Глава 38. Сестра вожатого

На лесную поляну опустилась мягким, темным покрывалом ночь. Было тихо, только изредка ухали ночные хищники-совы.

Утомленные страхом и дорогой, мальчики спали в яме, крепко прижавшись друг к другу. Тяжело, со всхлипами дышал Сева, похрапывал Мазин… Генка не спал: его глаза были широко открыты. Я посмотрела на него, и он со вздохом отвернулся.

Васек сидел у затухающего костра и, уставившись в оранжево-красные угли, думал. О чем он думал? Наверное, о том, как вывести нас из леса, где искать Митю…

Я подошла к речке и погрузила в нее руки. Правую ладонь до сих пор жгло, как огнем: в ней был тот нож, которым я убила Петро. Вспомнив его стеклянные глаза и медленно расплывающуюся под телом лужу крови, я передернулась от ужаса.

Как же вышло так, что я - пионерка, девочка двенадцати лет - смогла решиться на страшный поступок? Видимо, горячая любовь к брату оказалась сильнее всего на свете. Только где он сейчас, этот брат? Знает ли о том, на что пришлось пойти его сестренке? И что с ним будет, когда узнает?

Я подошла к костру и села возле Трубачева.

-Не спится, Аня? - Васек повернулся ко мне. - Страшно, правда?

-Уже не страшно. Пусто внутри.

Я прикусила губу: после того, что я сделала, во мне словно лопнула тугая пружина. Но облегчения от этого не наступило. Только черная дыра в груди…

- Я вот что надумал. Поведу вас в Макаровку. Там наши девочки, Мирониха. Может, и Митя нас там встретит. Не зря же мы дорожные указатели делали.

Глаза Васька смотрели на меня спокойно, уверенно. Он не сомневался в том, что в Макаровке нам помогут: накормят, отыщут кого-то из взрослых, кто сможет вывезти нас с Украины, охваченной войной.

-Так и поступим, - кивнула я. - Только далеко ведь идти. За Севку боюсь: с его сердцем… И еды нормальной не найдем. Хотя мы - пионеры! И всегда должны мужественно преодолевать все трудности! Не так ли?

-Так. А скажи, - Васек придвинулся ко мне, - ты, когда Петро… Ну, когда он умер, ты что-то про брата говорила… Что за брат? Почему мы о нем не знали?

Я замялась. Стоит ли говорить? Мы с Митей всегда скрывали наше родство: я боялась, что ко мне будет какое-то особое отношение, почтение. Ужасно не любила этого. А сейчас… А, была не была!

- Да все вы его знаете. Я сестра вожатого, Мити Бурцева.

-Это правда? - Трубачев вскочил на ноги от волнения. - Аня, ты - сестра нашего Мити? Не может быть!

-Очень даже может. Мы двоюродные брат и сестра: мама Мити - Елена Игоревна - и моя мама родные сестры. Мама была Бурцевой, потом за папу замуж вышла и стала Ангелина Красавина. - Я улыбнулась Ваську. -  Вот так-то.

-Вот оно что…  -Трубачев никак не мог прийти в себя.  - А я все думал: почему ты тогда к Мите кинулась, когда его немцы забирали? Не я, не Одинцов,  а именно ты! И кричала так, словно тебя убивают…  Ты так сильно любишь Митю?

- Очень!  - В моих глазах появились слезы.  -Очень, Васек… Я из-за него на убийство пошла. Это ведь Петро фашистам про Митю рассказал… Помнишь, мы с Мазиным и Русаковым на стоянку нашего лагеря ходили? Я слышала, как Петро рядом с немецким офицером шел и говорил про это… А вчера, - я опустила голову, - снова об этом вспомнила. И не выдержала. Как будто меня что-то подбросило… Нож этот под руку попался…

Васек молча обнял меня за плечи. Он понимал, как мне сейчас тяжело и горько, но помочь не мог.

-Ладно. - Я с силой зажмурилась, а потом, когда открыла глаза, они были сухими. - Прорвемся! Помнишь, так Митя нам говорил?

- Помню! Конечно, прорвемся!

.. На рассвете мы снова двинулись в путь. Но теперь знали, куда идти и как быть.