и думала о бессмысленности. К ней подошел веселый парень, присел за столик и спросил:
- Почему такая милая девчонка грустит?
- А вы кто -  клоун?
- Почему сразу клоун? -  парень отстранился, оторопев, и вмиг стал серьезным. -  Могу и так поднять настроение… - но это произнес уже с сомнением.
- Сомневаюсь.
- Я вас как-то обидел?
- Как сказать… Я не понимаю, почему вы все подкатываете и на что-то надеетесь. Разве я даю какой-нибудь знак, что можете пробовать? Мне кажется, я ясно показываю, что не собираюсь ни с кем разговаривать.
- Все? Я – не первый?
- Именно. Надоело.
Парень покраснел, нервно пригладил волосы и напрягся, но казалось глупым сразу уйти.
- Ненавидишь мужчин?
- Знаешь, да. Как по мне, мужчин  совсем может не быть, они могли бы вообще не рождаться!

  Моника встала и поспешно вышла, оставив парня в недоумении. Вернувшись домой, она застала Любовь еле дышащей. Та была совсем слабой, изможденной, даже не смогла ответить на приветствие. Внезапно Моника испугалась и бросилась к ней, вскрикнула и стала ее трясти. Любовь открыла глаза и посмотрела на нее, и столько муки было в ее долгом взгляде!
- Плохо себя чувствуешь? Больно?
- Все, Моника… -  прошептала та.
- Как же я буду без тебя?  -  Моника задыхалась от слез.
- Так… как… сейчас… Ты уже… почти… без меня… Такой… и будешь… - она дышала с трудом.

 Моника замолчала и задумалась. Мысленно быстро пересмотрела этот день, случай с парнем в кафе, сотни других случаев с сотнями других парней, все пустые последние годы, свою тюрьму, спрятанную в спальне… Вспомнила, как когда-то, влюбленная, начала себе строить  дворец из упавших звезд. Как нежностью и светлыми мыслями заполняла роскошные залы, коврами тихой грусти выстилала галереи. И как незаметно стены постоянно разрушались, колонны превратились в развалины, на окнах появились решетки, и все покрылось слизким мхом. На полу валялась дырявая надежда, фонтаны не струились, а в их бассейнах застыла вязкая ее мечта. Она могла чувствовать запах холодной влаги, даже не открывая двери. Как же Любовь могла бы там остаться здоровой? Моника постепенно стала понимать, что чувство,  называемое ею любовью, почему-то деформировалось настолько, что превратилось в нездоровую манию, только как это произошло?

 Она села на пол рядом с диваном, на котором лежала полуживая Любовь, и стала говорить, еще точно не зная, что именно она хочет сказать, только знала, что нельзя допустить ее гибели, потому что без нее жизнь превратится в ад -  и уже почти превратилась.
- Я рождена для любви, и я хочу любить. Ты была права, любовь злой не бывает. То, что я чувствовала все это время… точнее, чем была одержима… это было умерщвление тебя и себя. Не умирай, не покидай меня, прошу! Ты поправишься, мы обе поправимся, еще не все потеряно! Посмотри на меня, пожалуйста! Ты мне нужна, не могу без тебя жить, поверь!
Девушка, до этого дышавшая неровно, вдохнула полной грудью и открыла глаза. Чуть заметно улыбнулась. Вдохнула еще раз, и далее дышала спокойно и ровно. Моника продолжала:
- Я еще не знаю, как мне измениться, но ты можешь мне помочь. Сначала я помогу тебе, буду заботиться о тебе, готовить тебе чай, и ты окрепнешь. Я перестану ждать и искать. А все остальное мы сложим вместе с тобой. Хорошо?
- Ладно, Моника… можем попробовать, -  тихо, но твердо ответила Любовь.

  Прежде чем идти спать, Моника укрыла ее и укутала, с особенной нежностью поправила подушку. В ее вязаном пледе появились слова: «будь счастлив», «отпускаю тебя» - но возможно, это только показалось от усталости. Она уснула сразу. И тотчас вошла в свой дворец. Решетки на окнах раскрошились, она отрывала их без особых усилий. Открыла окна, впустила свет и свежий воздух, и легкий осенний ветерок сдул всю паутину. «Позже наведу полный порядок,» - решила Моника. Проснувшись утром, она впервые забыла подумать о нем.

  Стояла пестрая и веселая осень. Улицы покрылись каштанами и множеством разноцветных листьев , а ярко-красная рябина улыбалась прохожим. Моника вернулась с занятий в прекрасном настроении и хотела обрадовать выздоравливающую Любовь, однако нашла ее сидящей на балконе, полностью одетой и держащей свой сложенный плед. Да, слов в нем почти не было видно, только отдельные буквы.
- Ты уходишь? – удивилась и забеспокоилась Моника.
- Время. Я поправилась, спасибо тебе.
- Так я останусь одна? Буду все- таки жить без любви?
- Нет, я возвращаюсь в свой дворец, никуда больше. И буду там все время. Ты же все привела в порядок.
- Да, но… Мне будет тебя не хватать, ты же знаешь! -  Моника была готова расплакаться.
- Я вернусь, обещаю! И это случится скоро, -  таинственно улыбнулась Любовь. – Вернусь, когда придет время. А ты всегда можешь ко мне наведаться, дорогу знаешь.
- Ты что-то узнала? -  с подозрением спросила Моника.
- Подходила разок к зеркалу…


   Мягко снежные хлопья ложатся
  В мир холодный пустой за окном.
  Нашей встрече с тобой состояться,
  Ну конечно же, не суждено.

  Зябко кутая хрупкие плечи
  В тёплый плед недосказанных слов,
  Этот вечер - ещё один вечер -
  Здесь со мною проводит Любовь.

  Я не жертвую личной свободой,
  Совершенно ненужной тебе;
  Я не жду от зари до восхода
  Коренных изменений в судьбе

  Я не верю, что ты меня вспомнишь,
  Что при встрече узнаешь меня.
  Что ж, Любовь, ты так стонешь? Так стонешь,
  Что тебя невозможно унять?

... День за днём, год за годом - всё то же.
  Так устала, уже не могу!
  Я ищу тебя среди прохожих,
  Словно, впрочем, иголку в стогу.

  Как боюсь я одна оставаться!
  Память тут же тебя возвратит
  До мельчайших подробностей, кстати...
  От неё никуда не уйти!
 
  Что, Любовь, в мир заснеженный смотришь?
  И в глазах твоих стынет зима.
  Ты, тоскуя, мне жизнь укоротишь -
  Или раньше погибнешь сама.        ( 1986 г.)