Пламень великой победы

ВЛАДИМИР ЦАПКО
ПЛАМЕНЬ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
г. Краснодар, 2015 г.
ББК 821.161.1 УДК

Автор благодарит администрацию города Адыгейка в лице Гатагу Нальбия Нуховича за спонсорскую помощь в издании книги.

В книгу помещены лучшие стихотворения и поэмы о войне, а также рассказы об участниках Великой Отечественной войны, героически сражавшихся с фашистскими захватчиками в самой кровопролитной
бойне ХХ столетия.

© Цапко В.Ф. 2015г.

70-летию Победы над фашистской Германией Посвящается
Негасимые огни.

Семьдесят лет - немалый срок с момента окончания кровавых сражений Великой Отечественной войны 1941-1945гг. Но жива память о тех днях в сердцах ветеранов, которые прошли дымными дорогами до конца, в душах «детей войны», не забывающих разрывы бомб фашистских стервятников в мирных городах и селах бывшего Советского Союза, голод и холод военного и послевоенного времени. И эта память передается детям, внукам, правнукам свидетелей жестоких преступлений озверевшего врага. И воскрешать картины военного лихолетия помогают произведения поэтов и писателей, композиторов, художников и скульпторов, воспроизводящих незабываемые образы тех огненных баталий. Книга Владимира Федоровича Цапко «Пламень Великой Победы»- одна из ярких страниц летописи о войне.
Не первый год пишет автор книги о крупных сражениях Великой Отечественной, но здесь впервые собраны все лучшие как поэтические, так и прозаические произведения о том трагическом и вместе с тем героическом времени. Мы вновь встречаемся с героями самых разных национальностей огромной страны, где особое место занимают воины из Адыгеи.
Ранее автором издана книга «Шаги в бессмертие», в которую включены около пятидесяти рассказов о воинах Теучежского района, принимавших участие во всех баталиях, на всех фронтах Великой Отечественной. Книга издавалась три раза и всякий раз имела большой успех у читателей.
Нет сейчас на карте поселений Теучежского района, ушедших под воду при строительстве Краснодарского водохранилища. Это аулы Старый Казанукай, Новый Казанукай, Лакшукай, Ленинохабль, Шабанохабль, Шаханчериехабль, Эдепсукай-1, Эдепсукай-2, поселки Кармалино, Маяк. Частично затоплены аулы Вочепший, Нечерезий, Ново-Вочепший, Пчегатлукай, Тауйхабль, Тлюстенхабль. Но память о них жива. Она запечатлена в совместном труде писателя В.Ф. Цапко и участника войны С.М. Ашинова «Говорящие волны». Многие мужчины из этих аулов, ушедшие на фронт, не вернулись с полей сражений. Все они упоминаются на страницах книги. А о тех, кто возвратился живым, сказано много добрых слов об их труде в послевоенное время и об участии в жестоких баталиях во время войны.
Воины из Адыгеи сражались бок о бок со всеми национальностями бывшего Советского Союза у стен Сталинграда, на Курской дуге, защищали блокадный Ленинград и Москву, освобождали как свою родную землю, так и Белоруссию, Украину, Молдавию, страны Европы, брали в жестокой схватке столицу фашистской Германии Берлин. Тысячи километров фронтовых дорог прошли братья Шеуджены Айдамир и Халид из аула Лакшукай. За свои подвиги Айдамир награжден медалью «За отвагу», многочисленными благодарностями от Верховного Главнокомандующего. Халид награжден орденом Красной звезды, медалями «За отвагу», «За взятие Берлина», «За взятие Праги», юбилейными наградами. На счету бесстрашной летчицы Лели Богузоковой 59 боевых вылетов, немало сбитых вражеских самолетов. Она награждена орденами Красной звезды, Отечественной войны 2-й степени, медалями «За отвагу», «За победу над Германией» и другими. Героически сражался на фронтах и Яхья Ибрагимович Бешкок из аула Гатлукай. Начав войну в звании лейтенанта, закончил подполковником. За боевые заслуги награжден многочисленными орденами и медалями. Старшина Духу Шумаф Хаджибирамович из аула Пчегатлукай за героизм и мужество награжден орденом Красной звезды, медалями «За отвагу», «За победу над Германией», «За взятие Кенигсберга»... И летопись об этих подвигах продолжается. Писатель В.Ф. Цапко систематически восстанавливает события тех далеких военных лет и воплощает их в своих рассказах, очерках, поэмах.
Мы восхищаемся подвигами Героев Советского Союза Хусена Андрухаева, Даута Нехая, Кимчерия Бжигакова, сапера Григория Кошакова, отважного партизана Айтеча Кушмизокова, писателя Гиссы Схаплока, непримиримых борцов с фашизмом Аслана Чепсина, Гатлока Яхутля, Якуба Мугуча, Хамзета Тлюстена, Махмуда Мугуча, Ахмеда Мамия, Аслана и Шабана Ашиновых, Исмаила Каде, Юсуфа Шеуджена и сотнями других адыгов, шагавших трудными дорогами войны. Многие из них остались навсегда лежать на полях пылающих сражений.
Следует сказать и об огромном вкладе в нашу общую победу тружеников тыла, которые своим самоотверженным , каждодневным трудом приближали день окончательного разгрома ненавистного врага. И сейчас в г. Адыгейске проживают награжденные медалью «За доблестный и самоотверженный труд в период Великой Отечественной войны Ашинова Гошмаф Юсуфовна, Тлюстен Мерем Махмудовна, Каде Бирамхан Кадыровна и многие другие.
Администрация города Адыгейска во главе с Гатагу Нальбием Нуховичем проявляет постоянную заботу о ветеранах, быстро реагирует на их просьбы, внимательно рассматривают их предложения.
Пример воинов, защищавших нашу страну от непрошенных поработителей, чрезвычайно важен для воспитания патриотических чувств у подрастающего поколения, и книга В.Ф. Цапко «Пламень Великой Победы» будет весомым вкладом в этом необходимом деле.
Подвиги бойцов Великой Отечественной войны безмерно велики. Никогда не исчезнет этот добрый след на земле. Их героическая жизнь всегда будет светить ярким маяком для всех живущих на нашей планете.
Мос Джандар,
председатель Совета ветеранов г.Адыгейка
Сафербий Ашинов, участник Великой Отечественной войны
СТИХОТВОРЕНИЯ
ГИМН БОЙЦАМ 45-го года
Мы с победой войну завершили В боевом 45-м году, Мы фашизм на земле сокрушили, Отстояли свободу свою.
Припев:
Павшим воинам - вечная слава, Тем, кто в битвах себя не щадил! Всем живым рукоплещет держава, Кто из пепла страну возродил!
И под пушечный гул канонады, И под яростный бомбовый гром Храбро бились, сражались отряды С ненавистным и злобным врагом.
Пережили разруху и беды, Прошагали сквозь холод и зной, И великое Знамя Победы Засияло над взрытой землёй.
И весною, как подвигов знаки, Лепестки раскрывая свои, Полыхают багряные маки По полям, где гремели бои.
Припев:
Павшим воинам - вечная слава, Тем, кто в битвах себя не щадил! Всем живым рукоплещет держава, Кто из пепла страну возродил.
Май, 2010 г.
ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ
Теплом их души согревая, И в наши сумрачные дни Ещё горят, ещё пылают Мемориальные огни... Бойцы великих испытаний, Солдаты Родины своей, Пройдя сквозь муки всех страданий, Достойны вечности огней. Но где-то краны перекрыли И зябко стало на земле. Ведь где-то начисто забыли, В какой живут они стране. Всё холодней на Украине, В Молдове, в Латвии, в Литве, Варшаве, Праге и Берлине, И на Дунае, на Днепре, Всё гаснет пламень обелисков, Где на Балканах кровь и смерть, И не кончаться скорбным спискам, Пришлось кому здесь умереть. Дрожит от холода могила. Лежать в земле уж нету сил. - Дай огонька, душа застыла,- Боец соседа попросил. И тот, тряся кисет истлевший, Костлявой, высохшей рукой, Табак сырой, заиндевевший, Насыпал горсть. - Нам скоро в бой,- Сказал солдат, а сверху лился Негромкий шорох тишины, А над могилою струился Табачный дым былой войны. Дай, небо, разума и силы, Святые души сохрани! Согрейте братские могилы, Зажгите вечные огни!
Май, 1998 г.
ТАНК НА ПЬЕДЕСТАЛЕ
Кто это видел - не придумал: Среди степей, дождей и вьюг Тяжёлый танк взошёл угрюмо На пьедестал. Могилы вкруг
Теснились на земле изрытой, Израненной с времён войны, А он ворчал на всё сердито, Стонал под тяжестью брони, Ворочал башнею погнутой, Завидя тёмные леса, И пушкой вверх вздымался круто, Куда-то целясь в небеса. И стоны эти доходили Сквозь толщу влажную в могилы.
Сначала чёрные танкисты, Что сгибли в яростном бою, За ними два артиллериста Могилу бросили свою, А вон уж тянется пехота, Наперевес держа штыки, И целая штрафная рота, И лётчики, и моряки, И, как обычно, заводилы Ведут рассказы о войне. Поговорили, закурили И-и... за танкистами к броне. И вот уж танк урчит мотором И объезжает степь дозором.
Дороги пыльные солдаты За ночь объездили кругом. Уж скоро утро - нам, ребята, Пора и в свой подземный дом. И дружно танк наверх вкатили, Спустились вниз, опять сошлись,
Ещё по разу закурили И по могилам разошлись.
И повелось: когда заблещут На небе звёзды над страной - По полю тени затрепещут, Плывёт за строем новый строй. А танк мотором зарокочет, Проедет степью золотой И снова под покровом ночи
Вновь возвращается домой. И дружно из могил вставая, Ночные длинные часы С ним коротает фронтовая Братва до утренней росы.
Всё о былом тревожат думы И танк не приобрёл покой. Он днём - притихший и угрюмый, А ночью тёмной рвётся в бой. Не спят погибшие ребята И под покровом тишины Всё топчут мёртвые солдаты. Дороги долгие войны.
Февраль 1997 г..
БЬЮТ ЗЕНИТКИ
Друэьям-зенитчикам Николаю Романенко, Сафербию Ашинову, Кадербечу Хуако.
Враги к понтонному мосту Из туч бомбить летят. Всегда на боевом посту Зенитчики стоят: Расчёта старший Николай,
Ашинов Сафербий. Они за свой могучий край Клялись фашистов бить. По самолётам Кадербеч Огнём прицельным льёт. Он обещал страну сберечь От оголтелых рот. - Точнее, Саша, не спеши, Стреляй наверняка, И вот уж в небе «Мессершмит» Покинул облака. От жгучих пулемётных свеч И «Юнкерсы» горят, А Сафербий и Кадербеч Без устали палят. Отбит налёт, не взорван мост. Довольные, друзья Готовят снова к бою пост - Иначе ведь нельзя. Когда опять стальной волной Фашист начнёт идти,
Заслон зенитный, огневой Их встретит на пути. Не закурить и не прилечь. Охрип уж Николай: Эй, Сафербий! Эй, Кадербеч! Огня ещё поддай! Бойцы стреляют по врагу, Бесстрашием сильны. Отчизну нашу стерегут Зенитчики страны
Февраль 1996 г.
ПАМЯТЬ СЕРДЦА
Мы помним тех, кто пал в сраженьях В кровавых отблесках зари, Кто жизнь отдал без сожаленья
За красоту родной земли, За буйность трав лугов росистых, За алость маковых полей, За звёздный блеск ночей лучистых И плеск загадочных морей. Не меркнет дней далёких слава, Она жива в сердцах людей. Не склонит голову держава С великой памятью о ней. Ещё земля следы ранений Врачует росною травой И то, былое поколенье Ещё не сникло головой. Всё больше памятные даты Тускнеют в вихре бурных дней. Стоят суровые солдаты Среди ветров, среди дождей. Их палит летом зной горючий, Зимою снег, пурга, мороз, Но по весне с кустов колючих Ласкает цвет небесных роз.
Потомки, бережно храните Крупицы доблести былой И головы свои склоните Перед священною плитьй.
Апрель 1998 г.
БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЙ
Воинам, без вести пропавшим в ВОВ 1941-1945 гг. посвящается
Он без вести пропал у стен Ростова: От взрыва бомбы лишь кровавый след, Как будто не было солдата Иванова, В сраженьях трудных доблестных побед. Писал комбат на родину героя, Как тот стоял на смертном рубеже,
Но на рассвете в рикошетьи боя Погиб комбат в сгоревшем блиндаже. Там танк в болоте с экипажем скрылся, А рядом клокотал жестокий бой, И в небо взрывом истребитель взвился, Лишь дымный след оставив над землёй. Тонули в реках русские Петровы, Узбек Усманов и адыг Натхо, Ахновские, Машковы, Цыганковы, Семёновы, Дубинины, Швыдко... Их миллионы, с честью умирая, С фашизмом бились до последних сил. Они лежат от Волги до Дуная, Хотя никто не знает их могил, Но их костьми проложена дорога К победе в схватке с яростным врагом, Они лежат у каждого порога, Где всё живое плавилось огнём. И грозно ввысь кострами краснотала Их души рвутся к стаям облаков, И слышен гром горячего металла И звон штыков из сопок и холмов.
Май, 1999 г.
СОЛДАТСКАЯ ДРУЖБА
Баллада
Вижу:: адыг, убелённый сединами,
Рядом клокочет река.
Что он увидел за всплесками синими?
Что так гнетёт старика?
То ли про брата, на фронте убитого,
Думает старый солдат,
То ль про кручину, давно позабытую,
Вспомнил сейчас Газават?
- Ты расскажи мне про тайну сердечную: Боль поубавится - истина вечная.
- Что же таиться? Печальною новостью Я поделиться готов.
Только сомненье берёт перед совестью - Хватит ли нужных мне слов? Время лихое, когда над Россиею Грозно пылала война, Землю, озёра и реки красивые Дымом покрыла она. Ринулись тучею силы бесовские, Но натолкнулись на рати геройские.
Друг мой Иван был рождён под Калугою.
Нас подружила война.
Вся, пулевою покрытая вьюгою,
В муках стонала страна.
Мёрзли в окопах, в атаках сражалися,
Вместе боролись с нуждой.
Не было дня, чтобы мы расставалися.
Был мне Иван, как родной.
В жарком бою - это многие видели,
Спас мой товарищ меня от погибели.
В мирное время певучими вёснами,
Крепкую дружбу храня,
Мы под Калугой встречались под соснами,
Летом - уже у меня.
Я покорён был душою российскою -
Сильной, великой добром,
А для него стала милою, близкою
Наша земля и мой дом.
Но вопреки и мечтам, и желаниям
Злая судьба нас вела к расставанию.
Боль мою душу терзает глубокая -
Умер мой друг вдалеке.
Уж не осилить дорогу далёкую -
Сердце пылает в тоске.
Делит со мною печаль эту скорбную
Весь наш аул и родня,
Будто великую славу народную
Тихо хоронит земля.
Но этой дружбе не будет забвения -
Память о ней сохранят поколения.
Старый адыг в рост поднялся над речкою,
Тропкой в аул зашагал.
Я не мешал ему - болью сердечною
Был поглощён, я знал,
Знал, что излив горе повестью доблестной,
Сердце сберёг Газават.
Спит под Калугой, согретый бескорыстной
Дружбою, русский солдат.
Тучи прорвав над морями и странами, Светится солнце над всеми землянами.
Ноябрь 2001 г.
ЗАРЯ ПОБЕДЫ
Уж сколько пролетело лет - Фашизм был сброшен с пьедестала, И под знамёнами побед Страна Советов ликовала.
В сраженьях каждый дом терял Отца-кормильца или брата, Но кто на место их вставал, Тот мстил за павшего солдата.
Горели сёла, города,
В огне леса, сады и нивы.
Мы не забудем никогда
Тех бед, что цвет страны сгубили.
Под танк с гранатою герой Бросался, не жалея жизни. В атаку шёл за строем строй, Чтоб отстоять поля отчизны,
Чтоб в травах нежились луга И наливалось поле хлебом, Сверкали белые снега Под голубым российским небом.
О павших память не умрёт, Не будет подвигам забвенья! Живым же слава, честь, почёт, Цветы, салют и поздравленья!
Май, 2005 г.
ИХ ВОЗВРАТЯТСЯ ДУШИ
Идут, как в бой, ветераны, Имея с собой лишь своё - Котомку в дырах да раны... Уходят в небытиё. Было - редкой колонной Скрывались они в темноте. Гвардейские батальоны На смертной теперь черте. Чубы их ерошит ветер, Седин серебром бренча. В проломах синего света Прощально горит свеча.
Походы снятся герою В последний, предсмертный сон, И снова чудится: «К бою»! - И рвётся в атаку он. Гроза над морем и сушей, В садах - запустенье, тля, Но их возвратятся души И вновь расцветёт земля.
Март, 2008 г.
НЕ ДОПУСТИТЕ
Тучи тревожно ползут над горами, Кто-то хрустальный нарушил покой, Всполохи молний блестят над степями, Где-то опять начинается бой.
Вспенились, вздулись зыбучие волны, Бьются, шумят и ревут за кормой, Без рулевых расплываются чёлны Над необъятной морской синевой.
Лёгкие, гинут в пучине лазури, Льются туманы к вершинам седым И разбиваются вьюжные бури, В груди хребтов ударяя ряды.
Вспомните, люди, кровавые зори, Ястреба хищный над степью полёт. Заполыхают равнины и море, Если раздастся команда: «Вперёд!»
В звёздном пространстве милее и краше Вы не найдёте, чем наши сады. Встаньте былинною памятью Вашей, Не допустите свинцовой беды!
Декабрь, 2007 г.
 
 
ПОЭМЫ
СОЛДАТЫ РОДИНЫ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДАНЬ ПАМЯТИ
Нам говорят: не сыпьте соль На раны старые солдата, Но не забыта эта боль И эти пламенные даты. И снова слышен вой сирен И грохот мощной канонады, И треск рассыпавшихся стен. Гранаты, бомбы и снаряды. Та память бродит по дворам, Мелькнёт с клюкою у причала, Подсядет к нам по вечерам Иль с шапкой станет у вокзала. Проходят годы, дни летят, Весною буйствует природа, Но не забыть нам тех солдат, Что жизнь отдали для народа, Про тех, кто падал и вставал, Кричал: «За Родину святую!», Кто никогда не умирал И шёл в атаку штыковую. Давайте вспомним те поля, Где был накал больших сражений, Побед вставала где заря И дни жестоких поражений. Не утаить никак войну, Веков свершенья вспоминая. Давайте вспомним про страну, Про ту - от края и до края.
СОЛДАТСКАЯ СЛАВА
Их в землю много полегло: Орлов, Хуако, Воропаев, Гринёв, Петренко и Буйло, Сафронов, Багмут и Нечаев. Татарин, русский и лезгин, И белорус, и украинец, Адыг, казах и осетин , Чуваш, узбек и кабардинец. И никогда не перечесть Их всех, но помнят поимённо, Где жили, родились, где лечь Пришлось в могилу.
Преклонённо Перед героями стоять Нам никогда не помешает И почести им воздавать, И пусть их слава воскрешает. Мы славим тех, кто с нами, жив. Их мало уж совсем осталось. Звездою красной, где лежит Солдат войны - поотмечалось. Возьми, потомок, в руку кисть И обнови надгробья камень, Тебе досталась эта жизнь От тех, кто, может быть, не с нами. Он для семьи построил дом, Кормил, поил, пахал и сеял, Он знал, что сыну за отцом Идти потом. Он в это верил. Работал так же, как в бою - Ни сил, ни жизни не жалея, И до конца стоял в строю, Не жалуясь, не сожалея. Так окуни же в краску кисть, Поставь цветы и хвои ветку.
Не зачерствеет наша жизнь, Где чтут потомки славу предков.
БЕССМЕРТЬЕ
В России слякоть, сумрак, ночь. Страна куда-то заблудилась, Но не допустят сын и дочь, Чтоб всё, что было, вдруг забылось. Шумят зелёные поля, Бегут ручьи с крутого яра И до сих пор хранит земля Следы жестокого пожара. Кто нам расскажет? Разве Бог, А, может быть, другие силы, Что по обочинам дорог Стоят незримые могилы И что на нас из тех времён Десятки, сотни глаз солдатских Всё смотрят. Тысячи имён Сверкают на могилах братских. Не меркнет слава их, жива, Она питает наши души, А их предсмертные слова Через лета влетают в уши:
Не позволяйте злым врагам Топтать Отчизну сапогами, По белым бороздить снегам Необозримыми лугами. Не унижайте честь страны За сладость жалких подаяний, Живите мирно, без войны, Лишений, голода, страданий. Нам всех героев не назвать - Неисчислим тут счёт фамилий, Но славе их в веках сиять Под небосклонами России.
БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ
Когда под Брестом в летний день Упали первые солдаты, Зловещая фашизма тень Спустилась на поля и хаты. Молниеносно думал враг Смести советские заслоны, Но делая кровавый шаг, Он нёс потери и уроны. Уж сотни километров вглубь Прошёл по выжженной России, Но был тот не победным путь - Терялись по дороге силы. Был каждый в крепости герой, Никто при жизни не сдавался. Пока кипел неравный бой, Кто мог, тот до конца сражался. И за страну погибли все: Фомин и Грутов, Селиванов, Седов и Боголюб, Михайлов... И до сих пор от брестских стен Сияет воинская слава. Те жертвы первыми зажгли В народе ненависти пламя. На смену им всё шли и шли Под наше доблестное знамя. В строю не только молодёжь - В ряды и пожилые встали, И женщин много было тоже - Они ни в чём не уступали. Мальчишки юные в полках Ходили в трудную разведку. И останавливался враг, И вспять бежал фашист нередко. И под губительным огнём Герои крепости сражались. Мы все «умрём, но не уйдём»,- На стенах надписи остались.
НИКОЛАЙ ГАСТЕЛЛО
В боях был спаян экипаж, В тылы врага летал на дело, А командиром был там наш Ведущий Николай Гастелло. Всего четыре дня войны Они бомбили оккупантов, Но имена их для страны Сияют редким бриллиантом. Бурденко - старший лейтенант И лейтенант Скоробогатый, Калинин - старший был сержант - Такой вот экипаж крылатый. И вдруг подбили самолёт, Летит к земле в огне машина. Поднял тот гибельный полёт Её к сияющим вершинам Народной славы на века, Чтоб никогда не угасала, Чтоб вдохновенная строка Всегда их подвиг возвышала. Гастелло правит самолёт В скопленья танков и фашистов. Чертился доблестный полёт На небе солнечном и чистом. Ответят немцы за меня, Быть может, взводом или ротой.. Трещит фашистская броня, Взлетев к заоблачным высотам. Погиб геройски экипаж, Но их нетленный дух остался И за народ великий наш Он до конца войны сражался. Растили вольные края Сынов отважных, честных, смелых, Как те крылатые друзья, Как лётчик Николай Гастелло.
ТАНКИСТЫ
Воюет яростно солдат, Когда вперёд пошли танкисты, А по врагу вовсю палят Гроза войны - артиллеристы.
То был шестой лишь день войны. Фашисты на восток стремились. От наших войск отсечены, Танкисты в окруженьи бились. Пробита прочная броня. Их двое: Голиков, Абрамов Среди свистящих пуль, огня, Противотанковых снарядов. Сражался танк, врага давил И бил в бегущих пулемётом, Но вдруг, подбитый, стал, застыл - И смерть явилась за отчётом. И шёл неравный бой, пока Патроны были и снаряды, Но вот уж к танку на бока Солдаты вспрыгнули И разом
Огнём машина занялась. Погибли смелые танкисты. За смерть их Родина клялась Воздать непрошенным фашистам. О них легенды в тех местах Слагал народ - молва носила. Пока не пал Берлин, рейхстаг, Росла и крепла славы сила. И точно знали фронт и тыл, Что наши танки насмерть бьются, Что экипажи тех машин Из сплавов прочных создаются.
БЛОКАДНЫЙ ЛЕНИНГРАД
Стоял блокадный Ленинград Все девять сотен дней войны. Разрывы бомб, снарядов град И нет просветов тишины. Вот мальчик с банкою, с водой Спешит, чтоб брата напоить, Старик на санках гроб с женой Везёт, чтоб где-то схоронить. Страдал от голода поэт, Но славил подвиги людей, Чтоб не померк высокий свет И горьких, и геройских дней. Рабочий не бросал станок, Не досыпал, не доедал. Чтобы настал победы срок, Рабочий пост не покидал. И дух несломленный живет И собирается в кулак, Когда урочный час пробьёт Для сокрушительных атак. И вот возмездья миг пробит. Как клином вышибают клин, Был враг отброшен и разбит, И покатился на Берлин. И Ленинград воспрянул вновь - Красавец в бликах синевы. Как видно, не напрасно кровь Лилась на берегах Невы Из городов-героев всех Был первым в списки занесён И в огневых сраженьях тех Не побеждён, не сокрушён. В блокаде деды и отцы Стояли девять сотен дней, Чтоб снова золотом дворцы Сияли, радуя людей.
ДОРОГА ЖИЗНИ
Струна военная поёт Про кровь, лишения и беды, Но ярко в памяти живёт «Дорога жизни и победы». Почти в кольце был Ленинград, Но через Ладогу дорога Кормила всю блокаду град, Была для немца недотрогой. Всегда над баржами «висел» На небе сокол-истребитель, Чтоб ас немецкий не посмел Бомбить дорожную обитель. Отряд крылатых бил врагов: Блинов, Овсянников, Баканов, Хроленко, Климов и Петров, Горгуль, Плахута и Бакиров... Когда же в озере сковал Зимой мороз «дорогу жизни», Наш город жил и воевал Во славу доблестной отчизны. По льду пошли грузовики И в небе наши самолёты, Чтоб не могли штурмовики Вести разбойные налёты. И гнётся под машиной лёд, Всегда снарядный свист по ходу, А где уж бомба попадёт, Там грузовик ныряет в воду. К металлу руки пристают От лютых северных морозов, Но грузы всё идут, идут Туда, где голод, смерть и слёзы. И город выстоял, воспрял В каскаде возведённых зданий И над страною засиял В лучах немеркнущих сияний.
ЗОЯ КОСМОДЕМЬЯНСКАЯ
«Это счастье - умереть за свой народ!» - Так Космодемьянская сказала. Не сказала - крикнула и вот Её сердце биться перестало. Погубило девушку зверьё, Растоптало прелести девичьи, Но летела слава про неё, Воспевая подвига величье. «Нет, не знаю, не скажу»,- слова Лишь такие губы говорили. Уж в крови всё тело, голова, А её всё били, били, били... На мороз раздетой и босой Гнали, по дороге издеваясь. Слёзы тайно немец молодой Смахивал, рукою прикрываясь. Всё снесла, не выдала своих, Выдержала пытки перед казнью И звездой осталась для живых Среди звёзд великих мирозданья. Смерть героев к подвигам зовёт. Ей свои победы посвящают Лётчики, бойцы стрелковых рот. «Смерть за смерть!» - ответить обещают. С именем Космодемьянской на броне Танки рвутся в грозную атаку. Имя Зои после смерти на войне Стало непридуманною клятвой. Именам таким не умирать, Вечно оставаясь молодыми. Ярко славе подвига сиять Синими просторами России.
МАРШАЛЫ СТРАНЫ
Быть архитектором войны Трудна задача - нужен гений,
Но маршалы большой страны Её решали в дни сражений. В ответе не один за всё, На то был коллектив сплочённый: Георгий Жуков, Мерецков, Толбухин, Баграмян, Будённый, И Василевский, Кузнецов, И Конев, Воронов, Антонов... Все те, кто души знал бойцов, Кто вёл их в бой через заслоны Сквозь дым, огонь, пожары, смерть Военной, трудною дорогой. Здесь надо многое уметь, Чтоб злую силу одолеть, Здесь нужен был порядок строгий, Способность на ноги вставать, Когда, казалось, нет спасенья, Громить врага, одолевать, Порой в неравных столкновеньях. Платили жизнью за просчёт: Цена - нельзя поднять уж выше. Такой жестокий был учёт И каждый это знал и слышал. Но страх героев не рождал - Любовь их к Родине взрастила И полководец преграждал Вторжение врагов в Россию. Водили маршалы страны Фронты дорогами сражений. Хранит история войны Их мудрый, коллективный гений.
ГЕОРГИЙ ЖУКОВ
Был маршал Жуков строг и смел. Он - знамя нашего народа И свет его великих дел Впитала чуткая природа.
Фронтами правил в дни войны, Их вёл в нелёгкие сраженья, В часы тяжёлые страны Её берёг от пораженья. Он шёл к победе до конца, До стен далёкого Берлина, Чтоб там стратега-подлеца Достала крепкая дубина. Он выбил немца под Москвой, Он стоек был на поле брани И вёл войска на правый бой
Под Курском, на Дону, Кубани. Любил людей за героизм, Им не жалел давать награды, Но трус, предатель попадись - Не жди от Жукова пощады. Для подчинённых - справедлив, Бывал всегда на слово сочным, Был неподкупен и правдив, Корректным, собранным и точным. Хотел быть каждый командир На маршала чуть-чуть похожим. При нём начштаба и комдив Стройней казались и моложе. Вот на таких плечах крепка Была Российская держава. Георгий Жуков - на века Истории военной слава.
ГЕРОИ ТЫЛА
Второй был фронт по всей России В цехах заводов, на полях. И в том была России сила, И здесь была Россия вся. «Для фронта всё и для победы!» - Закон такой у тыла был
И каждый забывал про беды Свои,
Чтоб фронт врага разбил. И вот уж тысячи заводов На поездах в Сибирь летят. Трудом великого народа Они работают опять. Свердловск, Магнитка и Челябинск, Уфа, Тюмень и Казахстан, Новосибирск, Семипалатинск - Здесь славы трудовой места. В десятки раз побиты нормы. Снаряды, танки и металл. Весь арсенал войны огромной Второй фронт первому давал. Не только это - В доме каждом Находят что-то из вещей, Чтоб там, под пулями отважней Солдат сражался за детей, Свой дом и сторону родную, Не забывал отца и мать,
Святую землю вековую, А что отдал - отвоевать. И шёл солдат смелей в атаку, И помнил Родины наказ, И что положено солдату, Свершал в бою он каждый раз. Он понял: бить врага возможно, Хоть силой тот превосходил, Он знал, что за спиной надёжно Его поддерживает тыл.
ЖЕНЩИНЫ РОССИИ
Без женщин тыл всегда непрочен. Без них не выиграть войны.
Заказы фронта быстро, точно Всегда готовили они. Казалось бы, откуда силы В цехах снаряды поднимать, А наши женщины России Могли и сеять, и пахать, Водить и трактор, и машину. За дело женщина бралась,- И не было такой вершины, Что ей в войну не поддалась. Снаряды, пушки, самолёты - Не щи варить и чистить лук, Зенитки, танки, пулемёты Не миновали женских рук, И вся тяжёлая работа На эти плечи разом вдруг Свалилась. Получай, пехота, Патроны, пищу и досуг. Без сна, без устали трудились, Быстрей чтоб победить врагов, Чтоб сыновья их возвратились И чтоб мужей увидеть вновь, Чтобы опять в спокойной жизни Растить детей в большой семье И снова отдавать отчизне Все силы женские в труде. В груди у нежного созданья Вселенная заключена И все невзгоды мирозданья Способна вынести она.
ЖЕНЩИНЫ ФРОНТА
Поэмы женщинам свои Поэты часто посвящают, Но те кровавые бои Их помнят и не забывают. Почти что целый миллион
Стоял с ружьём против фашистов. Таков был женский легион - Танкисты, лётчицы, связистки, И партизанили в лесах, На кораблях были нередки, Спасали раненых в боях И шли в нелёгкую разведку. И также это сердце вдруг Злодейка-пуля пробивала, Но в поредевший строй подруг На смену новая вставала. Когда с бойцом в одном бою Винтовку женщина держала, То не щадил он жизнь свою, И смерть невольно отступала. А героинь не перечесть - Ульяна Громова, Шевцова, Аронова и Пескарёва, И Сотникова, и Раскова. Любовь им, память, честь и слава! Сражался женский легион По всем законам лет военных И был несокрушимым он До долгожданных дней победных.
СЛАВА МАТЕРИ
Посвящается матери девятерых сыновей, павших смертью храбрых за нашу Родину Степановой Епистимии Фёдоровне
Их было девять у неё. Погибли все в огне сражений. Лишь ветер в ночь ей напоёт Мотивы скорбных песнопений. Один под сенью тихих лип Давно лежит в сырой могиле, Другой у Ханхил-Гол погиб,
Уйдя в неведомые были. Был на войне убит Илья, Потом Иван, Филипп, Василий
И Саша, Павел за поля, За синь прозрачную России. Илья на Курской был дуге. Его могила под Калугой, А Александра на Днепре. Уже не встретить им друг друга. Контужен, ранен, но живой, Лишь Николай домой вернулся, Но долго не прожил герой - Однажды ночью не проснулся. Скорбит у матери душа И чередой идут невзгоды. Толкает кто-то не спеша К войне соседние народы...
Днепровская в кругу станиц. И в ней живёт России слава, Но средь других великих лиц Всех величавей - это мама.
ПОДВИГ ПАНФИЛОВЦЕВ
Ещё нам слышится тот стон, Когда Москву враги сжигали. Здесь грабил нас Наполеон, Но снова стены поднимали Её немеркнущих дворцов И храмов, в золоте блестящих. Здесь наших дедов и отцов Заложен труд животворящий. Надёжней, краше всех столиц, Москва на подвиг вдохновляла, И не прошёл ни танк, ни фриц, Хотя потерь было немало.
Комдив Панфилов здесь солдат Водил в победные сраженья,- Не сдвинул враг его назад, Бросая танки в наступленье. Под Дубосеково разъезд: К Москве там немцы пробивались, Но кто спешил на быстрый въезд, Навечно в той земле остались. «Велика Россия, а отступать некуда - Позади Москва!»- Так политрук Клочков Василий На подвиг вдохновил солдат, А против них стальная сила Из танков - ровно пятьдесят. А их всего лишь двадцать восемь,
Ружьё да связки из гранат, А танки бьют, а танки косят, Но нет уже пути назад. Подбиты все почти машины, А уцелевшие бежат, Но неподвижно на равнине Солдаты Родины лежат. Хоть время нам и не подвластно, Но вечно пламенем сиять При всех режимах, всякой власти Той славе доблестных солдат.
МИХАИЛ ПАНИКАХА
Он загорелся, как свеча - Бутыль раздроблена со смесью. Осознанно, не сгоряча В бою он встретился со смертью. С окопа вышел в полный рост - На нём пылала вся одежда. Он не бросал ещё свой пост, Но это раньше, это прежде.
Теперь стремительным броском (Представьте ратную картину) На танк с крестом взлетел костром И запылала враз машина. Вот так за Сталинград в бою, Сражаясь с немцами без страха, Отдал геройски жизнь свою Боец России Паникаха. Спасибо всем, кто в том огне Стояли насмерть до победы, На совесть кто служил стране, Презрев свою нужду и беды.
Пророков ныне развелось, Совсем забывших нашу славу, А свою ненависть и злость На нас всё льют, всё льют отраву, Всю память вытравить хотят, Но гор не сдвинуть с мест пигмеям, Не повернуть Вселенной вспять, Не сжечь законы Галилея. Людей не превратить в собак, Друг друга чтобы загрызали. Смертельных не забыть атак, Где люди жизни отдавали
СТОЙКОСТЬ НАРОДА
Метёт метелица войны По сёлам, городам, станицам. Бредут дорогами страны Людей бездомных вереницы. Одесса пала, Кишинёв, Орёл, Калуга и Полтава, И Запорожье, и Ростов, И Севастополь - наша слава. Но вот под Тулой немец стал - Не сдался город оружейный.
Район здесь каждый и квартал Имел завод сталелитейный. И сорок пять осадных дней Он вахту нёс прифронтовую И жил, не спал среди ночей, Чтоб землю отстоять родную. В жестокой схватке Сталинград Горел, но вёл борьбу бесстрашно За каждый дом, за каждый сад Гранатой, пулей, в рукопашной. Стоял здесь насмерть наш солдат, Рабочий с местного завода Никто не сделал шаг назад В бою за жизнь и честь народа.. Осталась чистою река, Что величаво по равнине Несёт потоки вод века, Блестя под солнцем цветом синим. Здесь воины-богатыри Свою отчизну отстояли, Чтоб снова в зареве зари На вахту Родины вставали - Шахтёр, крестьянин, сталевар, Кто победил, не покорился И чтобы огненный кошмар Такой войны не повторился.
ХУСЕН АНДРУХАЕВ
Аул Шовгеновский впитал Веков отвагу, труд, веселье, Среди героев воспитал И Андрухаева Хусена. Под сенью голубых вершин, Снегами белыми покрытых, Он рос, чтоб подвиги вершить На землях, росами умытых.
Мечтал он для народа жить, Но время поступью слепою Пошло живое всё косить, Гремя кровавою войною. Неравный бой. Фашист опять Бросает танки в наступленье. Приказ Хусена: «отступать, А я прикрою отступленье». И косит пулемёт врагов. Уж далеко отряд спасённый, А из зарядов лишь всего Одна граната. Нет патронов. Десятки вражеских солдат Совсем уж рядом: «Рус, сдавайся!» Но тот осколочный заряд Всех уложил... И сам взорвался. Солдат, поэт и гражданин - Он будто не расстался с нами. Неиссякаем свет вершин, Покрытых белыми снегами. На Украине есть село, Что доблесть воина хранило. Все эти годы чтит оно То место, где его могила, И так же, как аул родной Воздвигнул памятник герою, Такой же бронзовой главой Он там сияет над страною.
В НЕБЕ КУБАНИ
Больше ста героев, больше ста, Небо над Кубанью бороздило. Эти заповедные места Покорить хотела вражья сила. Александр Покрышкин, Горбунов, Семенишин, Фёдоров, Баленко,
Братья Глинки, Князев, Горкунов, Алалыкин, Дрыгин, Федоренко... Это лишь отдельных имена. Список добавлялся с каждым боем. В ту войну по праву вся страна Заслужила стать страной-героем. Николай Калинин повторил Подвиг легендарного Гастелло. «Голубую линию» громил Строй отважных, быстрых и умелых. Загудит на небе самолёт,
Выскользнув внезапно из-за тучи, И строчит, стреляет пулемёт По фашистским свастикам паучьим. На войне ж всегда, как на войне - Загорались наши самолёты И чертился в яркой синеве Дымный след российского пилота. И взлетали молнией опять Все друзья погибшего героя, \И врагу в тот час не избежать Для себя губительного боя.
ДЕСАНТ В МАЙКОП
Из-за сверкающих вершин В расположение фашистов Летели сквозь огонь и дым С небес бойцы-парашютисты. Майкоп. Горел аэродром. Охрана в панике кружилась. Гранатой, пулею, штыком Здесь дело правое вершилось. Их было тридцать пять всего: Касьянов, Фрумин и Павленко, Орлов, Гурома и Гирко, Малышкин, Нестеров, Скибенко...
Всего их было тридцать пять. Горел плацдарм аэродромный И, чтобы жить и побеждать, Десант исчез долиной тёмной. Не всем тогда пришлось уйти: Кто был убит, а кто был ранен, Но шаг, последний в их пути, Был честен, благороден, славен. Когда смолкает автомат - С гранатой, с вынутой чекою - Редел карательный отряд, Гудело эхо над рекою. Враги боялись, как огня, Той чёрной смерти непреклонной. Живая встала здесь броня Страны великой и огромной. И прежде, чем самим сгорать В густых лесах и поле чистом, Здесь приходилось умирать Несметным полчищам фашистов.
ПАРТИЗАНЫ
И бой кипел по всей стране, Нет никакой врагу пощады,- Фашистов били в той войне И партизанские отряды. Горел здесь тоже жар атак: Халиль и Баташёв, Заслонов И Кушмизоков, и Ковпак, И Тлехатук... За боль и стоны Взрывали склады и мосты, Составы с техникой крушили, Проникнув ночью сквозь посты, Жгли самолёты и машины. Но были случаи не раз, Когда отряды предавали,
И шли бойцы в последний раз На бой и с честью умирали. Но суд был беспощадным тот Над теми, кто служил нацистам, Трусливо предал кто народ И пресмыкался у фашистов. И возрождался вновь отряд - Вагоны под откос летели И враг попятился назад, Не завершив кровавой цели. Бои в лесах ещё шумят И мины рвутся под ногами, И пули жгучие летят, А песни льются над полями.
АРТИЛЛЕРИСТЫ
Грохочет музыка войны - Артиллеристы в бой вступают. Ударная броня страны Берёт реванш и наступает. Снаряды смерть несут врагу, На части танки разрывая, И скоро немцы побегут, Друг друга в беге обгоняя. Ракеты огненных «Катюш» Наводят ужас на фашистов. Предоставляют жаркий душ Им каждый день артиллеристы. Идёт вперёд дивизион, Уже не зная отступленья. Гремит, рокочет в поле он,
Предвосхищая наступленье Пехотной армии бойцов, Кавалеристов и танкистов, И зажимаются в кольцо Когда-то грозные фашисты.
Приказ - с боями наступать До стен далёкого Берлина. Грохочат пушки и гремят В лесах, по взгорьям и равнинам, И у орудия солдат Всё посылает в ствол снаряды. Звучит войны стальной набат, Круша взведённые преграды. Артиллеристы в бой идут, Поток огня не прекращая, И немцев щедро там и тут Горячим градом угощая. На всех фронтах, по всей стране Фашистов били и громили, И нету сил на всей земле, Чтоб эту мощь остановили.
РАЗВЕДКА
Разведка в воинских делах Имеет важное значенье - Что против нас готовит враг И где какие укрепленья, И что задумали в верхах, Их стратегические планы И все детали на местах, Где биться в лоб, а где обманом, Грядёт ли Курская дуга Иль что другое?.. Образцово Все планы хищного врага Шли к нам в войска от Кузнецова. Не в темень сонную ночей, А на «работе», в кабинетах Собственноручно палачей Расстреливал из пистолета. А на японских островах Разведкой Рихард Зорге правил. Тот подвиг не вместишь в слова -
Он ярок, как звезда, как знамя, Как свет от всех свечей земли, Зажжённых вдруг одновременно. Людей сломить тех не смогли б Все силы злобы всей вселенной. И фронт восточный не открыт -
Заслуга Зорге очевидна,
И враг на Западе бежит.
Тот фронт был скрыт. Его не видно.
Но лепту мощную свою
Вносил в победу постоянно.
Где он силён - легко в бою,
Где слаб - сражайся, как в тумане.
Герои те всегда в тени.
До срока их никто не знает,
Но тем дороже нам они.
Таких людей не забывают.
ПЕХОТА
Пешком, ползком да на коне, В густых лесах и по болотам Плыла пехота по войне, Справляя ратную работу. Успешно не велись бои Без танков, пушек, самолётов, Но рубежи те не свои, Не закрепилась где пехота. Кто мёрз в окопах?- наш солдат, Но шёл в атаку с автоматом. Горели танки от гранат. Фашистский дот - опять граната. И что там залпы батарей? Стрелки сбивали самолёты. Прошла немало рубежей С боями славная пехота. И до Берлина от Москвы,
Дороги меряя шагами, Под небом дымной синевы Пылила бравая полями. Под свисты пуль, снарядный стон Душа в унынье не впадала, И песня - сердца чистый звон - Орудий грохот заглушала. Команда: в путь,- и он готов Продолжить летопись свершений И гнать непрошенных врагов Из наших городов, селений, И переправы наводить Через бурлящие преграды, И всё на Запад уходить Под грохот мощной канонады. Как мало тех, кто этот путь Прошёл под стягами в пехоте... Потомок, внук, не позабудь Седого воина в походе.
АПЕКСАНДР МАТРОСОВ
Призыву пламенной души Он подчинился без раздумий, Когда свой подвиг совершил Солдат Матросов. Он не умер.
Свои последних два шага Ушёл в бессмертие под пули И потрясённого врага Они на Запад повернули. Он спас от гибели друзей, Закрывши грудью амбразуру, И слава тех не меркнет дней - Её потомки не забудут.. Побили немца на Дону, Бежал фашист с Кавказа, Крыма, И дух Матросова в войну
В полках присутствовал незримо. Он с детства Родину любил, Её луга, поля и кручи, По волжским берегам бродил И по лесам её дремучим. Теперь лежал он на снегу, От крови, дыма красно-сером. Товарищи спешат к нему, Но неподвижно его тело. Снежинки стыли в волосах, Молчало сердце неживое, А в голубых его глазах Светилось небо голубое.
СТЕПНОЙ КУРГАН
От Адыгейска на Шенджий Дорога скачет через балки. Здесь тоже были рубежи, Здесь воинов лежат останки. Над полем высится курган, А на вершине есть могила, Но похоронен кто был там, История не сохранила. Но знают - наши там бойцы, Они Россию защищали, Но чьи там братья, чьи отцы, Так до сих пор и не узнали.
Молчание курган хранит, Трава шумит у изголовья Да цепь железная гремит, И ветер носится по взгорьям, И волк голодный иногда Пройдёт, к овчарне пробираясь, Да в небе яркая звезда Посветит, ночью загораясь. А сколько ж вот таких могил
Разбросано по всей России Среди лесов, лугов да нив, По берегам озёрно-синим?! И Родины там спят сыны Глубоким сном, без пробужденья, И снятся им те дни войны И те кровавые сраженья, И снятся лица матерей, И жён, что так и не дождались. Уж сохнут листья у ветвей, Что над могилой разрастались. Но поросль новая растёт И к солнцу тянется цветами. Курган весною оживёт И встанет гордо над полями.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КУРСКАЯ ДУГА
Под Курском доблести места. «За Родину!» - звучит команда, И не спасли фашистский стан «Пантеры», «тигры», «фердинанды». До горизонта дыма тень, Поля снарядами изрыты, Не видно солнца в ясный день Да сплошь лежат тела убитых. Здесь были крупные бои, Земля от взрывов раскалялась. Здесь гибли немцы и свои, Но битва шла, не прекращаясь. Почти что каждый награждён Солдат за подвиги в сраженьях И фронт направил остриё На западное направленье. В героях целые полки, Дивизионы, батальоны. Сверкали острые штыки Да кто-то падал с тихим стоном. Удача к нам передалась, Росли, мужали наши силы И вот армада понеслась На Харьков, Сумы, Брянск и Киев. И счёт героев возрастал: Нехай, Бжигаков и Зверинцев. И нашей славы пьедестал Всё возвышал свои границы. На запад шли и шли полки, Вперёд с боями пробиваясь, И предрекали знатоки: Недолго биться нам осталось.
ПРОХОРОВСКОЕ ПОЛЕ
Под Прохоровкой бой кипел, Въезжали танки друг на друга, Над полем битвы дым висел, Дрожала взрывами округа. Над головой стрельба и вой, Горели в воздухе фашисты, Не прекращали громовой Свой шквал огня артиллеристы. Под танк со связками гранат, Чтоб «тигры» дальше не прорвались,
Бросался доблестный солдат, И танки дымные взрывались, И сотни вражеских машин Застыли в поле неподвижно. Тот бой историю вершил. Мужала, шла вперёд отчизна. Был выгнан немец из Орла, Из Брянска, Гомеля, из Минска, С посёлка, города, села - Всё в направлении берлинском. Теряли мы и здесь солдат, Теряли славных командиров, И мстил в бою за брата брат, И рвал немецкие мундиры. Освободить свою страну - Такую каждый думал думу, С победой выиграть войну И повернуть к родному дому.
МЕДСЁСТРЫ
Сестра, сестрица, помоги - Стоят над полем боя стоны. Кто без руки, кто без ноги, Над кем уж каркают вороны.
И по пылающей земле Под бомбы, пули автоматов, По чёрной, выжженной траве Ползут медсёстры медсанбата. Притих израненный боец - Сестра его перевязала, Как командир, как мать , отец, Ему тихонько приказала: Чуть отдохни и в лес ползи, Найдёшь землянку медсанбата. Не раз поплатятся враги За раны нашего солдата. А вот другой. Он недвижим. В груди ж стук сердца молодого, И чтоб он смог служить и жить, Кладёт на спину чуть живого, Оттащит в тень густых лесов - Он там очнётся, отлежится. Она же под снаряды вновь На поле брани возвратится И остановит в ранах кровь, И подбодрит, и приласкает, Кому-то вечную любовь С победой дать пообещает.
Но вдруг свинцовая струя Опалит нежные ресницы: Заплачет мать в родных краях И склонит голову станица.
БИТВА ЗА ДУНАЙ
Широкий голубой Дунай Веками вьётся по Европе. И в тот прошли далёкий край Танкисты, лётчики, пехота. Из Черноморья моряки Плывут, неся освобожденье.
Идут стрелковые полки, Не прекращая наступленья, Чтобы врага быстрей разбить, До логова его добраться, Чтоб гидру эту раздавить И с ней покончить, расквитаться. Румын, болгарин, югослав Встречают радостно солдата, Который для Европы стал Библейским ангелом крылатым. Сады в цвету. Летит сирень К рукам улыбчивых военных И каждый помнит этот день Победных радостей весенних. Идут болгарские бойцы Бок о бок с нашими в атаку, И югославские борцы С фашистом тоже рвутся в драку. Здесь был высок геройский дух: Корнеев, Глинин, Толубаев, Фазанов, Розов, Плахотнюк Солдат примером вдохновляли. И пули жгли ещё сердца, Бойцов теряли с каждым боем, Но путь свой славный до конца Прошли российские герои.
ФАБРИКА СМЕРТИ
Концлагеря - фашизма знак. Не скрыть в забвеньи фабрик смерти. Здесь гибли русский и поляк. Здесь были старики и дети. И тень Освенцима живёт, Майданек, Бухенвальд, Дахау . Тот ужас долго не умрёт В поверженных фашистом странах.
Бродила тень - не человек, Скелет и кожа для прикрытья. Взял на себя двадцатый век Позор кровавых тех событий. В печах сжигали здесь живых, Мололи кость на удобренья, А кожа самых молодых Шла модницам на украшенья. Лишь тот, кто всё это узнал, Бурду в застенках тех хлебая, Душой и телом он впитал Всю «прелесть» лагерного «рая». Их унижали, били в кровь, В глаза безвинные плевали И никаких не хватит слов, Чтоб люди обо всём узнали. Но не убил тот дикий ад Живую душу человека И полумёртвых строй бригад Идёт на штурм жандармов века. Снимали ночью часовых, В земле подкопы подрывали И из последних сил земных В леса для мщенья убегали
ГЕНЕРАЛ ЧЕРНЯХОВСКИЙ
Он грудь ему перевязал, С лица слезу рукой стирая, Но тихо молвил генерал: «Душа Алёша, умираю». Всего два месяца войны Не дотянул до дней победных, Но это имя для страны Не затеряется бесследно. Он был с войсками впереди, Ходил в атаки огневые. Недаром на его груди
Горели звёзды золотые Он брал Воронеж, Киев, Курск, Громил зарвавшиеся банды, Чтоб никогда: «Сдавайся, Рус!» - Не слышать дерзкие команды. Почти к Берлину подошёл, Планировал свой бой последний, Но не пришлось, но не дошёл, Увидеть чтоб салют победный. И через годы и века, Пройдя нелёгкие дороги, Хранит пусть каждая строка Войны кровавые чертоги.
ЛЕТОПИСЦЫ ВОЙНЫ
Шли часто в воинском строю И летописцы лет военных. Нередко падали в бою, Но не страшились пуль презренных. Здесь были Симонов, Сурков И Полевой, и Исаковский, И Шолохов, и Михалков, И Трояновский, и Твардовский. Страницы фронтовых газет Бойцов на подвиг вдохновляли. Поэмы тех бурлящих лет Героев наших прославляли. Водило слово в бой солдат, В атаки дерзкие вставало, Звучало слово, как набат, И никогда не умирало. Бессмертным строчкам вечно жить В трудах военных летописцев. Не уничтожить, не убить В войну рождённые страницы.
ПОДВИГ СОЛДАТА
Ребёнок плакал под мостом, А немка-мать была убита И пули с огненным хвостом Метали смерть из всех укрытий. Не оторвать с земли лица - Стена огня не угасала, Но полз под этот дождь свинца Боец наш Николай Масалов. Спасти безвинное дитя, Прикрыть своим от смерти телом,- Вот так представил день спустя Он героическое дело. А пулемёт с окон строчит. Готовит в помощь ротный роту. Из-под моста сержант кричит: «Заткните глотку пулемёту!» Он не напрасно рисковал - С трёхлетней девочкой - живою, Он в полный рост над миром встал, Касаясь неба головою. Великий зодчий посвятил Скульптуру славному солдату, В гранит и бронзу воплотил Ту героическую дату. К груди ребёнка прижимая, С тех пор он на ветру стоит И благодарный люд дарит Ему цветы и свежесть Мая.
БРАТСКАЯ СТРАНА
В Софии буйствует весна. Сады залиты цветом синим. Освобождённая страна Встречает воинов России. С Болгарией нас не венчать -
То братство исстари ведётся, И что их нам освобождать, Все знали: всё равно придётся. Ни англичанин, ни француз Здесь воевать и не пытался, И лишь России этот груз Уже не первый раз достался. И с честью этот братский долг Боец наш выполнил в сраженьях. Он сделал всё, что только смог, Приблизив день освобожденья. Встречает Варна и Бургас. Цветы, объятия, беседы, И кажется, что в этот час Гремят салюты в честь победы. Идёт в развёрнутом строю Болгарский воин с нашим рядом Туда, где льётся кровь в бою, Где рвутся мины и снаряды. В столице выгнали царя, Установили власть народа И трепетно взошла заря, Пришла желанная свобода, И бьёт энергия ключом, Идут всё дальше наши роты, С ружьём шагает за плечом Великий воин по Европе.
ОГОНЬ НА СЕБЯ
Я вызываю огонь на себя!-
Разведчик даёт позывные, -
- Я окружён, не жалейте меня,-
И воют снаряды стальные.
В небо фонтаны земли поднялись,
А с ними люди, машины,
Осколки, как бритвы, с шипеньем неслись
И глухо взрывались мины.
Мощным огнём уничтожен враг. Опять высота за нами.
- Быстрее вперёд, прибавить шаг! Быть может, живым застанем. Ведь дома его ожидает отец, Жена молодая с сыном,-
И тщетно товарища ищет боец. Кругом же одна руина. Окопы сравнялись от взрывов с землёй, Но слышится голос друга:
- Я здесь, засыпан, ещё живой,- И смолкла опять округа.
Он ползал по кругу, ходил, искал, Но больше не слышны стоны, Но всё же нашёл, извлёк, откопал - Такие дружбы законы. Раздавлен, контужен, но сердца стук Ещё не затих и солдата Несёт осторожная пара рук В лесной окоп медсанбата. Воскрес, отошёл и опять в бою Геройски с врагами бьётся, А рядом в одном солдатском строю Его побратим дерётся.
ГЕРОИ ЖИВУТ
Совсем в ненашенских местах Бои идут вдали от дома: В горах, лесах да на полях, По перевалам незнакомым. А враг коварен и силён, Непредсказуем и опасен, Он до конца не побеждён, Но с пораженьем не согласен. Ложатся на полях бойцы, Не дотянув до стен Берлина, И плачут матери, отцы,
Что ждут с войны живого сына. И по привычке наш солдат В геройские идёт атаки, И строчит, строчит автомат, И гибнут жизни в этой драке. В деревне польской, чтобы взвод Свой защитить от пулемёта, Закрыл Кунавин грудью дзот И прорвалась вперёд пехота. То был уральский богатырь, Каких немало воевало. Поволжье, Дон, Кавказ, Сибирь Героев много воспитало, И, как Матросов, жизнь свою Отдал, закрывши амбразуру, За ту войну в большом бою Герой открыл свою натуру. Он знал - недаром его смерть - Он для других примером будет. Он не боялся умереть: Страна героя не забудет!
ШТУРМ РЕЙХСТАГА
Идёт сраженье за Берлин, И, через все пройдя границы, Бойцы в атаке, как один, Упорно рвутся в центр столицы. Уж вот он, в двух шагах рейхстаг: Тот путь был труден, но и славен. Со всех сторон стреляет враг: Окон, расщелин и развалин, И смертью дышит каждый дом, Она летит из заграждений, Встречает гибельным огнём, Но смысла нет в сопротивленьи. И пыл солдат не удержать - Архангельский, Сангин и Сьянов
Могли умело воевать,- Ерёмин, Минин, Емельянов, Давыдов, Берест, Иванов И Пятницкий, и Кошкорбаев, Савенко, Гусев и Петров, И Сологубов, и Беляев... Последний штурм, последний бой,- Нелепа смерть перед победой, Но смело шёл вперёд герой, Хотя косая шла по следу. И вот свершён последний шаг, Трепещет знамя - сдался город, Его воздвигли на рейхстаг Бойцы Кантария, Егоров. Последний выстрел: там, в саду Обряд бесславного сожженья. Конец был страшен - так в аду Сгорают грешники в мученьях.
ЦВЕТЫ ПРАГИ
Салют! Берлин фашистский пал! А Прагу немцы всё терзают. «Руда армада, помоць нам»,- Эфир тревожно призывает. И Красной Армии сыны, Пройдя без отдыха полсвета, Спешат на зов другой страны, Отцовским следуя заветам. А сколько наших там ребят Домой уж в мыслях возвращались, Но не дождаться тех солдат - Они в земле чужой остались. А в тех, кто ехал на броне, Улыбкой город освещая, Летела нежная сирень, В букетах танки осыпая. Ликует Прага. Звон и смех.
Гремит салют освобожденья И песни, музыка для тех, Кто спас людей от истребленья, И лепет маленьких детей, И радость вдруг расцветших женщин, И мирных множество затей, И скорбь по воинам погибшим. Ликуй же, Прага! Пусть цветёт В тебе всегда частица жизни И тех, кто смело шёл на дот Уж за пределами отчизны, Кто бил фашистов на броне Иль в небе правил самолётом. Шли в смертный бой в чужой стране Танкисты, лётчики, пехота.
ТЫ ИЗВЕСТЕН, СОЛДАТ
Блестит гранитный пьедестал, Стоит боец - в руке граната, Как будто здесь он только встал, Чтоб долг свой выполнить солдата. Ты неизвестен? - Почему? Ведь адрес этот каждый знает И ту великую страну По всей земле не забывают. В Москве и Брянске проживал, Ты с Украины, Казахстана, Ты пол-Европы прошагал, Чтоб уничтожить басурмана. Ведь это ж ты взрывал мосты, Строчил в атаках с автомата, Стреляя в свастики-кресты. Все знают этого солдата. Ты с Адыгеи и Курил, Из Ленинграда, из-под Пскова, Из Краснодара, из Перми, Одессы, Киева, Ростова.
Ты дзоты грудью закрывал, Под танк с гранатою бросался, Четыре года воевал И в нашей памяти остался. С тобою падал самолёт, Горел ты в танке под бронёю, Ты впереди стрелковых рот Шёл с кавалерией лихою. Так стой же гордо, наш солдат,- Ты мир завоевал планете, Чтоб не гремел войны набат И чтоб цвели в улыбках дети.
САЛЮТ ПОБЕДЫ
Отгремела война.
На параде в Москве
Засветилось российское небо.
Ликовала страна,
По Европе по всей
Тоже праздновали победу.
Суд в Нюрнберге фашизм
Заклеймил. Приговор
Всех народов земли был суровым:
Главарей - истребить,
Выжечь гнилостный сор,
Чтоб не вился он в воздухе снова.
Слава павшим бойцам,
Что в могилы легли,
Но дорогу к победе пробили.
Слава нашим отцам,
Что живыми пришли
И из пепла страну возродили.
Слава тем, кто в тылу
Фронт держал на плечах,
Силы все отдавал без остатка,
Кто в чадящем дыму
Сталь готовил в печах,
Отдыхая в холодных палатках. Слава тем, кто рейхстаг Брал в жестоком бою, Шёл вперёд до последней минуты, Кто в берлинских боях Оборвал жизнь свою... Нет, герои не будут забыты! Слава люду тому, Что громадою всей На пути встал фашизму стеною, Чтобы впредь никому Не вернуть горьких дней, Чтобы мир верх держал над войною.
1993-1994 гг.
ПЫЛАЛА ВОЙНА
Воинам Великой Отечественной войны Теучежского района посвящается.
Война пылала над землёй. Как будто сказочные джины Прошлись железною метлой, Всё на пути круша в руины. Кровавый стелется туман. Народ свои теряет силы. Саусырыко-пельуан Привстал из тлеющей могилы. Он кличет верного коня, На холм взбирается высокий И, звонко шпорами звеня, Застыл фигурой одинокой. Эгей, джигиты, ого-го! Я вижу ваше отступленье, Ужель не сыщется того, Кто остановит злое племя?! Взметнутся ль молнией клинки, Остудят ворогов жестоких?
Ведь с нами вместе казаки. В бою ведь мы не одиноки. Летят к нему в ответ слова С полей невиданных сражений: Не тронет злая нас молва - Мы остановим отступленье. Не станут русские поля Терпеть немецкие указы И будет вольною земля, Где ветер дует с гор Кавказа. Адыг воюет не один - Здесь белорусы и мордвины, И русские, и осетины, И молдаване, и лезгины... Народы наши сплочены И до победы будут биться. Мы клятвою обручены И от неё не отступиться. Мы смертью платим за обман, Саусырыко-пельуан.
Форсировал он Эльбу, Прут, Освобождал Полтаву, Киев. Потомки помнят, берегут Ту славу воинов России. Ещё не стих войны набат, Пережитое горе, беды, И среди них адыгов вклад Трепещет в Знамени Победы, Блеснёт у вечного огня, Весной сверкает в поднебесье И книги памяти хранят Тот подвиг доблести и чести. Былая память о войне
Жива, жива ещё в стране.
* * *
Эй, где ты, доблестный комбат? Где твои роты боевые? Гремит, гремит войны набат И вихри вьются огневые. И Вочепший, Пчегатлукай Всё письма шлют с родного края. Читает их Даут Нехай И кровь клокочет, закипая. Из дома пишут: «Ой, Даут! Почти на каждое подворье Приходит горе. Там и тут Мы слышим восклицанья скорби. Четыре сына у Духу Погибли на фронтах сражений - Юсуф, Мадин, Хамид, Аюб, И нет у нас врагу прощенья». Встаёт в атаку батальон И в бой идёт Даут бесстрашно.
Фашистов бьёт повсюду он - При перестрелках, в рукопашной. Он мстит врагу за земляков: За Багагута и Заура,
Довлетчерия, Анзаура, Яхью, Махмуда и Хамеда, Юсуфа, Юрия, Ахмеда И Мухаджира, и Мадина, Абубачира, Шамсудина И Асланбеча, и Касима, Салиха, Моса, Ибрагима. Следы от танков на снегу
И нет спасения врагу.
* * *
Эгей, Ашинов Сафербий!
Ты метко строчишь в самолёты.
Своей зениткою в бою
Ты обрываешь их полёты.
Твоих трёх братьев нет в живых
И ты всё множишь свои силы:
Не только за себя - за них
Врагов ты шлёшь и шлёшь в могилы.
С тобою вместе земляки
На всех фронтах с фашистом бьются:
В лесу ли, в поле, у реки -
Хоть смерть грозит, но не сдаются.
Аслан Чепсин и Карашок,
Мамий, Каде, Яхутль, Гатлок,
Мугуч Якуб, Тлюстен Хамзет,
Мугуч Махмуд, Мамий Ахмед.
Кто пал, а кто остался жив,
Но отстояли рубежи.
Сейчас аул их под водой -
Лишь чайки носятся над взморьем,
Но на клочке земли родной
Воздвигнут памятник героям.
Хранит он память о войне,
Что полыхала по стране.
* * *
На запад катится война. Фашисты терпят пораженье.
Саусырыко в стременах Привстал, чтоб видеть все сраженья. Что за адыг берёт Берлин, Несётся в боевой машине?
И вместе с ним, как строй один, Друзья в колонне танков длинной. И немцы пятятся назад, Квартал сдаётся за кварталом. В последний бой ведёт солдат Гисса Схаплок с Пчегатлукая. Бойцы идут с Кавказских гор - Здесь завершают счёт с врагами. Земля же светлый свой убор Надела вешними полями. И солнце радостно встаёт, И лес зелёный оживает, И сад неистово цветёт: Война столетья догорает. Наступят скоро времена, Что будет мир над головою И возродится вновь страна, Но память возвращает к бою. Схаплок Гисса расскажет нам О дружбе фронтовой, сердечной Да про удары по врагам И о звезде пятиконечной.. Опишет всё Гисса Схаплок.
Тому ещё придёт свой срок.
* * *
Сквозь пламень битвы и туман Всё видел всадник одинокий: Где Кушмизоков партизан Водил на бой в тылу глубоком. Надёжно брянские леса Их укрывали и хранили, А партизаны чудеса Геройских подвигов вершили.
Под Ленинградом шли в атаку Абу Хакуй, Махмуд Нехай, Мос Хуаде, Мурат Хуако, Дауд Гучетль, Хасан Гисса. За Сталинград, не отступая, Сражались Маф и Гонежук, Чатиб Яхутль с Эдепсукая, Гречишников, Хаджигрис Хут. Адыгов сотни проходили По тропам огненным войны. Немалый вклад они вложили В победу общую страны. О них мы память сохраняем
И добрым словом вспоминаем.
* * *
Встряхнулся грозный богатырь, С коня сошёл, коня стреножил, Окинул взглядом даль и ширь, И меч вложил спокойно в ножны. К своей могиле повернул. Он был за Родину спокоен И непробудно вновь уснул Великий и отважный воин. Он знал: никто не покорит Веками вольного народа. В тумане отгремевших битв Сверкала гордая свобода. Чудесный край, живи, цвети, Не омрачай себя войною И песней звучною лети Над обновлённою землёю.
1996 г.
ШАХАНЧЕРИЙХАБЛЬ, Аул на дне Кубанского моря
Цель жизни в том и заключается: жить так, чтобы и после смерти не умирать.
Мусса Джалиль.
Глава 1
Проплыв над степями Весенней зарницей, Закончив свой дальний полёт, Блеснула крылами Небесная птица У кромки мятущихся вод. На глади Псекупса Рассыпались перья И только таинственный след Невидимо стлался, Как дым от селенья В студёный, туманный рассвет. Никто не заметил Слепого мгновенья, Как прошлого чья-то душа Спустилась на берег И в скорбном моленьи Застыла у вод, не дыша. Когда-то равнинный Аул над рекою Стоял полный жизни и сил, Но кто-то всесильный Бездушной рукою Под дамбой аул схоронил. И плещется море Над чьим-то подворьем, И бьётся пустая волна По всполохам горя, Над бывшим привольем, Где дамбы темнеет стена.
Душа замечает - Исчезли могилы, Но твёрдая чья-то рука Гранитные плиты, Чтоб память хранили, Поставила здесь землякам. В жестоком сраженьи
Над Свирью-рекою, Ведя за собой батальон, Он пал смертью храбрых, А ныне душою Добрался до Родины он. Горит его имя: Каде Гисса, Но нет аула - Где ж та краса? Где лес зелёный И блеск реки? Лишь луг сожжённый В лучах тоски. А где-то сквозь восходы и закаты Спешат ещё домой с войны солдаты: «Вот солдаты идут По степи опалённой, Тихо песню поют Про берёзки да клёны, Про задумчивый сад И плакучую иву, Про родные леса, Про родные леса Да широкую ниву.
Вот солдаты идут - Звонче песня несётся, И про грозный редут
В этой песне поётся, Про отвагу в бою И про смерть ради жизни, И про верность свою, И про верность свою Нашей славной Отчизне.
Вот солдаты идут Стороной незнакомой, Всех врагов разобьют И вернутся до дому, Где задумчивый сад И плакучая ива, Где родные леса, Где родные леса Да широкая нива».
Глава 3
Он всех вспоминает.
Они поимённо
Записаны в память живым.
К их душам взывает
И взглядом влюблённым
Скользит по просторам родным.
И чудо свершилось -
Из толщи тумана,
Пронзая пурпурную высь,
Друзья появились
И, словно у храма,
Вокруг обелиска сошлись.
Никто из живущих
Их видеть не смог бы -
Прозрачна их лёгкая ткань.
Не слышно зовущих
Речей, тихи мольбы,
Что льются в рассветную рань.
Но между собою
Едины, сплочённы, Стремительны, быстры, сильны. Над синей рекою, Над степью зелёной Собрались солдаты войны: Ашинов Аслан И Мугуч Якуб, Хмельницкий Иван И Каде Исмаил, Юсуф Шеуджен И Каде Хаджислам, И Тлюстен Хусен, И Ашинов Шабан. И слушает равнина золотая. Как тихо льётся песня фронтовая.:
«Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза, И поёт мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты В белоснежных полях под Москвой. Я хочу, чтоб услышала ты, Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко, Между нами снега и снега. До тебя мне дойти нелегко, А до смерти четыре шага.
Пой гармоника, вьюге назло, Заплутавшее счастье зови. Мне в холодной землянке тепло От моей негасимой любви».
Вот семеро рядом Собрались в кружок Из древнего рода Мамия И дюжина разом Каде на лужок
Садятся под шелесты крыльев. А вот и Мугуч, Шеуджены, Кушу, Хамид Кабертай и Шабаны... Я список прибывших Не весь оглашу,
Но все они встретились с нами. Как старший по званью, Подходит Гисса, Жмёт руки, тепло поздравляет. Над дымчатой гладью Степная краса
Кругом, шелестя, проплывает. Поведайте, други, Прошли как войну, Про дни, что бессмертны и святы, И наши заслуги К победе страну Тогда привели в сорок пятом. И знамя победное реет над нами, И песни победы звучат над полями:
«В дальних походах мы побывали, Земли чужие мы повидали, С воинской славой и орденами Мы возвратились к милой Кубани.
В горных аулах, сёлах, станицах Солнце весеннее счастьем лучится. Кубань ты наша, привольный край, Ярче и краше ты расцветай».
Вот с места поднялся
Мугуч Ибрагим,
Вгляделся в знакомые души
И все, кто сражался,
С вниманьем немым
Его приготовились слушать.
Я дни огневые
Испил до конца,
Но мне не хватило мгновенья.
Ведь пули шальные
Литого свинца
Не слышат призыв снисхожденья. В просторах широких, В снегах и в пыли, В окопах засев, как в берлоге, Немало жестоких Сражений прошли, Теряя друзей по дороге. По дебрям лесистым, В жару и мороз,
Сквозь свисты летящих снарядов,
Мы били фашистов
И в гриву, и в хвост
Под Ельней, Москвой, Сталинградом.
Не сразу так было.
Немало потерь
Имели мы в первые годы.
Война научила -
И выброшен в дверь
Душитель свободных народов.
Я шёл, я старался
Без танка, коня,
Чтоб счастьем победы упиться, Но пульс оборвался На зареве дня
У сердца германской столицы. И вот мы все вместе,
Но где же аул,
Где пашни его золотые,
Где звонкие песни
И радостный гул
Лесов, что шумели над нивой?
Недвижны сидят
Каде Махмуд,
Ереджиб Нат,
Пшишок Даут,
Кушу Довлетчерий,
Каде Хазрет,
Мамий Заурбий, Мамий Ахмед, Агаси Симонянц, Ашинов Исхак...
Но вот прорвалась в дымчатый простор И заиграла, зазвучала песня гор:
Подожди, мой конь, подожди, Я ещё назад не взглянул. Оставляем мы позади Наш любимый родной аул.
Ты лети, мой скакун, лети, Для чего нам глядеть назад? Ждут аулы нас впереди, Там найдётся и друг, и брат.
Глава 6
Хочу тоже слово Сказать я друзьям От имени рода Мамия: Мы шли от Ростова К горящим полям, Потерян где след Заурбия. Сквозь минные взрывы,
В дыму и во мгле
Вливались в огонь мы сражений.
Великая битва
На Курской дуге
Предаться не может забвенью.
Тела погибавших
Мешались с землёй,
Снаряды им рыли могилы,
Но слава тех павших
Летит над страной,
Над степью и вскормленной нивой.
Металл расплавлялся,
Горела земля
И в пар превращались озёра, И дым всюду стлался, Чернели поля, Дрожа криком боли и горя.. Сейчас мы все вместе. Хочу, чтобы впредь Не знали мы боль расставанья, С войны кто вернулся, Кто смог уцелеть, Услышали б наши желанья. И вновь возрождённый Родной наш аул Выходит на мирное поле. Стоит пескоструйный Над речкою гул, Не зная военного горя, И зеленью луга Пестреют стада, Тропою спеша к водопою, Торопится влагой Янтарной вода Дорогой зелёной, лесною, Колышатся вишни Тенистых садов, Блестя одеянием белым, А сверху над крышами
Мирных домов
Нам солнце приветливо греет.
Сереют отары
Овечьи вдали,
Орёл в облаках проплывает,
Чабан погоняет
Свой гурт в ковыли
И песню степей напевает:
«Улеглась на горе золотая осень,
Пожелтели травы в серебряных росах,
Разбудила речка нивы и дубравы,
А в долине речки разбрелись отары.
Ох, реченька, речка - бурная вода,
Разбрелись у речки горные стада.
Бурная вода.
Горные стада.»
Глава 7
Вот с места поднялся Каде Еристем:
Мы гибли совсем молодыми. Хочу тоже слово Сказать своё тем, С войны кто вернулись живыми. Вам выпало память Хранить о войне, О доблести ратных сражений, Победы чтоб знамя Сияло в стране,
Как символ великих свершений,
А воинов бывших
Над синей рекой
Гранитные плиты хранили
И души погибших,
Летя над землёй,
Свой дом и аул находили,
Чтоб жил обновлённый
ШАХАНЧЕРИЙХАБЛЬ,
Гостей дорогих привечая -
ЭДЕПСУКАЙ, КАЗАНУКАЙ,
ШАБАНОХАБЛЬ,
Блестит где пучина морская.
Великие предки
Черий и Шахан
Когда-то аул основали,
И мы бы хотели,
Чтоб братья и к нам
На встречу сюда прилетали.
Вдали уж клубится
Степей пелена,
Поёт жаворонок над нивой,
Блестит и искрится
Речная волна
Дорогой своей говорливой.
Над быстрой рекою плывут облака
И шепчет тоскливую песню река:
«Ночь светла. Над рекой
Тихо светит луна
И блестит серебром
Голубая волна.
Тёмный лес. Там в тиши
Изумрудных ветвей
Звонких песен своих
Не поёт соловей.
Под луной расцвели
Голубые цветы.
Они в сердце моём
Пробудили мечты.
К тебе грёзой лечу,
Твоё имя шепчу.
Милый друг, нежный друг,
По тебе я грущу.
Ночь светла. Над рекой Тихо светит луна И блестит серебром Голубая волна.
Тихо светит луна На чужой стороне, Милый друг, нежный друг, Помни ты обо мне».
Глава 8
Где воды роняет Уставший Псекупс В разливы Кубанского моря, По небу гуляет Щемящая грусть, В лиловом теряясь просторе. И там, где когда-то Бродили стада
Над шумной, прозрачной рекою, Собрались солдаты, Свои города
Покинув для встречи с судьбою.
Скажи нам, Ашинов,
Скажи, Сафербий,
Что с нами ночами бывает -
Иль призраки чёрной,
Кровавой борьбы,
Иль души друзей прилетают?
Садимся мы вместе
За общим столом
И ратные дни вспоминаем,
И громкие песни
Над спящим двором
В бескрайность полей улетают.
Идут наши годы,
Но память зовёт
Хранить славу бывших свершений,
Чтоб вешние воды
Не вымыли брод,
Ведущий к сердцам поколений.
Иль все, что не знаем,
Нам Тлюстен Юсуф
Развеет видения эти
И мы разгадаем
Таинственный дух
В мерцании лунного света.
И сжался друзей фронтовых тесный круг,
И свой монолог произносит Юсуф:
«Жизнь даётся один раз, и если в этой жизни человек смог оставить добрый след, то он бессмертен.
Бывают люди, жизнь которых как большая увлекательная история.
Их подвиги и заслуги велики, их добрый след на земле никогда не исчезнет.
Когда человек мудр, мужествен, силён духом, справедлив, всю жизнь отдаёт для счастья своего народа, живёт его радостями, люди к нему относятся с любовью, слагают о нём песни, легенды...
Павшие воины завоевали себе право навечно быть рядом с живыми».
Глава 9
Серьёзные лица И снова, как в бой, Седые идут ветераны. Ночами им снится Товарищей строй И ноют ожившие раны, Но речью пылает Мугуч Ереджиб И пламенно слово Сафера, Своё предлагает Тлюстен Шихамболет И крепнет великая вера: Ожил, возродился, Воспрянул аул И плещутся спелые нивы,
И Чёрного моря Рокочущий гул
Под сводом разносится синим, По волнам маячит Челнок рыбака И парус раздутый искрится, И носятся, квычут Вблизи челнока Горластые, быстрые птицы, Над шёлковой степью Взметнулись стога, Лугами - отары овечьи, А в небе приветливо Дым очага
Зовёт на кунацкие встречи.
И вот щычепщына задорно звучит - О подвигах нартов она говорит:
Моя сабля, ой, дуней, словно зуб собаки, Ой, Дуней, текло по ней много крови всякой. Вдаль смотрю я, ой, дуней, с берега реки видней, Сорок чёрных кораблей, ой, дуней, плывут по ней. А на каждом, ой, дуней, а на каждом корабле К каменистым берегам чёрные плывут войска, ой, дуней, издалека.
Войско на берег крутой, ой, дуней, сгрузилось, На три части, ой, дуней, войско разделилось. Скачет войско без дорог во главе с Тотрешем, Нашей кровью, если б мог, он себя потешил. Ой, дуней, да есть у нас сын Хъымыща Пэтэрэз,
Сын Хъымыща Пэтэрэз, чьи усы, как семь колбас, Чьи усы, как семь колбас, а тело слоновье. Меч окрасит он сто раз вражескою кровью»,
Горит заря Над плеском вод,
Цветут поля Из года в год, Несёт река Небесный цвет, Плывут века В потоке лет
И через млечность изумрудного тумана Душа Черия светит и Шахана.
Примечание: в поэме использованы тексты народных песен и фрагменты из поэзии поэтов Алексея Суркова, Расула Гамзатова, переводы с адыгейского Ивана Вараввы.
1997 г.
НЕ ЗАБЫТЬ
Памяти отцов, прошедших дорогами войны, погибших и живых, или безвременно ушедших от нас в послевоенное время, посвящается.
1
Ракета стартует! Вонзаясь в пространство, Летит голубая стрела. Планета ликует. В нарядном убранстве На проводы вышла страна. Стоят ветераны - Медали сверкают, Но боль поселилась в груди: Пришла телеграмма - Отец умирает - И траурный путь позади. В нелёгкие годы,
Когда пулевые Атаки дымились в огне, Сражались народы С фашистскою лавой За счастье, за мир на земле. Уйдут ветераны, Но жизнь не прервётся: Продолжит её молодёжь И с новою силой Она встрепенётся, Круша лиходейство и ложь. В родительском доме Царило унынье И близился горький конец, Но силу сынам В оперённые крылья Вложил перед смертью отец.
2
В атаку шла рота. Под грохот и скрежет Немало их было - атак. Смотрела пехота, Как Родину режет С кровавыми пятнами знак. И сердце не дрогнет: Разомкнутым строем
На пушки мы ли и на дот. Сквозь зубы застонет Повергнутый боем, Но вот и окопы - вперёд! В огне отдавались Команды глухие, Когда в рукопашной в штыки С врагами встречались, От мести шальные, Пехотные наши полки.
Мамаев курган Сохранил поимённо Героев великой страны. Могилы, курганы... Вы вечною болью Храните пожары войны.
3
Война догорала.
На суше и в море
Терпел поражение враг,
И время настало -
Пропитанный кровью,
Взлетел над землёй красный флаг.
Шедевры искусства,
Богатства науки
Сумел наш народ сохранить,
Чтоб снова трудились
Умелые руки
На благо спасённой земли. Фашизму нет места На нашей планете. Исчезни, зловещая тень, И пусть вырастают Счастливыми дети, И помнят победный наш день, Пусть помнят солдата, Что шёл, не сдавался, От холода мёрз, голодал, С одною гранатой Под танки бросался И жизнь за страну отдавал.
4
Пора расставанья... Минуты бывают - Сверяется с ними вся жизнь:
И те расстоянья,
Что вдаль убегают,
И эта горячая близь.
Отчизны заветы
Записаны кровью
На пламенном сердце, в груди.
В победное лето
Нехоженой новью
Пойдут сыновья впереди.
Равнение держат
И школьник, и взрослый -
Ряды поплотнее сомкни!
Равнение держат
На тех, кто боролся
За светлые, мирные дни,
За степи без края,
За горы и море,
За реки, леса и поля,
За то, чтоб сияла
Без страха и горя
Весёлая в небе заря.
5
Лети же, ракета! В познаньи Вселенной Всё дальше спешит человек. Со скоростью света На трассе зелёной Сверкает стремительный век. В сиянии блещут Зовущие звёзды, Торопят титанов земли, И море пусть плещет, В садах зреют гроздья, И в космос плывут корабли. Живущие люди, Нас в будущем спросят За наши людские дела.
Никто не забудет, Как грудью Матросов Закрыл амбразуру врага. Герои живут. Их багряное знамя К победе вело до конца И в ратном бою Неуёмное пламя Огнём разжигало сердца.
6
Уйдут поколенья, Построят потомки Достойную жизнь на земле, Но нету забвенья Тем подвигам громким, Что будут сиять и во мгле, В лихое ненастье И в дождик осенний, И в цвете поющей весны. Семейное счастье, Величье свершений Избавят от грозной войны. Лишь плиты гранита На братских могилах Ту святость нам будут хранить. «Ничто не забыто», Чтоб надпись гласила, Кричала: «Никто не забыт!»
Март-апрель 1987 г.
 

Бжигаков Кимчерий Борокович Нехай Даут Ереджибович
Герои Советского Союза
 
Памятник участникам ВОВ в а. Гатлукай
 
 

Памятник а. Лакшукай, затопленного Краснодарским водохранилищем
 

Мемориал Славы в г. Адыгейске 84
 

Памятник аулу Шаханчериехабль, затопленного Краснодарским водохранилищем
РАССКАЗЫ
ТРИ ОРДЕНА СЛАВЫ
Кошаков Григорий Михайлович родился 12 декабря1919 года в аулеТлюстенхабль. Участник финской и Великой Отечественной войн. Кавалер орденов Славы трёх степеней и многих других правительственных наград. На пенсию ушёл с завода имени Седина в возрасте 74-х лет. В настоящее время является членом бюро Краснодарской краевой ассоциации Героев Советского Союза и кавалеров трёх орденов Славы. Живёт в г. Краснодаре.
Григорий Михайлович посмотрел в окно. Погода с утра обещала ясный день. Солнце, уже довольно высоко поднявшись над горизонтом, весело сверкало в чистом небе. Ребятишки шумно бегали возле дома, перепрыгивая через лужицы, обильно блестевшие повсюду после дождливых дней. Слякотная зима Кошакову не нравилась, но разве с природой поспоришь?
Он неторопливо оделся, осторожно спустился по лестнице и пошёл между многоэтажками, благо здесь не мелькали поминутно машины, как на проходившей рядом магистральной улице. Заметив в одном месте скамеечку, решил немного отдохнуть. С другой стороны с большой продуктовой сумкой торопилась домой с покупками соседка Григория Михайловича. Но когда увидела его, поздоровалась, остановилась и тоже присела рядом.
- Михалыч,- сразу приступила она к делу,- у меня остался орден Ленина отца, который ему дали на фронте. Мне за него предлагают три тысячи рублей. Как ты считаешь, можно его за такую цену продать?
О
 
Григорий Михайлович, не мигая, посмотрел на соседку. От неожиданности он лишился дара речи. Не цена, а тот факт, что
торгуют боевыми орденами, поверг его в шок. Только подрагивали губы да дрожали пальцы рук.
- Да ты что, спятила? - наконец выговорил он,- разве наградами Родины торгуют?
Говорить он больше не мог. Молча встал, не простился, зашагал снова к дому. Соседка, недоумевая, уныло поплелась за строгим Михалычем. Он же, зайдя в квартиру, переоделся, сел на диван, потянулся за книжкой, начал её листать, но читать не хотелось. Только что состоявшийся разговор не давал покоя.
- Ишь, чем надумали торговать: боевыми наградами. Да они хоть знают, как эти ордена доставались?
Кошаков хорошо знал их настоящую цену. Кавалер орденов Славы трёх степеней и множества других правительственных наград, он каждую из них завоёвывал в кровопролитных боях.
- А они за три тысячи орден Ленина,- опять негодовал он.- Да так можно и всю Россию продать.
.Июль 1941 года. Генерал Сандалов, склонившись над картой, подозвал Григория Кошакова:
- Подойди, сержант, поближе. Видишь, вот здесь, у дороги, высотка.
Возьмёшь с собой ещё одного бойца, ракетницу, бинокль и будете вести наблюдение за дорогой. Как только увидите немецкие колонны, обозначьте их появление ракетой, а мы их постараемся накрыть артиллерией.
Вместе с напарником Григорий быстро достиг обозначенного наблюдательного пункта. Кроме ракетницы и бинокля они захватили автоматы, пулемёт, по несколько гранат и чувствовали себя довольно уверенно. Высота была покрыта лесом, поэтому выбрать удобное место для наблюдения оказалось нетрудным делом. С дороги их невозможно было заметить, а с высотки округа просматривалась, как на ладони. Ждать пришлось недолго.
- Смотри, идут,- быстро проговорил Борис Гринёв, напарник Кошакова.
Немцы плотными колоннами появились на дороге. За ними двигались с десяток танков, затем машины с солдатами. Внимательно рассмотрев движущиеся колонны врага, Григорий поднял ракетницу и выстрелил в их сторону. Неожиданное появление ракеты привело немцев в замешательство.
- Пока там артиллеристы соберутся, мы тут сами сейчас шороху наделаем, - обратился он к Борису и лёг за пулемёт.
Видно было, как падали первые убитые, другие бросились в рассыпную. С их стороны началась беспорядочная стрельба. Израсходовав весь запас патронов, Кошаков быстро проговорил:
- Пора уходить.
Они скрылись на противоположной стороне высотки и по лесу направились в расположение дивизии. Немцы, опасаясь засады, их не преследовали. А двое солдат, вернувшись на прежнее место своей части, никого там не обнаружили. Везде были заметны следы спешного отхода в сторону города Гомеля. Они нашли часть оставленного продовольствия, обмундирования и даже оружия. О них же, ушедших на выполнение задания, видимо, в спешке даже не вспомнили. Поэтому и не слышались артиллерийские выстрелы после их сигнала.
- Да, дела-а...- озадаченно проговорил Кошаков,- мы там воюем, а тут уже никого нет.
К вечеру они вышли на зелёный луг у небольшого посёлка, обнаружив там целый взвод таких же отставших и выходивших из окружения солдат. Здесь же формировалось ополчение из местных жителей. На следующий день утром всех построили. Солдаты выглядели внушительно. Каждый имел автомат, достаточный запас патронов, за поясом гранаты да плюс финский нож. Перед строем появился майор. Внимательно осмотрев всех, он сказал:
- Оружие сдать. Оно потребуется для местного ополчения.
Строй не двигался с места. Заподозрив молчаливый протест,
майор уже громче повторил:
- Выполняйте приказ!
Из строя вперёд вышел Кошаков.
- Мы не можем сдать оружие. Немцы рядом и нам, может быть, уже сейчас нужно будет идти в бой.
- Ну, вы об этом ещё пожалеете,- зло бросил офицер и быстро
ушёл.
Бойцы уныло разбрелись по лужайке и занялись каждый своим делом. Но минут через двадцать они увидели троих военачальников высокого ранга, быстро приближающихся к ним. Впереди шагал стройный военный в плащ-палатке. За ним, еле поспевая, семенил майор, отдававший приказ о сдаче оружия. Взвод, уже выстроенный по команде, напряжённо ждал. Шедший впереди военачальник быстро прошёл перед строем, затем вернулся ещё раз, остановившись перед Кошаковым, с минуту пристально его рассматривал. Ни один мускул не дрогнул на лице Григория. Он стоял сильный, мужественный, и, казалось,каждая жилка в его теле говорила: «Да, я хочу немедленно сразиться с врагом, и оружие мне просто необходимо».
Высокий военный повернулся к майору:
- Эти люди уже нюхали порох. Этот взвод стоит целого батальона. Как же их можно разоружать? Только такие бойцы и побеждают.
- Вы свободны,- обратился он к строю.
Солдаты разошлись. На лицах многих из них застыла довольная ухмылка: «Что, взяли?»
Через два дня из окруженцев и местного ополчения сформировали полк и направили под Могилёв. Здесь развёрнутым пешим строем по скошенному полю, где на несколько километров вокруг не виднелось ни одного кустарника, их направили на запад, не обозначив чётко задачу дальнейших действий.
Шёл второй месяц войны и такая неразбериха в руководстве воинскими подразделениями начинала злить Кошакова. «Это или неспособность руководить, или явное предательство», - размышлял Григорий.
В этом он тут же убедился, когда в небе послышался гул немецких самолётов. Они, как степные коршуны, стали пикировать на разбегавшихся солдат и поливали их пулемётными очередями. Укрыться было негде. Многие бойцы навсегда остались в поле. После налёта немецкой авиации полк остановился и, чтобы снова не быть застигнутым врасплох, начал окапываться, но, едва закончил необходимые работы, как получил новое задание по ликвидации якобы прорвавшегося немецкого десанта слева по флангу. Прибыв в указанный район, полк десанта не обнаружил и снова повернул на прежние позиции, на которых уже хозяйничали немцы. Завязался бой и опять досадные, неоправданные людские потери.
Трудно познавалась жестокая наука войны. Успех стал приходить позже, когда в боях были освоены азы воинского искусства.
Осенью 1943 года на Курской дуге схлестнулись танковые громады рейха и Советского Союза. Всё видимое пространство заволокло пороховым дымом. Сверху сыпалась земля, снаряды. Григория Кошакова от взрыва одного из них засыпало в окопе. Он пытался кричать, но это ему не удавалось. Грудь так сдавило, что двигаться, дышать, а тем более крикнуть было невозможно. И только благодаря тому, что на поверхности свежезасыпанной земли виднелась кисть Григория, товарищам удалось его откопать. Контузия оказалась глубокой. Мысли путались, голова отказывалась что-либо соображать. Полтора месяца восстанавливал он здоровье в госпитале в Туле, потом снова ушёл на фронт.
. К реке Висле сержант Григорий Кошаков подходил закалённым бойцом. Шёл июль 1944 года. Советская армия, непрерывно двигаясь в западном направлении, перемалывая, как жернова, дивизии противника, приближалась к Берлину, где в предчувствии близкого конца учащённо билось сердце германского фашизма. Но враг становился злее. Его свинцовые жала беспрерывно впивались в наши войска, нанося невосполнимые потери. Григорий, после ранения в ногу долго лечившийся в госпитале, сейчас с удвоенной силой готов был крушить недобитого врага.
- Требуется двадцать пять добровольцев для переправки десанта на ту сторону реки, - обратился комбат Калашников к своему батальону.
Кошаков толкнул в бок своего друга - белоруса Кузьму Моисеева, и они первыми сделали два шага вперёд. Малашников поставил перед ними боевую задачу:
- Вдвоём на одной лодке переправите на ту сторону взвод пехоты. На середине реки есть остров, на котором находятся наши дозорные. В случае необходимости они вам помогут. Оставите взвод на том берегу и возвратитесь обратно. Если всё будет благополучно, переправим весь полк.
Кошаков и Моисеев сели в лодку. Это была вместительная плоскодонка. Пехотный взвод поместился в неё полностью. Григорий мощными гребками широколопастных вёсел погнал лодку к противоположному берегу. Над Вислой уже опустилась глубокая ночь. Где-то в стороне черноту неба прорезали немецкие ракеты. Высадив десант на противоположном берегу, смельчаки благополучно возвратились назад.
- Молодцы, бойцы,- весело встречал комбат. Он налил им по стопке водки и продолжил:
- Это вам для бодрости. Сейчас на таких же лодках будет переправляться весь полк. Ждите общей команды.
Когда многочисленные плоскодонки заскользили по поверхности реки, над ними зависла вражеская ракета, потом вторая, третья...
Застучали неприятельские пулемёты, а вслед за ними заухала артиллерия. По воде свинцовым дождём шлёпали пули, после взрывов снарядов высоко вверх поднимались водяные столбы.
Когда до цели оставалось метров тридцать, лодку, где находился Григорий, пулемётной очередью буквально перерезало пополам, и она развалилась на две половинки. К берегу бойцы добирались вплавь.
Сбросив с себя одежду, Кошаков спросил Моисеева:
- Ну что, Кузьма, поплывём назад?
- Поплыли, Гришко. Приказа оставаться здесь не было. Надо возвращаться.
Часто ныряя под воду, чтобы шальная пуля не попала в голову, они вплавь возвратились назад. Там их уже ждало новое задание. Теперь уже на двух вместе сбитых лодках необходимо было переправить на противоположный берег сорокапятимиллиметровую пушку с расчётом. За ночь Григорий с Кузьмой совершили восемь рейсов туда и обратно под непрерывным огнём противника.
Через неделю, награждая отличившихся в боях солдат и офицеров, командир бригады генерал Раппопорт, вручая Григорию Михайловичу
Кошакову орден Славы третьей степени, сказал::
- Благодарю тебя, сержант, за верную службу Родине.
- Служу Советскому Союзу! - ответил он.
.Город Радом оказался в кольце советских войск. На стыке двух наших дивизий образовался небольшой просвет, в который устремились на прорыв немецкие танки. Сюда срочно направили сапёров, где взводным был Григорий Кошаков. Им дали задание заминировать проход, чтобы закрыть дорогу танковым колоннам неприятеля для выхода из окружения.
Каково же было удивление сапёров, когда несколько танков со свастикой на малой скорости свободно преодолели заминированный участок, не подорвавшись. Проверив свои же мины, бойцы установили, что они обезврежены. Пришлось снова ещё более тщательно заминировать всю местность.
- Надо внимательно проследить, в чём тут дело,- распорядился Кошаков,- здесь должны орудовать сапёры противника.
Секрет был разгадан с появлением очередного немецкого танка. Чуть впереди его с миноискателем полз сапёр, обезвреживая попадавшиеся ему мины. Танк двигался очень медленно, останавливался, давая возможность сапёру проводить необходимую работу. Сапёра ликвидировали и танки на этом участке больше не проходили.
В январе 1945 года взвод Кошакова готовил проходы в минных полях и проволочных заграждениях для наступающих наших войск. Быстро орудуя щупом, сапёры разрезали ножницами колючую проволоку и флажками обозначали дорогу для танков и пехоты.Десять противопехотных и пять противотанковых мин пришлось обезвредить лично Григорию. Первую мину обычно снимал он, чтобы избежать неожиданных встреч с возможными новинками в их конструкции, знакомил с ней остальных бойцов, и только после этого весь взвод включался в работу.
Говорят, что сапёр ошибается только один раз. Григорий такой ошибки не совершил, поэтому остался жив. К этому времени на груди Кошакова уже засиял ещё один орден - орден Славы второй степени.
«Выполняя задание по проделыванию проходов в минных полях на участке 47-й стрелковой дивизии, под сильным огнём противника он проделал в минном поле проход, обезвредив при этом 32 противотанковые и 18 противопехотных мин. Рискуя жизнью, сопроводил через проделанные проходы пехоту и наши танки, чем способствовал успешному проведению наступательной операции», - так писало командование батальона, в котором проходил службу Григорий Кошаков, представляя его к очередной награде после боя 16 апреля 1945 года. Победа уже была не за горами.
После форсирования Одера дивизия расположилась в окрестностях города Лебус, в десяти километрах от которого раскинулся город Франкфурт. Разминируя свои же минные поля, солдаты ждали приказа о наступлении на Берлин. На этот раз Григорий собственноручно обезвредил около двадцати мин.
- Кошаков, пропустишь через проходы три эшелона наших войск, а с четвёртым можешь штурмовать Берлин,- распорядился командир роты.
Пропустив уже второй эшелон, Григорий со своим взводом отдыхал в палатке. Была глубокая ночь. В палатку зашли несколько человек в офицерской форме. На одном из них под плащ-палаткой торчал какой-то искусственный горб. «Наверное, рация»,- догадался Григорий.
- Кто здесь командир? - спросил один из них.
- Я! - ответил Кошаков.
- Поднимай своих людей и немедленно за мной.
- Мне командир роты приказал идти только с четвёртым эшелоном на Берлин.
- Ничего, выполняй мой приказ.
В это время к нему незаметно сзади подошёл офицер и шепнул на ухо:
- Не дури, это же командарм Чуйков.
- Есть! - быстро среагировал Григорий.
Взвод поднялся по тревоге и двинулся выполнять новое задание. Тёмной ночи как будто не существовало. Сотни, а, может быть, тысячи прожекторов били своими лучами в одном направлении - в сторону Берлина.
Через полчаса остановились в заданном районе. Чуйков приказал выставить охранение и настроить рацию. Уже через час начали подъезжать машины со штабом армии. Взвод Кошакова, который насчитывал тридцать человек, накормили горячим обедом, поблагодарили за службу и дали разрешение двигаться на Берлин. Подождав очередную колонну танков, бойцы, забравшись на броню, почти без остановок прибыли прямо к рейхстагу. Кругом уже ликовала Победа. Все старались попасть в самое сердце фашистской Германии. На стенах рейхстага каждый жаждал оставить памятную роспись. Горел таким желанием и Григорий. Добравшись до серой, испещрённой автографами стены, он написал: «Здесь был Гришко Кошаков».
Расположившись у Бранденбургских ворот, взвод очень скоро получил новое задание. Их направили в город Потсдам, где намечено было провести конференцию стран-победительниц. Здесь предстояла большая работа по зачистке территории от мин. После выполнения задания рота отправилась на отдых в небольшой лесок недалеко от города на тот период, пока проходила Потсдамская конференция. Как только она завершила свою работу, в город пригласили около тридцати солдат и офицеров, наиболее отличившихся в боях при взятии Берлина. В их числе оказался и Григорий Кошаков.
Награды вручал маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Григорий много о нём слышал, но видел его впервые. С мужественным лицом, волевым взглядом, уверенной походкой, он воплощал в себе лучшие черты полководца великой армии-победительницы. Перед воинами Жуков произнёс короткую речь:
- Дорогие соотечественники! Тот подвиг, который вы совершили, бессмертен. Своей преданностью Великой Родине, умелыми действиями вы защитили свою страну и освободили Европу от фашистской чумы. Спасибо вам, друзья, за это. Теперь мы заживём счастливой жизнью. Вы завоевали это право в жестоких боях.
Прикрепляя орден Славы первой степени на грудь Кошакова,
Георгий Константинович сказал:
- Ну, герой, ты заслужил свои награды не отдельным подвигом, а совершал их все годы войны. Так носи их достойно и с высоко поднятой головой.
- Служу Советскому Союзу! - отчеканил Григорий.
. Григорий Михайлович услышал скрип отворяющейся двери. Это возвратился с работы внук. Кошаков оторвал взгляд от своих боевых наград, пошёл навстречу.
- Это ты, Толя?
- Я. Чем занимаешься, дедуль?
- Да вот, - широким жестом Григорий Михайлович показал на многочисленные ордена и медали, разложенные на столе, - смотрю на них, пока целы, а то вдруг пропадут. Говорят, что ими торгуют сейчас.
- Вот дураки, - проговорил внук,- кто же этим торгует?
Кошаков с благодарностью посмотрел на Анатолия. Он и
раньше знал, что внук его не предаст, а нынче ещё твёрже убедился в этом. Если он так относится к боевым наградам деда, значит, в трудную минуту для Родины встанет на её защиту. Март 2000 г.;
ГЕРОИ НЕ УМИРАЮТ
Роман Сергей Демьянович, родился 24 сентября 1917 года в г. Ейске. Геройски погиб 24 июня 1944 года в Белоруссии, в районе деревни Пружинище, закрыв своим телом амбразуру вражеского дзота. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года Сергею Роману за этот подвиг было посмертно присвоено звание Героя Советского
Союза. ьд- |щдмг~пг* - \
Войска 55-й Гвардейской Иркутской стрелковой дивизии Героя Советского Союза генерал-майора А.П. Турчинского готовились к наступательным боям. Перед ротой, в которой Сергей Роман командовал одним из отделений, была поставлена задача наступать в районе деревни Пружинище, на том участке, где на небольшой высотке немцы сосредоточили большое количество огневых точек - дотов и дзотов. Поздно вечером в роту прибыл командир полка подполковник И.И. Белкин, чтобы разъяснить, насколько трудная и ответственная задача поставлена перед бойцами. На совещании командиров выступил и гвардии рядовой Сергей Роман.
- Товарищи,- сказал он,- от наших действий будет зависеть успех операции на этом фронте. Нам необходимо прорвать оборону противника, и мы выполним этот приказ. Нужно идти на всё, даже если потребуется для этого отдать свою жизнь.
Ночь перед решающей атакой была тревожной. Не спалось ни рядовым солдатам, ни комсоставу. Командир взвода, лейтенант Ахмедов, обращаясь к Сергею, сказал:
- Да, жарко сегодня будет.
- Ничего, нам не привыкать,- ответил побывавший в жестоких схватках с врагом боец.
 
Ранним утром 24 июня 1944 года восток заалел красным цветом. По всему фронту зарокотала крупная артиллерия, возвестив о начале знаменитой операции «Багратион». Два часа и пять минут на головы врагов не прекращался шквал огня, взрывались мосты,
переправы, доты и дзоты. Как только утихла артиллерийская канонада, раздалась команда:
- Приготовиться к атаке!
И вот в небо взвились красные ракеты.
- В атаку вперёд! - И бойцы в едином порыве устремляются к траншеям противника. Но пулемётные очереди с вражеских позиций заставляют прижиматься к земле. Некоторые солдаты падают, сражённые пулями. Отделение Сергея Романа вырывается вперёд и стремительно приближается к немецким окопам. Несмотря на яростное сопротивление противника, бойцы ворвались в первую траншею.
Сергей прикладом оглушил одного фашиста, а автоматной очередью скосил почти целое отделение. В пылу боя не заметил, как немецкий офицер навёл на него пистолет, но подоспевший лейтенант Ахмедов успел его опередить, и фашист свалился замертво. В этой схватке С. Роман получил ранение и командир роты хотел отправить Сергея в медсанбат, но он попросил оставить его на линии огня со своими товарищами.
Придя в себя, немцы пошли в контратаку. Отбив несколько таких атак, рота лейтенанта Шабаленко ринулась вперёд, ко второй линии траншей противника. Но вдруг прямо на их пути заговорил немецкий дзот. Пулемётные очереди вывели из строя сразу около десятка наших атакующих бойцов.
Солдаты залегли. Свинцовый град не давал возможности приподнять голову.
- Гранаты к бою! - крикнул комроты.
Сергей Роман быстрым броском приблизился к дзоту и точно метнул гранату. Она разорвалась у самой амбразуры. Пулемёт на время смолк. Бойцы роты снова пошли вперёд. Но фашистский дзот опять ожил. Сергей почувствовал, как несколько пуль горячими жалами впились в его тело. Кровь окрасила гимнастёрку. Он явно ощутил, как слабеют все его члены. Роман оглянулся. От смертоносного огня гибли его товарищи. Раздумывать больше было нельзя. Собрав весь остаток сил, Сергей поднялся в полный рост и в два прыжка достиг амбразуры дзота, прижавшись грудью к огнедышащему отверстию. Пулемёт тут же умолк, будто захлебнувшись кровью Героя. Наши бойцы видели подвиг своего товарища. Им не потребовалось подавать команду. Поднявшись в стремительном порыве, с криком «Ура!» они бросились в атаку. Враг был смят и отброшен.
Солдаты тихо подошли к неподвижному телу Сергея Романа. Он не дышал. Сняв каски, бойцы низко склонили головы. Похоронив его тут же, у деревни Пружинище, они поклялись бить врага так же, как это делал Сергей Роман, пока не останется ни одного фашиста на нашей земле.
... Короток был путь героя к подвигу. 26 лет и семь месяцев прожил Сергей, когда спасая товарищей от гибельного огня, закрыв грудью амбразуру врага, он ушёл в бессмертие.
Оставшись в детстве без отца, он рано начал трудиться, проявляя уже в юношеские годы смелость и отвагу. Работая в рыболовецкой артели, выходя в море на небольшой лодке, когда разыгравшаяся стихия могла в любой момент отправить их на дно, он вместе со своей старшей сестрой Марией, умело борясь с нешуточной бурей, всегда выходил победителем.
Сергея долго не брали на фронт из-за болезни, и на передовую он попал лишь в марте 1943 года, после освобождения города Ейска от фашистских захватчиков. Первое боевое крещение получил под станицей Крымской, где пришлось отражать немецкую атаку. Труден первый бой, «кланялся» каждой пуле, приседал при свисте снаряда. Но потом быстро освоился:
- Если свистит, значит, «не твой».
А вскоре и вовсе не стал обращать на них внимание. Были бои за Новороссийск, Анапу, Тамань, Керченский полуостров. В кровавых схватках постигалась трудная наука войны. Навечно ложились в землю его боевые товарищи, обильно окропив её своей алой кровью. Сергей помнил каждого из них и клялся бить врагов не только за себя, но и погибших друзей.
23 января 1944 года в ожесточённых боях под Керчью Сергей Роман получил тяжёлое ранение. После лечения в госпитале ему дали короткий отпуск домой.
И вот он снова в Ейске, идёт по своей родной улице, вдыхая свежий воздух, нежной прохладой веющий с плещущего волнами моря. Кто из нас не знает знакомого волнения перед встречей с домом, с родными, друзьями и знакомыми после долгой разлуки?
Как там мама? Наверное, ждёт не дождётся своего сыночка. Да вот и она. Стоит у калитки и смотрит в ту сторону, откуда должен появиться он, Серёжа. Сколько же нужно простоять в ожидании сына, чтобы не пропустить момент его возвращения?
- Серёженька! Мой ты соколик! Надолго ли ты приехал?
- Всего на одни сутки, мама. Сама понимаешь - война. Нужно бить фашистов.
Но он всё-таки успел сходить к морю, побродить по самой кромке волн, послушать их тихий шелест по песчаному берегу. Сколько добрых воспоминаний пронеслось у него в голове за те минуты, когда он наслаждался голубой панорамой водной глади. Море его растило и кормило, здесь он встречался с любимой девушкой, уходил на небольшой лодчонке за горизонт, обретая мужество в борьбе со стихией.
Море... Сколько поэм и гимнов уже написано о тебе, но пока ты ласково воркуешь у ног своих любимцев, до тех пор будут поэты слагать о тебе лирические поэмы и величественные гимны.
Но пора возвращаться домой. Вечером в квартире Романа собрались родные, друзья, соседи, знакомые. Засиделись допоздна. Проводив гостей, Сергей, как только прилёг на кровать, сразу уснул. А мать его, Наталья Макаровна, не смогла сомкнуть до рассвета беспокойных, заплаканных глаз.
И снова по знакомым улочкам уходил он на фронт, на этот раз навсегда. И с болью в сердце смотрела ему вслед Наталья Макаровна.
Идут годы. Всё дальше в прошлое уходят кровавые дни Великой Отечественной войны. Но не забываются её герои. Их имена пылают ярким маяком для идущих за ними поколений. Приказом министра обороны СССР от 7 апреля 1962 года Сергей Роман навечно зачислен в списки первой роты своей части. В казарме роты стоит койка Героя. У её изголовья - портрет Романа. Вот что сообщали в письме матери Сергея, Наталье Макаровне, воины той части, где он служил и совершил свой героический подвиг:
«Нашу часть облетела гордая весть. Пришёл приказ министра обороны СССР о зачислении Вашего сына, Героя Советского Союза гвардии рядового Сергея Демьяновича Романа, навечно в списки родной роты. Отчизна увековечила бессмертный подвиг ещё одного верного патриота, Вашего любимого сына.
Дорогая Наталья Макаровна! Имя Вашего сына, нашего однополчанина Сергея Демьяновича, его подвиг дороги каждому воину части. Его беззаветная любовь и преданность социалистической Родине и верность присяге служили и будут служить для всех нас великим вдохновляющим примером..
Мы знаем, что нет в живых нашего Героя, но он с нами навечно в солдатском строю. И теперь каждый вечер старшина роты, в которой служил Ваш сын, при перекличке первым называет имя Сергея Демьяновича.
Голос заместителя командира 1 взвода торжественно произносит: «Герой Советского Союза гвардии рядовой Роман пал смертью храбрых в бою за свободу и независимость нашей Родины».
Воины-гвардейцы части заверяют Вас, Наталья Макаровна, в том, что они не пожалеют своих сил для умножения мощи нашей армии, для сохранения светлой памяти о славном Герое - Сергее Романе».
И его имя продолжает жить. Одна из улиц города Ейска названа именем Сергея Романа. На здании школы, где он учился, установлена мемориальная доска. На пересечении улиц С. Романа и Первомайской -монументальный памятник работы краснодарского скульптора В. А Жданова. В деревне Любани Октябрьского района Гомельской области Белоруссии на могиле Героя также установлен памятник. Его имя носит и средняя школа в этой деревне.
Тихо плещутся волны Азовского моря, шумят на ветру зелёные кроны деревьев в парках и скверах курортного города Ейска, приносят люди весенние цветы к памятнику Героя, добрым словом вспоминая бесстрашного воина, грудью защитившего страну от ненавистных поработителей.
Октябрь 2005 г.;
И СНОВА В БОИ
Ашинов Сафербий Махмудович родился 5 июня 1925 года в ауле Шаханчериехабль, участник ВОВ, ветеран педагогического труда, краевед, соавтор книги «Говорящие волны», кавалер медали «Слава Адыгеи». Живёт в г. Адыгейске.
 
Почётный гражданин г. Адыгейска и Теучежского района.
Хуако Кадербеч Асланбечевич родился 12 июля 1924 года в ауле Пчегатплу- кай. Участник ВОВ. Награждён орденом Отечественной войны II степени, различными медалями. Войну закончил в Австрии. В мирное время работал водителем, механиком, заведующим гаражом в совхозе «Путь Ильича». Умер в апреле 2000 года.
- Кто может управляться с лодкой? - донёсся голос командира взвода, лейтенанта Кабанова, охрипший от перенапряжения под нескончаемыми бомбёжками и обстрелами. Из строя вышли Сафербий Ашинов и Кадербеч Хуако, два друга из Адыгеи.
- Берите свой ДШК и снаряжение - и быстро в баркас, - приказал Кабанов. Сафербий и Кадербеч споро навьючили на себя зенитный пулемёт, боевое снаряжение, сели в лодку вместе с Кабановым и ещё двумя бойцами, оттолкнулись от берега. Лодка тихо заскользила по тёмной поверхности реки.
Задача была поставлена не из лёгких. Нужно не допустить вражескую авиацию к понтонному мосту, перекинутому через Днепр. По этому мосту уже завтра должны пройти советские войска и продолжить свой путь на запад. На правой стороне Днепра оставалось ещё много огневых точек противника, и высадиться там незамеченными казалось невозможным делом.
 
Но сама природа помогала смельчакам Глухая тёмная ночь уже являлась неплохим прикрытием. Сплошные потоки дождя,
поливавшие бойцов, тоже давали надежду, что противник на этот раз их не обнаружит.
Сафербий не думал об опасности. Его лишь беспокоило то, что трое его братьев воюют, может быть, совсем рядом, а от них нет никаких вестей и вероятность того, что их уже нет в живых, была очень большой. А это для Сафербия значило, что нужно отдавать все силы, а если понадобится и саму жизнь на полный разгром ненавистного врага. Много передумал Сафербий за этот короткий путь. Он вспомнил о родителях, оставшихся в ауле Шаханчериехабль, друзьях-аульчанах, которые, как он уже знал, геройски погибли на фронтах Великой Отечественной войны.
- Если и нас сейчас накроет снаряд, то окажемся мы на дне этой реки, - размышлял он.- Ну, нет! Этому не бывать. Слишком задолжали мне фашисты.
Расстояние в девятьсот метров до противоположного берега преодолели без происшествий, быстро разгрузили боевое снаряжение, и Кабанов, дав им короткий инструктаж, с сопровождавшими бойцами отплыл обратно.
Два друга, осмотрев местность, окопались и приготовились к бою. До рассвета оставалось совсем немного.
- Послушай, Сафербий, здесь поблизости есть хоть одна живая душа? - проговорил Кадербеч,- такая гробовая тишина, что мне кажется, кроме нас, здесь никого больше нет.
- Подожди, мой друг, скоро мы не будем одни,- ответил Сафербий.
Как только он проговорил эту фразу, послышался отдалённый гул. Он с каждой секундой усиливался и неумолимо приближался. Рассветало, а это было излюбленное время немцев для массированных налётов. Подходя к мосту, самолёты пытались пикировать, чтобы точнее сбросить бомбы, но сплошной заградительный огонь нашей зенитной артиллерии не позволял им сделать этого, и бомбы до цели не долетали.
Сафербий внимательно наблюдал за небом, чтобы не пропустить вражеский самолёт.
- Смотри, Сафербий, «мессер « к тебе брюхом повернулся. Там у него броня, стрелять бесполезно.
- Да знаю я об этом,- громко ответил Сафербий, стараясь перекричать грохот боя.
Потом он заметил, что один из немецких бомбардировщиков прошёл на низкой высоте, как бы нащупав просвет между нашими зенитными орудиями. Сафербий предположил, что в этот коридор за первым пойдут и другие самолёты, и взял эту точку на прицел Расчёт оказался верным.
Огонь был точным, и крылатая машина со свастикой, прочертив дымный след до самой земли, обрушилась в воду.
Уже несколько немецких самолётов горящими факелами рухнули в Днепр, но определить, кто отличился, было трудно - слишком много орудий палило по стервятникам.
Вдруг Сафербий почувствовал удар в голову. В глазах на миг потемнело. Кровь потекла по бровям и щекам. Осколок пробил каску, задел лобную кость, но из строя Сафербия не вывел. На предложенную Кадербечем помощь он лишь отмахнулся:
- Некогда, Кадербеч, заниматься перевязками. Видишь, как они напирают. Небо сплошь пестрело фашистскими самолётами. Лишь потом стало известно, что на этом участке фронта на них обрушилось около трёхсот крылатых стервятников противника. Схватка оказалась жестокой, но остановить наступление советских войск немецкая армия уже не могла.
Буквально на следующий день наши танки, машины и пехота двинулись через понтонный мост на запад. В этом бою пострадали амуниция и обмундирование Кадербеча. Осколок распорол ему шинель, пробил котелок и остался в нём. Когда Кадербеч извлёк его оттуда, он был ещё тёплым.
- Вот досада,- жаловался Кадербеч,- испортил мне котелок. Лишил такой нужной вещи.
- Да брось о нём жалеть, Кадербеч. Вот бы сейчас увидеть здесь красивую девчоночку с косами до пояса, сразу обо всём забудешь,- пошутил Сафербий.
Не успел он закончить фразу, как вблизи послышался шорох и перед ними предстала наяву голубоглазая красавица-медсестра. Она спросила:
- Раненые есть?
Кадербеч, лишившись дара речи, кивком показал на Сафербия. Девушка, определив степень ранения, наложила тугую повязку на голову и, наказав Сафербию после боя обратиться в медсанбат, заторопилась дальше.
- Подожди, голубоглазая,-окликнул её Сафербий.- Кого вспоминать с благодарностью? Скажи, как тебя зовут?
- Наташа,- ответила она, смутившись.
- И как же ты, такая хрупкая, а тоже всё время под бомбами, не боишься?
- Вы же не боитесь, вот и я нет. Ну, мне пора. Счастливо вам.
- Удачи и тебе, Наташенька, чтобы пули всегда мимо пролетали,- попрощался с медсестрой Сафербий.
Когда она ушла, Кадербеч, выйдя из оцепенения, озадаченно
проговорил:
- Даёшь ты, Сафербий! У тебя что, дар предвидения есть или слово волшебное? Только сказал - и вот тебе девушка.
- Э, Кадербеч,- Сафербий хитро прищурился,- я ещё не такое
могу.
- Смотри, вон опять идут,- Кадербеч показал рукой в небо.
Сафербий поднял голову. Там действительно было несколько
точек. Самолёты противника, приближаясь, быстро увеличивались в размерах. Бой продолжался.
В феврале 1945 года Гитлер готовился к решительным боям против советских войск в районе озера Балатон в Венгрии с целью удержания нефтеносных районов. Здесь и в Австрии было сосредоточено 80 процентов всей нефтедобычи вермахта и, лишившись её, Германия не смогла бы продолжать войну. Гитлеровцы планировали отбросить наши войска за Дунай, чтобы обезопасить нефтяные источники и закрыть путь Красной Армии в Австрию, где концентрировалась вся оставшаяся германская военная промышленность.
Немцы готовились к контрнаступлению. В этом районе противник сосредоточил 431 тысячу солдат и офицеров, 5630 орудий и минометов, 877 танков и штурмовых орудий, 850 самолётов. Немецкой группе войск противостоял 3-й Украинский фронт под командованием маршала Толбухина.
В конце февраля рота зенитчиков из двух взводов, возглавляемых лейтенантами Кузьминым и Кабановым, прибыла в город Будапешт.
Все мосты через Дунай оказались разрушенными, кроме чудом уцелевшего понтонного моста. Получив боевую задачу, приступили к охране этого объекта, соединявшего две части города - Буду и Пешт.
Зенитчикам сообщили, что в районе озера Балатон ожидается крупный танковый бой, при этом приказали: если будет необходимость, все зенитные пулемёты поставить на колёса для ведения огня по танкам. В роте вместе с Сафербием Ашиновым служили его земляки из Адыгеи К. Хуако, А. Тлехас, А. Пшидаток, а также из Краснодарского края Романенко, Пимонов, Кузькин, Сидельников, Мокренко и другие.
Командиром полка был Мурашкин.
Находясь на мосту, Сафербий с интересом наблюдал за беспрерывным потоком наших войск. Вдруг в одной из машин он увидел прославленного полководца К.Е. Ворошилова, а на некотором расстоянии за ним следовал Маршал Советского Союза И. Х. Баграмян.
Зенитчики устроились на барже, на одной стороне которой установили свой ДШК, а другую приспособили для отдыха.
- Смотри, Кадербеч, очень похоже на днепровскую переправу,- обратился Ашинов к своему другу Хуако.
- Похоже. Но жить будем на воде и вести огонь отсюда придётся,- включился в беседу старший зенитного расчёта Николай Романенко.
Погода в это время стояла тёплая. Солнце уже по-весеннему пригревало, настроение у бойцов было приподнятым.
В этот день активных боевых действий не последовало. Не было их и на следующий день. Появлявшиеся иногда в небе отдельные группы самолётов противника, не долетев до понтонного моста, попадая под огонь советских зениток, поспешно сбросив смертоносный груз, ретировались.
- Пойдём, Саша, погуляем по берегу,- предложил Романенко, обратившись к Сафербию.
К ним без страха подходили местные жители, чаще всего дети. Одежда почти на каждом из них превратилась в лохмотья, от голода и недоедания крайне исхудавшие лица были бледны. Заметив десятилетнего парнишку, который от слабости качался на своих тонких ножках, Николай подозвал его к себе:
- Пойдём с нами. Сейчас мы тебя накормим. Неподалёку располагалась полевая кухня. Подведя к ней за руку мальчика, Романенко обратился к повару:
- Серёжа, покорми хлопца, видишь, еле держится на ногах.
- Да я местным никому не отказываю,- живо откликнулся повар, с жалостью глядя на мальчика. Он зачерпнул ковшом с самого дна котла, налил в миску жирного супа и протянул мальчишке. Тот стал с аппетитом есть.
«Вот проклятая война,- уныло размышлял Сафербий, наблюдая всю эту картину,- на фронтах гибнут солдаты от пуль и снарядов, а мирные жители умирают от голода».
Побродив ещё немного по берегу Дуная, друзья возвратились на баржу.
Активных боевых действий враг не предпринимал до 6 марта. Утром 6 марта 1945 года фашистские войска начали крупное контрнаступление. В небе на всём видимом пространстве появились чёрные точки самолётов. Их было видимо-невидимо.
- Приготовиться к бою! - прозвучала команда лейтенанта Кабанова.
Расчёт Николая Романенко находился в полной боевой готовности. Сафербий ждал приближающиеся цели. Группа бомбардировщиков из более чем десятка самолётов направлялась к понтонному мосту. Один из них начал пикировать точно на их зенитку. Прицелившись, Сафербий открыл огонь. Почувствовав опасность, гитлеровский пилот поспешно сбросил бомбы, которые разорвались, не достигнув цели.
- Почему я его не сбил; - досадовал Сафербий, понимая, что всё-таки смог отогнать фашиста подальше от моста.
Несколько «юнкерсов», подбитые крупнокалиберной артиллерией, горящими факелами упали в Дунай. Остальные, спешно сбросив бомбы, развернулись и торопливо скрылись. Массированные налёты продолжались несколько часов. Одна из бомб всё-таки угодила в середину понтонного моста и разорвала его пополам. Наши сапёры быстро привели мост в порядок, переправа снова была налажена.
Активные действия авиации через несколько дней начали стихать, а вскоре и вовсе сошли на нет. К 22 марта 1945 года фашистские войска полностью прекратили контрнаступление, понеся колоссальные потери. Это была последняя крупная оборонительная операция Красной Армии в Великой Отечественной войне.
После того, как противник перестал беспокоить дунайскую переправу, роту зенитчиков перебросили на охрану крупных военных складов в окрестностях города Секешфехервара. Задача ставилась прежняя - отражение атак вражеской авиации. Однако здесь завязывать крупные бои уже не пришлось. Отдельно прорвавшиеся самолёты врага большой угрозы не представляли. На дальних подступах их встречала крупнокалиберная артиллерия, поэтому они торопились повернуть обратно. По ночам небо без перерыва прощупывали прожекторы. Если в их яркие щупальца попадал залётный стервятник, то чаще всего он здесь и находил свою гибель.
Ранее солдатская жизнь отдыха не знала, теперь же бойцы соорудили добротные землянки, оборудовали в них нары для отдыха. Кругом уже чувствовалась мирная жизнь. Приближался сладостный момент окончания войны. И этот момент настал. К зенитчикам он явился в образе быстрой, щуплой, симпатичной девушки. Сафербий и Кадербеч заметили её, когда она с непокрытой головой, развевающимися волосами бежала к ним и ещё издали что-то кричала. Это была комсорг батальона Таня Копылова. Её слова ветер относил в сторону, и друзья вначале не могли понять их смысл. Но сердце, находясь в предчувствии чего-то важного, гулко застучало в груди. А Таня шумно ворвалась к ним, раскрасневшаяся, смеющаяся:
- Ребята! Победа! Войне конец! Мы победили!
На мгновенье теми, кто это слышал, овладевал шок, но потом бойцы стали хватать оружие и неистово палить в небо, выпуская все до единого патрона.
Сафербий припал к своему ДШК и оторвался от него лишь тогда, когда закончилась лента. И только теперь он услышал, как лейтенант Кабанов, наклонившись, кричал ему в самое ухо: «Ашинов, побереги патроны»!
Сафербий провёл ладонью по лицу. Ладонь была влажной. По щекам текли слёзы радости. Почти со всеми бойцами творилось то же самое, но никто и не думал скрывать своих слёз.
Победа! Впереди встреча с Родиной. Ради этого момента они мёрзли в окопах, теряли в боях своих друзей и товарищей, шли сквозь горячий дым и раскалённый свинец, и вот она настала. Долгожданная Победа!
Февраль 2000 г.;
ПОБРАТИМЫ
Нехай Гарун Исхакович родился 9 мая 1926 года в ауле Джиджихабль. Участник Великой Отечественной войны. Награждён Орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги».
Дети плохо помнили своего отца Гаруна Исхаковича, потому что были ещё маленькими, когда лишились главы семейства. Лучше других помнил о нём старший сын Ахмед, да и то в тот период ему исполнилось всего двенадцать лет. А всего их осталось у матери шестеро. Это братья Мугдин, Адам, Асланчерий, Сафер и самый старший Ахмед, ещё сестра Мулиат. Теперь вдове Асланхан Гиссовне предстояло самой воспитывать детей..Но аул не оставил без помощи семью, лишившуюся кормильца. Большое внимание уделяли им школа и колхоз. Управляющий отделением, Герой Социалистического Труда Исхак Ибрагимович Янок, как только подрос старший сын Гаруна Нехая - Ахмед, привлёк его для работы в хозяйстве..Сначала поставил на разные работы, а затем воспитал квалифицированным механизатором, давая возможность иметь постоянный заработок.. Так же внимательно следил он за становлением младших братьев Ахмеда.
Своего отца Ахмед вспоминал довольно часто. Демобилизовавшись из рядов Красной Армии, Гарун Исхакович завёл семью. В 1951 году родился Ахмед. Гарун работал водителем сначала в колхозе, а затем в местной школе. Когда сын подрос, отец, уезжая в командировку, иногда говорил: «Ну, Петруша, поехал я искать своего друга в станицу Тбилисскую». Ахмед не знал, о каком друге говорит отец, да и за детскими играми ему было не до этого. А Гарун, исколесив всю станицу Тбилисскую, расспрашивая многих местных жителей, возвращался ни с чем.
 
Выезжая на трассу из станицы, он останавливал свою машину и пристально всматривался в лица водителей, сидящих за баранкой проезжающих автомобилей, надеясь на то, что, может быть, промелькнёт знакомое лицо.;
Однажды в дальней поездке, попав под дождь, Гарун заболел воспалением лёгких. Болезнь осложнилась из-за контузии со времён войны. Организм не выдержал. 27 июня 1963 года Гаруна Исхаковича не стало. Так и не сбылась его мечта встретиться со своим другом.
... Июнь 1985 года. На обочине дороги при въезде в аул Джиджихабль Сафер Нехай со своим товарищем ремонтировал забарахливший двигатель автомобиля. Рядом заскрипели тормоза и остановился «Москвич». Из него вышел пожилой седой мужчина. Сафер повернулся к нему лицом. Незнакомец, глянув на Сафера, замер на месте, затем быстрым шагом направился к нему, положил руки на плечи Сафера и дрожащим голосом спросил:
- Сынок, ты не сын Нехая Гаруна?
- Да, я его сын,- отвечал Сафер, - а вы кто?
- О, какая удача,- проговорил незнакомец,- ты просто вылитый отец, а я его фронтовой друг. Я так хотел его повидать, но живу далеко и не мог приехать. Но последние два года он мне снится каждую ночь, и я его решил найти.
- Дело в том,- отвечал, растерявшись, Сафер,- что наш отец умер ещё в 1963 году.
Сафер заметил, как лицо незнакомца посерело, а по щекам потекли слёзы. У Сафера в горле тоже как будто образовался ком.
Ахмед увидел, как к дому подъехали две машины. За Сафером шли незнакомые люди. Младший брат был взволнован.
- Ахмед, это фронтовой друг нашего отца, которого он так хотел найти.
- Николай Иванович Кравцов,- представился незнакомец,- я давно хотел навестить Гаруна, но не мог этого сделать из-за того, что слишком далеко живу. Когда закончилась война, меня отправили на Дальний Восток. Потом я там женился и остался жить в г. Краснокаменске Читинской области. К сожалению, жена моя недавно умерла.
- Так вот почему отец не мог вас найти,- задумчиво проговорил Ахмед.
Родственники, знакомые Гаруна были очень взволнованы рассказом Николая Ивановича. Некоторые плакали. Вдова фронтовика и его дети долго не хотели отпускать дорогого гостя. Они договорились, что братья приедут через четыре дня в посёлок Степной в Тбилисском районе, где живут его родственники, и там они ещё отпразднуют встречу. Но после отъезда Кравцова родственники решили, что они снова привезут Николая Ивановича в Джиджихабль и устроят настоящий праздник.
В Степной поехал Ахмед с четырьмя легковыми машинами. В одной из них он находился с товарищами, а три других предназначались для гостей. Недалеко от посёлка увидели работающий в поле трактор. Решили остановиться и расспросить тракториста, где живёт Николай Кравцов. Трактор же, не доехав до края дороги метров сто, остановился, тракторист направился прямо к ним.
- Здорово, черкесы, - приветствовал он,- как доехали?
- Откуда нас знаешь,- удивился Ахмед.
- Я - брат Николая, Иван. Посёлок уже весь собрался. Ждут
вас.
Действительно, их встречали всем селом. По казачьему обычаю адыгов встретили хлебом-солью, угостили, но согласились,что Николай Иванович должен поехать на праздник в Джиджихабль, где к его приезду уже готовились. Вместе с Кравцовым уговорили ехать и его школьного друга.
Аульчане встретили гостей с музыкой, песнями. На Николая Ивановича надели черкеску, бурку. Праздник с вечера продолжался почти до утра. За это время Кравцов успел рассказать о своей службе вместе с Гаруном, о чём братья не знали.
- Встретились мы с вашим отцом,- рассказывал Николай Иванович,- в ночь на 16 марта 1943 года в Моздоке на сборном пункте. Здесь собрали нас, новобранцев, перед прохожденбием медкомиссии. Помню, что в это время шёл дождь. На улице холод, слякоть. В бараке, в который нас поселили, уже почти все спали. Вдруг я услышал в углу тихие всхлипывания. Подошёл ближе. «Ты чего?» - спрашиваю. «Обидно, не дали отца похоронить. Похороны должны быть в час дня, а меня забрали в десять утра»,- ответил незнакомец. Это оказался Гарун. Я стал его успокаивать: «Ты же знаешь, какая сейчас строгость везде. Идёт война, поэтому начальство на месте не разрешило тебе остаться даже на несколько часов. Но ты же всё-таки простился с отцом. Поэтому не переживай».
Проговорили Николай Иванович с Гаруном почти до утра. Гаруну стало гораздо спокойнее. После этого они не расставались во время войны ни на один день. Окончив в Азербайджане курсы шоферов, сев за руль американских «студебеккеров», колеся дорогами войны под сыпавшимися на них гитлеровскими снарядами и бомбами, обе машины не отставали друг от друга. Все невзгоды и редкие радости друзья делили пополам.
- Был такой случай,- рассказывал Николай Иванович,- застряли мы на грязной лесной дороге. Все наши попытки выбраться самим ни к чему не приводили. Я отправился за подмогой. С Гаруном оставался ещё один наш боец. Подмогу я не нашёл, а когда возвратился, то увидел рядом с машиной шестерых связанных немцев, у каждого из которых
был автомат и по несколько гранат, а у нас всего одна винтовка на троих.
- Как это вам удалось? - спрашиваю.
- Не могли же мы допустить, чтобы в твоё отсутствие нас взяли в плен. Поэтому мы их и связали,- ответил Гарун.
- Ну, тогда пусть толкают машины.
Из грязи мы выбрались, а немцев доставили в штаб ближайшей воинской части.
И Берлин брали вместе, и победу встречали. Когда подошли к рейхстагу, я забрался на плечи Гаруна и написал на стене белой краской: «Кравцов Николай из Тбилисской». Затем ко мне на плечи встал Гарун и написал: «Нехай Гарун из Адыгеи».
После завершения войны находились вместе в Германии, но затем Гаруна направили на строительство Волоколамского шоссе под Москвой, а меня на Дальний Восток. С тех пор мы не виделись...
Николай Иванович смолк. По его лицу пробежали едва уловимые тени. Было заметно, как он, видимо, не в первый раз проходит в своих воспоминаниях трудными дорогами войны и не хочет смириться с тем, что больше никогда не сможет поделиться самым сокровенным со своим побратимом Гаруном Нехаем.
Час был уже поздний. Николая Ивановича уложили спать в отведённой для него комнате. Утром, проснувшись, он увидел бодрствующего Ахмеда. Тот не спал всю ночь и спать ему почему- то не хотелось.
- Ахмед,- позвал Николай Иванович,- Гарун часто мне рассказывал, какая получается вкусная уха из той рыбы, что водится в местной речке. Ахмед быстро нашёл двух рыболовов-любителей и поручил им поймать немного рыбы на уху, что те с удовольствием выполнили. Уха получилась на славу.
- Николай Иванович,- уговаривал Ахмед, - оставайтесь у нас жить. Нас пятеро братьев. Мы построим вам дом. Если захотите, подыщем и жену, будем помогать во всём. Для нас вы будете вторым отцом. Когда вы здесь, нам кажется, что с нами наш отец.
- Спасибо, мои дорогие,- растроганно отвечал Николай Иванович,- но не могу оставить свой дом в Читинской области, где похоронена моя жена. Кто будет ухаживать за её могилой? Приезжайте ко мне вы или хотя бы кто-нибудь из вас. У нас можно найти легко работу и хорошо жить. Как сыновьям своего друга всё, что у меня есть, я предоставлю.
Но свой аул никто покинуть не захотел.
Вскоре Николай Иванович уехал. Более полугода получали сердечные письма из Краснокаменска. Асланхан Гиссовне он присылал лекарственные растения, растущие в Сибири, не оставляя и других без подарков. Но потом переписка вдруг прервалась. А через некоторое время пришло письмо с печатным текстом, в котором сообщалось, что Кравцов Николай Иванович скончался от инсульта.
Не стало на этой земле двух замечательных фронтовых друзей - адыга Нехая Гаруна и русского Кравцова Николая, но память о них, их крепкой дружбе живёт в благодарных сердцах братьев Нехаев - Ахмеда, Мугдина, Адама, Асланчерия, Сафера и их сестры Мулиат. Она передаётся детям, внукам, родственникам и знакомым, и свет этой памяти не тускнеет даже в самые хмурые дни и ночи их жизни.
Март 2001 г.;
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Соборов Алексей Трофимович родился 8 марта 1924 года. Во время Великой Отечественной войны освобождал Теучежский район от немецко-фашистских захватчиков. Награждён орденом Отечественной войны 11 степени, двумя медалями «За отвагу», другими наградами. Жил в пос. Тлюстенхабль с 1957 года. В настоящее время живёт в г. Адыгейске.
Взяв телефонную трубку, Соборов услышал знакомый голос командира дивизии:
- Пригласите к аппарату второго.
С командиром дивизии Алексею пришлось встречаться только один раз. По заданию командира полка, майора Барышева он как-то доставлял ночью секретный пакет в штаб дивизии. Пробираясь через плавни на одноконке, погоняя не очень ходкую лошадку, Соборов тогда заблудился. Кругом блестела вода, дороги оказались залитыми, и, двигаясь наугад, можно было провалиться в глубокий омут.
Ещё в детстве отец давал сыну добрые советы. Один из них Алексей вспомнил как раз кстати:
- Если будешь ехать на лошади и собьёшься с дороги, отпусти вожжи и дай ей свободу, лошадь лучше ориентируется в пути, чем человек.
Алексей так и поступил. Он ослабил вожжи, привязал их, чтобы не упали на дорогу, уселся поудобней и предоставил лошадке возможность самой выйти из этого трудного положения. Умное живртное, немного покружив, вскоре вывело его на твёрдую почву.. Сверху непрерывно поливал дождь. Одежда у Соборова вся промокла и от холода пробирала дрожь, но ориентироваться стало легче, и он скоро выбрался к штабу.
 
Стоя навытяжку перед командиром дивизии и вручая ему пакет, Алексей чувствовал, как мокрая, холодная одежда уже совсем прилипла к его телу. Вода струйками сбегала на пол. На Алексея с весёлым прищуром смотрел высокий, седой генерал лет
шестидесяти. Но, несмотря на такой возраст, он выглядел стройным, подтянутым, молодцеватым.
- Маша, - громко позвал он.
Из-за двери тут же показалась женщина лет сорока.
- Видишь этого утопленника,- обратился к ней комдив,- найди ему сухую одежду, накорми и пусть отдыхает, а его обмундирование к утру чтобы было высушено.
Усталость и тепло сморили Алексея. Он сразу провалился в глубокий сон и проспал до одиннадцати часов утра. Открыв глаза, Соборов вскочил.
- Ну, теперь будет мне на орехи от командира полка за опоздание,- проговорил он, заметив вошедшую Машу.
- Не волнуйтесь, всё будет в порядке,- успокоила она его.
Действительно, при возвращении в полк его никто не
отчитывал, наоборот, предоставили дополнительный отдых. И вот теперь он принимал распоряжение комдива:
- Пригласите к аппарату второго.
Алексей повернул голову назад. Метрах в двадцати от себя он увидел командира полка Барышева с группой офицеров.
- Товарищ майор, первый на проводе.
Барышев быстро подошёл, взял трубку.
Находясь рядом с аппаратом, Алексей слышал разговор своих военачальников.
- Как у вас дела?
- Всё в порядке, товарищ первый.
- К наступлению готовы?
- Да, в полной боевой.
- Тогда немедленно приступайте к штурму Понежукая. Дальнейшее направление наступления - аул Шаханчериехабль. После его взятия перекроете дорогу «Майкоп - Краснодар», чтобы уничтожить или пленить остатки отступающей немецкой армии.
- Вас понял, товарищ первый. Приступаю к выполнению.
Но Понежукай штурмом брать не пришлось. Там немцев уже не было.
Аул Шаханчериехабль решили пройти сходу, но неожиданно наткнулись на миномётный огонь немецкой батареи, укрепившейся на левом берегу Псекупса, хотя разведка доносила, что противника здесь уже нет. Чтобы избежать потерь, Барышев распорядился произвести манёвр вправо по ходу движения, укрыл свои подразделения за небольшой высоткой. Немцы не стали ждать сосредоточения наших войск и вскоре отступили. Надобность в перекрытии дороги «Майкоп - Краснодар» отпала. Уже в лучах заходящего солнца зашли в хутор Кармалино, устроили небольшой привал. Места здесь отличались первозданной красотой. Голубая речка с прилегающим вплотную к её берегам лесом располагала к отдыху.
В это время неожиданно перед штабом полка появился пожилой адыг, подгонявший хворостиной упитанного бычка. Он объяснил, что привёл его в дар бойцам, освободившим родную землю. Солдаты обрадовались такому подарку. Питаясь в основном тем, что находили на брошенных полях и огородах - картофелем, луком, то случайно подстреленной дичью, они недоедали и теперь решили устроить небольшой праздник. Разделав тушу бычка, варили мясо в котелках. Но отдых был коротким. Перед рассветом полк по тревоге взял направление на Лакшукай. Рано утром 11 февраля впереди показались жилые дома аула. Здесь немцы попытались задержать стремительное продвижение наших войск. Пять советских самолётов, появившихся в небе над Лакшукаем, нарушили планы противника. Проходя на низкой высоте над крышами домов, расстреливая и уничтожая живую силу и технику противника, наши лётчики оказали неоценимую услугу пехотным подразделениям.
Пройдя с уличными боями Лакшукай, полк устремился к Тугургою, который немцы сдали почти без боя. Не останавливаясь, майор Барышев повёл своих солдат на Тлюстенхабль. Здесь в бой с немцами уже вступил штрафной батальон. Подоспевшая помощь полка оказалась своевременной. К обеду 11 февраля противник оставил Тлюстенхабль и отступил в сторону Краснодара. В 13 часов командир дивизии передал распоряжение: «Срочно подготовьте полк к форсированию Кубани и ночью переправляйтесь на другую сторону реки. Дальнейшее направление наступления - район ТЭЦ города Краснодара».
Для переправы Барышев подготовил пять вместительных лодок и под прикрытием темноты успешно переправил свои войска на противоположный берег Кубани. Взаимодействуя с соседними воинскими подразделениями, полк направил свой удар по флангу противника. К вечеру 12 февраля 1943 года Краснодар был освобождён.;
Предстоял ещё долгий путь на запад, до стен Берлина. Сменив профессию связиста на рядового стрелка-автоматчика, Алексей Соборов продолжал свой боевой путь по южным широтам нашей страны. Громил врага на «Голубой линии», освобождал Керченский полуостров и Севастополь, затем участвовал в боях на венгерской границе и за города Чехословакии. Но такого быстрого разгрома врага, как в Адыгее, видеть ему не приходилось.
Июнь 2002 г.
ПОД СВИНЦОВЫМ ГРАДОМ
Кочик-Оглы Борис Иосифович родился 10 мая 1923года в ауле Шенджий ныне Тахтамукайского района. Ушел на фронт в 1942 году. Награжден орденом Отечественной войны 2-степени,медалями «За отвагу», «За оборону Кавказа», «За Победу над Германией» и другими. Демобилизовался из армии в 1947 году в звании старшины. На пенсию ушел в 1992 году. Живет в городе Адыгейске.
Боевое крещение Борис Иосифович Кочик-Оглы получил в своем родном Теутежском районе под аулом Понежукай. Он был зачислен в 1- стрелковую роту второго батальона пятьдесят шестой армии.
-Где тут первая рота?-громко спроил Борис, прибыв к месту назначения.
-Не шуми, солдат, вон твоя рота, -указал ему пожилой боец на группу пехотинцев, роющих окопы.
 
Доложив о своем прибытии командиру роты, Кочик-Оглы сразу включился в общую работу. Через некоторое время перед ними была поставлена задача, оставив позиции и обогнув Понежукай, двигаться в сторону аула Лакшукай. Понежукай брали с боем другие воинские подразделения. Первая рота, двигаясь мимо аула, уничтожая мелкие группы противника на своем пути, быстро продвинулась к аулу Лакшукай. Сильное сопротивление противник оказал в роще «Сорок дубов» между хутором Казазово и аулом;
Лакшукай. Здесь их встретил плотный минометный огонь и непрерывная стрельба из пулеметов.
-Ну, Боря, тут нам будет жарко,-сказал, сдвигая на лоб кубанку казак из станицы Тимашевской Илья.-Смотри какое надежное место выбрали фрицы.
Действительно, лесная роща «Сорок дубов» являлась удобным природным ландшафтом для ведения обороны. Группа деревьев-исполинов прочно обеспечивала защиту врага от наступавших.
Комбат Тычников громко подал команду:
-Батальон, за мной!
Солдаты поднялись в атаку, но тут же залегли, встретив ураганный минометный и пулеметный огонь. В бой вступила наша артиллерия, над головами гитлеровцев появилось несколько советских истребителей. Они проносились низко над землей, почти касаясь верхушек деревьев, поливая немцев пулеметными очередями. Но мощные кроны дубов затрудняли выполнение задачи. Противник отчаянно сопротивлялся. За его спиной пролегала стратегически важная автодорога « Горячий Ключ- Краснодар», по которой в сторону Кубани непрерывным потоком отступали немецкие войска.
Три раза поднимались в атаку и снова ложились бойцы второго батальона. В первой роте из сорока человек десять были уже убиты, многие ранены. Но наконец после массированного огня тяжелой артиллерии пехота с крикам «Ура!» устремилась на вражеские позиции. Противник дрогнул и отступил.
-Ну, Илья, прорвались, -обратился Кочик-Оглы к своему товарищу,-теперь фриц будет бежать без оглядки.
До хутора Калинина продвигались быстро. Действующие рядом воинские подразделения уже освободили аул Тлюстенхабль, поэтому, пройдя его, рота вступила в бой за хутор. Здесь мощный огонь противника приковал бойцов к земле. Пули непрерывно проносились нал головами. В течении трех часов невозможно было подняться в атаку.
И снова впереди батальона выросла мощная фигура комбата Тычникова. Поднявшись во весь свой богатырский рост, вскинув над голой автомат он громко крикнул:
-Вперед! За Родину!
Одним порывом батальон встал и с криком «Ура!» устремился на вражеские позиции.
Бой оказался одним из трудных. Из тридцати человек в первой роте осталось в живых двадцать. Но у немцев потери были неизмеримо больше. 20 фашистов захватили в плен.
Часть 56-армии переправилась через Кубань и освобождала город Кранодар. Второй батальон преследовал врага по левому берегу Кубани.
Под поселком Энем снова натолкнулись на яростное сопротивление немцев. На помощь пехоте пришли дальнобойная артиллерия и авиация. Особенно массированному обстрелу подверглась железно-дорожная станция.
Враг пытался подольше удержать в своих руках важный стратегический пункт. Но и это ему не удалось. Поле упорных боев немцы отступили. Преследование велось как по левому, так и по правому берегам Кубани. Второй батальон взял направление на станицу Афипскую, а затем Варениковскую. Кочик-Оглы, приобретя необходимые закалку и навыки ведения боя, продолжал уверенно бить врага. Позади остались земли освобожденной Адыгеи с его родным аулом Шенджий, а впереди еще предстояли трудные сражения за Керчь, Симферополь, Ялту. Так и прошел войну, громя врага, старшина Борис Иосифович Кочик-Оглы.
ТРОПЫ ПАРТИЗАН
Кушмизоков Айтеч Хутатович родился 22 февраля 1913 года в ауле Лакшукай Теучежского района. Перед началом Великой Отечествен¬ной войны служил в Красной Армии и имел звание капитана.
В 1942 году был заместителем начальника
политотдела 129-й стрелковой дивизии 20-й армии, батальонным комиссаром. Службу проходил на Западном фронте в составе политотдела. Работал в спецшколе по подготовке партизанских кадров Западного штаба Партизанского движения.
17 февраля 1943 года Кушмизоков назначен командиром 3-й Клетнянской партизанской бригады, которой командовал до сентября 1943 года. Войну закончил в звании подполковника. Участник Парада Победы на Красной площади в Москве.
Одним из первых был награждён орденом Красной Звезды в августе 1941 года, медалями «Партизан Отечественной войны 1 степени», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы».
После войны работал на руководящих должностях в партийных и хозяйственных органах: секретарём Красногвардейского РК КПСС, заместителем председателя Адыгейского облпотребсоюза, директором Выселковского маслосырзавода. После ухода на пенсию уделял много внимания патриотическому воспитанию подрастающего поколения.
Умер 17 февраля 1998 года в г. Адыгейске.
Мне хотелось бы встретиться с живым Айтечем Кушмизоковым, но его нет с нами, и я пытаюсь завязать разговор с ним по коротким публикациям в газетах, отрывкам из книг, из воспоминаний его знакомых и товарищей, по его собственным дневниковым записям.
- Айтеч Хутатович, как получилось, что вы стали партизаном в брянских лесах? Вас немцы боялись, как огня, народ слагал легенды. Фашистский комендант г. Рославля за вашу голову назначил цену в двадцать пять тысяч марок. Почти ежедневно партизаны 3-й Клетнянской бригады, которой вы командовали, пускали под откос железнодорожные составы, взрывали мосты, уничтожали живую силу и технику врага на шоссейных и просёлочных дорогах. Расскажите, как всё это было?
Мне показалось, что на мой мысленный вопрос в глазах Кушмизокова сверкнули молнии. Он стоял около меня, высокий, неустрашимый.
- Трудно вспоминать о начале войны, - будто сказал он, мы отступали. Вооружённая до зубов гитлеровская армия теснила наши войска по всему фронту. Мы не были готовы к отражению такого натиска, не хватало боеприпасов, самолётов, танков и другой боевой техники. Но в этой сложной обстановке наша армия упорно сражалась. Я служил тогда в 129-й Сталинградской стрелковой дивизии. Война, начавшаяся 22 июня 1941 года, застала нас в Киевской области, куда дивизия прибыла для прохождения окружных манёвров. Командир дивизии генерал А.М. Городянский произнёс перед строем короткую, но по-военному чёткую и ясную речь: «Война так война, наше дело солдатское, будем воевать. Немцы не раз пробовали силу русского солдата и оружия, попробуют ещё, если уж они этого захотели».
Немцев мы встретили под Витебском. Фашистские войска пытались без остановки прорваться к Смоленску, но 129-я стрелковая дивизия преградила путь наступающему врагу и, перемалывая в бесконечных схватках его живую силу и технику, заставила надолго остановиться на этом рубеже. Но бесконечно удерживать наступающего врага оказалось задачей невыполнимой, так как силы и вооружение нашей армии намного уступали вражеским. Авиация и танки противника непрерывно наносили удары по боевым порядкам частей дивизии. Немцы, неся огромные потери, постоянно восполняли их и рвались вперёд.
Ведя тяжелейшие бои, дивизия отступала. 10 июля 1941 года наши части после продолжительных и упорных боёв оставили город Рудно и отошли к Днепру. В начале августа завязались жестокие бои за переправы на Днепре. Несмотря на большие потери с обеих сторон, переправы удерживались в наших руках, что обеспечивало эвакуацию в тыл полевых госпиталей, раненых, техники и оборудования.
За проявленные мужество и отвагу в этих сражениях в августе 1941 года большая группа бойцов, командиров и политработников была награждена орденами и медалями. В числе награждённых орденом Красной Звезды был и я.
...18 августа 1941 года на передовую с нашей стороны подъехали три автомобиля, на которых оказались незнакомые установки со снарядами необычной длины. Они дали залп пл деревне Яковлевичи. Ни от деревни, ни от вражеского гарнизона, расположенного в ней, не осталось и следа. Политрук Мещеряков спросил меня, как называется чудо-техника. Я не мог ответить, так как не знал. Лежавший рядом в окопе боец сказал вполне серьёзно: «Катюша». Это название за установками закрепилось навсегда. Позже их стали называть «гвардейскими миномётами». Этот случай даёт мне право утверждать, что имя «Катюша» этим артиллерийским установкам дали бойцы
129-й стрелковой дивизии.
Противник, увеличивая натиск, добился окружения частей нашей дивизии. Действуя смело, решительно, используя любую возможность, нам удалось, хотя и с большими потерями, прорвать кольцо окружения. 28 октября юго-восточнее Можайска после двухнедельного непрерывного боя мы перешли линию фронта.
И под Москвой были жаркие бои, но мы выстояли, а затем стали наносить такие ответные удары, что фашисты попятились назад. Трудно, конечно, было Мне за время боёв трижды приходилось выводить наших бойцов из окружения. Прорывались с боями.
Кушмизоков надолго задумался. Затем продолжил:
- Видимо, приобретённый опыт в условиях окружения и определил мою дальнейшую судьбу. После специальной подготовки 8 сентября 1942 года я был переброшен в тыл противника с диверсионной группой в качестве её командира. Ведя подрывную работу в тылу врага, группа постепенно выросла до большого отряда, а к началу 1943 года уже насчитывала около двух тысяч человек. В феврале 1943 года приказом начальника Центрального штаба Партизанского движения отряд был преобразован в 3-ю Клетнянскую партизанскую бригаду, а её командиром назначили меня.
Бригада имела постоянную связь с фронтом и ставкой Верховного Главнокомандования, выполняя их задания. Партизаны вели разведку, подрывали мосты, на железных дорогах уничтожали вражеские эшелоны. Значительные силы врага отвлекались с фронта на борьбу с партизанами. В 1943 году одиннадцать гитлеровских дивизий были брошены в брянские леса для уничтожения пяти партизанских бригад.
Рассказывая о действиях нашей бригады, нужно прежде всего рассказать о тех людях, которые каждодневно совершали подвиги, множили славу партизан. Это в первую очередь боевые командиры отрядов Шкляров и Брук, комиссар Семёнов, а рядовых бойцов не перечислить. Как самому себе, я доверял своему земляку Ахмеду Баташёву. Он принимал участие почти во всех наших ответственных операциях против фашистов..
Отряды бригады постоянно пополнялись вновь прибывшими. Мы всех тщательно проверяли, но полностью уберечься от проникновения шпионов не могли. Так, в числе небольшой группы бойцов, бежавших из плена, в бригаду был принят Михаил Зибарев.
Он ходил на боевые задания, но особо в боях себя не проявлял, берёгся, но зато между боями был весёлым и общительным, выдавая себя за местного жителя, хорошо знающего окружающие леса. Поэтому его охотно брали в свои группы командиры, уходящие на выполнение задания. Однажды он завёл в ловушку группу из десяти человек, которой командовал старший лейтенант Уткин, опытный разведчик, на счету которого числилось много сложных и дерзких боевых операций. В короткой схватке явное преимущество оказалось на стороне врага, старший лейтенант Уткин и четыре партизана погибли, остальные дрались до последнего патрона, затем попытались уйти от преследования, но безуспешно: с помощью собак немцам удалось схватить троих наших людей из четырёх оставшихся в живых. Один из разведчиков, Асланоков, уходя от преследования, случайно набрёл на болото, заросшее мелким кустарником. Он полз метров двести, но, почувствовав, что силы его покидают, почти в бессознательном состоянии пролежал в мутной, холодной воде до наступления темноты, ничем себя не обнаруживая. Собаки не могли взять след по воде, и это его спасло. Он наблюдал, как немцы конвоировали истерзанных наших бойцов - Грибенникова, Титова и Иноземцева.
Асланоков, преодолев за одни сутки около сорока километров, явился в партизанский лагерь и доложил обо всём, что произошло. О предательстве Зибарева он не знал, считая его погибшим. О его предательстве стало известно чуть позже, когда гитлеровцы, представляя предателя окрестным полицейским гарнизонам, расхваливали его заслуги перед «Великой Германией». Его наградили «Медалью для народов Востока» - была немцами учреждена такая бронзовая медаль для изменников Родины.
Взятых в плен троих партизан поместили в Мглинскую тюрьму, в которой томились некоторые наши партизаны и местные жители, заподозренные в сотрудничестве с партизанами.
Медлить было нельзя. Операцию по освобождению узников Мглинской тюрьмы разработал заместитель командира бригады по разведке майор Д.И. Лысенко. Командиром группы для захвата тюрьмы и освобождения заключённых назначили младшего лейтенанта С.И. Смурого, специально обученного диверсионным работам. Главную роль в этой группе должен был играть немец Франц Габерль, бежавший от расправы за антигитлеровскую агитацию и присягнувший на верность партизанам.
Возглавлявший группу Смуров был смелым и волевым командиром, не теряющим самообладания в самой сложной боевой обстановке. Ночью группа совершила пятидесятикилометровый переход и на рассвете остановилась в шести километрах от Мглинской тюрьмы., рассчитывая до вечера отдохнуть в лесу, а с наступлением темноты приступить к выполнению задуманной операции. Франц Габерль, которому майор Лысенко предоставил свободу действий, придирчиво осматривал и инструктировал каждого в отдельности, устранял подмеченные недостатки в немецкой форме, в которую были облачены все участники операции, инструктировал, как двигаться в строю, как обращаться с немецким оружием. Сам Габерль был одет в форму старшего офицера войск СС, а Смуров в форме унтер-офицера, с пистолетом на левом боку и с автоматом на груди не мог вызвать подозрение. Выше среднего роста, атлетического телосложения, с вьющимися светлыми волосами и серыми глазами, он представлял классический образ арийца.
В Мглине у немцев старшим полицейским служил наш партизан Пётр Ошена, от которого всегда поступала ценная информация. В 16 часов после развода немецкого гарнизонного караула ему удалось незамеченным выскользнуть из города, чтобы встретиться с нашей партизанской группой и дать ей необходимые сведения о противнике для успешного проведения операции, которая началась с наступлением темноты. Выйдя на магистральную дорогу Рославль-Мглин, партизаны двинулись в путь. Здесь было спокойно, никакого движения, так как немцы, опасаясь нападения партизан, в ночное время прекращали всякие передвижения на дорогах. К восьми часам вечера достигли окраины города. Гитлеровские патрули видели, что по дороге движется строй немецких солдат во главе с офицером - явление обычное, но для порядка раздалась команда: «Стой, кто идёт?». Габерль, не останавливаясь, на ходу ответил:
- Свои.
-Пароль?
- Осло.
На требование Габерля об отзыве получил ответ:
- Орёл.
Патрульные встали в шеренгу у обочины дороги, руки по швам, автоматы на груди. Их было трое - два немца и один предатель.
Габерль скомандовал:
- Стой!
Это был условный сигнал к действию. Через считанные секунды обезоруженные фашистские солдаты стояли с кляпами во рту и связанными руками. Их увели в сторону от дороги, переодели в заранее припасённую одежду, какую обычно носили партизаны, и повели в город.
Немецкие солдаты и офицеры, праздно шатающиеся по улицам города, видя, как конвоируют «партизан», были в восторге. Габерль и Смуров в местах, где скапливалось много немецких зевак, наносили удары рукояткой пистолета в спины арестованных, а Габерль вслух называл их сталинскими бандитами, выкрикивая всевозможные грубые ругательства на немецком языке. Но вот показались и ворота тюрьмы. Вокруг - никого. Смуров в направлении рядом расположенной батареи выставил заслон из трёх человек, а двоих оставил наблюдать за улицей, по которой только что проследовали сами. Остальные восемь партизан подвели к воротам фашистов-заложников.
Франц позвонил и от часового, открывшего окошко, потребовал властным, не допускающим возражения тоном принять арестованных бандитов в тюрьму.
Часовой козырнул: «Айн момент», вызвал начальника караула, который, увидев офицера, солдат и арестованных, ничего не подозревая, распахнул ворота. Уже во дворе тюрьмы группа уничтожила часового и арестованных фашистов, а начальника караула с кляпом во рту повели в караульное помещение, оставив у ворот тюрьмы двоих с заданием до завершения операции никого из тюрьмы не выпускать.
В караульном помещении одного бодрствующего и спящих караульных уничтожили без шума, а начальник караула при обещании сохранить ему жизнь согласился снять часовых с вышек и заменить надзирателей в коридорах тюремного корпуса нашими партизанами. Завладев связками ключей, Ахмед Баташёв, Борис Крайнев и Вася Гузков занялись снятием замков с тюремных камер.
Узники стали выходить на волю, а наши заключённые партизаны вооружились трофейным оружием и присоединились к группе. Ворота тюрьмы распахнули и разъяснили людям, куда нужно идти и что делать Но люди, натерпевшиеся издевательств в тюрьме, не шли, а бежали, опережая указывавших им направление движения партизан. Когда уже за городом группа достигла середины поля, немцы открыли огонь из орудий и миномётов, но было поздно: снаряды и мины, летящие наугад, не причиняли вреда отступавшим.
Большинство заключённых пополнили ряды партизан. Как потом стало известно, в тюрьме под видом узников, находилось несколько доносчиков. Они и поспешили сообщить комендатуре о действиях партизан. Но это уже не могло нам помешать.
Около сорока человек, томившихся в застенках, не чувствуя за собой никакой вины, остались в тюрьме, не захотели бежать, рассчитывая на помилование. Но какой милости можно было ждать от фашистов? Всех оставшихся вскоре расстреляли.
Кушмизоков помолчал несколько минут, о чём-то глубоко задумавшись, а затем продолжил:
- Это всего лишь один эпизод из жизни партизанской бригады. Каждый день уходили группы партизан, выполняя различные спецзадания. Взрывали мосты, пускали под откос вражеские эшелоны, добывали разведданные о скоплениях и передвижении вражеских колонн, которые затем передавались в штабы фронтов и Ставку Верховного Главнокомандования..
На этом Айтеч Хутатович умолк и чувствовалось, что рассказывать дальше у него нет желания. Его близкие, друзья, знакомые вспоминают, что он не любил долго говорить о войне. Уйдя в отставку, он прилагал все свои силы, чтобы строить мирную жизнь, чтобы никогда на земле не бушевали войны, в кровавой бойне которой гибнут миллионы людей.
Май, 2000 г.;
ЛЕГЕНДА КРЫМСКОГО ВЗМОРЬЯ
Юловская Маргарита Николаевна, родилась 11 мая 1924 года в Саратовской области. За отвагу, проявленную на фронтах Великой Отечественной войны, награждена орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «Адмирал Нахимов», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», «За оборону Кавказа», юбилейны¬ми наградами. Живёт в городе Ейске.
С войной Рита встретилась в самом её начале. В ту пору ей исполнилось всего шестнадцать лет. Со своими родителями она жила в Сталинграде. Родственники, проживавшие в Киеве, давно приглашали её в гости, и вот в июне 1941 года Рита отправилась в дальнюю дорогу. Поезд прибыл на киевский вокзал в половине третьего утра 22 июня, а через час в городе загремели разрывы бомб - фашисты бомбили Киев.
В спешном порядке Маргарите пришлось возвращаться домой. Со своими подругами-десятиклассницами они ходили после занятий в школе на завод «Красный Октябрь», лакировали мины и укладывали в ящики. А по воскресеньям школьницы помогали военкомату выписывать повестки на фронт.
Юловская горела желанием попасть на передовую и однажды попросила подругу выписать повестку и на её имя, прибавив два года к своему возрасту. Ей не исполнилось ещё и семнадцати лет, когда она стала курсантом Севастопольского училища связи. После его окончания, получив специальность радистки-разведчицы и корректировщика огня, она направляется в 163-й отдельный артдивизион морской бригады.
 
Моряки знали Маргариту как смелую, весёлую и вместе с тем пылающую ненавистью к врагу, готовую в любой момент выполнять самые трудные задания для его уничтожения. Она не знала страха, а ребятам говорила: «Нечего кланяться каждому снаряду. Если пуля просвистела, значит мимо, а которая попадёт - ту не услышишь».;
Её посылают в самые опасные места, порою в самое логово фашистов. С перископом пробирается она на передний край, тщательно замаскировавшись в укромном месте, засекает огневые точки противника, подбирает цели для артиллерии.
В Керчи, на территории завода имени Войкова, Рита вместе с напарником Сорокиным соорудила наблюдательный пункт в виде корзины на пятидесятиметровой трубе завода. Обзор местности был отличный. Передвижения и сосредоточения немецких войск просматривались на несколько километров за линию фронта. Оттуда они и корректировали огонь наших батарей, указывая точные ориентиры. Кругом свистели снаряды и пули. Было ощущение, что заводская труба вот-вот рухнет, но Маргарита и её напарник продолжали наблюдение.
Командир дивизии майор Скрипкин, опасаясь за жизнь корректировщиков, приказал им спуститься, но они закончили вести корректировку огня, когда наступила ночь и стрельба поутихла. Возвратившись в дивизион, Маргарита Юловская, как старшая, оправдывалась перед комдивом:
- Такая стрельба, такая видимость, сколько уничтожили мы батарей, автомашин, живой силы противника... а вы - «спускайтесь»!
А труба действительно рухнула. Как только они сошли вниз, в неё попал немецкий снаряд, и она развалилась на глазах..
Но больше Юловской приходилось работать в одиночку. Однажды ей дали задание определить местонахождение немецких батарей, тщательно замаскированных гитлеровцами в лесу. Ночью сапёры провели Маргариту до нейтральной полосы, выбирая проходы в минных полях, а дальше уже сама ползком на вражескую территорию. Вдруг впереди, на расстоянии 20-25 метров, приподнимается земля. Тщательно присмотрелась. Оказалось, что это замаскированные крышки над немецкими пушками. Маргарита настроила рацию и вызвала огонь на себя, а сама запрыгнула в глубокую воронку от снаряда, забросав себя сверху ветками. Вскоре кругом всё загрохотало. У Риты было ощущение, что она находится в самом центре огненного пекла. Земля дрожала от взрывов, в воронку сыпалась земля, пламя от пожаров слепило глаза. Фашистская батарея была уничтожена.
Хотя вражеская батарея перестала существовать, немцы опять появились на этом месте. Рита постоянно слышала вблизи их гортанную речь. Пошевелиться в своём укрытии днём и этим выдать себя она не могла. И только глубокой ночью, когда всё затихало, Маргарита приподнималась во весь рост, разминала затёкшие члены, слизывала росу с листьев, пытаясь утолить мучившую её жажду.
Трое суток без пищи и воды хоронилась бесстрашная разведчица в своём укрытии. За это время она вспомнила всех своих подруг, с которыми училась в школе, родных и близких, фронтовых товарищей, погибших и живых, и её ненависть к завоевателям всё росла и росла.
Висевшие на поясе около десятка гранат Юловская держала наготове. Одна её рука постоянно сжимала гранату, чтобы в любой момент выдернуть чеку, взорвать себя вместе с обнаружившими её фашистами. От голода и жажды кружилась голова, но уверенность в том, что она отсюда всё-таки выберется, не покидала Маргариту ни на минуту.
Утром её поразила мёртвая тишина. Не было слышно ни разговоров, ни выстрелов. И вдруг послышалась русская речь. Но ошибки быть не могло. Это они, русские моряки, шли ей на выручку. Немцев здесь уже не было. Маргарита стряхнула с себя ветки и с трудом выползла из воронки:
- Милые мои, как я вас ждала!..
Юловская тяжело переживала гибель своих товарищей. Смертельно раненный начальник связи дивизиона и боевой друг Маргариты Николай Зернышко лежал в радиорубке. Она металась между ним и КП дивизиона, до которого нужно было бежать по открытой местности 150 метров, и передавала донесения. В один из этих стремительных бросков, когда до КП оставалось около ста метров, над ней завис фашистский самолёт-разведчик «Рама». Маргарита упала. Немецкий лётчик в пикировании обстрелял её из пулемёта, но понял, что не попал. Он сделал второй заход и пролетел низко, прямо над ней, но не стрелял. Наблюдавший за этим налётом в окно КП замполит дивизиона Н.Т Алёхин вытащил пистолет. «Если она побежит на КП, буду стрелять,- решил Алёхин,- нельзя допустить, чтобы командный пункт был обнаружен». А фашистский лётчик, видимо, догадался, что это бежит связист, и решил понаблюдать, но, сделав ещё один круг, с воем пронёсся над головой и улетел.
Убедившись, что гитлеровец скрылся, Маргарита стремительным броском быстро достигла КП.
- Молодец,- похвалил замполит,- не засветила командный
пункт.
- Голова у меня не только для украшения,- парировала Юловская. Мудрость в принятии решений и беспримерная отвага в её характере присутствовали на равных. Она прекрасно понимала, что самолёт-разведчик мог засечь расположение КП дивизиона, и поэтому не двигалась с места, пока тот не улетел.
В ночь на 11 апреля 1944 года началось общее наступление по освобождению города Керчи. В группе захвата горы Митридат участвует и Маргарита Юловская. В 21 час 30 минут в небо взметнулась ракета, и стена огня и металла обрушилась на врага. Тридцать минут не прекращалась артиллерийская канонада, и как только она стихла, отдельная приморская армия поднялась в атаку. От мыса Змеиного тихо отошла шлюпка с семью разведчиками, в числе которых с радиостанцией находилась Маргарита Юловская.
Зайдя в порт, разведчики увидели разбитые причалы, разрушенные дзоты, гитлеровские трупы. Вместе со штурмующей пехотой разведгруппа тоже ворвалась на гору Митридат - мощный немецкий узел сопротивления.
Заскочив в первую вражескую землянку, Маргарита быстрым взглядом окинула помещение: одно окно, двухъярусные нары внизу до пола завешены одеялом. Сидящая на нарах крошечная собачка затявкала и юркнула под нары.
- Видимо, здесь схоронился её хозяин,- догадалась Юловская. Дулом автомата она приподняла одеяло, а оттуда на неё
округлёнными глазами смотрел огромный рыжий немец.
- А ну вылезай! - прикрикнула на него Маргарита по-русски. В ответ не последовало никакой реакции. Тогда она
скомандовала на понятном ему языке:
- Хенде Хох! - И наставила на него автомат. Здоровенный рыжий верзила вылез из своего убежища,
поднял руки и взглянул на Маргариту. Его округлённые глаза ещё больше расширились, и он в отчаянье закричал:
- О, русская баба, матрозен!
А в это время сверху доносились крики «Ура!» и слышалась автоматная и пулемётная стрельба. В землянку вскочил старшина Герасимов. Маргарита передала пленного старшине, а сама, развернув радиостанцию, связалась с КП дивизилна и вызвала огонь нашей артиллерии.
Как позже выяснилось, пленный оказался унтер-офицером, переодетым в солдатскую форму. На допросе он дал ценные показания.
. В дивизион прибыл Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов. Он решил лично вручить награды бойцам, отличившимся в боях. Прикрепляя на груди Юловской редкую медаль «Адмирал Нахимов», Ворошилов поинтересовался:
- А не страшно девушке воевать?
- Нет, товарищ Маршал, не страшно. Нам нужно уничтожать фрицев и гнать их до самого Берлина.
У Климента Ефремовича потеплели глаза. Он крепко обнял Маргариту и поцеловал. Потом добавил:
- Какая же ты молодец! Да с такими девчатами мы одолеем любого врага.
Но не всегда Юловская стреляла по противнику, встретившись с ним лицом к лицу. При проведении одной из атак перед ней оказался тринадцатилетний мальчишка, мобилизованный Гитлером на фронт.
- Да, видимо, тяжёлые времена настали у фюрера, если он уже детей посылает на верную гибель, - подумала Маргарита.
А мальчик упал на колени и повторял только одно слово: Мутэр, Мутэр!..». Беспощадная к врагам в любой ситуации, в этот раз она опустила оружие. Передав хлопчика бойцам, собиравшим пленных, Маргарита заторопилась за атакующими.
Враги называли её полосатым дьяволом, а наши моряки Маргариткой, девушкой-легендой. А она, демобилизовавшись, приехала в Пятигорск, где встретила свою любовь - старшину Григория Ванникова. Это была достойная пара, прошедшая горящими дорогами войны. Вырастив двоих сыновей, Алексея и Игоря, сегодня Маргарита Николаевна продолжает воспитывать внуков.
Переехав в Ейск, на родину мужа, ещё в 1963 году, Юловская окончила экономический институт, работала инженером по нормированию на заводе «Аттракцион», возглавляла партийную организацию, добровольную народную дружину, была членом товарищеского суда и цехового комитета профсоюза. В настоящее
время Маргарита Николаевна - председатель Совета моряков в городе Ейске, работает в Совете ветеранов города.
Отважная радистка и разведчица своим примером доказала, что и в мирные дни в нашей жизни есть место подвигу. И вот она стоит рядом со мной - молодая, красивая, с пламенем в глазах. Никак не вяжется её возраст бабушки на девятом десятке лет с её стройной, гибкой фигурой, и, кажется, появись сейчас перед ней ненавистные враги, она встанет в строй рядом с молодыми защитниками своего отечества и наравне с ними будет гнать прочь завоевателей до тех пор, пока они не окажутся в тех местах, откуда пришли.
Октябрь, 2004 г.
У ИСТОКОВ ПОБЕДЫ
Хатхоху Рашид Хаджимосович родился в 1922 году в ауле Эдепсукай-2 в крестьянской семье. Перед Великой Отечественной Войной закончил артиллерийское училище и в звании лейтенанта был направлен в действующую армию. Погиб в 1942 году в звании старшего лейтенанта.
К концу октября 1941 года обстановка на подступах к столице нашей родины Москве достигла предельного накала.
Враг стоял у её ворот. Батарея, командиром которой был Рашид Хатхоху, расположилась на краю оврага. Бойцы проверяли исправность орудий и тщательно их маскировали. Частые налёты на Москву гитлеровской авиации такую предосторожность делали необходимой.
 
Наши войска на подступах к столице стойко оборонялись. Батарея Рашида Хатхоху, готовая к бою, ощетинилась блестящими стволами орудий. Рано утром наши войска перешли в наступление. Первыми открыли сокрушительный огонь по врагу артиллеристы. Батарея в составе артиллерийского полка вела непрерывный огонь по позициям гитлеровцев, которые сосредоточились в густой
берёзовой роще. После артподготовки в атаку пошла пехота. В фашистских окопах и блиндажах не осталось почти никого. Они буквально были перепаханы взрывами снарядов.
Под осыпавшейся землёй оказалось множество трупов. Попавшие в плен чудом уцелевшие вражеские солдаты производили жалкое впечатление, они тряслись, как в ознобе.
По команде Рашида артиллеристы стали готовить орудия к переброске на новый участок. Врагу нельзя было давать передышки.
За два месяца боёв не было почти ни одного дня отдыха. Батарея регулярно вела огонь по обороне противника, его укреплениям, огневым средствам в глубине и на переднем крае, по скоплениям живой силы и техники.
Во время непрерывных сражений теряли и своих товарищей. Несколько убитых бойцов пришлось заменить из резерва. Ещё большее количество солдат получали серьёзные ранения и отправлялись в госпиталь. Был убит командир соседней батареи.
Этот летний день выдался особенно жарким. Воздух накалялся не только от солнца, но и от непрерывно разрывающихся снарядов. Вот уже несколько танковых атак было отбито, но тёмные махины со зловещим скрежетом гусениц устремлялись на батарейцев снова и снова.
Рашид, не отнимая бинокля от глаз, постоянно подавал команды по ведению огня. Группа немецких танков (более двух десятков) двигалась прямо на них, выплёвывая из своих стволов огненные смерчи. За спиной у Рашида разорвался снаряд. Он почувствовал, как что-то горячее обожгло плечи и голову. Взрывной волной его отбросило вперёд, и Рашид уткнулся лицом в земляной вал перед окопом. Несколько оставшихся в живых солдат бросились к своему командиру. Осторожно перевернув отяжелевшее тело старшего лейтенанта на спину, они опустили его на дно окопа. Хатхоху, приоткрыв глаза, чуть шевеля губами, прошептал:
- Прощайте, друзья.
Откинув голову назад, Рашид больше не подавал признаков жизни. Сердце его остановилось. Один из бойцов, показывая на грудь командира с медалью «За отвагу», проговорил:
- Может быть, снять?
- Нет, пусть она останется при нём,- ответил рядом стоявший солдат.;
Пять артиллеристов, оставшихся на батарее, похоронив командира, снова заняли боевые места у орудий. Танки со свастикой опять замаячили перед окопами. Но бой оказался слишком неравный. Батарея полностью погибла, оставив на поле впереди себя сотни гитлеровских трупов и десятки сгоревших танков.
Через кровь и смерть устремлялись долгие дороги войны к победной весне 1945 года.
Май 2002 г.
ТАНЕЦ У СТЕН РЕЙХСТАГА
Хуако Сагид Исмаилович родился 27 декабря 1924 года в ауле Джиджи-хабль Теучежского района. Участник Великой Отечественной войны. Награждён орденом Красной Звезды, Медалями «За отвагу», «За оборону Кавказа», «За освобождение Варшавы» «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», юбилейными наградами. Трагически погиб в послевоенные годы.
 
Наши части держали оборону на хребте Пшаф, периодически предпринимая вылазки в сторону вражеских позиций. Гитлеровцы, увидев атакующих, открывали яростный огонь из пулемётов и миномётов. Очередная атака по выявлению огневых точек противника для роты, в которой проходил службу Сагид Хуако, оказалась неудачной. Рота понесла большие потери. В живых осталось менее половины состава. Сагид вместе с однополчанином Алексеем Бурлацким отходил к линии обороны вдоль заросшей камышом речки. В стороне, ближе к лесу, послышался стон. Подойдя поближе, бойцы увидели тяжелораненого лейтенанта. Уложив его на плащ-палатку, осторожно потащили к своим окопам. Немцы не прекращали вести огонь, поэтому передвигаться приходилось, низко пригнувшись к земле, или ползком.;
Выбиваясь из сил, Сагид с Алексеем всё же дотащили истекающего кровью командира к медсанбату и передали в руки врачей.
Услышав сигнал боевой тревоги, бойцы поспешили к своим позициям. Сагид проверил противотанковое ружьё и коротко бросил своему напарнику: «Давай патроны!». Быстро зарядив ружьё, прицелился в один из первых вынырнувших из леса танков со свастикой. За ними в полный рост с автоматами наперевес торопилась вражеская пехота. Сагид подождал, пока танк приблизится, и произвёл выстрел. Танк вздрогнул, остановился, Из башни повалил дым. Сверху открылся люк и уцелевшие танкисты стали буквально вываливаться на броню. Наши автоматчики открыли по ним огонь...
Вечером полк выстроили под прикрытием деревьев. Командир полка зачитал приказ. Хуако услышал свою фамилию: За отличное исполнение воинского долга и проявленную доблесть Хуако Сагид Исмаилович награждается медалью «За отвагу».
В десятках боёв участвовал Сагид за кровавые годы войны, преследуя и уничтожая врага в укреплённых районах, преодолевая топкие болота, переправляясь через малые и большие реки. Особенно трудна была переправа через Днепр. Противник вёл огонь из всех видов оружия. Положив автомат на небольшой плотик, Сагид вплавь преодолевал водную преграду, толкая перед собой оружие. Пули свистели над самой поверхностью реки. Потом, когда берег стал близок, набрав побольше воздуха в лёгкие, Сагид полностью
погружался в холодную купель и, ухватившись рукой за плотик снизу, тащил его за собой. Он высовывал голову на поверхность только для того, чтобы глотнуть воздух.. Эта уловка помогла ему остаться в живых. Многие же солдаты, не достигнув противоположного берега, навечно остались в водах Днепра.
Так и дошёл отважный боец до Берлина, освобождая по пути малые и большие города Советского Союза и Европы. А когда над поверженным рейхстагом затрепетало Знамя Победы, ликованию наших воинов не было предела.
Раздвинув салютующих солдат в огромный круг, Сагид пустился в свой знаменитый танец Победы, в стремительном порыве вырисовывая фигуры кавказского героического танца. Всё больше и больше воинов собиралось в круг, чтобы насладиться красотой необыкновенного зрелища. Когда же изрядно уставший Сагид остановился, к нему подошёл седеющий генерал:
- Спасибо тебе, солдат! - сказал он. - Такого яркого представления победы у этого серого здания здесь никто, наверное, не видел. Я благодарю тебя от имени нашего командования, от имени воинов, которые собрались здесь, и от себя лично!
Сагид был счастлив, счастлив от того, что наконец пришла долгожданная Победа, что он остался жив, что смог порадовать зажигательным танцем своих друзей и всех победителей у стен поверженной цитадели фашизма.
Апрель 2003 г.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стихотворения 7
Гимн бойцам 45-го года 7
Вечный огонь 8
Танк на пьедестале 9
Бьют зенитки 10
Память сердца 11
Без вести пропавший 12
Солдатская дружба (баллада) 13
Заря Победы 15
Их возвратятся души 16
Не допустите 17
Поэмы 19
Солдаты Родины 19
Пылала война 59
Шаханчерийхабль 65
Не забыть 78
Рассказы 86
Три ордена славы 86
Герои не умирают 95
И снова в бой 100
Побратимы 107
Освобождение 112
Под свинцовым градом 115
Тропы партизан 117
Легенда крымского взморья 125
У истоков Победы 130
Танец у стен рейхстага 132
ВЛАДИМИР ЦАПКО
ПЛАМЕНЬ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
Отпечатано: ИП Дедкова С. А Формат 30х42/4. Гарнитура «Таймс» Печать цифровая. Печ. л.17 Тираж 100 экз.
Тел. 8-918-160-25-66
Саусырыко - герой эпоса «Нарты», пельуан - богатырь
* * *
За плотной дымной пеленой, Её пронзая взглядом строгим, Саусырыко видит бой, Где льётся Днепр через пороги. В лучах пробившейся зари, Свой взвод в атаку поднимая, Идёт Бжигаков Кимчерий За честь поруганного края. То он садится на коня, То с миномётной батареи От шквала стали и огня Горят немецкие траншеи.