Viktoria

Viktoria

                Действующие лица
Михаил Аркадьевич
Леокадия Матвеевна
Юрик
Рита



Действие происходит в двухкомнатной коммунальной кварти¬ре.


               Комната молодых
Рита. Ты мог бы убирать за собой свои штаны?
Юрик. Если тебе так трудно... (Убирает.)
Рита. Мне не трудно, но когда все эти вещи появляются то тут, то там...
Юрик. Не говоря уже о том, что ты женщина...
Рита. Слушай, это надоедает в конце концов! Раньше за тобой убирала твоя мама, потом моя мама, но не надейся, что я стану совмещать в себе сразу двух женщин.
Юрик (вздыхая). Я не надеюсь.
Рита. Что за привычка все опошлять? Когда мы менялись... Вспомни, что ты говорил, когда мы менялись? Ты говорил: я - ты, да, ты - я в своей комнате сделаю... что? Не слышу?
Юрик. В  своей   комнате я действительно сделал бы...
Рита. Во-от оно что! Хорошо, давай считаться. Ты сам меня вынудил, уч¬ти. У твоих родителей была однокомнатная...
Юрик. Крупногабаритная...
Рита. А у нас двухкомнатная...
Юрик. С совмещенным санузлом...
Рита. Твоим так и досталась однокомнатная...
Юрик. Малогабаритная...
Рита. А мои папа с мамой потеряли комнату!
Юрик. Зато попали в хороший район.
Рита. Нет, это невыносимо в конце концов!
Юрик. И пристроили дочь.
Рита. Да? А кто мне лекции переписывал?
Юрик. Это военная хитрость.
Рита (плачет). Негодяй!
Юрик. Ну, ладно... Ну, Рита... Ну, что ты...
Рита (сквозь слезы). Я так и знала, что этим кончится!..
Юрик. Ну, Рита... Ну, Рита... Ну, что ты...                Рита (сквозь слезы). Я думала, что у нас будет не как у всех!..                Юрик. Ну, ладно...               
 Рита. А у нас хуже, хуже, хуже!                Юрик. Ну, что ты...

                Комната пожилых
Михаил Аркадьевич. Ох... Когда я служил в войсковой разведке, мне лег¬че было добыть языка, чем найти очки в своем собственном доме... Куда ты их засунула?
Леокадия Матвеевна. Господи, как только что-то пропадает, всегда я должна знать...
Михаил Аркадьевич. Я помню, что положил их на телевизор. Я всегда кла¬ду очки на телевизор.
Леокадия Матвеевна (начиная искать). У меня свои очки есть... Зачем мне чужие...
Михаил Аркадьевич (сидит). Сколько я тебе раз говорил: когда вытираешь пыль, не переставляй предметы.
Леокадия Матвеевна (ищет).  Ты и с детьми был такой же... Потому они и не приезжают...
Михаил Аркадьевич. Как ты ищешь? Кто так ищет? Разбей комнату на квад¬раты.
Леокадия Матвеевна (ищет). Что я, своей комнаты не знаю?.. Слава богу, тридцать лет...
Михаил Аркадьевич. Ты там уже смотрела. Смотри в тумбочке.
Леокадия Матвеевна (ищет). А за мной ухаживал Корсунский, он сейчас персональный пенсионер...
Михаил Аркадьевич.  Зачем в шкаф полезла? Я никуда не выходил сегодня.
Там их нет. Давай по второму кругу.
Леокадия Матвеевна (ищет). Еще мама-покойница говорила: нет у тебя характера...
Михаил Аркадьевич. Ну, не знаю. Из-за таких вот растерях в восемьсот двенадцатом году Москву отдали.
Леокадия Матвеевна (ищет). Сколько, бывало, говорили: Леокадия, вы - ангел терпения...
Михаил Аркадьевич (замечает очки рядом с собой на диване). Ты что, специально?
Леокадия Матвеевна. Что?
Михаил Аркадьевич.  Что? А это (поднимает очки) что? Когда ты их подб¬росить успела?
Леокадия Матвеевна. Господи, а я-то искала...
Михаил Аркадьевич. Искала... Ух ты... ангел терпения...
Леокадия Матвеевна. Да как же это? А я искала, искала...
Михаил Аркадьевич. Искала. Ладно. Садись, читай.
Стук в дверь.
Михаил Аркадьевич. Да.
Голос Риты. Простите, пожалуйста. У вас чайник кипит.
Михаил Аркадьевич. Вот. (Вздыхает.) Пойдем чай пить.

                В кухне

Два стола. Две пары пьют чай.

Леокадия Матвеевна. Ты будешь с вареньем?
Михаил Аркадьевич. Ты же знаешь, что я варенье не ем.
Леокадия Матвеевна. Это абрикосовое варенье. Дочь прислала.
Михаил Аркадьевич. Абрикосовое? Мм. Положи три плода. (Пауза.) Угости соседей, все тебя учить.
Леокадия Матвеевна. Риточка, попробуйте краснодарского варенья!
Рита. Спасибо большое, Леокадия Матвеевна, мы пьем с вишневым.
Михаил Аркадьевич. Без косточек?
Рита. С косточками.
Михаил Аркадьевич.  Вы бы уважили старых людей.  Наши плоды без косто¬чек.
Рита (встает с вазочкой). А вы попробуйте нашего.
Михаил Аркадьевич. От вишневого у меня изжога.
Леокадия Матвеевна. А я люблю вишневое. (Меняются вазочками.)
Михаил Аркадьевич. Ты все любишь.
Леокадия Матвеевна. Я очень люблю земляничное.
Михаил Аркадьевич. Губа у тебя не дура.
Юрик. Интересно, землянику поместили в Красную книгу?
Рита. Красная книга для животных.
Юрик. Не все равно? Смысл вопроса не меняется.
Рита. Зато меняется отношение к спрашивающему.
Юрик. А мне это как-то...
Рита. Я знаю.
Михаил Аркадьевич.  В войну было много земляники. А какие были урожаи!
Рожь стеной стояла.
Рита. Природа протестовала против войны.
Леокадия Матвеевна. А я всю жизнь живу в городе.
Михаил Аркадьевич. Мм...
Леокадия Матвеевна. Что, зубы?
Михаил Аркадьевич. Я же сказал, что не ем варенья! Так нет же - подсу¬нула.
Рита. У нас есть зубной элексир. Поможет, честное слово. Я сейчас при¬несу.
      Уходит.
Михаил Аркадьевич. От соседей больше сочувствия, чем от тебя.
Юрик уходит. Входит Рита, подает элексир.
Михаил Аркадьевич. Спасибо, Риточка.
Рита. Что вы! Не за что.

                Комната молодых
Через некоторое время.
Рита (входит). Это невыносимо!
Юрик. Что случилось?
Рита. Михаил Аркадьевич - прямой человек, то, что думает, то и гово¬рит. Ничего не могу сказать плохого... Но эта... Представляешь, де¬сять минут стояла у раковины и мыла одну тарелку!
Юрик. Ну и что?               
Рита. А мне нужна была вода!                Юрик. Ну и сказала бы ей.                Рита. Но нельзя же быть такой толстокожей! Такие вещи надо чувствовать  затылком! Мне кажется, она специально стояла.               
Юрик.  Мало тебе забот.               
 Рита. Юрик, ты меня не уважаешь.                Юрик. Почему? Уважаю.                Рита. Если бы уважал, то хотя бы посочувствовал.                Юрик. Я сочувствую.                Рита. Так  не сочувствуют.  Ты вдумайся в это слово:  со-чувствие.  Ты должен проникнуться моим состоянием и хоть немного пострадать вмес¬те со мной.                Юрик. Это уж садизм какой-то. С какой стати я буду страдать вдвойне?                Рита. А  ты  думаешь,  что  любовь - это положительные эмоции?  Только сострадая можно любить. Вдумайся в это слово - со-страдание.                Юрик. А ты вдумайся в такое слово - со-существование. Ты же видишь, что я занят.                Рита. Хорошо.  Я промолчу. Но учти, что отрицательные эмоции не должны скапливаться в организме. Лучше мелкие ссоры, чем зрелое не-понима¬ние.          Юрик. И я промолчу.
Молчат. Рита шевелит губами и бурно дышит от желания говорить.
Рита. А в ванной...
Юрик. Мы же договорились...
Молчат.
Рита. ...повесила тряпку на кран!
Юрик. Рита!
Молчат.
Рита. Ты слышишь, как уходит любовь? Кап... кап... кап...
Рычание воды в водопроводе.
Юрик. Да, я слышу.

             Комната пожилых.
Леокадия Матвеевна. Все-таки прошлые соседи были лучше.
Михаил Аркадьевич. Ты мне Риту не трогай.
Леокадия Матвеевна.  Господи, старый человек... Скоро в лифчике ходить будет. Бесстыжая.
Михаил Аркадьевич. Пусть ходит. Она здесь прописана.
Леокадия Матвеевна. А еще педагог.
Михаил Аркадьевич. Тебе бы всех сейчас в комбинезоны одеть. Ух ты, ка¬кая, оказывается, ревнивая. А я и не знал.
Леокадия Матвеевна. И неряха. Посуду плохо моет.
Михаил Аркадьевич. Ничего, у нас мух нет.
Леокадия Матвеевна. Будут.
Михаил Аркадьевич. Слушай, я вот все думаю, когда у тебя завод кончит¬ся? Сорок пять лет одна и та же музыка.
Леокадия Матвеевна (издает нечленораздельный звук негодования.)
Михаил Аркадьевич. Пружина лопнула.
Леокадия Матвеевна (смиренно).  Еще Марья-заступница страдала... Ниче¬го... Сколько уж вынесла... ничего.
Михаил Аркадьевич. Что ты там бубнишь? Ты мне эти религиозные штуки прекрати! Не засоряй эфир!
Леокадия Матвеевна. Раньше, бывало, со старушками поговоришь, и то легче... И скамейку убрали...
Михаил Аркадьевич. И правильно сделали. Как это он поет? "А беззубые старухи и не будет больше слухов!" Вот от вас все и идет! Мыла не будет! Р-раз - и все расхватали до последнего куска. Помазков не будет! Р-раз - и кожу намылить нечем. Мяса не будет, того не будет, этого! Тьфу! Я бы издал указ: старухам больше трех не собираться. И наступит полное изобилие.
Леокадия Матвеевна.  Надо было мне за Корсунского выходить.  Спокойный человек...
Михаил Аркадьевич. Ты учти, Леокадия, молочновосковая спелость прошла.
Как человек, ты давно кончилась. Меня держись.
Пауза.
Михаил Аркадьевич. Нашла о ком жалеть. Корсунский. У него мозги на па¬рафине. (Пауза.) Его паяльной лампой надо разогревать. (Пауза.) Как ты все-таки можешь человека расстроить! (Пауза.) Читай. И вдумчиво читай, вдумчиво!
Читают.

               Комната молодых

Спустя еще некоторое время.
 Юрик врыва¬ется в комнату, ходит кругами.
Рита. Что с тобой? Почему ты такой бледный?
Юрик. Ничего. (Ходит.) Как последний пацан! (Ходит.) Мало на работе унижений!
Рита. Да что случилось?
Юрик (останавливается). А то! Твой распрекрасный прямодумающий старый хрыч будет учить меня жить! Читать мне лекции о вреде никотина! Запрещает курить на кухне! Скоро в туалете поставит дымоуловитель! Счетчик Гейгера!
Рита. Юрик, успокойся.
Юрик. Чего успокойся! Я и не волнуюсь! Мне дико! Ты представь, я курю, на кухне никого нет. Вдруг раздается скрип двери, потом скрип сус¬тавов и я из-за какого-то интеллигентского размягчения мозга гашу сигарету и разгоняю дым руками! Мне становится стыдно, понимаешь? Стыдно из-за того, что я существую, что я занимаю место в прост¬ранстве, которое хотели бы видеть пустым, без меня! (Садится.) Не-ет, так нельзя. Надо твердо поставить себя. Иначе нас сожрут: мы лишимся третьего измерения и будем скользить по стенам.
Рита. Юрик, вот теперь ты мне нравишься.
Юрик. Надо успокоиться... Полное расслабление... (закрывает глаза, вытягивается.)
Рита. Да, голова должна быть ясной.
Юрик (вскакивая). Плевать я хотел! Как только вылезут на кухню, де¬монстративно выйду и закурю!
Рита. И выйди!
Юрик (садится). Нет, это мелко. Надо провести крупную акцию.
Рита. Давай думать.
Юрик. Чтобы поняли, понимаешь?.. Чтобы сквозь бетон черепов дошло, что мы не те жалкие очкарики, которых они унижают в очередях, кото¬рые... Давай думать...

                Комната пожилых.
Михаил Аркадьевич. Леокадия, готовься.
Леокадия Матвеевна. А?..
Михаил Аркадьевич. Ты правильно заметила. Глаз у тебя есть. (Передраз¬нивает.) "Михал Аркадьич! Михал Аркадьич!" А сама плетет, плетет, плетет! Искусительница! Все зло на земле из-за вас. Глазки, спинка, а внутри - змея! Подзуживает, подзуживает! Какой был, а? Тихоня, все молчком, молчком. Инженер, одним словом. А как она его настрои¬ла, навозбудила?.. Пожилому человеку, в отцы годящемуся, в деды, такое сказать! "Вы демагог". Ты слышишь? Де-ма-гог! Страшное слово! Мат бы стерпел, этого - не стерплю!
Леокадия Матвеевна. А это, наверно, мат и есть.
Михаил Аркадьевич. Нет. Это политическое слово.
Леокадия Матвеевна.Батюшки!
Михаил Аркадьевич. Готовься, Леокадия, будут бои. Держи оборону на кухне. У тебя передний край. Директивы будешь получать здесь. И ни¬какой самодеятельности! Поняла?
Леокадия Матвеевна. А такая была вся...
Михаил Аркадьевич. Я спрашиваю - поняла?
Леокадия Матвеевна. Поняла, Мишук.
Михаил Аркадьевич. Что?
Леокадия Матвеевна. Помнишь, я тебя... Мишук... звала...
Михаил Аркадьевич.  Ах ты, старая... моя подруга. (Сморкается). Ну-ну, не киснуть.

Комната молодых.
Рита (входит). Начинается.
Юрик. Уже?
Рита. Да.
Юрик. Неграмотно.  Тактически незрело.  Я ожидал большего. Будем рабо¬тать на контратаках. Что именно?
Рита. Мы сейчас дежурим, так? Сегодня пятница, завтра генеральная уборка. Эта... бабушка насыпала на пол крупу. Думала, что я пос¬кользнусь. Понимаешь? А если бы я действительно упала?
Юрик. Это как-то... гадко даже... Я начинаю терять веру в человечество вообще.


Комната пожилых.

Михаил Аркадьевич (входит). Это она крупу насыпала?
Леокадия Матвеевна. Крупу? Крупу насыпала?
Михаил Аркадьевич.  А если бы я упал? Ух ты... Давай-ка бумагу. Сейчас я это изложу. Это я смогу изложить.
Леокадия Матвеевна. Какая крупа?
Михаил Аркадьевич. Какая крупа, какая крупа... Обычный рис.
Леокадия Матвеевна. Ох ты, господи... Я же кашу варю...
Михаил Аркадьевич. Ты? Леокадия! Веник и совок, живо! Эх, Леокадия, как же ты так... Спокойно.


Комната молодых.
Юрик (роется в магнитофонных кассетах). Где же она была...
Рита. Что ты ищешь?
Юрик. Да старую пленку...  именно ее...  Помнишь? (Поет.) "One o'clok, two o'clok, three o'clok - rok!"
Рита подхватывает.
Юрик. А, вот она. Достань-ка бутылочку вина. Мы им сейчас устроим Луи¬зиану.
Рита достает вино.  Юрик переносит колонки к стене сосе¬дей.
Юрик (поднимает рюмку). Прозит!
Чокаются, выпивают. Страстно целуются.
Юрик торжественно замирает над магнитофоном и нажимает на клавишу.
Вопль магнитофона. Пара танцует рок-н-ролл, все более впадая в экстаз.



Комната пожилых.

Леокадия Матвеевна подскакивает на стуле.
Михаил Аркадьевич снимает очки и строго смотрит на сте¬ну. Затем достает из тумбочки беруши.
Михаил Аркадьевич (кричит). Мальчишка!.. На, воткни в уши!
Втыкают.
Михаил Аркадьевич (кричит). Ну как, хорошо?
Леокадия Матвеевна. Что? Не слышу!
Михаил Аркадьевич вытаскивает у нее из уха вату и кри¬чит:
Михаил Аркадьевич. Хорошо, спрашиваю? Тихо?
Леокадия Матвеевна. Да... Тихо...
Михаил Аркадьевич. Леокадия! Мы как в ночном бомбардировщике!
Леокадия Матвеевна. Долго они будут?
Михаил Аркадьевич. Ты читай! Это помогает!

Читают.
Михаил Аркадьевич. Леокадия! Я придумал!
Леокадия Матвеевна. Что?
Михаил Аркадьевич. Завтра мы идем в зоомагазин!


                Комната молодых

На следующий день. Пожилых нет дома.
Юрик достает дрель.
Рита. Что ты хочешь делать?
Юрик (начинает сверлить стену). Я не хочу, чтобы в следующий раз ты разбила себе голову.
Рита. Объясни, я ничего не понимаю.
Юрик (продолжая сверлить). Я замерил толщину стены. Затем в этой стене я сверлю дыру определенного диаметра на уровне диванной спинки. Здесь у них стоит диван. Затем я установлю в отверстие микрофон, дыру звукоизолирую и мы будем иметь самую свежую информацию.
Рита. Ты гений.
Юрик. Безнравственный человек запустил бы в эту дыру клопов. Кстати, надо запастись карбофосом. Я не уверен в том, что наши соседи высо¬коморальны.
Рита. Юрик, ты можешь смеяться, но в эти два дня я испытываю необыкно¬венное счастье!
Юрик (сверлит). Я тоже.
Рита. Я так тебя люблю, каждый твой сантиметр.
Целует его в шею.
Юрик. Милая, сейчас не время. Они могут вернуться каждую минуту. Пос¬мотри лучше из окна за тротуаром.
Рита отходит к окну.
Рита. Ты только не обижайся, но я тебя считала немного... скучным.
Юрик. А я считал тебя занудой.
Рита. Ты самый хороший!
Юрик. Рита, я сейчас брошу эту чертову дрель и прыгну к тебе!
Рита. Я больше не буду. (Пауза.) Я хочу от тебя ребенка.
Юрик бросает сверлить.
Рита. Потом, потом! Я не буду больше. Сверли.
Юрик сверлит.
Рита. Я уже не чувствую к ним вражды.
Юрик. Тогда я прекращаю.
Рита. Нет, ты сверли. Они же этого не знают.
Юрик сверлит.

 Комната пожилых

 Михаил Аркадьевич и Леокадия Матвеевна стоят у двери и слушают. Рита громко поет, прохо¬дя через прихожую на кухню. Пожилые переглядываются и оди¬наково улыбаются.
Визг из кухни. Рита вскакивает на табу¬ретку. Юрик бежит на кухню.
Михаил Аркадьевич. Женщины не любят мышей.
Леокадия Матвеевна. Я их терпеть не могу.
Михаил Аркадьевич. Ты тоже женщина.

                На кухне

 К ножке стола привязана мышь. Юрик с отвраще¬нием ходит вокруг.
Юрик. Ты и теперь не чувствуешь вражды?
Рита. Убери ее скорее! Куда-нибудь!
Юрик пытается отвязать нитку, мышь бегает, он отдергива¬ет руки.
Юрик. Принеси ножницы.
Пробегая мимо двери соседей, бьет в нее ногой. Они отшатываются.
Юрик (кричит). Старые идиоты!
Возвращается на кухню с ножницами, отрезает нитку, на весу выносит мышь из квартиры.


   

Комната молодых

Юрик возвращается в комнату, куда уже пришла Рита.
Рита. Ты... убил ее?
Юрик. Опустил в мусоропровод.
Рита. Она разобьется!
Юрик. Нет, она побежала по выступу.
Пауза. Рита плачет.
Юрик (гладит ее по голове). Рита, ну? Не плачь.
Рита (сквозь слезы). Почему они так ненавидят нас?
Юрик. Я им скажу и они больше не будут... Рита, не плачь... Не надо...
Рита (в истерике). Как будто бы мы убили их детей!
Юрик бежит на кухню, приносит стакан воды. Рита пьет.



              Комната пожилых
Михаил Аркадьевич. Второй раз побежал. (Пауза.) Может, что случилось?
Леокадия Матвеевна (прислушиваясь). Плачет.
Михаил Аркадьевич.  А что было бы, если бы я детонатор поставил? (Пау¬за.) Ты что молчишь?
Леокадия Матвеевна. Слушаю.
Михаил Аркадьевич. Не слышала женского воя? (Пауза.) Никогда я не слы¬шал такого воя, как в сорок первом году в Калининской области, когда  я работал в военкомате.  Бабы выли так,  что лошади шарахались. (Пауза.) А мужики в основном шли ядреные, лет под сорок. (Пауза.) И все пьяные. (Пауза.) Из-за какой-то мышки...
Леокадия Матвеевна. Старый дурак.
Михаил Аркадьевич. Но-но, ты... Леокадия...
Леокадия Матвеевна. Я пойду туда.
Выходит в прихожую, стучится в двери соседей.
Юрик (кричит). Ну, что еще?
Леокадия Матвеевна (открывая двери). Риточка, ты нас извини...
Рита снова заходится в истерике.
Юрик. Да вы люди или нет? Выйдите!
Леокадия Матвеевна. Я скорую вызову, а?
Юрик. Не надо. Выйдите!
Леокадия Матвеевна уходит к себе, молча садится на ди¬ван.
Михаил Аркадьевич (уныло). Никогда не попадал в такую кашу.
Леокадия Матвеевна медленно сползает по спинке дивана.
Михаил Аркадьевич. Леокадия! что с тобой? Лика, Лика!
Суетится. Совсем старый, руки трясутся. Брызжет на нее водой, дает нюхать нашатырь, засовывает в рот валидол.
Михаил Аркадьевич (плачет). Лика, куда ты уходишь?.. Лика, постой!.. Лика!
Конец.