Глава 40. Две встречи в одном селе

Лес, лес, лес… Деревья, зеленая трава, тропинка… Сколько мы уже шли? Два дня, три?

Все перепуталось, смешалось в моей голове. Я просто шла: понимала, что надо идти. Так же шли и Васек, и Сева,  и Мазин с Русаковым… Перед нами стояла задача - добраться до Макаровки. Сможем ли?

Из еды - только срезанные на коротких привалах грибы, наскоро сваренные, без соли, без хлеба. Изредка мы находили под пнями старые, высохшие и черные ягоды земляники. Воды нет: на последнем привале извели ее на грибную похлебку.

А идти надо. На пределе своих сил, физических и душевных, мы шагали. Пробирались сквозь густую чащу, шли по тропинкам, выкладывали через каждые пол-километра знаки, отмечая свой путь…

У Васька запеклись от сухости губы, глаза ввалились - сказывался голод. Сева Малютин вообще стал невесомым, как перышко. Он и так был худеньким, а тут будто таял на глазах. Петя Русаков все время нырял в кусты - искал съедобные растения.  У меня начиналось головокружение, мутило от невозможности поесть. Язык стал похож на наждачную бумагу: сухой и шершавый.

Гена Наливайко же так ушел в свои внутренние переживания, что вовсе не обращал внимания на трудности нашего похода. Казалось, ему не хочется ни есть, ни пить - так равнодушно он глядел на нас, истомленных голодом и жаждой. 

… На одном из последних привалов мы все же всласть напились воды: нашли родничок. Я пила жадно, долго. Ребята умывались, отмывали пятна с курток и штанов. После такого освежения стало чуточку легче.

И опять замелькали деревья. Лес, лес… Куда же мы придем? Вдруг мы заблудились и не сможем найти Макаровку? Где Митя? Пойдет ли он по нашим следам? А вдруг где-то тут бродят фашисты?

Но все кончается. В нашем случае - хорошо. Увидев вдали крыши хат, Васек повернулся к нам. Его голос был сиплым, но в нем звучала радость:

-Вот она, Макаровка!

Мы приободрились, зашагали так быстро, как только могли. Хата Миронихи отыскалась быстро. У плетня сидела девочка, сосредоточенно глядела перед собой. Она вздрогнула, увидев нас, и попыталась убежать.

-Подожди! - Коля Одинцов схватил ее за руку. - Ты Мирониху знаешь? У нее девочки живут, пионерки. Знаешь их?

-Знаю. - Девочка (ее звали Фенькой) глядела на нас с испугом, как маленькая мышка. - Они до Вали сейчас ушли. На полянку. Там, по тропинке пойдете, за дубами увидите.

Вырвавшись, она пустилась бежать.

Мы переглянулись. Какая тропинка? Что за полянка? Ничего не было понятно…

-Эй, чего стали? - Фенька снова выглянула, теперь уже из-за другого плетня. - Вон тропинка, по ней и идите. Там ваши дивчата.

-Феня! - окликнула я ее. - Ты бы нас проводила туда, что ли? Мы ведь заблудимся.

Фенька замотала головой и опять скрылась.

-Не хочет - и не надо, - решительно мотнул головой Трубачев.  - Пошли, сами найдем.

Действительно, тропинка прямиком вела на небольшую поляну. Сколько я уже перевидала этих лесных полян… Но эта была самой главной - счастливой. Ведь тут были наши девочки. Правда, почему-то лишь двое - Нюра и Лида. Они, обнявшись, сидели возле высокой, белой березы. А на ее стволе пятном белела табличка… Под березой лежали букеты…

У меня упало сердце.

-Кто-то умер…  - услышала я хриплый голос Васька.

На него обернулись девочки. Нюра долго не верила своим глазам, смотрела на нас, как на призраков. Лида побледнела…

-Аня! - Синицына налетела на меня вихрем, сдавила в объятиях. Я тоже крепко обняла подругу. Лида обнимала Васька, гладила лицо Коли Одинцова, тормошила Севу… Потом обняла меня.

-Нюра, Лида! - У меня не хватало дыхания, я захлебывалась от радости.  - Девочки, подружки мои! А где Валечка? Заболела, что ли?

Почему-то этот вопрос заставил Нюру всхлипнуть. Не от счастья - от горя. Она махнула на березу и отвернулась. Лида прижала ее к себе.

Я подошла поближе к дереву и… опустилась на траву рядом с ним.

На табличке было написано всего несколько слов:

“Здесь похоронены учительница Марина Ивановна и школьница Валя Степанова”.

Мальчики тоже успели прочитать эту надпись и теперь часто моргали, пытаясь удержать слезы. Нюра плакала, сев рядом со мной. Глаза Лиды Зориной были красными, воспаленными…

-Валя, Валечка… - Я взяла в руку горсть земли с могилы, зажала в кулаке. - Не довелось нам свидеться, подружка моя… Убили тебя враги…

Вспомнились золотистые косы Вали, ее робкая улыбка, глаза, голубые, как летнее, безоблачное небо… И те слова, тогда, в лагере:

-Страшно мне, Аня..

Теперь ей уже не страшно… Она спит там, под землей… Я медленно высыпала землю обратно на холмик и встала на ноги.

… Горячий, сытный борщ, миски с которым поставила перед нами Ульяна Дмитриевна, заставил наши желудки протяжно заныть. Васек быстро окунал ложку в борщ и подносил ее ко рту; Сева, справившись со своей порцией, дремал на лавке; я ела медленно, почти не ощущая вкуса еды.

-Можно добавки? Ну, пожалуйста! - Мазин, глядя на Мирониху, протягивал к ней свою пустую миску. - Можно добавки?

-Нет, Мазинчик, хватит, - уговаривали его девочки. - Ты же заболеешь. Нельзя так много сразу есть… Вы же долго не ели.

-Нельзя, нельзя! - строго поддакивала им Ульяна Дмитриевна. - Сегодня так, а завтра я вам большой чугун борща сварю  - и ешьте, сколько душе угодно! Сейчас спать ложитесь!

Мы очень устали, поэтому быстро расположились на кроватях.

Я уткнулась лицом в подушку: слезы жгли глаза. Валя, Валюша… Как же ты не побоялась за свою учительницу вступиться? Наверное, так же, как и я за Митю.  Только я жива, а ты в земле лежишь… Больше нам за партой вместе не сидеть в школе…

Вдруг с улицы кто-то стукнул в окно. Спящие мальчики мигом вскочили, проснулись и девочки.

В темноте было заметно, как сильно побледнела жена Мирона Дмитриевича:

-Чужой стук, незнакомый…

Она подошла к двери, осторожно откинула крючок.

-Мирониха я! Чего треба? - донесся до нас ее сердитый голос.

В хату вошли двое: один из мужчин был коренастым, с пшеничного цвета волосами и скуластым лицом. Лица второго человека мы не могли разглядеть: он надвинул на лоб кепку и ссутулился.

-Чего треба, того и нашел! - Первый мужчина оглядел нас. - Это что за ребятишки у тебя тут?

Второй же молча постукивал пальцами по стене. Я насторожилась: что-то было знакомое в этом стуке. Один длинный, два коротких… Один длинный, два коротких? Горячая волна поднялась откуда-то изнутри, дошла до сердца…

Человек снял кепку, откинул назад льняную прядь волос. И из моей груди, вопреки воле, вырвался крик:

-Митя!!!