1. Исчадие. Воспоминания неслучившегося меня

Тевье родил Дору и сестёр её, Дора родила Инну, Инна родила Виктора и сестру его...

Ранним утром тридцать первого мая шестидесятого года ушедшего столетия в московском роддоме № 7 им. Грауэрмана свершилось непоправимое: физиология на пару с судьбой выпихнули-таки меня из утробы матери, даже не позволив досидеть до следующего месяца – пусть мается. Кстати, содействующий им акушер при этом что-то напортачил, так как мысленно уже пребывал в предстоящем отпуске.
 
На свет я появлялся долго, двое с половиной суток, и неохотно – упирался, предчувствуя нелёгкую жизнь. Забегая вперёд, скажу, что в молодости я глупо шутил, мол, всё же, родившись, перед тем, как крикнуть,  я выпил стакан водки. Ведь это зелье сопровождало меня по жизни довольно долго.
 
Мама моя вспоминала, что очень хотела рожать именно в этом, лучшем в городе, родовспомогательном учреждении. Она боялась, что с Потылихи, где в то время жила моя семья, «Скорая» увезёт её в другой роддом, и, чтобы этого не произошло, будучи уже на сносях, она приезжала в кинотеатр «Художественный», или, как он когда-то назывался, «художественный электро-театръ», и проводила там время в ожидании схваток. Однажды в кинозале, сидевший рядом с ней мужчина, обратив внимание на её шевелящийся под платьем огромный живот, спросил: «У вас там кошка, что ли?..»
 
Я не знаю, сколько должен весить жирный кот, но во мне потом оказалось пять триста живого веса.
 
В тот день в Москве стояла сильная жара, и в открытые окна роддома откуда-то доносились звуки популярной тогда песни «Ландыши»…

АНАМНЕЗ

Мои приключения начались уже с коляски. Однажды мне, спящему в ней, соседский мальчик – юный и изобретательный антисемит – насыпал на глаза раскрошенное стекло от лампочки, и мать моего отца, гостившая у нас, чтобы меня не разбудить, слизывала его языком, с которого уже сочилась кровь. А мой собственный язык пятью годами позже перебило внезапно сложившимся изголовьем раскладушки. В детском саду во время «тихого часа» я на ней прыгал и, дразнясь, показывал язык кому-то из детей  (скорее всего, девочке, ввиду проявлявшегося уже тогда генетически-обострённого интереса к противоположному полу).
 
Оказавшая мне первую помощь медсестра почему-то решила везти меня в больницу на троллейбусе, и на каждой остановке, подбегая к открывшейся задней двери, я выплёвывал на снег что-то вроде кровяного желе, постоянно появлявшегося у меня во рту, чем приводил в ужас всех пытавшихся войти пассажиров. Мне починили язык, на котором остался шрам с каким-то бугром, месяц я не мог говорить и питался только гоголь-моголем (растёртые добела сырые желтки с сахаром), кашами и мороженым.

Так начиналось моё знакомство с медициной... Но врачом я не стал, и профессия в безопасности.
 
Потом дважды была желтуха, от которой, по рассказам мамы, меня излечила скормленная мне вошь, замостыренная в шоколадную конфету. После этого врачи не могли поверить результатам анализов. Мама через всю Москву везла это членистоногое насекомое в спичечном коробке с кусочком  ваты, сильно переживая, что оно выпрыгнет, видимо, путая его с блохой.
 
Паховая грыжа; разлившийся на операционном столе гнойный аппендицит*, с подозрением на который меня увезли на «Скорой» после очередного вызова на педсовет; сильно порезанная стопа, в результате разбития оконного стекла ногой, и апофеоз моей «медицинской практики» – компрессионный перелом позвоночника в двух разных отделах после падения с четвёртого этажа,.. с передышкой на втором.
 
Пока это всё, если не считать выбитого плеча на первом и последнем же моем соревновании по вольной борьбе; хронического гайморита с неоднократными проколами и промываниями пазух зимой; воспалений среднего уха и других, необходимых растущему человеку болезней и травм.
_____________________________________
* Как всегда, не обошлось без казусов. Оперировали под местной анестезией. При обработке операционного поля йода не пожалели, и часть его протекла в мое нежно-промежное место. Почувствовав там сильное жжение, я пожаловался одному из ассистентов, и он участливо предложил мне потерпеть. Будучи совершенно обнажённым и уже со вспоротым брюхом, я вынужден был согласиться. «Ну, полейте хоть водичкой», – жалобно попросил я. Не уверен, прониклась бы ко мне сожалением ассистент-женщина, но тот мужчина, осознавая испытываемые мной муки, набрал в баночку холодной воды и полил мне на…

(продолжение следует…)