Богема

Ты – повсюду.
Твое лицо, неясный силуэт, легкий аромат духов – все это кружится вокруг меня, словно сизая дымка от сигарет. Не имеет значения, как далеко ты от меня, и как давно мы с тобой не пересекались, ведь стоит мне лишь закрыть глаза, всего на мгновение, и вновь перед моим уставшим взором появляешься ты.
Словно отпечатанная на внутренних сторонах век фотография, качающая головой с легким укором, ощутимо надавливая на совесть.

Все вокруг тебя настолько яркое, что я боюсь потеряться, как, наверное, переживает потрепанный жизнью плюшевый мишка, когда его запихивают в коробку с куклами барби.
Ты кружишься, кружишься, а вокруг тебя – стайка мотыльков, ярких и уверенных в себе. А я что? Я – муха, всего лишь жалкая муха, и все, что мне полагается делать, так это сидеть в сторонке и беспрестанно и надоедливо жужжать, в покорном ожидании, когда же ты, наконец, кинешь в меня тапкой.

Но вот ты снова сидишь напротив меня, и улыбаешься той светлой, несмелой и оттого немного кривоватой улыбкой. Протягиваешь мне увесистую стопку бумаги и покорно ждешь вердикта.

В моих руках находятся твои самые главные сокровища – рисунки.

Небрежные штрихи, объединенные, однако, в шедевр; уверенные и плавные линии, покрытые сверху щедрой порцией цветного грифеля; зачеркнутые и выброшенные из твоего маленького мирка зарисовки.
Фигуры девушек, одетые в странные, композиционные – это же так называется, верно? – костюмы – совершенно одинаковые на мой взгляд. Одинаково прекрасные. Но некоторые одобряются тобою лично, а иные попросту убираются в конец стопки.

Ты вещаешь мне о том, что находишься в поисках своего непередаваемого стиля. Зачем это тебе? Положи передо мной хоть тысячу разных работ, твою я узнаю – по чему угодно, хоть по силе нажатия карандашом на бумагу, хоть по схожим чертам лиц, которые любому покажутся совсем разными.
Ты с робкой радостью выслушиваешь поток восхищения, который я обрушиваю на тебя, и улыбаешься – лучистой и светлой улыбкой.

Такой искренней, что тут же прощаются тебе те бесконечные полгода – хотя, какой там? дольше! – странного молчания. Я полагала, что потеряла тебя навсегда – мое пушистое сокровище, уже смирилась с ноющей болью в груди, привычно стискивала зубы, чтобы не разреветься, как самой последней идиотке, когда в наушниках внезапно заиграла песня, которую я ставила на твой звонок. И вдруг неожиданно вижу тебя, потом еще раз…

И вот ты сама попросила о встрече. Сделала то, чего я меньше всего от тебя ожидала.

Сидя в твоей комнате, столь же яркой и неординарной, как ты сама, я тщетно пытаюсь расслабиться и погрузиться в сбивчивую волну слов, раз за разом выплескиваемую на меня.

На люстре мерно покачиваются, подчиняясь мельчайшим дуновениям из окна – и наплевать тебе, что середина зимы и беспредельные минусы – бумажные журавлики; на стене пришпилен листок А4, с глубокомысленным изречением «Вселенная безгранична» на шведском; на обоях – вечно незаконченное дерево, которое ты уже полтора года выводишь черными маркерами. Комната эта настолько ТВОЯ, что мне хочется забыться обо всем и раствориться в ней.
Но ты не даешь этому случиться – лопочешь что-то о мультике «Гравити Фолз», хвастаешься приобретенной кепкой Диппера, а мне остается лишь наблюдать, как вновь обстриженные локоны скользят по твоим щекам.

Идет или не идет тебе такая стрижка – какая, в сущности, разница? Ты всегда красивая.
Всегда добрая, даже когда разрываешь меня на части.
Всегда яркая, даже если на деле слабая.
Всегда жизнерадостная, даже если на душе – погано, да и вообще депрессия.
Всегда честная, даже если просто молчишь.
Всегда общительная, даже если я не перестану тебя ревновать.

Ты – это ты. Ты не меняешься со временем. Мы просто довольно долго с тобой не виделись.
И я не изменилась. Повзрослела немного, стала серьезнее – и злее, куда же без этого. Но я – все та же, на самом деле.

Мы – два потерянных ребенка, которых судьба воссоединила вновь.
Мы – одно целое, даже если это кому-то не нравится.

Слышишь меня?

Я люблю тебя.