Глава 37. В лесу

Мальчики выпрямились, Они с испугом глядели то на меня, то на неподвижного Петро. Баба Ивга мелко, часто крестилась и что-то шептала.

-Это тебе за то, что брата моего врагам сдал!  - Я с силой пнула тело полицая в бок. - Сволочь…

-Как же это… -Баба Ивга кинулась ко мне; точно слепая, ощупала мою голову, плечи. -Доню, что же ты наделала? Как же это…

-А вот так!

Я вырвалась из ее рук,  повернулась к ребятам:

-Что встали? Уходим, быстро!

Сама схватила рюкзак и выскочила на улицу….

… То, что творилось дальше, было похоже на какой-то страшный, неправдоподобный калейдоскоп.

Мне в память врезались лишь отдельные куски: окровавленное, изуродованное лицо деда Михайла; дикий крик Генки, стрекот пулеметов над нами, грохот взрыва и пылающая школа; потом - наш быстрый бег до пасеки, домик Ивана Матвеича, охваченный огнем, два тела у реки. Серебристые волосы Николая Григорьевича, запекшаяся кровь на его виске, желтые, еще пахнущие гарью пороха гильзы и отчаянный вой Бобика…

Я смогла прийти в себя лишь на старой мельнице. На меня с жалостью смотрел Коля Одинцов и со страхом - Сева. Васек робко, осторожно дотронулся до моего плеча:

-Как ты?

Я замотала головой: не могла говорить от пережитого кошмара.

Мазин и Русаков шарили по полу мельницы, подоконнику - что-то искали. Трубачев вынул из кармана кусок мела и написал на стене: “Уходим в лес искать Митю. Смерть фашистским зверям!”

...Потом мы шли по лесу. Шли долго, сами не зная куда. Только бы подальше от ужаса, который творился на наших глазах недавно. На каждом повороте мальчики выкладывали из веток и камней дорожные знаки.

Сева совсем обессилел: его буквально тащил на себе Коля Одинцов. Васек двигался вперед и вперед, крепко сжав зубы. Генка глядел перед собой страшными, остановившимися глазами. Я механически переставляла ноги, а душа была похожа на кусок льда: никаких эмоций не было совсем.


Хотелось есть, пить и хоть немного посидеть на земле, растянуться на ней, вытянуть усталые ноги. Но мы все шли. Перед нами, за нами высились деревья, кричали в небе птицы, шуршала трава. От зелени вокруг и у меня в глазах было зелено, от голода мутило.

Петя Русаков, идущий рядом со мной, чувствовал себя не лучше. Его глаза смотрели как-то жалобно, а в животе временами раздавалось голодное бурчание.

Васек остановился и подозвал к себе Генку:

-Ты эти места знаешь? Тут речка или озеро есть?

-Есть. - Голос мальчика звучал глухо. - Километра два еще пройти - и речка будет.

Еще два километра… Васек оглянулся на Севу. Малютин с трудом дышал и прижимал к сердцу ладонь. Поймав на себе взгляд Трубачева, он слабо улыбнулся:

-Дойду… Ничего!

-А мы тебя понесем! - предложил Саша Булгаков. - Давайте Севу на руках понесем! А, ребята?

-Конечно! Нам это не навредит совсем!

Сева смущенно улыбался, глядя, как мы хотим ему помочь. Но ответил твердо:

-Я сам пойду!

...Когда мы дошли до места привала, уже начало темнеть. Местом отдыха была выбрана поляна с текущей недалеко от нее речкой. Чуть вдалеке лежала выдранная ветром с корнями сосна, а под ней образовалась огромная, сухая яма. Туда был заботливо уложен Сева Малютин. Саша постелил для него свое пальто, я дала куртку, чтобы укрыться от холода.

Мы же собрались у реки.

-Что делать будем? - Васек оглядел нас. - У нас никакой еды нет… Умрем от голода.

-Не умрем. В лесу не умирают от голода! -- решительно возразил Мазин. - Здесь наверняка есть грибы, ягоды.

-Травы съедобные есть, наверное, - негромко произнесла я. - Проживем.

-У меня хлеб есть!

Коля Одинцов залез в карман и вынул оттуда черствую, чуть тронутую плесенью горбушку.

Петя достал завернутый в платок кусок сахару; я, пошарив в рюкзаке, обнаружила съеденную наполовину плитку шоколада. У Генки нашлась соль. Кто-то из мальчиков достал котелок из сумки.

Сообща решили варить грибной суп. Мазин и Русаков ушли искать грибы, Васек разводил огонь, Коля Одинцов прилаживал котелок над огнем. Генка стоял в стороне и угрюмо молчал. Я сочувственно глядела на него, но подходить не решалась. Впрочем, и на меня мальчики поглядывали с опаской.

Потом все вместе чистили грибы, ждали, когда сварится похлебка. Она показалась нам, уставшим и жутко голодным, самым вкусным блюдом на свете. Мой шоколад разделили на всех, сахар отдали Севе Малютину.

После еды мальчиков начало неудержимо клонить ко сну. Их глаза влажно блестели, Петя Русаков громко зевал, Мазин тер лицо ладонями. Только мне одной было не до сна: холодный обруч страха и тоски опять напоминал о себе, сжимая сердце.

-Ложитесь спать, - не выдержал Васек, глядя на нас. - Завтра дальше пойдем, силы понадобятся. Спите. А я дежурить стану.

-Я с тобой, - предложила я. И тут же горько усмехнулась: - Если не боишься меня, конечно.

-Тебя? Бояться? Аня, ты же… Ты же герой!

Трубачев вскочил:

- Ребята, мы что, боимся Аню? Да, она… - он запнулся на трудном слове, - она убила Петро, но спасла этим нас! Иначе этот гад нас перестрелял бы! Аня, мы гордимся тобой!

-Точно, точно!

Петя Русаков пожал мне руку, Коля Одинцов молча обнял. То же самое сделали Васек и Сева.

-Ну и то ладно. - Я наконец смогла улыбнуться. - Ложитесь спать. Мы с Трубачевым подежурим.