Он вырос среди нас. Пьеса в пяти действиях

События пьесы происходят в начале 60-х годов 20 века
Действие первое
Действующие лица:
Евгения Павловна – доброжелательная дама, член Коммунистической партии, пенсионерка, в прошлом учительница, 60 лет.
Светлана –  дочь Евгении Павловны. Подтянутая, аккуратная  особа, беспартийная, преподаёт в школе математику и физику, 30 лет.
Зоя  – молоденькая  женщина, вкусившая изнаночную  сторону бытия, 23 года.               
Костя Веселовский – муж Зои, болезненный, старообразный, страдающий алкоголизмом молодой человек, 30 лет.
Таня – соседка Евгении Павловны, гордится своим соседством с Евгенией Павловной, дорожит  им, 50  лет.
              Место действия:
    Небольшой домик, один из  тех, коими были застроены наши города в 40-е, 50-е годы 20-го столетия. Перед  домиком – двор, чисто подметённый. Слева от домика  и двора растут несколько плодовых деревьев, за ними виднеются ягодные кусты и огород. Справа от домика и двора – небольшой цветник, который скрашивает незамысловатые хозяйственные постройки. Июнь  в начале буйного цветения.
   
Евгения Павловна  (сидит на скамейке под деревьями с платьем в руках. Она рассматривает платье и сокрушенно качает головой): Что тут поделаешь? Ничего. На тряпки пустить и только.      
С улицы входит соседка Таня.

Таня (Евгении Павловне): Добрый день.
Евгения   Павловна:  Спасибо. Здравствуйте, Таня.               
Таня: Рукоделием  занимаетесь?  (Присаживается  на скамейку  рядом  с  Евгенией Павловной).

Евгения Павловна (показывает  платье Тане): Да вот, смотрю, можно ли это как-то исправить. Оно порвано в трёх местах.
Таня (изучает ткань): Материя  хорошая, ещё не изношенная, но …  А кто же его так порвал?
Евгения  Павловна:  Племянничек мой, Костя. Он опять вчера напился. Опять  у них скандал был. Зоя к нам прибежала.  Серёженьку  на  руках  держит, плачет, трясется, а это платье так на ней и висит. Как  только не свалилось с неё – не  понимаю.
Таня: Господи! Я всё  удивляюсь,  на вас глядючи. Племянник ваш, сын сестры вашей, Полины Павловны. Она ведь кровная сестра ваша, вы с нею от одних родителей родились, а вы совсем не похожи друг на дружку. Вы учительницей всю жизнь проработали. Вы – член партии. Вы такая воспитанная, аккуратная. Дочь у вас институт закончила, педагог. Дом у вас такой чистенький, ухоженный. Сами вы приглядные. Общаться с вами одно удовольствие, а вот сестра  ваша и племянник – совсем другого сорта люди. Живут в бараке. Сестра вечно на подсобных работах работает. Никакой специальности у неё нет. Костя пьёт. Безобразная семейка. Как же это так получилось, что вы такие  разные?
Евгения  Павловна (пожимая плечами): Возможно, это от того, что мы воспитывались в разных условиях. Отец с мамой поехали на Дальний Восток. Это ещё при царе было. Тогда строили железную дорогу  через всю Сибирь до Владивостока. Тогда осваивали новые земли. Вот наша семья  и отправилась из России на восток. Я смутно припоминаю, как мы плыли на лодках по какой-то реке. Долго плыли. А потом был город Владивосток. Я заболела, и меня  забрала к себе одна сердобольная барыня, София Игнатьевна. Она не была богатой. Но мне она казалась почти царицей, Так у неё  всё было прекрасно в доме. Софья Игнатьевна выходила меня и оставила  у себя  на положении прислуги. Родители рады были этому. Им тяжко пришлось на новом месте. А я научилась читать, рукодельничать. Я стала такой, какой меня хотела видеть  Софья Игнатьевна, Я даже несколько  лет проучилась  в гимназии. А потом уже при советской  власти закончила  учительский  институт. Вот почему  я другая. А Полина…Я не виню  её и в то же время осуждаю. Мне ведь нелегко было очень. Время моей молодости – это сплошные лишения, опасности и труд, бесконечный труд. Такой  труд, от которого кости трещали. Сколько  нас  погибло  тогда! Но мы верили, мы удержались, победили и многого добились. А  Полина пьёт. Костю она сгубила. Мать наша страдает из-за неё. Она живёт с ними  в бараке. Ко мне не хочет идти. Полину жалеет. Костю жалеет. А я вроде бы чужая для неё. Да и она мне чужая, надо правду сказать. У меня душа лежит только к одной Зое  да Серёженьке. Жалко мне их. На что их жизнь уходит?
Из дома выходят Зоя и Светлана.
Таня: А вот они, молодые красавицы! Здравствуйте!
Светлана:  Здравствуйте, тётя Таня.
Зоя кивает головой и отворачивается. У  неё на щеке свежая ссадина.
Евгения  Павловна:  А  Серёженька  ещё спит?
Светлана: Спит.
Евгения  Павловна: А вы погулять вышли? Ну, погуляйте, погуляйте. Утро чудесное, погода прекрасная, а яблони-то как расцвели. (Соседке)  Пойдёмте, Таня в дом. Пусть они здесь  вдвоём  побудут.
Евгения  Павловна и Таня уходят в дом.

Светлана:  Зоя, ну что ты решила? Что дальше делать  будешь?
Зоя: Я не знаю.
Светлана: А я знаю. Завтра понедельник. Ты пойдёшь  на работу? Серёжу отведёшь в детский садик, а вечером вернёшься к  мужу в барак?
Зоя: Легче повеситься.
Светлана: Ну да, попробуй. На это тоже надо силу иметь.
Зоя: Что же мне делать?
Светлана:  Уйти тебе надо от Кости.  Ещё год, два и ты пропала. Со-пьёшься, свыкнешься с их бытом и порядком. И Серёжа погибнет. Научат они его пить. Тётка Полина – баба компанейская. Она одной быть не умеет. Всегда у неё кто-то в мужьях. Всегда у неё весело. Беги оттуда, беги.
Зоя: Куда?
Светлана: Пока у нас поживёшь. Потом, может быть, к своим родственникам переберёшься. У тебя же где-то  брат есть, мама. Может быть, тебе здесь от завода  дадут какую-нибудь комнату. Хотя я не советую  тебе здесь оставаться. Любящий муж  достанет. Боюсь я его, Зоя,  когда он пьян. В детстве  его часто били, обижали. По-моему, у него есть желание мстить  за  себя, отыграться на ком-нибудь. Он же бьёт тебя. Что у тебя на щеке? 
Зоя: Я сама о печку ударилась.
Светлана: Скажи честно, Зоя, если Костя позовёт тебя  к  себе, ты вернёшься к нему?
Зоя: Не знаю.
Светлана:  Вернёшься и пропадёшь.
Зоя: Я, наверное, люблю его.
Светлана:  Нет, это не любовь. Ты привыкаешь  к нему, к его пьянству, к его безобразию. Тебя понесло вниз. А ты подумай о сыне. Что с ним будет? Подумай.
Зоя: Света, ты какая-то очень равнодушная, Ты сама любила кого-нибудь когда-нибудь?
Светлана: Любила. Да, я любила. Не дай Бог, никому того, как я любила. С ума сходила, вены резала. Всё было.
Зоя: А он?
Светлана:  Он? Говорил, что любит. Хотел даже жениться  на мне. Но … он  меня в  такую грязь  втащил. (Подумав). Меня кое-кто называет эгоист-кой. Должно быть, это так и есть. Но мой эгоизм тогда спас меня. Я сравнила свою жизнь до него и с ним. До него было лучше. Я сделала  выбор в пользу  жизни до него. Я порвала  с  ним  решительно и навсегда, а ведь я тогда всё еще любила его.
Зоя: Ты очень сильная, Света.
Светлана: Приходится быть сильной.  А иначе нельзя, понимаешь, Зоя, я ненавижу грязь, как физическую, так и нравственную. Мне надо каждый день чистить зубы, умываться, надевать отглаженную одежду, читать хорошие книги, слушать музыку, ходить в театр. И ещё надо было учиться. Я всегда стремилась познать что-то новое. Я так устроена. А с ним ничего бы этого не было. Ничего! Любить-то  я его любила, но на амбразуру дзота из-за него не полезла. (Помолчав). Знаешь, Зоя, тебе ещё повезло в том, что, когда ты  сошлась с Костей, он только что вышел из колонии. Там он вынужден был вести здоровый образ жизни. Это хорошо  сказалось на Серёже. Ты же понимаешь, что было  бы, если бы он был зачат в другое время.
Зоя: Что мне делать? Как  жить  дальше?
Светлана: Это ты сама должна решить. Сама, и никто  больше. (Подумав с грустью). Ты меня сильной называешь, а я,  между тем, очень уязвима. У меня нет такой  опоры, как у мамы. Нет веры. Я не верю в будущее. Нет, конечно же, будущее будет. Этого нельзя отменить, но какое? Мама  верит в коммунизм. Она напевает революционные песни, песни гражданской  войны. Понятно – это её юность, молодость. Меня это трогает и удивляет. После всего того, что она пережила до войны, во время войны, после войны, петь «Наш паровоз, вперёд лети …» – это уж  слишком по-детски. А ведь она не дурачится и не лжёт. Она свято верит в светлое будущее. А меня смущает разница между тем, что я вижу, и тем, что я переживаю. Слишком много зла и крови было. И с этим лететь  вперёд? Куда? Я рада, что я преподаю математику и физику, а не литературу  и историю. В этих предметах, хоть убейся, можно только запутаться. Я не могу выйти замуж. Я не могу никого полюбить. Не знаю, что это: или моя душа убита, или это проявление моего эгоизма. У меня, возможно никогда не будет детей, а я их люблю. Я это знаю, потому что,  когда я прихожу   на урок,  и вижу  глаза моих  учеников, со мной происходит  что-то необыкновенное. Когда  кто-нибудь из них начинает шалить, я подхожу к нему и глажу  его по голове, и он затихает. Я же знаю, что утром его измученная мать «благословила»  своего ребёнка на день грядущий  затрещиной  или пинком. У меня на уроках  тихо. Ребята жмутся ко мне. Им хорошо со мной, а мне с ними. Вот этим я и живу.
С улицы входит Костя Веселовский.
Костя:  Привет.
Светлана: Здравствуй братец. Как спалось?
Костя: Мне с Зоей поговорить надо.
Светлана: Пожалуйста. (Уходит в дом).
Костя: Зоя, пойдём домой.
Зоя: Нет.
Костя:  Ну,  ты прости меня, я ведь не со зла. Я не знаю, что со мной делается. Когда я не пьян, я всё понимаю. Я осуждаю себя. Но как напьюсь – я другой. Почему? Ну, вот я так думаю: я плохой, я плохо учился, плохо работаю,меня не уважают, меня обходят.
Зоя: Я тебя не обошла.
Костя: Да. Ты  единственный человек на свете, который пожалел меня, единственный. Мне терять тебя нельзя. Потеряю – совсем пропаду. О чём же я говорил?  Раньше-то о чём говорил? Ах да! Меня не уважают. А вот, когда я напьюсь, во мне такая злоба поднимается. Я всех, кто меня обходил, готов на куски порезать! Мне пить нельзя. Может быть, лечиться надо? От пьянства, говорят, лечат? Ох, Зоя, если бы ты знала, как мне тошно! Светка, вон она, какая. Она  сильная. Но у неё мать – чудо. А моя… Она ведь пить меня научила. Я с детства пьян. Ребёнку  она мне даст  хлеба с водкой, а потом смотрит со своим хахалем, что я выделываю, и со смеху помирает. Вот как дело было. Зоя, я пропал!
Зоя: Ты  хочешь, чтоб я тоже пропала?
Костя: Нет. Я лечиться буду. Я работать буду. Я всё буду делать, как ты велишь. Не бросай  меня только. Завтра же в поликлинику  пойдём, узнаем, где от пьянства  лечат.
Из дома выходят Евгения Павловна и соседка Таня.
Евгения Павловна: До свидания, Таня. Заходи ещё как-нибудь.
Таня уходит. Уходя, она со страхом смотрит на Костю и обходит его стороной.
Костя (Зое): Видела, как на меня косится.  У! … Зараза (Евгении Павлов-не). Здравствуйте, тётя Женя.
Евгения Павловна: Здравствуй, Костя.
Костя: Я за Зоей пришёл и за Серёжей.
Евгения Павловна: Серёжа пока у нас останется. Ему нездоровится. Я при-смотрю за ним. А Зоя – взрослый человек. Пусть сама решает, что для неё лучше.
Зоя: Я пойду домой,  Евгения Павловна.
Евгения  Павловна: Хорошо, иди. Плохо будет – опять приходи. Мы тебя  всегда примем. Да ты не вешай носа. Коллонтай и при царе была свободной, а ты всё-таки живёшь в советское время в Советском Союзе. Не забывай об этом.
Из дома на крыльцо выходит Светлана.
Зоя: Спасибо вам, Евгения Павловна.  До свидания. (Косте). Пойдём.
Зоя и Костя уходят.
Светлана:  Пошла овечка на заклание. Мама, давай Серёжу у себя оставим. Я ему  за мать буду. Я замуж уж точно не выйду. Чем сироту из детдома брать, так лучше я его... А кем он мне приходится? Племянником, что ли? Лучше я его воспитаю.
Евгения  Павловна:  Ах, ты,  золотинка  моя золотая, непонятная  твоя головушка, конечно же, я согласна. Только не отдут его нам. Родители есть. Не сирота он. Но мы всё-таки будем всегда рядом с ним. Что мож-но  будет  для него  сделать, всё сделаем.
Действие второе
               
Крупный завод тяжёлого машиностроения. Кабинет начальника отдела кадров.

Действующие лица:
Сиротин Аркадий Андреевич - начальник отдела кадров, 60 лет.
Никитин – начальник механического цеха, 40 лет.
Зоя.
Сиротин Аркадий Андреевич сидит за столом в глубокой задумчивости
Дверь в кабинет тихо открывается.
Входит Зоя.
Зоя:  Здравствуйте. Можно войти?
Сиротин: Входите. Здравствуйте. С чем пожаловали?
Зоя:  Просьба у меня.
Сиротин: Какая? (Показывает на стул перед столом). Садитесь. Слушаю вас.
Зоя (садится на стул): Я за мужа просить хочу. Его увольняют за пьянство и за плохую работу. А его нельзя увольнять. Он слабый. Он пропадёт.
Сиротин:  Как вас зовут?
Зоя: Зоя.
Сиротин:  Зоя?  И всё? А отчество, фамилия?
Зоя: Зоя  Александровна Веселовская. А муж мой – Константин Егорович Веселовский.
Сиротин: За что же его увольняют? Что он конкретно натворил?
Зоя:  Он  что-то  в цехе уронил, и начальник его увольняет по статье… Есть такая статья, за пьянство. А  с  такой  статьёй никуда больше на работу не возьмут.
Сиротин:  В каком цехе он работает?
Зоя:  В механическом. Там начальник очень строгий. Никитин его фамилия. Он невзлюбил Костю.
Сиротин:  Никитина я знаю. И статья тяжёлая. Задавит и придавит.  (Подвигает  к себе телефон и набирает номер).
В кабинет входит Никитин.
Сиротин (отодвигает телефон): Вот он лёгок на помине. А я к тебе звонить собрался. Ну, здравствуй, строгий начальник.
Никитин:  Здравствуй, Аркадий Андреевич. Всё шуточки шутите. А мне не до смеху. Рабочие мне нужны. Три станка простаивают.
Сиротин:  Рабочие нужны? Тебе? А что же ты ими так  лихо  разбрасываешься? Вот дамочка жалуется на тебя. Мужа её увольняешь.
Никитин:  Кто  такая?
Сиротин:  Познакомься. Зоя Александровна Веселовская.  Жена Кости Веселовского.
 Никитин:  Ах, Кости Веселовского… Ну, этого гада я на ружейный выстрел к цеху не подпущу. Запорол, всю партию запорол. Из-за него отставание на две недели. Всё  полетело  к чёрту, и план, и прогрессивка! Нет, лучше  я ночей  спать не буду. Лучше  сам к станку встану, а его в цех не пущу!
Сиротин:  Ух ты! Какой сердитый. А дамочка эта просит пожалеть его.
Никитин: Он бы сам пожалел хоть кого-нибудь. (Зое). Так вы его жена? Слышал  я от ребят о вас. Очень  вам  сочувствую и желаю всего наилучшего. (Сиротину). Ну, так как же, Аркадий Андреевич, насчёт моей просьбы?
Сиротин:  Ответь  сперва  даме – оставишь ты её мужа в цехе, или нет?
Никитин: Нет. Да ты, Аркадий Андреевич, выгляни за дверь. Там, в твоём предбаннике, сидит этот самый Костя  Веселовский. Сидит и ждёт, когда его пожалеют, по головке погладят. Здесь жена его  просит, унижается, а он там сидит, ждёт готовенькое решение. А какое будет это решение – он не сомневается. В очередной  раз простят, пожалеют, приголубят. И опять всё пойдёт по-старому. (Зое). Зоя, как вас там дальше  зовут, не знаю, поймите – у нас военный  заказ, работа наисложнейшая, к нам на работу попасть не так-то просто. А его взяли. Вняли голосу сердца. Глупость-то какая!  У вашего мужа в голове сплошной туман, а руки трясутся. А мне надо план выполнять. Задание  Родины, понятно? У меня полсотни человек в цеху. Ежели я с каждым  буду  нянчиться  и тетёшкаться, а  план  рухнет, меня  посадят. Я не знаю,  куда вашего мужа девать: в богадельню  или  к  стенке.  Я бы его к стенке. Расстреливать   надо  таких,  как  ваш Веселовский. (Сиротину). Аркадий Андреевич, ты мне  людей давай, а этого  придурка  девай, куда хочешь, по какой хочешь статье. А мне его не надо. Пока. Некогда  мне. (Уходит ).
Сиротин: Ух  ты! Нагнал страху. Ну, что же мы будем  делать, Зоя Александровна?
Зоя (со слезами): Не знаю.
Сиротин:  Давно замужем?
Зоя:  Три года.
Сиротин:  Дети есть?
Зоя:  Сын. Он сейчас  у тёти живёт.
Костя лечиться хочет.
Сиротин:  Зоя, скажите  мне … Как вы с ним познакомились?  Как вас нанесло-то на него? Я не просто так спрашиваю. У меня растут две внучки, две пацанки. Меня  беспокоит их судьба. С чем  они  могут столкнуться … Я  по  вас  вижу. Вы ведь не вертихвостка какая-нибудь.  Как же вас так угораздило ошибиться? Как вы с ним познакомились?
Зоя: Я шла по улице. Он сидел на лавочке. У него был такой печальный вид. Он только что вышел из тюрьмы…
Сиротин: Что? Так он ещё и в тюрьме побывал?
Зоя: Да. За драку. Три года ему дали.
Сиротин: Он был такой печальный, что вы не смогли пройти  мимо. Так?
Зоя: Так. Нас к этому приучили. Нас к этому готовили. Не  проходить  мимо, все равны. Человек  человеку – друг, товарищ  и брат. Костю  спасать надо было.
Сиротин: О, Господи! Вот  подлость-то! Да тут не то, что надо было пройти мимо, тут пробежать надо было мимо. Какая подлость – свалить на глупую девчонку то, что государству не под силу! Зоя, душенька вы моя, выбросьте весь этот вздор из головы. Себя, себя спасайте. Не смотрите  вы на меня так, будто я Америку открыл. Вашего мужа я переведу в другой цех. Никакой статьи не будет. На ответственную работу ему рассчитывать  нельзя, а вот стружку в цехе убирать, пол  подметать, пожалуйста. Если он  продержится  хотя бы три месяца без приключений, мы о нём подумаем. Ну, а вам я желаю всего самого наилучшего. И помните, что я вам сказал. Жалейте больше себя. До свиданья. Пригласите  сюда вашего мужа.
Зоя (встаёт): До свиданья. Спасибо. (Уходит).
Сиротин (смотрит ей вслед): Ну, дела …
Действие третье

Действующие лица:
Полина Павловна – молодящаяся  пожилая  кокетка, любительница выпить и повеселиться, 55 лет.
Петрович – больной, слабоумный, бодрящийся человек, 65 лет.
Нюра – жена Петровича, грубоватая, но заботливая  жена, 60 лет.
Евгения  Павловна.
Зоя.
Василий – брат Зои, человек молодой, спортивного типа, 27 лет.
Место действия: барак. Площадка перед бараком. Унылое, неприглядное место. Никаких насаждений, ни цветов, ни детской площадки. Возле барачной стены лежит большое  бревно. На нём сидят  Полина Павловна и её сосед по бараку Петрович. Полина Павловна поёт. Петрович ей подпевает. Оба заметно во хмелю.
Полина Павловна:
            Вот кто-то с горочки спустился 
            Наверно, милый мой идёт.
            На нём защитна гимнастёрка.
            Она с ума меня сведёт.
            На нём погоны золотые.
            И яркий орден на груди.
            Зачем, зачем я повстречала
            Его на жизненном пути.
Петрович: Весёлая ты баба, Полина, весёлая.  Страсть люблю таких. Если бы не моя старуха… (Пытается обнять Полину).
Полина Павловна: Отвяжись, дурак! Дай песню допеть.
Петрович: Да ну её, эту песню. Я  вот  что  скажу тебе, Полина, помрёт моя старуха, я к тебе посватаюсь. Так и знай.
Полина Павловна: Ой, соседушка, куманёк, не ошибись. А вдруг ты прежде своей старухи загнёшься? Куда же я тогда – сирота горькая – денусь?
Петрович: Такого не может быть. Я – мужик крепкий, хоть куда. Я всех переживу: и свою старуху, и тебя. Вот так.
С улицы  входит Нюра.
 Нюра: Ах, вон  он где! Козёл облезлый! А ну, марш домой! Нажрался  уже, скотина! Марш домой, кому говорят! (Петрович встаёт и суетливо идёт к бараку).
Петрович: Иду, иду, иду … (В дверях). А я всё-таки женюсь на Полине. Вот увидите. (Исчезает).

С улицы входит Евгения Павловна.
Нюра  (Полине Павловне): Полина, бесстыжая ты баба. Ты что моего мужика смущаешь! Совести у тебя совсем нет.
Полина Павловна: Клянусь тебе, Нюра, ничего у меня  с ним не было. Вот те крест и честное слово. (Крестится и салютует по-пионерски).
Нюра: Утешила ты меня. Да и без тебя знаю, что у вас с ним ничего не было. Где ему… С него  уже давно одна труха сыплется. Я это к тому говорю, что ему пить нельзя. Ни грамма, ни капельки. Печень у него больная. Цирроз. Понимаешь?
Полина Павловна. Да мы только по капельке…
Нюра: Он с твоей капельки всю ночь загибаться будет, а мне не спать, на его маяту глядючи. В общем, так, Полина, я к тебе неплохо отношусь, но чтоб ты провалилась! Я тебе все ноги переломаю, окна перебью, если я ещё раз застану вас вместе с вашими капельками. Так и знай!
Нюра в гневе уходит в барак.
Евгения Павловна: Полина, что это такое? Что я слышу от людей!
Полина Павловна: А, сестра … И ты туда же, ну давай, давай, воспитывай. Ты – интеллигенция, ты сознательная, ты партийная, ты в институтах  училась, ты учительница.  Давай воспитывай.
Евгения Павловна: Где Зоя?
Полина Павловна: А я откуда знаю, где Зоя. Я за ней не бегаю. Костю с работы окончательно выгнали. Пьяный он с вечера пришёл. Дрался, как всегда. Мне поддал. Видишь, синяк и глаз опух. Это он. А Зоя убежала куда-то. Нет её. А мамка помирает. Вот и всё…
Евгения Павловна: Я пойду, посмотрю на маму.
Полина Павловна:  Иди, иди. Посмотри. (Евгения Павловна уходит в барак). А, правда, где Зоя? И Кости нет. Все куда-то подевались. Одна я никуда не подевалась. (Евгения Павловна выходит из барака).
Евгения Павловна: Полина, мама-то умерла.
Полина  Павловна: Да иди ты! Врёшь!
Евгения Павловна: Правду говорю. Надо скорую вызывать, милицию.
Полина Павловна: Да ну тебя! Не надо. Костика впутаешь. Это он её вчера напугал. Денег просил на бутылку, она не давала. Говорит – нету денег. Да как же нету? Ей вчера пенсию принесли. Ну, он озлился и  ножик-то ей и показал. Она ему деньги бросила. Он деньги взял и ушёл. А она с той поры и замолчала.
Евгения Павловна: Полина, мама давно уж умерла. Она вся холодная. Ты  даже не заметила. А  Зоя-то где? (Входит с улицы Зоя). Зоя! Как хорошо. Наконец-то, ты появилась. Пойдём, пойдём к нам. Не ходи туда. Там плохо. Пусть они сами как хотят. Я им денег дам. И всё. Пойдём к нам. (Евгения Павловна уводит Зою).
Полина Павловна: Денег даст – это хорошо. Соседям надо сказать. Пусть помогают хоронить.  (Плачет).
С улицы входит Василий – брат Зои.
Василий (Полине Павловне): Скажите, вы из этого барака?
Полина Павловна: Из этого. (Утирает слёзы). А вам что?
Василий: Зою Веселовскую знаете?
Полина Павловна: Знаю. Она моя сноха. Она только  что ушла со своей тёткой. Вон туда. (Показывает направление). Может, вы её нагоните. (Василий поспешно уходит). Кто же это? Не иначе Зойкин хахаль. Завела всё-таки. А мне всё равно. Пусть будет хахаль. Так даже  интереснее. (С улицы входит Костя). Ой, сынок, что сейчас  было!  К твоей Зойке сейчас мужик какой-то приходил.
Костя: Я знаю. Это её брат. Он за нею приехал. Он увезёт Зою к матери и Серёжу тоже увезёт. Всё. Нет больше Зои.
Полина Павловна: Да ты что! Так беги, догони, верни её.
Костя: Нет. Пусть едет. Так будет лучше. Для неё будет лучше  и  для  Се-рёжи. Не буду чужой век заедать. (Плачет). Наконец-то, она поняла, что так будет лучше. Вот, мать, до чего дошло. А всё ты виновата. Ты сгубила меня, совсем сгубила…А не пришибить бы тебя! (Замахивается на мать, но тут же опуска-
ет руку. Ему нехорошо).
Полина Павловна (Осмелев): Ну, ты не ори на меня! Я людей позову. Я скажу, что ты бабку убил. Мою мамочку. Померла ведь она, после вчерашнего. Ты на неё ножик наставил! Ты! Судить тебя будут. Дождался?
Костя: Да ты что болтаешь! Что! Совсем меня с ума свести хочешь? (Падает на бревно).
Действие четвёртое
Декорация первой сцены. Середина лета.
Действующие  лица:
Евгения Павловна.
Зоя.
Светлана.
Василий.

Во двор с улицы входят Евгения Павловна и Зоя. Навстречу из дома выбегает Светлана.
Светлана: Зойка! Где ты была? Мы весь город обыскали. Нет тебя нигде. Хотели в милицию идти. Ты где была?
С улицы во двор входит Василий.
Василий: Простите… Бежал за вами всю дорогу. Зоя
Зоя: Ах, Вася! Откуда ты?
Василий: Сейчас с вокзала. Мама наказала ехать  за тобой. Велела привез-ти тебя домой. Хватит. Загостилась у чужих людей. (Евгении Павловне и Светлане). Простите. Я не представился. Я брат Зои. Василием меня зовут. А вы кто?
Зоя: Это тётя Кости… Евгения Павловна. А это его двоюродная сестра, Светлана. Они хорошо ко мне относились, помогали мне. Серёжа живёт у них последнее время.
Василий: Премного вам благодарен за сестру. С её мужем я  уже  познакомился и поговорил. Осталось только переломить его тощие ноги.
Зоя: Нет! Не трогай его!
Светлана: Правда, не трогайте его. Он  такой жалкий. В школе его мальчишки  обижали. Я заступалась за него. Знаете, как  я про себя зову его, какое  прозвище дала ему еще в детстве? Маугли.
Василий: Почему  Маугли?
Светлана: Да так… Он вырос  в плохой среде, среди  пьянчуг. Образовал-ся там. Он уже не может быть другим.
Евгения Павловна (Она  потрясена): Света, он вырос среди нас … Ах, это я во всём виновата! Надо было его ребёнком забрать от сестры. Но я не смогла. Ты, Света, была совсем маленькой. Вы ведь с Костей одногодки. Дом этот строили. Работала я. Общественные поручения выполняла. Муж мой, отец Светланы, после войны совсем больной вернулся. Он и не про-жил долго. Не смогла я, не вытянула.  Сил не хватило. А ещё… ещё, надо правду сказать, не было желания. Прости мне, Господи, мой грех. Не любила я их. Отвернулась. Вот и получился Маугли.
Зоя: Не корите себя, Евгения Павловна. Я тоже не справилась.  Сперва думала, переломлю, осилю и… не смогла. Душа моя заледенела. Трясёт меня всю. Я вчера убежала из дому, когда скандал разгорелся. К вам не пошла. Стыдно было. Бродила по городу. А как ночь настала, страшно мне сделалось. Зашла я в какой-то двор, а там собака, такая здоровенная, с цепи спущенная. Только она меня не тронула. Я там всю ночь просидела с этой собакой. Она меня грела. Я даже уснула ненадолго. А потом решила: всё, хватит. Нет у меня  больше ни сил, ни ума на всё это. (Василию). Хорошо, что ты приехал за мной. Мне всё-таки легче будет. Я очень устала.
Евгения Павловна: Надо будет зайти туда, забрать твои вещи и Серёжины.
Василий: Нет, не надо. Так уедем.
Евгения Павловна: Ну, хорошо. Пожалуй, так лучше. Мы потом со Светла-ной зайдём туда, заберём документы: паспорт, свидетельство о рождении Серёжи. Ну, там посмотрим, что ещё можно будет взять. (Спохватывается). Ах, что же это я! Совсем из головы вон.
Светлана: Что, мама?
Евгения Павловна: Ничего, нет, ничего.
Зоя: Я знаю. Бабушка умерла.
Светлана: Да ты что!
Зоя: Это при мне случилось. Ну и пусть. Мне только одного хочется: уехать и забыть, всё забыть.
Светлана: Я думаю, нас с мамой ты не забудешь.
Зоя: Конечно же, нет. Если бы не вы, я бы пропала. Всё-таки были хорошие люди на моём пути. Сиротин Аркадий Андреевич. Чудак такой. Как  он меня надоумил насчёт того, что я взвалила на себя неподъёмную тяжесть. Это начальник отдела кадров. Да мало ли… Ну, вот и всё, всё, всё. Конец на этом.               
Действие пятое
Действующие лица:
Полина Павловна
Соседка Нюра
Костя
Милиционер.
Люди в белом. Их двое. Это не ангелы, а медицинские работники.
Место действия. Барак. Лето кончилось. Середина сентября. На бревне сидит, пригорюнившись, соседка Нюра. С улицы входит  Полина Павловна.
               
Полина Павловна  (всматривается в соседку  Нюру): Нюра? Нюра! Ты что ли? Тебя и не узнать. Богатой будешь.
Нюра: Мне только  этого и не хватало, твоего богатства. Ты откуда?
Полина Павловна: Я сейчас у чужих людей живу, вроде как прислуга. Всё по дому делаю, собаку выгуливаю. Они меня кормят и угол сдают. Ушла я из дому. Сынок-то выжил. С тех пор, как маманька померла, как Зоя ушла от нас насовсем – житья не стало. Убить грозился. Ушла я. Сейчас мне хорошо. Одно плохо. Хозяева трезвые. У них чтобы что-то спиртное! Ни, ни, ни, Боже сохрани! Сейчас за дверь выставят. А куда мне идти? Вот я и воздерживаюсь.
Нюра:  Всё правильно. Такие мы хорошие. Нам каждому надо дядю с автоматом  за спину ставить. Тогда мы еще будем на людей похожи. А иначе никак нельзя.
Полина Павловна (мечтательно): Дядю с автоматом – это хорошо. Ну, а ты как живёшь, Нюра? Как твой Петрович?
Нюра: Подох мой Петрович.
Полина Павловна: Да ты что? (Крестится). Царствие ему небесное. Земля ему пухом и всё, что положено. Отчего же он помер?
Нюра: От цирроза печени. От чего же ещё? Доконала его всё ж таки эта за-раза. Пить ему нельзя было. А он, ведь, как дитя малое, как я не угляжу, где-нибудь да клюнет. Мир не без добрых людей, подносили. Ох, Полина, тошно мне без него, проклятого. Про Зою ничего не слыхать?
Полина Павловна: Сестра получила от неё весточку. А нам она не пишет. Ну, устроилась она на завод контролёром. Брат устроил. Он там в начальство вхож. Живёт она у матери. Развод оформила. На алименты не подала. Да и какие с нас алименты. Костя не работает. Участковый  грозит, что его посадят за тунеядство. А хоть бы посадили скорее, я  бы тогда домой вернулась.
Нюра: Хорошо всё-таки, что Зою от вас увезли. Вы бы её точно в четыре доски загнали. Какие вы всё-таки сволочи! Креста на вас нет!
Полина Павловна (растерявшись): Кто сволочи-то?
Нюра: Да все вы, пьянь неугомонная. Ну, что ты на меня так вытаращилась? Что ты из себя невинную корчишь? Кому другому глаза замазывай, а я тебя уже двадцать лет знаю.
Полина Павловна: Ох! Что ты про меня знаешь? Про мою тоску горькую! Мужа на войне убили. Костю одна растила.
Нюра: Ну и вырастила убогого пропойцу. Ты хоть понимаешь, что он уже не жилец на белом свете? Что его без ветра шатает туда-сюда, что его лечить надо!
Полина Павловна: Да что ты! Неужели так уж и плохо? А давно ты его видела?
Нюра: Вчера видела. Он картошку копал на вашей делянке. Картошка на редкость хорошая уродилась. Он буквально с пятачка  четыре мешка накопал.
Полина Павловна: Да ты что! Забрать бы у него половину. Ведь тут и моя доля есть. Я ведь картошку садила.
Нюра: Ничего ты не возьмёшь. Он всю картошку на поллитру сменял.
Полина Павловна: Ах, он, змей! Ах, урод! Задавила бы, кажется.
Нюра: Погоди! Не дави. Вот он идёт сюда.
Полина Павловна: Да? Тогда я пойду от греха подальше. (Торопливо уходит).
Из барака выходит Костя. Он болен. Бледен. Его всего корёжит и дёргает.

Нюра (она, было, тоже хотела уйти, но вид Кости её тревожит): Костя, ты, никак, приболел? Шёл бы ты домой, да под одеяло, а я бы уж тебе чайку заварила, супчику бы сварила горяченького.
Костя: Домой? Нет, только не домой. Там черти. Такие маленькие, чёрненькие. Они ведь везде, всю комнату заполонили.
Нюра: Господи! Костя, какие черти? Нет никаких чертей. Тебе это померещилось.
Костя: Как бы не так. Ты ничего не понимаешь. А вот я возьму мешок, по-кидаю туда чертей, завяжу, да в землю закопаю. Вот увидишь. (Торопливо уходит в барак).
Нюра: Да он спятил. Однако, это уже не смешно. Пойду, скорую вызову, да участковому позвоню. (Уходит).
Из барака выходит Костя. Он несёт за спиной мешок, набитый каким-то тряпьём. В руках у него лопата. Костя останавливается, кладёт на землю мешок  и начинает яростно копать землю.
Костя: Копай, копай, Константин. Надо их убрать, а то они всё сожрут, всё. Всю Землю.
Входят Нюра и участковый милиционер.
Нюра: Вот он. А я пойду скорую встречу.  (Уходит).
Милиционер (подходит к Косте):  Копаешь?
Костя: Копаю.
Милиционер: Что же ты копаешь? Что же это такое будет? Могила?
Костя: Могила? Да, правильно. Могила для чертей. Вот я их всех сейчас похороню.
Милиционер: Дай, я помогу тебе.
Костя: Не надо, не марайся. Я сам всё сделаю.               
Слышен звук подъезжающей машины. Входят Нюра и двое в белых хала-тах.   
Нюра: Вот он. Чертей видит. Копает чего-то.
1-ый: Разберёмся.
Люди в белом подходят к Косте.
2-й: Как дела, дружок?
Костя: А ты кто?
2-й: Я пришёл помочь тебе.
Костя: Это хорошо. Чертей мне надо закопать. Я их собрал в мешок. Пол-ный мешок набрался.
1-ый: Ну, мы их махом закопаем. (Показывает на милиционера). Вот товарищ закопает. А ты с нами поедешь. Мы тебя согреем, чаем напоим с мёдом. Ты любишь чай с мёдом? Конечно же, любишь. Ну, пошли. (Люди в белом уводят Костю. Он безропотно  подчиняется им). 2-й вскоре возвращается.
2-й: Родственники у этого человека есть?
Нюра: Есть мать. Она тут крутится где-то неподалёку.
2-й: Скажите ей, чтоб она завтра же пришла к нам.
Нюра: А как же Костя? Что с ним случилось?
2-й: А Костя ваш на этом свете долго не задержится. Он очень болен. Мы, конечно, сделаем всё, что можем. Но всё это бесполезно. Слишком поздно эти люди попадают к нам. Скажите ей, его матери, чтобы пришла к нам завтра. (Уходит).
Нюра: Эх, Полина, Полина, пропила ты, прогуляла всё на свете: и мать, и сына, и сноху, и внука. Товарищ участковый, как нам жить дальше на белом свете? Что нам делать? Что делать?
Милиционер: Чертей не надо разводить, милая. И мусор отсюда надо убрать. Вот и всё, пока.
      
Конец