Маршрут 26

Пневматика с лёгким скрипом  захлопнула двери за моей спиной.

Я окинул взглядом пустой автобус.
Хотя нет, не пустой. У переднего входа, женщина с двумя детьми. Они выглядели вполне реальными. Я же решил пристроиться в углу, на последней паре сидений у окна.
Пластик с подобием мягкой обивки принял меня строго, но комфорно. По привычке? я взялся за орф в своём кармане и ненавидел себя за это ещё пару секунд после. Не больше.
Толстая женщина  с плохо выкрашенными, соломенными волосами подошла из ниоткуда и протянула руку, улыбаясь. Что за чёрт? Кондуктор? Я думал они будут меня игнорировать. Пока я пялился на неё, улыбающуюся, всё вокруг стало недвижимым моментом неловкости. Я решил довериться инстинкту и направил свою руку навстречу.
Из тени под моей ладонью высыпались несколько монет. Её грязные пальцы быстро спрятали их в ветхую сумку.

- Пожалуйста, - кивнула она с лёгким наклоном вправо, дала мне билет и ушла к женщине с детьми.

- Спасибо, - рефлекторно ответил я и высунул из уха маленький динамик, осознав его бесполезность.

Я взглянул на билет: его номер был счастливым.

Автобус тронулся. За окном пустая, начальная остановка убегала, трясясь на месте.
Кажется, я не ездил этим маршрутом раньше. Хотя, могу ли я действительно это помнить? Потряхивания, прохладные касания приоткрытой форточки, сизифов вой двигателя и непобедимый привкус бензина в воздухе так хотели убедить меня в обратном. Но, сомневаюсь, что смог бы забыть, зачем я здесь.
Происходящее начало набирать ритм. Дверцы открывались, закрывались, провожая и встречая новых пассажиров давно незаметным для них скрипом. Каждый был разным, но не слишком; случайные формы, отбрасывающие тень настоящей индивидуальности. Они же, в свою очередь, не обращали на меня внимания, не садились на свободное место рядом, но беседовали между собой. Общались, обменивались улыбками и взглядами. Мужчина в жёлтой шляпе в спешке толкнул старую женщину. Толкнул и не оглянулся. Я захотел подойти и поддержать её, потерявшую равновесие, хотя никогда ничего подобного за собой не замечал. Тогда, раньше. Пара секунд ненависти.

И, надо же, она и сама справилась.

Фарс. Бред. Глупость. В груди опять что-то сжалось. Очнись. Открой. Вернись. Мужчина в жёлтой шляпе бежит, бежит как-то грубо, слишком широко размахивая руками, ноги не несут его, а топчут по земле. Ложь. Наглость. Нет, нет, нет. Подросток подходит к девочке и облизывает её подбородок, она улыбается в ответ.
Я сжимаю орф в своём кармане, он всё ещё там.

Не забывай зачем ты здесь.

Я обратил внимание на город, дрейфующий в собственном, вечернем темпе.
Заходящее солнце слепит меня, отражаясь от высотного дома. Курильщик плюёт куда-то вниз, вдогонку за выброшенным окурком. Серый дым и загорелые люди. По носу кондукторши стекает унылая капля пота, светофор раздваивается, пойманный в несовершенстве стекла автобуса. Прямоугольный бардак зданий красуется передо мной на каждом повороте, во всей своей реалистичности. Не перестаю удивляться их технологиям. Хотя куда уж мне?
Скучная, предсказуемая партия автобусной рутины принимает неожиданный оборот: скрип двери не успевает поздороваться с новыми пассажирами как внутрь врывается толпа людей, дышащих, пихающихся, ругающихся. Затем происходит что-то ещё более нежданное - рядом со мной садится старик, в пиджаке не по жаркой погоде, большим кожаным портфелем и мокрым платком, зажатым в руке. Только теперь я замечаю как отличаюсь от остальных со своим термодинамичным комбинезоном и курткой из мягкого пластика накинутой сверху. Остальным, однако, всё равно.
Я всматриваюсь в лицо своего соседа, словно прополотое морщинами, в его сухие глаза, покрытые мутной пеленой старости, в тёмные точки на его роговице. Он замечает меня и лишь промокает платком лоб, неуверенно отворачиваясь.
Я решаю поговорить с ним.

- Жаркий денёк, а?

- А?

- Осёл. Денёк жаркий, говорю.

Он прячет лицо за платком, но тот только оставляет на нём больше влаги.

- Д.. да. Жаркий.

- Ещё как. Душно тебе, наверное.

Я провожу пальцем по его лицу вжимая вглубь складку на его щеке.

Он резко встаёт с места пробиваясь в ахающую и охающую массу.

- Ненормальный!

Я облизываю палец. Он солёный. Больше никто не садится рядом.

Однако, разговаривал он хорошо, естественно. Да и за окном такие знакомые, пошлые слова: "Пиво и Сигареты", "Супермаркет", "Страховка", "Знакомства 25ч".

Я замечаю группу школьниц, раскатывающих по тротуару на треугольных досках с колёсами на каждой вершине.

Идиотизм. Безумие. Вакханалия. Ногу сводит судорогой. Цирк. Лицемерие. Отсутствие. Двое мужчин испражняются в мусорный бак, один подкуривает другому сигарету. Бррррх. Брррм. Мммм. Кондукторша проверяет у себя билет.

Нет.

Нет.

Я прячу голову в куртку, зажимаюсь в угол.

- Вас всех нет. И меня не должно быть. - цежу через зубы, сжимая в кармане орф.

Зачем мы когда-то придумали время?

Я забуду, что такое время, хотя бы на пять минут.

Когда я осмеливаюсь высунуться наружу, обнаруживаю себя словно в начале истории - пустой автобус, кроме женщины с двумя детьми у входа.

- Следующая - конечная! - объявляет кондукторша, обрушиваясь на стульчик с маленькой розовой подушкой.

Осталось немного. Я безразлично возвращаю взгляд к окну только чтобы споткнуться вновь.
Я вижу её. Она убирает свои короткие, тёмные волосы за ухо, но они сразу вырываются обратно. Она смотрит на меня как всегда.
Кирпичные гиганты поворачивают другой бок, а я вдавливаю стекло ладонью.
Я знаю, что скажу им.
Пневматика со скрипом открывает двери. Женщина с детьми выходит.
Я не трогаюсь с места.
Женщина с детьми заходит. Садится у входа.
Кондукторша подходит из ниоткуда, протягивает руку, улыбаясь.
И исчезает.
И город за окнами исчезает, оставляя только глубокую чернь выключенных галомониторов.

Я выхожу из автобуса и вижу Их.


....


Их было много: небольших, высоких, в яркой одежде или почти без, все с большими глазами и так непривычно гипер-эмоциональными лицами. А в них интерес и любопытство.
Ко мне подходит Крой.

- Омро ог кгх ар а, Кол, а?

Они замерли в ожидании. А я в непонимании. Крой медленно наклонился ко мне, шепнув в ухо:

- Орф, Кол, а.

Конечно. Вот я идиот.
Я вставляю маленький динамик и достаю орф. Крой повторяет предложение.

- Ну, что скажешь, Кол? - звучит в ухе.

- Не без огрехов, но не плохо. Правдоподобно. - отвечаю я.

Крой улыбается. Толпа умиляется. Они слышат мою речь в первый раз и это пожалуй единственное, что я научился от них ожидать. Он однажды мне объяснил, что мой язык так прост, что это мило. И это ещё ничего. Первое время Крой любил тискать и гладить меня; он очень удивился когда я сказал ему, что мне это не нравится.
Тем временем началось их дикое общение, полное жестов, касаний, звуков, эмоций... Я уже давно бросил попытки контактировать с ними кроме как через орф,  слишком много слоёв, интегрированных, переплетающихся смыслов зависящих от интонации, длительности, мимики.

Первая группа заинтригованных Их зашла в автобус под скрип пневматики.

Кажется это всё. Последний кусочек бутафории слепленной из мира в моей памяти - ещё один экспонат для их музея миров из-за звёзд. Я выцепил Кроя из группового разговора и отвёл его в сторону.

- Крой, я устал, я пойду.

- По пррро ми, Кол, а, тивс?
- Точно, Кол, ты справишься? - перевёл орф.
- Конечно.

- Роа, роа! Карнш опл лоум йоч ас тау! Фажуа арно он от ткт тува. Нееео, васад гео, нееео.
- Волнуюсь! А если опять потеряешься? Тут многие хотят с тобой повозиться, я им объяснил, что можно, что нельзя. Останься, ну, пожалуйста, останься.

- Я устал! Я теперь знаю что делать! Васад гео!

Крой не удержался и потрепал меня по голове.

- Купн сапгаан. Ойорооо.... Ам. Ам, ам. До мистоб! Орф! Кала митисто орф!
- Сомневаюсь, стоит ли. А ты нет, как всегда.... Да. Да, да! Не забывай! Орф! Всегда поможет орф!

Я обнял его напоследок, и двинулся наружу.

Голые ступни почувствовали покалывание транспортной поверхности, маленький шарик отделился от неё и полетел мимо моей головы, но потом опустился обратно.
Теперь самая сложная часть.
Я достаю орф и пытаюсь заставить его и шарик понять друг друга. Неожиданно, круг света разрезает поверхность, обрамляя вокруг меня достаточно пространства, чтобы можно было расправить руки, и мы отрываемся от земли.

Мне становится жутковато, кажется, я раньше не летал этим маршрутом. Хотя как я могу понять наверняка? Всё это место, Их место, оно каждый раз другое.

Это не город, не коммуна и не режим. Это общество. Оно не стабильно, в бесконечном поиске недостижимого баланса, огибая ловушки идей оно строило на прочности пустоты.
Ловушки идей. Прочность пустоты. Что-то такое говорил Крой.
Сосредоточившись на своём дискомфорте я старался бесчувственно проскользнуть через события этого мира. Крой говорит, что это обязательно пройдёт, и постепенно я адаптируюсь, ассимилируюсь. Может быть.
Может нет.

Острый писк хлыстом проносится мимо.
Трепет и жужжание Их внизу угасают.
Те, кто на пути происходящего молниеносно принимают решение.
Кто-то уходит, кто-то остаётся.
Как можно такое пропустить? Мне становится интересно. Дурацкий орф замечает это, перепикивается с моим транспортом. Тот вежливо отлетает к уже собравшейся на видное место группе зрителей. Я сильно, сильно сжимаю орф в своём кармане, почти хмурясь.
Кто-то издал восхищённый звук. Направление мысли происходящего начало проявляться, заранее сдвигая полезные массы со своего пути, и подготавливая место для рискнувших помочь или помешать.
 Воздух взошёл, свет пузырясь знаменует: оно идёт, оно пришло.
Кажется, я не замечаю как оно проносится мимо.
 Только свёрнутые отдачей внутренности.
Блик мощи коллективной фантазии и воли движется быстрее моего понимания, кажется. И ничего не осталось прежним на его пути, так?

Но я знал и чувствовал, Они, стоявшие тут со мной, теперь молча смотрящие друг на друга, поняли в чём был замысел, я нет.

Я устал, поехали дальше, орф.

Пока я отделялся кто-то заметил меня и передал другим, кто-то узнал меня и передал другим, всплыло имя Кроя; и как только моя капля транспорта отстранилась от сгустка орф подхватил ветер смешавшегося настроения.

- Жаль, что с его видом так случилось.

Я высунул из уха маленький динамик, осознав его бесполезность.
Остаток пути я прожил не моргая, пропуская мимо невиданные, безмолвные остановки.
Но конечная всегда одна. Местечко, найденное для меня Кройем. Не уходящее, не скатывающееся, не колеблющееся подобие дома.
Я ложусь спать, но не могу уснуть, не спрятав голову в куртку из мягкого пластика.