Оптина пустынь

Если вы меня спросите, что такое Оптина пустынь, то я вам отвечу – это утешение Господне, потому что здесь душа отдыхает, испытывая ни с чем не сравнимую благость, спокойствие и тихий незримый свет, когда простые предметы и вещи становятся отчетливыми, а совершение греха видится недопустимым. Видишь ли прекрасные храмы в окружении деревьев и цветов, бредешь ли по лесной тропинке к источнику Преподобного Амвросия или глядишь в даль бесконечно дорогих сердцу русских полей с перелесками, то чувствуешь и понимаешь, что святость этого места неслучайна, она образовалась от старцев – от их молитв, христианского подвига аскезы, истинной милосердной любви к людям. Как же смогли они прожить свою жизнь, что Царство Небесное словно спустило край с Вечного Неба на Оптину пустынь, и мы, грешные люди, в телесном обличие можем войти в неё? Непостижимо.
На литургии, когда утреннее солнце льет потоком лучи на золото подсвечником, окладов святых икон, а кадило под мерное бряцание наполняет храм благоуханием ладана, я почему-то люблю смотреть на подоконники, ниши окон и рамы. Мне кажется, что именно так я лучше всего вижу Царство Небесное, которое «конечно достигло» нас (Мф.12:28, Лк.11.20) на богослужении. Литургия закончилась, люди стали расходиться, я остался помочь убраться и увидел молодых людей, у которых души чисты. Таким людям легко смотреть в глаза, в них нет вызова, нет оценки оппонента. Видимо, они заняты духовной работой, то есть своими душами. Я мыл полы в храме и с радостным изумлением смотрел на них. Подобных людей редко встретишь и одного-двух за долгие месяцы, а здесь – вот, пожалуйста, пять человек заняты одним со мной делом.
День прошел не спеша. Отгорело солнце, отблистало на фигуре трубящего Ангела, венчающего одно из зданий, отсверкало алмазно на чистых стеклах церковных окон. С наступлением вечера ушел зной дня, и воздух наполнился блаженной прохладой.   
В сумраке храма исповедовал после вечерней службы отец Антоний. Этот высокий и крепкий человек в возрасте с очень строгим лицом, стоял, устало опираясь на аналой и принимая исповедь. Выслушав очередного грешника, он брал с полки аналоя книгу и протягивал ее человеку, показывая, что тому нужно прочитать и кивком головы приглашал следующего. Честно говоря, было страшновато идти к нему, наверное, потому что незадолго до этого меня крепко напугал один старый священник в Троице-Сергиевой Лавре, заочно и безоговорочно отправивший меня в ад после смерти. Но когда я подошел к отцу Антонию, то сразу почувствовал доброту, исходившую от этого строгого человека. Когда я произносил свою речь, мне он также дал книгу. Я отошел и начал читать. В ней говорилось о том, что, пожалуй, было для меня самым главным на тот временной отрезок моей жизни. Сталкиваясь с обманами, безразличием, грубостью и эгоизмом людей я тогда стал сомневаться в правильности того, что я стараюсь быть внимательным к окружающим людям и, насколько меня хватает, честным с ними.  А в книге именно об этом и говорилось, что надо быть заботливым и чутким ко всем кто рядом, наше спасение – в наших ближних, вернее в нашем исполнении заповеди любви к ним. Разрешительная молитва. И облегчение – снова меня, негодяя, Христос пожалел, ведь иначе я бы и не сподобился принять Таинство исповеди.
Когда за окном уже было совсем темно, на исходе физических сил я молился молитвами последования ко Святому Причастию. Следующий день был последним днем моего пребывания в Оптиной пустыне, и я очень хотел причаститься в этом месте. А утром, после Евхаристии, я испытывал ощущение законченности очень сложной и трудной работы. Иногда или нет, скорее все же изредка, я ощущаю краткое время после Причастия ощущение неземного покоя, а здесь другое – именно окончание труда.
Покидая Оптину пустынь, я еще не понимал, что она будет теперь жить во мне, как живут образы детства – чем-то простым, но потрясающе важным и прекрасным. Если вы меня спросите, что такое Оптина пустынь, то я вам отвечу – это дар Божий.
17.02.2016 г.