Сёмен Семёныч

Семён Семёныч (рассказ)


Сболтиков   Семен Семёныч  спустился в лифте на первый этаж. Клаустрофобия,  страх возникающий в тесных и узких комнатах без окон, и не имеющих выхода помещениях, исчез, после того, как он получил заветную справку инвалида Чернобыля. Да мало ли  на что жаловался он врачам, проходя обследования в психоневрологическом диспансере перед ВТЭКом! Следом за клаустрофобией, со справкой об инвалидности в кармане, исчезла масса и других недугов.
Распахнув металлическую подъездную дверь и выйдя на улицу, он улыбнулся прекрасному весеннему дню и вздохнул полной грудью, широко раскрыв рот.
Тут же в его раскрытый рот влетела муха и пролетела до самого дыхательного горла. Семен Семёныч  стал задыхаться, кашлять и отхаркиваться, чтобы отторгнуть это инородное тело. Муха не выходила. Приступ кашля внезапно  перешел в рвоту.  Качаясь и кашляя Семен  бросился к углу дома. Не сделав и пару шагов, он вдруг поскользнулся на чем-то и шлепнулся на землю.
-  Вот же б..! - вскрикнул он и, вертя головой вокруг, покраснел от стыда. Семен Семенович  по своей природе был очень интеллигентным человеком и никогда не  позволял себе матерных слов и неприличных выражений.
- Самое главное не нервничать, -  подумал он, лежа на земле.
-  Ишь  ты,  разлегся тут! Нажрутся с утра, а потом мало что обмочатся под себя, еще и нагадят вокруг! Сволочи! - ругнулась проходящая мимо дородная женщина.
-  Ой, ой, - прогундосил лежащий Семен Семенович.  - Да я просто упал. Поскользнулся и  упал. Ну, так  получилось, с кем не бывает.
 Отперевшись ладонями во что-то неприятно пахнущее и мягкое, он встал  на ноги.  Кашель внезапно кончился и Семен Семенович   языком почувствовал муху уже во рту. «Отлипла, гадина», - подумал он и вытер  с глаз слезы. - Сволочь, чуть не убила. Хорошо, что обошлось. А так бы написали после в Акте о причине смерти: «Асфиксия, наступившая от попадания мухи в гортань». Вот бы тогда все сплетничали! «Ты знаешь, его муха прикончила», - говорили бы все. И это про меня, самого что ни на есть Настоящего Чернобыльца, которого Родина кинула в топку радиоактивного паровоза».

                * * *
Можно было бы конечно еще дома побыть, попить  Юньнаньского чайку, помечтать, черкнуть пару четверостиший. Но что-то подталкивало, гнало его на улицу, в объятия апрельского солнышка, которое не часто баловало жителей Северной столицы. Тем более, накануне, такой знаменательный день. Почти 30 лет назад в далеком Чернобыле грохнуло  так, что отозвалось во всем Мире. Семен был одним из немногих, кто, не задумываясь, поехал туда по первому зову сердца, чтобы бросить свое тело и здоровье на жертвенный стол атомной радиации.

                * * *               
По поводу этой  знаменательной даты, на сегодня был намечен митинг. Опоздать на него никак было нельзя. Семён по жизни был очень аккуратным и пунктуальным человеком. Так его учили в одной секретной школе.
Список предложений был заготовлен заранее и лежал во внутреннем  кармане пиджака. Семен хотел остро поднять вопрос по немедленному отстранению от должности Президента СЧР. После по порядку шло:
Отстранение всего руководства СЧР Северной столицы, погрязших в непредвиденных аморальных делах, с его точки зрения. Обязательно надо было поднять вопрос о санаторном отдыхе. С вечерними танцами с женщинами, под звуки баяна. Баян всегда нравился Семену, и он мог даже иногда всплакнуть под грустную мелодию.
Остро стоял вопрос с лекарствами, которые врачи не выписывали Чернобыльцам.
Вопрос о прохождении  МСЭК  был даже подчеркнут красным карандашом, чтобы сразу бросалось в глаза.
 «Всем инвалидам Чернобыля безоговорочно дать 3-ю степень, по новому законодательному акту, принятому недавно Минздравом. Раньше это было второй группой, но впоследствии Правительство, которое Семен считал коррумпированным, несколько раз меняло критерии инвалидности. «Запутали в конец простых инвалидов Чернобыля», - думал он.
Много неясностей еще было с формулировками инвалидности. Одним писали - «Заболевание»,  другим –  «Увечье», в связи с иными обязанностями несения военной службы», третьим – «Травма», а четвертым – вообще «Изувечье» .
«Так как ядерный выброс или взрыв относился к боевым поражающим факторам, то давно бы следовало приравнять всех к участникам боевых действий, считал Семен Семёныч. Хватит выдумывать разную чепуху про учебные и прогулочные сборы и экскурсии в Ядерную  Зону катастрофы! Сегодня он об этом громко заявит с трибуны митинга, обращаясь к представителям законодательного собрания Санкт-Петербурга, которые будут присутствовать на этом мероприятии.  Хватит! Требуем это принять и войти с инициативой в Государственную Думу. Хватит прятать головы в песок, как страусы! На вас смотрят сотни глаз тех, кто своим телом закрывал  амбразуру ДЗОТа с  с ядерной пушкой, которая вела беспощадный огонь по всему живому!»
  Синим  карандашом был подчеркнут пункт о награждениях.
«Это как же так? Если, к примеру, Чернобыльцу уже дали медаль, то он больше не имеет права получить еще от государства другую, что ли?  Нет, так не пойдет! Надо наградить медалями  МЧС - «За спасение» всех инвалидов и гражданских, кто там выполнял свой ратный долг, с вручением соответствующих удостоверений к награде.
 Долой значки СЧР!  Себе, вон, сколько понавешали! На некоторых, посмотришь, так жуть берет, сколько на них разных медалей. От лацканов до пупков! А Инвалидам Чернобыля,  значит,  жалко дать по этому кусочку памятного металла с красочной колодкой», - думал и в душе ругался Семен Семеныч.
 «Нет, я молчать не буду. Я сегодня резану на этом митинге. Подниму еще вопрос о настоящем памятнике подвигу ликвидаторов и других, кто схватывался с атомным злом, вырвавшимся  наружу. Обязательно должна быть фигура мужчины высотой метров 20 с широко расставленными ногами и противогазом, который мужчина срывает с лица. В другой руке он держит защитный лепесток, который хочет надеть на лицо. Ноги мужчины должны быть красного цвета от ядерных ожогов. Область сердца пузыриться синим цветом. Должно казаться, что сердце вот- вот вырвется изнутри наружу, разорвав ребра».
 Ну, почти где-то так он себе это и представлял. А то, что он представляет, должно быть претворено в жизнь. Иначе нельзя.
 Только сегодня и только он поставит эти все вопросы с трибуны. Только он  сможет так громогласно резануть свои нужные мысли, тем более листок с ними лежит в надежном месте близко к телу, в левом кармане пиджака, с другой стороны которого есть место для медали МЧС и ведомственной медали СЧР, на которую он сдал деньги в январе.

                * * *
Тут его взгляд упал на свою правую кроссовку, от которой исходил тошнотворный запах. – Вот же, блин! На какашку  наступил. Он оглянулся по сторонам. - Ой ё! Вон их сколько. Одни кучки кругом.  Как будто партизаны  мины расставили. Такое чувство, что сюда приходят гадить все собаки района, кошки и все бомжи города. Хорошо, что у меня крепкие ножные  мышцы и руки, сгруппироваться успел. А то бы весь извалялся с ног до головы. От воображаемой картины его кинуло в холодный пот, который крупными каплями незамедлительно выступил на сильно лысеющей бритой голове. Он хотел смахнуть капли пота с головы, но  ладони были испачканы и от них исходила такая неприятная вонь, что он вовремя спохватился.  «Видно точно не в собачье, а в человечье дерьмо попал», - подумал Семен Семёныч. - Вот непруха то, - вслух произнес он.  - А ведь мог  и убиться ненароком, а не только испачкаться. Ну да ладно, чего уж там. Все же, как ни крути, а  я - Инвалид Чернобыля. Координация движения уже не такая, как прежде.
«Надо бы обувь очистить, а то стрёмно как-то», - подумал он и стал шаркать подошвами об асфальт. Шарканье не дало желаемого результата. Тогда Семен Семёныч  отломал  ветку,  растущего  рядом низкорослого  деревца  и стал ей очищать кроссовку.  Кое-как приведя себя в порядок, он со словами:  «После где-нибудь помою получше», направился  через двор на автобусную остановку.

                * * *
 На остановке было много людей. Видно автобуса давно не было. Делать нечего, придется ждать. Чтобы убить время Семен Семёныч  принялся читать объявления, пестрящие разноцветными красками на стенах остановки. В это время ему на лысину сели две  мухи и стали там неприятно бегать. Он резким движением руки пытался смахнуть их, но они, взлетев, опять садились обратно. Народ  на остановке стал смотреть на него, как он пытается согнать с головы мух. Тут к двум мухам присоединилась еще одна, затем еще с десяток.
 -  Смотрите, смотрите! Они занимаются любовью, -  пропищала женщина невысокого роста, показывая на Семёна пальцем.
 - Офигеть можно, - воскликнул полный  мужчина в спортивном костюме. - Я такое первый раз наблюдаю, чтобы вот так разом и так дружно…
Семён мог все стерпеть, но чтобы на его голове мухи занимались  сексом, такого он вытерпеть не мог.
 - Хватит того, что меня муха чуть не убила, залетев в рот, так нет же, они еще у меня на голове Содом и Гоморру  устроили. Про Содом и Гоморру  Семен Семёныч  когда-то читал в Библии для детей. Во-первых, шрифт большой, а во-вторых, изложено довольно понятно. Не надо голову ломать.
 - Мужчина, а мужчина, - обратился он к мужчине в кепке с длинным козырьком и в рабочей  синей спецовке, который держал в руке что-то завернутое в газетном рулончике.
На спине спецовки было написано: «Гастарбайтер-сантехник из Калуги» и трафарет беззубой улыбающейся рожицы с козлиной бородкой и клочковатыми волосами на голове.
- Не могли бы Вы хлопнуть меня по голове, а то мухи достали. Я их отгоняю, а они опять садятся. 
- Да у меня в газете это самое, ну как его, - замялся мужчина.
- Давай, бей, - требовательно закричали женщины. - Бей, раз тебя просят!
Мужчина вздохнул и со всего размаха треснул свертком  по голове Семен Семёныча.
Тот взмахнул руками и рухнул на задницу. Боль от крестца электрическим разрядом прошла по позвоночнику и врезала по глазным яблокам так, что ему на какое-то время показалось, что они попросту лопнули.
– Aх! – только и успел произнести Семен. Все вокруг потемнело, а бедра, казалось, отнялись. Так больно ему не было никогда в жизни.
 Тем временем из газеты опешившего мужчины выпал газовый ключ на вид третьего, а может и четвертого номера. Обычно  такие применяют для монтажа чугунных  радиаторов отопления и других, в основном, сантехнических работ.
-  Я же говорил, - всхлипнул мужчина, убирая тыльной стороной мозолистой ладони из-под носа выкатившуюся соплю.
- Убили! Убили! - заорали женщины и стали метаться по остановке.
В это время Семен Семёныч  приоткрыл глаза и медленно  стал подниматься на ноги.
- Что же ты, гадина, делаешь! – встав, закричал он, моргая глазами  и  что было мочи нанес  обидчику удар кулаком в ухо. Кепка сразу слетела с головы мужчины,  и он согнулся. Так обычно  ломается стебель кукурузы, если по нему ударить ногой. А если кукуруза созревшая, то из початка вылетают зерна. Так и сейчас у того, кто раньше стоял в кепке, что-то выпало изо рта с кровавой слюной на асфальт. В боксе такой удар называется «крюк».
Семен Семёныч  частенько захаживал в боксерский клуб  поблизости от дома, чтобы поговорить со своим знакомым тренером по боксу. В клубе на стенах висели плакаты с изображениями знаменитых отечественных и зарубежных боксеров, и еще кое-что. Один из плакатов лежал на столе, заменяя скатерть, так что Семён  знал многое из техники и тактики  боксеров не понаслышке. Сидя со своим старым товарищем, тренером по боксу,  за этим столом в углу, пришлось выпить не одну бутылочку вина, «шлифуя» пивом. Кильку, лук  и хлеб, что составляло закуску, обычно выкладывали  прямо на плакаты, а зрительная память у Семен Семеныча была  превосходная. Любой  инвалид Чернобыля  мог бы позавидовать такой памяти.
Не дав разогнуться мужчине в кепке, Семён  хотел нанести  ему еще удар  ногой по голове, но промахнулся и попал стоящему рядом худощавому высокому парню в морском бушлате с эмблемами медика,  в область паха.
- Ой! – вскрикнул  парень и выронил сумку с ноутбуком на землю.
– Ой! Ой! - кричал он,  схватившись  руками между ног. - За что?
 - Прости, брат,  промах, - в ответ крикнул Семен, отскакивая в  сторону.
- Убивают! - орала женщина в бежевом пальто, и размахнувшись, хряснула Семен Семёныча сумкой по голове.  Сболтиков, недолго думая, что было мочи, раскрытой ладонью ударил женщину в ухо.
 - Принимай «леща», - вскрикнул он и добавил ей ладонью по щеке.
 - Ой, ой, ой, ой, - запричитала женщина и схватилась за голову.

                * * *
Что происходило потом,  Семен Семеныч  уже помнил смутно. Кто-то бил его, кого-то бил он. Вся остановка бурлила, скакала и орала. Он только запомнил, что какие-то  два  курсанта, с нашивками  военно-морской  медицинской академии  приоткрывали его веки, оттянув кожу со лба к макушке. – Кажется, еще жив, - произнес один из них. Подошел какой-то мужчина:
– Живой, – то ли спросил, то ли констатировал он и кому-то крикнул, чтобы вызывали «Скорую».  Сквозь крики, маты и ругань Сболтиков услышал сирену «Скорой помощи» и попытался приподняться.
            В  это время подбежавший низкий, но плотный мужчина ударил его ногой в пах, затем развернувшись, резко отбежал  и спрятался  за женщинами.
 -  Он мне в живот сильно ударил, - как бы извиняясь, прокартавил он. - Ой, ой, - вскрикнул он опять и, обхватив свой большой выпирающий живот, слегка согнулся, отклячив задницу.  Все кто стоял на остановке почувствовали  отвратительный запах сероводорода.
– Не убивайте, – скорчившись на земле, сквозь  зубы выдавил из себя Семен Семенович  и потерял сознание.

                * * *
Очнулся Семён Семёныч уже тогда, когда  чей-то спокойный голос,  как будто из другого мира, произнес:
-  Вот тут еще наложите швы и попробуйте смоделировать. В нос ударил запах нашатыря.  Полная  женщина, с огромными размерами со всех сторон  склонилась над ним. Халат позади нее странно  топорщился, образуя полукруглую дугу.  Создавалось впечатление, что это там прятался хвост. Лицо у нее было закрыто маской, а на голове была белая шапочка с синей каемочкой снизу. Почему-то шапочка была приплюснута посередине и топорщилась по краям над странно заостренными ушами, как будто  что-то оттягивало ее. Неприятное покалывание в паху у  Семен Семеныча и где-то там, внутри, продолжалось.
 - Неужели отбили? – с трудом ворочая язык, прошептал он.
 - Отбили, отбили. И еще как отбили, - ответила женщина,  продолжая колдовать над ним, вышивая что-то на его теле. Иголка с  ниткой плавно перемещалась в ее больших руках. Иногда она брала в руки ножницы и что-то подрезала ими.
 - Не переживайте. Еще хорошо отделались, потом   рады будете, что именно так все кончилось. А ведь могли и убить, или глаза выколоть. Пошевелить руками он не мог, так как руки были заведены назад и перетянуты рукавами длинного халата.
 - Где я?
- Лежите тихо, больной. Вы в надежных руках. Вы в дурдоме, - сказала миловидная женщина, стоящая рядом с ним и придерживающая его за голову. – Если точнее, то в хирургическом отделении. Обычный случай. Тут и не такое бывает. Недавно, один  десять  ложек проглотил. Собрал у всех со стола и проглотил. А ложки у нас все под номерами.  Пришлось желудок разрезать. Пару ложек через  задний  проход  даже вытаскивали. А Вам повезло.  Яков Самуилович просто кудесник.
-  Вас сначала в городскую привезли. Там пробили по базе и сразу к нам, - объяснила полная женщина, продолжая орудовать иглой и длинными ножницами с загнутыми концами.  Чикнув ими последний раз, она произнесла, отрыгнув на него чесноком и спиртом:  - Ну, теперь все. Выпрямившись, она прокричала:  - Яков Самуилович, вот, как смогла! Может даже на кандидатскую потянет. Думаю, что   зарубцуется и подтянется. На мой взгляд, очень  хорошо  получилось.  Конечно, какое-то время будут неудобства. Катетером придется пользоваться, но потом мы его уберем. И уже обращаясь к Сболтикову: - С уткой нянечки помогут. Вон их, сколько бегает, и беличьими хвостиками машут. Санитаров, что на бобров похожи, не просите. Еще те мужики. Развратные очень.  Не стесняйтесь. Считайте, что Вы сызнова родились. Так, что,  С днем рождения! Как говорится Happy Day!

                * * *
Седой мужчина в белом халате с необычно длинным, лиловым носом, который  спускался почти до подбородка, подошел и внимательно посмотрел на работу своей ассистентки. Он, что-то пощупал, потыкал длинным волосатым пальцем, посветил фонариком, поводил зеркальцем на длинной ручке, снял с необычно волосатых рук  медицинские перчатки   и бросил их  в тазик.  - Привыкнет. Все привыкают, - резюмировал он. Затем хихикнул в бороденку  и как-то странно посмотрел на Семен Семёныча.
 -  Ну что, могу поздравить. Операция прошла сверх всех ожиданий, - сказал он, подмигнув выпуклым  глазом, и хихикнул опять.
- Надевайте на него памперсы и в палату. Да про тампоны не забудьте. А ступни ног стяните вместе эластичным  бинтом. 
-  Я шел на митинг. Я инвалид Чернобыля. Мне должны были дать медаль «30 лет  аварии на ЧАЭС», - прошептал Семён. - Это все проклятая муха. Она во всем виновата. Медаль ведомственная СЧР и я на неё сдавал деньги, 300 рублей. Я человек не бедный и могу себе позволить приобрести медаль.
- Я понял Вас. Медаль никуда от Вас не убежит. Теперь нужно спокойствие. Меньше говорите. Мы вам на лицо массу швов тоже наложили, кончик носа и уши пришили. Это все Мария Израилевна смоделировала. Кудесница. А муху мы тоже достали. Вот она. Он показал на  ниточке  привязанную большую зеленую муху, которую после засунул в  боковой карман халата. Затем  он достал   из кармана  небольшой баллончик и чем-то прыснул  ему на лицо. Сболтиков сразу «поплыл» и  отключился.

                * * *
Очнулся он уже в палате. У кровати стояли  два санитара  в белых халатах с лицами похожими на бобров. Один из них чего-то жевал, двигая челюстями, что, аж, те стучали. Ноги Семен Семеныча были привязаны  к спинке кровати, а руки к её бокам. В качестве веревки были использованы лоскуты от простыни. В ногах, на спинке кровати, висела на веревочке зеленая  муха.
- Санитары, -  прошептал деревянным языком Семен Семенович. - Развяжите меня,  пожалуйста. Один из санитаров подошел к нему и положил на живот откусанную сбоку  булочку.
- Будешь? - спросил он. – Только с условием, что завтра две отдашь. Если нет, то я сам ее доем. Не дождавшись ответа, он и схватил булочку обратно  и стал ее снова перемалывать.
-  Мне бы телефон, -  прохрипел  Семён Семёныч. -  Есть тут телефон?
- Есть, есть, - сказал  один из санитаров, с косым глазом и рыжей прядью волос, торчащей  из-под грязно-белой шапочки на голове. - Тут много чего есть. Только как ты будешь разговаривать, если мы тебе руки зафиксировали к кровати? Он отвернулся в сторону и захихикал. - Катетер вот вывели в банку. Можешь теперь мочиться не напрягаясь.
  В это время раздался шум и в палату стремительно ворвался суховатый мужик с козлиной бородкой.  Несмотря на его тщедушность, он с легкостью раздвинул в стороны санитаров и  наклонился над Семёном.
- Что, не узнаешь, сучий потрох! – брызгая слюной, крикнул он. Его козлиная бородка тряслась от гнева. Вокруг левого глаза  распластался огромный темно- синий  подтек.
 Семен Семеныч  сразу узнал того мужика с остановки, который ударил его газовым  ключом по голове. « Боже мой,  как я попал», - с ужасом подумал он. - Неужели он тут работает?
-  Ну что, вспомнил!  - продолжал орать мужик, размахивая. Он схватил катетер, вытянув его из банки, и обвязал им боковину кровати крепким  узлом. -  Этот морской узел называется - «шахтерский». Меня  ему мой друг, бывший заслуженный шахтер СССР, научил, который сейчас в Краснодарском крае проживает. Они ими  в шахтах крепежи крепили.  Так, что теперь не развяжешь и не сбежишь от меня. Посмотрим как ты теперь мочиться будешь. Он захихикал, тряся своей редкой бороденкой.
-  Я тут в командировке, - продолжал он, -  и устрою тебе такое, что всю жизнь вспоминать будешь. Сейчас вот в подвале задвижку поменяю, а когда освобожусь, то приду снова, и  из тебя  прокладки нарезать буду.
 - Ну, я побежал, - сказал он, обращаясь к санитарам. – Не вздумайте катетер развязать. Он показал кулак Семен Семенычу и выбежал из палаты.
- Суровый мужик, этот дядя Серега. Лучше с ним не связываться, - сказал санитар Семену. – Он к нам в командировку из Калуги приехал, понравился  Якову Самуиловичу. Он его и придержал тут. Все у нас течет и сопливится. Но дядя Сережа обещал все поправить и подкрутить. Он с газовым  ключом никогда не расстается. Спит даже с ним. Ну ладно, нам на обед пора. Хочешь с нами? Если хочешь, то пошли.
- Да я же привязан. Вы что, забыли? - простонал Семен Семеныч. - Развяжите меня. Я инвалид Чернобыля.
- Не положено. Да и пошутил я. Лежи. У тебя весь обед в капельнице есть. Ну ладно, мы пошли, а то задержались тут с тобой. Не скучай. Мы вечерком зайдем. Ты нам расскажешь про Чернобыль. Санитар оглянулся по сторонам и, наклонившись поближе к Семену тихо прошептал: - Скажу тебе по секрету одну вещь. Если честно, мы дяде Сереже не верим. Брехло еще тот, но суров очень.
 Санитары ушли, хлопнув дверью.
-  Развяжи меня, попросил Семен человека на соседней кровати, который наблюдал за ними из-под одеяла. Человек откинул одеяло, вскочил и крикнул: - Я не могу! Я боюсь.
Это был полноватый невысокого роста  мужчина, страдающий отдышкой.
Он, натянул пижамные брюки почти до подмышек так, что стали видны голени ног,  засунул  ноги в тапочки  и, сомкнув за спиной руки в замок,  начал нарезать круги, громко шлепая по палате. 
- Скажу Вам по секрету, что я тоже тут случайно, - прошептал он, проходя мио Семёна. -  Да, да, я  тут случайно. Я гулял по набережной. Познакомился  с женщинами, с которыми  немного выпили в какой-то забегаловке. После меня понесло. Очнулся тут. А мне ведь домой надо. Он задумался на минутку и, вдруг, как будто вспомнив что-то, скороговоркой произнес:
-  Ну, я на обед. Может, составите мне компанию, а то я боюсь этих санитаров.  Семен молча лежал, сосредоточенно глядя в загаженный мухами потолок.
- Ну, смотри. Не хочешь, как хочешь. Тогда я сам съем твою пайку. - сказал он и выскочил из палаты.

                * * *
Не прошло и минуты, как дверь опять открылась и в палату вошла моложавая женщина в не первой свежести белом халате.
- Я дежурная медсестра. Меня Галя зовут, - представилась она и подошла к Семен Семенычу. - Ой, что это эти негодяи наделали! - вскрикнула она и стала развязывать катетер. -  Ну вот. Теперь и пи  можно, - сказала она и потрясла катетером. Из катетера ни чего не шло. Галя, взяла конец трубки в рот и стала втягивать в себя. Прозрачная трубка постепенно стала желтой. Это пошла моча Семен Семеновича. Галина опустила свободный конец катетера в банку. - Сейчас полегче будет, - хихикнула она, рукавом халата вытирая себе губы. - Я так всегда делаю, когда не идет. Нас так учили. Даже гепатитом «А» пришлось пару раз переболеть. Хорошо, что прямо тут и лежала. Вон на той койке, - протягивая слова показала на койку возле окна, на которой лежала подушка уголком кверху и которая была небрежно заправлена сверху одеялом, как будто ожидая еще кого- то.
- Места тут не пустуют. Это можно сказать VIP палата для избранных, - прошептала она. - Опыты тут наш Яков Самуилович над больными делает.
-  Дайте мне, пожалуйста, телефон. Жене позвонить, - попросил Семен Семенович.
 - А вот это у нас категорически  запрещено, - строго сказала Галя, развязывая руки Семен Семеныча. - Советую Вам пока лежать и из палаты не выходить. Она поправила свои давно не мытые  волосы, из которых посыпались хлебные крошки и какие- то насекомые, которые тут же разбежались.
- Педикулез, ничего не поделаешь. С кем не бывает. Скоро сами почувствуете, - произнесла Галина на вопросительный взгляд Семена.
- Ну ладно, я пойду.  В случае чего кричите. Если что помогу. Я тут на посту буду до утра. Увидев на грядушке муху, привязанную к веревочке, она оторвала ее и сунула себе в рот. – Я люблю, чтобы во всем был порядок, - сказала она и растворилась за дверью.
 
                * * *
Где-то через минут десть, после того, как удалилась медсестра, Семен Семеныч подковылял к окну и попытался вырвать решетку. Решетка была крепко вставлена и не поддавалась. Он быстро утомился и вернулся к своей кровати.
- Ну, ничего. Не на того напали, - подумал он, присаживаясь на кровать. - Я вам не салага, которого «дуриком» можно испугать. Я везде был и везде оставил свои следы и память. После чего многие  заикаться стали.
- Вот тебе и встретил 30-ти летие, - стал рассуждать про себя Семен Семёныч, ложась на кровать. - А все эта проклятая муха. Эх, как всё хорошо начиналось и как всё не заладилось с утра! Не надо  было так рано выходить. А где мой пиджак, в котором моя речь лежит,  которую я так долго готовил?  С такими мыслями Семен Семёныч тихо забылся сне. Теплые, большие  слезы скатывались по его щекам, обильно пропитывая, и так очень влажный, продавленный матрац…

Вигадник. Строкулист.
Подмосковье. Рязань.
19 февраля 2016 г.