Рассказ 27. Дела семейные

Рассказ 27-ой.

Дела семейные

По совести сказать, мы с Зоей тут в Америке по гостям, если и хаживали, то в основном русско-еврейским. Но раза два попадали в такие дома, что впечатления оставались яркие и надолго. А в этот раз мы оба отметили для себя нечто совсем уж необыкновенное. Это был не дом, а ДОМИНА. Стоял он практически в лесу, выходя фасадом на большую засыпанную снегом ухоженную поляну. Этажей в нем было местами три, местами четыре. Внешность у дома была необычная, под английскую старину какого-то не запомнившегося века. Этак миллионов на 4, на 5 той старины, да ещё с парком и лесом впридачу. Внутри дома всё было тоже с большой претензией и вкусом, и тоже под старину. А для связи с современностью по обоим краям продольной оси здания были установлены два лифта. Нижний этаж выходил на большую веранду, примыкающую к лесу. Рядом с этой верандой стояли вешала, заряженые сеном, а вокруг них были натоптаны следы белохвостых оленей, иногда подходивших сюда из глубины насаждения.. На поляне видны были красиво рассаженые кусты и деревья и снежные отвалы от расчистки прогулочных дорожек, пересекающих её крест на крест и окружающих по периметру. От входных дверей и вестибюля на второй этаж вела широкая лестница, раздваивающаяся в обе стороны на округлой полуэтажной площадке и выходящая в зал, который нельзя было назвать иначе, как бальный. Левая сторона была отгорожена деревянной балюстрадой и на  две ступеньки возвышалась над остальным пространством, по другую сторону которого были расставлены салонные диваны и кресла. Середина, выстланная фигурным паркетом, была свободна. А на дальней от лестницы стене висел огромный гобелен, изображающий две линии танцующих дам и кавалеров, одетых по моде именно того века, что и дом. И все они были устремлены к центру пространства зала, а паркет тут, где мы, и там, где они, имел одинаковый затейливый рисунок. Короче, полный отпад.
Давид встречал гостей  у входной двери, помогал им раздеться и провожал наверх, где просил чуточку потерпеть и подождать запоздавших. Это продолжалось недолго, минут 10, и когда народ съехался, он с женой поднялся ко всем гостям, которых к этому времени уже обнесли коктейлями и какой-то снедью в виде крохотных блюдец, наполненных мелкими кусочками мяса, рыбы и овощей. Всё такое маринадно-остренькое и удивительно вкусное. Каждый мог взять что-то на выбор. Гости в основной массе сидели в салон-ной части зала, а хозяин, пригубивший по дороге питьё, встал в изгиб рояля, на котором у него были приготовлены папки с бумагами и лэптоп.

Среди примерно двадцати пяти  присутствующих английским на слух не владели только мы с Зоей, и нам были выданы уже знакомые мне «спич-ту-текст» приборы. Хозяин негромко похлопал в ладоши, привлекая внимание гостей:

- Леди энд джентельмены! Позвольте мне познакомить Вас друг с другом. Сегодня мы рады видеть у себя представителей двух семей:
Семья Горкин – наши гости
Радомир и его жена Зоя;
Их сын Даниэль и его жена Рона;
Их дети Лео и Инна.
Все они представляют одну из ветвей данной семьи. Об остальных её членах они нам расскажут уже сами.
Семья Ахенберг:
Мои родители Барух и Рэйчел;
Их сын Адам и его жена Гила, и их дети Таль и Наоми;
Их дочь Фрида и её муж Ицхак Гольдман, и их дети Далит и Хаим;
Я - их сын Давид и моя жена Ширли, и наши сыновья Дов и Шимон, а также наша дочь Рики, её муж Дорель Фрид и их годовалый сын Мики.
У моих замечательных родителей есть ещё одна дочь по имени Николь и сын Роберт со своими семьями. К сожалению Николь со своей командой  путешествует по Италии, а Роберт не смог составить нам компанию по уважительной причине...
Я очень благодарен всем присутствующим за то что они нашли время и силы посетить нас сегодня. До того, как мы перейдем к трапезе, я хотел бы кое-что важное Вам рассказать. Это касается истории предыдущих поколений нашей семьи.
В 1910 году Бенцион Ахенберг, старший сын моего прапрадеда, которого звали Моисей, прибыл в Америку. Он работал каменщиком на строительстве в районе Сиэтл
– Ванкувер и к 1920-му году был уже относительно устроен, когда получил известие о том, что творится с его семьёй на Украине, откуда он был родом. Его отца, моего прапрадеда убили польские жандармы. Мать Бенциона, а её звали Рахэль,  с семьей старшей дочери и двумя самыми младшими детьми бежала и пряталась с другими евреями в лесах. Их американские родственники, узнав об этом, купили шитц-карты на всех, и послали Бенциона и ещё троих мужчин вызволять несчастных. Но две средних дочери оказались вне пределов Украины, одна из них училась, а другая работала в центре России. Мой дед, Ефим Ахенберг, был самым младшим, шестым ребенком этой семьи. И в 1920-м ему было 9 лет. Младшая из двух оставшихся в России сестер, работавшая в то время линотиписткой, смогла получить разрешение на поездку в Канаду (наша прапрабабушка в этот период жила в Ванкувере). Она навестила родных в 1931 году. Сейчас я покажу Вам несколько снимков того далёкого времени. Вот на этом снимке Вы можете видеть всех их, собравшихся у матери, прапрабабушки Рахэль, чтобы повидаться с приехавшей в гости сестрой.

Давид поднял крышку своего Лэптопа, потюкал по клавишам и на огромном плазменном ТВ-экране, стоящем позади него, появилась старая поблёкшая фотография, на которой в центре рядом с матерью и в окружении братьев и сестер сидела родная сестра моей бабушки Муни, тётя Зава! Снимок был не очень хороший, но я не мог ошибиться, это была она. Я был просто поражён и молча смотрел на экран. Зоя, сидя рядом,  потрогала мою руку, а Давид продолжал говорить и показывать.

- Рядом с приехавшей сестрой сидит самый младший – Ефим. За спиной матери стоит Бенцион с женой, которую звали Софа. Справа от матери сидят старшая из сестер Дора с мужем Левой. Перед ними сидят их дети. И за ними стоит последняя из сестер Сара с мужем Йоной.
История любой семьи так или иначе связана с историей страны. И судьба второго пилота Flying Fortress, одного из 12 тысяч бомбардировщиков В-17, Ефима Ахенберга была связана с челночной авиацией Соединенных Штатов, которая в последние годы второй мировой войны совершала двойные ночные бомбардировки, летая из Англии в Полтаву и обратно и по пути сбрасывая смертоносный груз на  германскую территорию. Поскольку сама по себе миссия бомбардировщиков была чрезвычайно опасной, а им приходилось по пути проходить зенитные заслоны и зоны действия германских истребителей, выходя из боя имели они достаточно потрепаный вид. И для того, чтобы снизить потери на завершающем этапе полёта, советское авиационное командование высылало навстречу американским бомберам своё навигационное сопровождение.
В один из таких полётов советское и американское командование решило устроить товарищескую встречу пилотов обеих армий, и за дружеским столом второй лейтенант Ефим Ахенберг оказался рядом с советским радио-навигатором, говорившим на идиш. И когда он в разговоре помянул, что родился на Украине в местечке Острополь  неподалеку от Житомира и показал русскому эту вот фотографию, тот, посмотрев, узнал на ней в сестре Ефима свою родную тетку Заву, сестру матери. И тогда  собеседник Ефима сказал, что его мать тоже родом из  этого же городка. Теперешняя её фамилия произошла от подпольной партийной клички времен Гражданской войны, а девичья фамилия была Эйхенберг. Они обменялись адресами, но послевоен-ное противостояние не дало этой переписке установится. А теперь я покажу Вам памятный снимок американских и советских летчиков во время той удивительной встречи.

На экране телевизора возникла ещё одна очень старая фотография, на кото-рой, обнявшись за плечи, стояли человек пятнадцать улыбающихся молодых мужчин в военной форме двух стран.

- Пап! Деда Эма! Ты видишь?- это первым очнулся Данька.

- Вижу! Вижу! А на том снимке тетя Зава была. Она умерла, когда тебе 7 лет было, ты наверное не помнишь...
Давид покосился в нашу сторону, и когда мы замолкли, он продолжил:

- Обратите внимание, эти двое – Ефим Ахенберг и его племянник Эммануил Горкин. Их общая когда-то фамилия прошла двойную трансформацию. В Америке из-за особенностей правописания или по другим неведомым нам причинам из Эйхенберг вышло Ахенберг. А в России в переводе с идиш Эйхенберг (Сосновая Гора) переиначилась в партийный псевдоним Горкин. А в начале этой недели я увидел фотографию Эммануила в офисе Радомира в Игл Гров, неподалеку отсюда.
 Промучавшись всю ночь, я-таки вспомнил, где я видел это лицо. Как видите, я не поленился слетать в Сиэтл и просмотреть фотоархив родителей, найдя в нем подтверждение своим домыслам. Ну, а уговорить их слетать в Чикаго на такую вот встречу поколений, хоть и было трудно, но все-таки удалось. Наше с Вами общее им спасибо.- Все захлопали и загалдели.- Теперь у меня к Вам вопрос, господа, кого мы выберем для генетического анализа с обеих сторон. Потому, как мне кажется, что все мы являемся отростками двух параллельных ветвей одного генеологического дерева. Я пони-маю, что Ваше молчание объясняется и является тем же потрясением, которое я сам испытал три дня назад. А теперь давайте заслушаем вторую заинтересованную сторону. Радомир, Вам есть что сказать уважаемому собранию?

- Йес оф кос. Это то, что я уже могу произнести по английски. А дальше, я надеюсь, вы будете переводить?
Итак. Я свидетельствую или заявляю, как Вам удобнее, что на первой фотографии справа от «прапраматери» Рахэли сидит сестра моей бабушки, матери моего отца, Заава Горкина. У меня нет в этом практически никаких сомнений, и Давид мог видеть её на подборке фотографий у меня дома, если бы повернул голову влево от окна. На второй фотографии я вижу своего отца. У меня также нет в этом никаких сомнений еще и потому, что он рассказывал нам, как во время войны, в конце 44 - начале 45 года ему и его товарищам, базировавшимся на подходах к Будапешту,  доводилось получать задания по сопровождению групп союзнических бомбордировщиков, следующих после выполнения боевых задач из района Германии на Полтаву или Смоленск. Эти самолеты действительно подходили к месту встречи изрядно побитые немецкой зенитной артиллерией и истребителями, и навигационная поддерж-ка была в этот момент по понятным причинам необходима большинству из них. Чрезмерное утомление их экипажей и наличие боевых пробоин и повреждений угрожали бы неоправданными потерями, и помощь советской авиации была для них полезной и своевременной.
У меня не хватает слов, чтобы выразить Вам то чувство, которое я испытываю, глядя на эти фотографии и на Вас. Это исторический момент для Вашей и моей семей, это поистинне эпохальное событие, когда после вековой разлуки мы смогли узнать друг друга. Не наша вина, что мы говорим на разных языках и прожили значительную часть жизни в разных странах. И мне безумно жаль, что три предыдущих поколения ушли в вечность, не испытав  ощущения этой встречи.
Несколько дней назад во время нашего общения с Давидом он дважды или трижды повторял, что ему кажется, что Даниил похож на кого-то из встречавшихся ему по жизни людей. Что он уже видел где-то лицо моего отца. А мне сейчас кажется пугающей мысль о том, что он мог пропустить его, это свое впечатление. Ведь помнится, я позволил себе пошутить, что он просто неважно себя чувствует. Прости, Давид! Но согласись, что все это фантастичнее любого самого фантастического рассказа!
Я должен добавить, что в нашей ветви семьи Моисея Эйхенберга есть ещё ответвления. Прежде всего это семья моего младшего брата Артёма и его жены Иты, продолженная в лице их сыновей – старшего Мирона и его жены Веры, и младшего Иосифа и его жены Тали. У каждой пары есть по две доче-ри: Вита и Вета у старших моих племянников, Нора и Аня – у младших.
Я сказал всё, что мог. На большее у меня просто не хватает сил от избытка впечатлений. Я приду в себя и до конца нашей встречи ещё раз расскажу Вам об истории моей ветви нашей семьи. А в следующий раз принесу и покажу снимки дорогих нам пращуров. И я почти уверен, что мы с Вами сможем найти среди этих фотографий идентичные. Спасибо.

- Спасибо и Вам, Радомир. Я предлагаю перейти к столу и перекусить. За едой и питьём общие темы и слова находятся ещё быстрее. Но перед этим я хочу сказать всем Вам, семья Горкин, что у Вас в Америке гораздо больше родных, чем это может показаться в данном присутствии. И ближе к середи-не лета мы, то есть наша ветвь семьи Ахенберг, известим Вас о месте нашей ежегодной встречи. И вот там уже Вы сможете увидеть если не всех, то во всяком случае большую часть потомков Рахэли и Моисея Эйхенберг.

- Спасибо большое. Это будет для нас самый лучший из всех возможных путей познания Америки. А вот знает ли кто-нибудь из Вас имена родителей Моисея? Никто не знает? Отца его звали Альтер, а маму – Лея. Она умерла в родах, когда родился Моисей, ставший последним из их пяти детей. В двад-цатом году Альтеру было 82 года. После того, как польские жандармы забили 50-летнего Моисея, работавшего бухгалтером на мельнице и отказавшегося выдать им место хранения запасов муки еврейской общины, вся семья ушла в лес. А Альтер до конца жизни оставался дома, держал, как мог хозяйство и снабжал их провиантом. У меня даже сохранился портрет нашего с тобой Барух прапрадеда. Он был уважаемым и достойнейшим по тем временам человеком, представителем Австрийской фирмы «ЗИНГЕР (швейные машин-ки) – поставки, обслуживание и ремонт». Как видите, родные мои, нам есть о чем рассказать друг другу!

Барух встал со своего места, подошел ко мне и мы долго стояли, обнявшись, а все остальные при этом поднялись и хлопали.

За столом говорили много, поминая общих предков, а ближе к концу засто-лья поднялся Давид и, держа в ладонях бокал с вином, сказал, что у него появилась интересная мысль организовать в Америке еврейский фонд по установлению семейного родства. Современная техника позволяет собрать базу данных, в которую внести сведения на всех желающих, включая фото-графии и воспоминания, документы и артефакты. А дальше требуется лишь методика обработки, дело по нынешним временам несложное. Собрать на это деньги совсем не трудно. Дело, как говорится благое и доброе, донато-ров будет много. И мы могли бы помочь восстановить более чем вековую семейную историю  десяткам тысяч разобщенных войнами и революцион-ными потрясениями семей из самых разных стран, от Аргентины, Америки и Канады до стран Европы, России и Китая.

Прощаясь у входных дверей мы все с умилением смотрели друг на друга и повторяли, как заклинание:

- Ну, это надо же?! Ну, и Давид!?

А мы с Данькой получили по копии семейного фотоальбома, оригинал кото-рого хранится у Баруха.