Господи, помоги ему снять этот кадр,

              или   Как я снималась в фильме Э. Рязанова.

    Утром 28 октября наш фирменный поезд «Енисей» с нефирменным сервисом прибыл на Казанский вокзал столицы. Я уезжала из тёплого Красноярска, где снега не было ещё и в помине, а попала в царство слякотной зимы. К тому же – злые, снующие туда-сюда люди, нищие в подземном переходе, грязь…
    А мне предстояло путешествие до Петербурга, и я перебралась на Ленинградский вокзал. Здесь – та же неухоженность и дискомфорт, а по ледяному полу гуляет мерзопакостный сквозняк, потому что двери выхода к поездам двух вокзалов открыты нараспашку. И ни одного кресла или стула в длинном, как гроб, зале ожидания.
     В мрачном настроении подпёрла я плечом стену и решила не нервничать: до моего поезда оставалось часа три с половиной, не так уж и много…
     И вдруг! То, что я увидела, заставило забыть обо всех неудобствах бытия: по залу неторопливо шёл Эльдар Рязанов. В светло-сером импортном пальто из плащёвки и в пёстрой вязаной шапочке.
     Я непроизвольно толкнула в бок стоящую рядом женщину:
     - Смотрите, это же Рязанов!
     Женщина резво оторвалась от стены и бросилась ему наперерез, на ходу доставая что-то из сумочки. А я подумала, что если бы это был не режиссёр, а политический деятель, то женщину уже перехватили бы и заломили ей руки.
      Рязанов выслушал её, что-то хмуро ответил и пошёл дальше.
      - Сказал, что во время работы автографов не даёт, - женщина была расстроена.
      - Значит, он будет здесь что-то снимать, - сказала я. Не переживайте, может быть, в кадр попадём…
      В это время какие-то молодые люди принесли связки кресел и поставили их в центре зала. Мы быстренько заняли места, но тут появилась маленькая, круглая, как шарик, женщина и попросила молодых людей передвинуть кресла, а потом разрешила нам снова сесть. Рядом остановился высокий молодой мужчина с тросточкой, явно имеющий отношение к съёмке. Я спросила его, сцену из какого фильма будут здесь снимать.
    -  Из фильма «Предсказание».

А возле наших ног уже раскладывали маты, на них усаживались цыгане…
      Я посмотрела на часы. До отхода «Стрелы» оставалось три часа. Успею!!
      Женщина-шарик, обратилась к сидящим в креслах:
      - Товарищи, мы снимаем раннюю осень, будьте добры, снимите головные уборы, тёплые шарфики, расстегните пальто… Пришлось подчиниться, несмотря на мерзкий  холод.
      В этот момент в зале появился Олег Басилашвили в сером плаще и чёрной рубашке. Вопреки моим представлениям они с Рязановым были примерно одного роста, только Рязанов в два раза шире.
       А справа от меня из детской коляски на маты, где сидели цыгане, кто-то уже выкладывал хлеб, колбасу, помидоры. Чуть в стороне на деревянный ящик положили огромную авоську с апельсинами.
      И вот наступил он – звёздный момент!
      - Пошли! Мотор! – это Рязанов через «матюгальник» статистам, идущим вдоль зала. Сейчас! Вот сейчас камера захватит нас в кадр! И…
      - Стоп!
      Рязанов усаживает ближе к нам старичка-нищего в мундире с орденами. Тот растягивает меха беззвучной гармони. И снова:
      - Мотор! Пошли!
      Камера приближается. Я распахиваю пальто. Женщина рядом свистящим шёпотом: «Я уже вся продрогла до мозга костей! Ноги заледенели, ничего не чувствуют!»
      - Стоп! – как удар хлыста.
      «Господи, Эльдарчик, пожалуйста, поскорее, так ведь я могу не успеть сняться в фильме…» - умоляю в душе режиссёра.  Рязанов что-то объясняет Олегу Басилашвили и двум молодым цыганкам.
      - Мотор! Пошли!
     Ну, кажется, всё в порядке. Басилашвили приближается, ему навстречу кидаются цыганки, но не успевают пробиться в нужный момент сквозь толпу статистов.
     - Стоп!
С тревогой смотрю на часы. До отхода «Стрелы» осталось два часа. Женщина-соседка решительно застёгивает пальто, надевает шапку, перчатки:
     - Ещё неизвестно, сколько впереди дублей. Так можно и пневмонию схватить!
     - Вы куда едете?
     - В Ленинград.
     - Ой, мы попутчицы.
     - Мотор! Пошли!
Наконец-то, цыганки поймали Басилашвили. «Господи, помоги Эльдару снять этот кадр» - успеваю подумать я и вздрагиваю от громкого:
     - Стоп!
     Рязанов подходит к цыганам и вопрошает, почему они ведут себя не по-цыгански. Провиант лежит нетронутым, это выглядит неестественно.
     - А что, это всё можно есть? – спрашивает старший из цыган в чёрной шляпе.
     - Конечно, вы должны вести себя так, как в жизни. Кстати, а где у вас гитара?
     Цыгане на миг теряются. А тот, что в шляпе, бодренько так:
      - Да вы не волнуйтесь, мы и без гитары споём и спляшем, как надо!
     «Маэстро» произносит непечатные слова. Цыгане развивают бурную деятельность. Режут на куски копчёную колбасу, сало. Жуют с аппетитом, закусывая это всё красными сочными помидорами.
     -  А я со вчерашнего вечера не ела, - вздыхает соседка.
     - Мотор!
     Откуда-то сбоку цыганам передают гитару.
    - Стоп!
Я отвлеклась и не поняла, что случилось, почему остановили мотор, только увидела, как Рязанов сел на тележку и устало опустил голову на руки. В это время мальчик-цыганёнок, воспользовавшись замешательством, вытащил из авоськи апельсин. Женщина-шарик подскочила к нему.
     - Это муляж. Он несъедобен. – и она ковырнула ногтем искусственную кожицу.
     - Всё, - сказала соседка, - так можно и на поезд опоздать. Осталось сорок минут. Надо уходить, пока они там разбираются, что к чему.
     - Ой, будьте добры, подождите ещё минут пятнадцать, вдруг получится, - взмолилась я. Вы потом всем знакомым расскажете, что снимались у самого Рязанова.
     Этот довод поколебал её решительность. Но когда очередной дубль был испорчен, женщина молча поднялась с кресла и пошла на выход. Мне пришлось последовать за ней. Не вылитые слёзы давили мне на сердце. За спиной я услышала:
      - Мотор! Пошли!
      Когда уже в Питере мы с дочкой смотрели «Кинопанораму», посвящённую дню рождения Эльдара Александровича Рязанова, я словно приросла к креслу. Вот он – Ленинградский вокзал. Вон женщина роется в детской коляске…
      - Таня! – закричала я дочке,- Танечка! Вон там, справа от женщины с коляской… Смотри внимательно, там должны быть мои ноги…