О мышах и крысах. Часть третья

В своей коммуникативной скудости Артур даже время указал наобум: когда полдевятого потная, растрёпанная, навьюченная матрасом и кульками навынос из китайского ресторанчика Мышка, чертыхаясь, открыла дверь их кубикула, свекровь уже восседала на так и не убранном конвертибле. Пузатые баулы выстроились в ряд, пузатые польта громоздились на стульях, в тесной их квартирке не осталось ни миллиметра квадратного свободного пространства, ни миллиметра кубического свежего воздуха, как будто туда как есть, со всеми лапами, хвостами и туловом вселился бодрый, хоть и подзаплывший жиром, но свирепо-прожорливый диплодок.

Мышка, входя, кое-как выдавила из себя улыбку. Из-за баулов дверь открывалась теперь едва ли на треть, матрас застрял в дверном проёме, руки были заняты хлипкими,  готовыми вот-вот порваться китайскими кульками. Свекровьи глазки бесстрастно, чуть брезгливо наблюдали за мышкиными мучениями. Ни мать, ни сын не двигались с места. Мышка, всё ещё глупо, из последних сил, улыбаясь, позвала мужа: "Артур, сумки у меня забери пожалуйста, матрас застрял!" Артур что-то пробурчал из-за монитора, но не пошевелился. Мышка дёрнула матрас, с притолоки посыпалась штукатурка, один из кульков треснул, из него выкатилась пластиковая баночка с соевым соусом, раскрывшись уже под конец пути, у письменного стола . Липкая, сладковатая, отвратно-коричневая струйка поползла по нежно-голубому ковровому покрытию.

"Артур! Блин!" - вскрикнула Мышка. "А вот ненормативной лексики в моем присутствии, пожалуйста, не надо. Не на зоне!" - холодно отрезала свекровь, - " И не надо, пожалуйста, кричать: в том, что ты не справляешься, никто кроме тебя не виноват!" Мышка, глотая слёзы, встала на колени, скинув на бок матрас, освободила затекшие руки от сумок. Из последних сил собравшись, попыталась объясниться, тихо, однотонно: "Да, конечно, я не должна была выходить из себя, но понимаете, дело в том, что это покрытие на полу... боюсь, его трудно будет отмыть, лэндлорд, хозяин наш, заставит нас платить, а в Америке  это может быть реально дорого..." Свекровь вытянула диплодочью шею: "Что значит НАС? Ты нагадила, ты и плати, а моего сына нечего в это втягивать!"

 Мышка, взявшая было тряпку и пульверизатор "Аякс", чтобы по возможности устранить повреждения, вынуждена была скрыться в ванной: контролировать слёзы уже не было никакой возможности. Умылась холодной водой, в бессилии опустилась прямо на кафель, явственно услышала в щель шипенье диплодочихи: "Ещё и истеричка! Вот связался на свою голову!" Артур по обыкновению немотствовал. Мышку внезапно захлестнуло бешенство, поднявшихся  из каких-то ей самой неведомых глубин. Она вытерла лицо и руки, вышла из ванной: "Артур! Выйдем. Нам нужно поговорить!" Смена тона с привычно подобострастного подействовала: Артур приподнял было пятую точку. Но диплодочиха с удивительной для её габаритов резвостью подскочила к дверям: "Никуда он не пойдёт! С какой это стати ты ещё и ему нервы будешь портить? Разбирайся сама со своими пограничными состояниями! Хочешь выйти - выходи, никто тебя не держит!" Мышка, рыдая, выбежала на лестницу. Её действительно никто, решительно никто не удерживал...

Отрыдав на скамейке внизу первые сердитые слёзы, Мышка набрала Артура. Тот не отвечал. Раз, два, три... На десятый раз её просто прекратили соединять, заведя шарманку абонента недоступного. Или Артур отключил свой мобильник? Мышка поёжилась. Темнело. От дневной жары не осталось и следа, а она была всё в той же лёгонькой футболке с логотипом университета. Она подняла глаза на свои окна, отчаянно надеясь увидеть знакомый широкоплечий силуэт. Но силуэтов в окне не наблюдалось, шторы, тепло освещённые изнутри, были задёрнуты. "Небось жрут сейчас мой китайский ужин!" - завистливо и несчастно подумала Мышка. К вечеру ей тоже зверски захотелось есть. Она опять достала телефон: Артур предсказуемо забыл о её существовании. Делать было нечего: Мышка, звоня на ходу, пошла к Крысе.

Та уже ждала её на лестничной площадке. Мышка, всхлипывая, бросилась ей на грудь: "Мама, это совершенная жесть! Помогииии!" Начала сбивчиво, перескакивая с фактов на эмоции, рассказывать, настежь открывать истерзанную на день душу. Крыся смущенно-безучастно молчала, стояла, не поднимая рук, не обнимая, не утешая страждущую Мышку. Наконец, та, заметив неладное, прервала свои излияния: "Мам, ты что? И вообще, может я войду?" Крыся традиционно спрятала глаза от наполненных слезами мышиных пуговок: "Ты бы разобралась напрямую с Артуром, а?"  Мышка опешила: "Крысь, ты что, как я с ним разберусь при этой диплодочихе? Она его даже не пустила со мной поговорить наедине! Можно я у вас хоть переночую, в себя приду, подумаю?" Крыся закрыла подступы к двери грудью: "Слушай, Мышь, серьезно, не впутывала бы ты меня во всё это, а ? Я с Артуром в одной лабе работаю, зачем мне портить с ним отношения? Успокойся и иди домой, не звери же они, в самом деле" .

Дверь за Крысей закрылась, а Мышка всё никак не могла прийти в себя. Если поведение Артура приводило её в истерическое отчаяние, но не удивляло, то самоустранение Крыси, подруги дней её суровых, оказалось настоящим громом среди ясного неба. Сама себя не помня, Мышка вышла в нефтяную техасскую ночь. Надо было что-то срочно решать. Совершенно неожиданно залился лаем забытый и ненужный телефон. Мышка радостно, путаясь в кнопках, приложила его к уху: "Артур?" - "It's me, honey, Nicola. How are you?" Мышка чертыхнулась в сторону: только этой жаждущей крови лесбиянки ей сейчас не хватало! "Fine, thanks." - "Husband, mom-in-law, all O'K?" - "Аbsolutely!" Никола с лёгким разочарованием попрощалась. Мышка вздохнула и обреченно побрела обратно, прямо в пасть голодного диплодока.

***
Сама себя не помня, Мышка вышла в нефтяную техасскую ночь. Надо было что-то срочно решать. Совершенно неожиданно залился лаем забытый и ненужный телефон. Мышка радостно, путаясь в кнопках, приложила его к уху: "Артур?" - "It's me, honey, Nicola. How are you?" Мышка чертыхнулась в сторону, но неожиданно приятный голос в трубке странным образом успокоил её. "Никола! Как вовремя! У меня всё совершенно ужасно! " - "Оставайся, где ты есть, я приеду через десять минут!" Через четверть часа Мышка уже сидела, укутанная в плед, на мягком диване в комнате Николы. Перед ней стояла тарелка с бутербродами, Никола нежно её подкармливала, задавая тактичные, острожные вопросы. "Ты ведь знаешь, я работаю на общественных началах в женском кризисном центре. Там есть и юристы, и врачи, и даже что-то вроде дружинников. Они могут реально помочь. Нет, не сейчас, дождёмся утра, так будет лучше. Тебе здесь, на диванчике, удобно? Ну и отлично, я в соседней комнате, если нужно что..." Наутро Мышка проснулась около девяти, вскочила в ужасе, что опоздала, позвала Николу. Та появилась лишь через полчаса, довольная, радостная: "Мы были у них с девчонками. Всё улажено. Твоя свекровь съехала в отель, улетит через два дня, с тобой видеться мы ей запретили. Видела бы ты, как они оба испугались! Унижения, оскорбления, выставление тебя из собственного дома на ночь глядя и ни звонка ни смски... Ещё твой тест на беременность кстати пришелся, типа, муж твой тебя из-за этого чморит, не хочет ребенка... Да, тест, он сам выпал из сумки, я не рылась, честное слово!..." Мышка слегка встревожилась: "Но он же не сядет в тюрьму?" - "Глупенькая! Конечно нет, законы штата ещё, увы,  не настолько развиты." С Артуром Мышка встретилась за обедом так, как будто ничего не случилось. Он даже не поехал провожать мать в аэропорт.

А через неделю Артур получил счета из кризисного центра на сумму в шесть тясяч восемьсот пятьдесят два доллара, в которые входили выезд бригады на вызов, а также консультации юриста, психолога и врача. Оплата по счетам ожидалась в течение двух недель. Убитый Артур вынужден был взять кредит в банке. Половину ежемесячных выплат соглашалась переводить ему каждое десятое число жена Мышка при условии, что он будет прилично себя вести. Так ещё плотнее соединились детские сердца, так повзрослели супруги-подростки.