Бессонница

      Вечером накануне засиделись за полночь. Мария Николаевна пока привела все в порядок: «то за одним уберешь, то за другим»,  походила «из угла в угол», всё проверила, успокоилась и  наконец-то угомонилась. Спать хотелось – спасу нет! Муж её, Михаил Михайлович , именуемый женой и всеми соседями попросту Михалычем, ждал благоверную, удобно расположившись на разобранном уже диване и почитывая электронную книгу. Супруга прилегла к нему под бочок и сладко зевнула. Михалыч сразу закончил чтение, убрал книгу, и повернувшись к ней, приобнял. Она привычно поцеловала его сначала в нос, потом в лоб, затем в правый глаз, и…  пожаловалась на соседа, который каждый день разводит «срач» на лестничной клетке.  Мария Николаевна любила чистоту и порядок. Поскольку их тамбур был отделен от общей площадки металлической дверью, то «свинячил точно он, ирод окаянный, больше некому».  Михалыч, как примерный муж, возмутился действиями соседа, посочувствовал жене и сделал движение, которое свидетельствовало о том, что он готов немедленно пойти и набить морду этому "уроду". Мария Николаевна, будучи женщиной тактичной и незлобливой, остановила своего защитника, приведя разумные доводы о том, что всё же ночь на дворе, и все, должно быть,  уже спят, но при этом, тяжело вздыхая, строго наказала Михалычу поговорить при случае с Васькой (так звали соседа) и приструнить его, а то «ей самой не удобно учить того уму-разуму, а Михалыч, как приятель, вполне может попросить его быть аккуратнее, не то придется учредить график дежурств». Надо отметить, что Васька жил один, и такое наказание вполне годилось для острастки. Был Васька ленивый и наглый.
      Михалыч поделился с Марьей своим мнением по поводу соседей, потом, поглаживая её то по  теплому боку, то по спине, рассказал о последних новостях сегодняшнего дня (это была уже традиция), та сквозь сон поддакивала и изредка задавала вопросы, на кои получала содержательные и порою неожиданные ответы.  Временами она теряла сонливость и поддерживала разговор новым витком рассуждений. Пригревшись, супруги, пожелали друг к другу «спокойной ночи» и обнявшись, стали засыпать. Заметив про себя, что муж сегодня не храпит, и порадовавшись, что, ей удастся заснуть без проблем, Мария Николаевна еще раз заразительно зевнула и потянулась. У Михалыча затекло плечо, он подхватил зевок и перевернулся на другой бок. Супруга обняла его сзади и еще раз поцеловала в макушку. 
      Через минуту она поняла, что спать не хочется. В отличие от неё муж уже тихо посапывал, всё глубже и глубже погружаясь в распростёртые объятья сна. Мария Николаевна тихо чертыхнулась:
- Вот чёрт, почитать что ли? И ведь обидно даже, не храпит совсем…
    Она взяла планшет и открыла интернет. Читала она с сайта, где была зарегистрирована. Перечитав за  жизнь немало хорошей литературы, совсем недавно она открыла для себя новых, современных авторов, и с упоением «проглатывала» роман за романом и  рассказ за рассказом. Подниматься к компьютеру она не стала, в глубине души надеясь на то, что ей попадется какая-нибудь «тягомотина», что всё же случалось иногда, и сон завладеет её сознанием. В два часа тридцать пять минут Марья схлестнулась в обсуждениях прочитанного с пользователем по имени Тимур. Страсти разгорались, обнажив шашки шли друг на друга ник Братан и ник Миледи. Битва была беспощадна. Миледи с упоением рубала направо и налево. Братан сопротивлялся долго и упорно. Затем, не выдержав натиска, поддался и согласился частично с точкой зрения противоборствующей стороны. Марья успокоилась на достигнутых результатах, выключилась и снова попыталась заснуть, еще в более добром расположении духа, чем прежде. Сон как будто приблизился. Мария Николаевна с наслаждением часто позевывая устроилась поудобнее и  чуть не заплакала. Михалыч, чувствуя жену и во сне, придвинулся, снова обнял и …с упоением захрапел ей в самое ухо. Сон Марьи быстро убежал от громогласного звука в неизвестном направлении и забыл оставить адрес.  Оттолкнув обласканное крылами Морфея тело Михалыча, она встала и пошла по нужде. Потом зашла на кухню, попила воды. Потом заглянула в соседнюю комнату, где сейчас у них жил внук. Там было всё тихо: внук спал, «слава Богу… сидит ведь по пол ночи и никакие уговоры на него не действуют. Видать, намаялся за день». Мария Николаевна повторно проверила порядки, открыла форточку, и  испытывая «дежавю» во второй уже раз направилась к дивану с твердым намерением уснуть сегодня или никогда!
    Михалыч спал тихо, как малыш. Но стоило только супруге прилечь, он, как по команде, захрапел. Сначала потихоньку, потом всё громче и громче.  Марья перевернулась на другой бок, чуть полежав так,  легла на живот, что было ей не свойственно. Сие действие свидетельствовало о крайней степени напряжения организма: тело сопротивлялось и отказываллось лежать на любой из сторон. Времени было четыре часа утра. Неожиданно Марья вспомнила безотказно действующее в таких случаях средство.
- Вот дурында! – заворчала она сама с собой, - Старость не в радость… давно бы уже прочла, да и спала бы спокойно!
    Сказать по совести, христианкой она считала себя нерадивою. Утром, как правило (если не забывала), она читала «Отче наш», «Богородица дева радуйся» и «Символ веры». И вечером, когда вспомнит. Все это было на бегу, перекрываясь какими-то еще «неотложными» делами. На этом, пожалуй, её чистые порывы под тяготами беспокойного мира заканчивались. Походы в храм на Рождество и Пасху в расчет она не брала - кто теперь туда в эти дни не ходит?! Было время, молилась Марья как положено: стоя на коленях перед домашним иконостасом, читая полностью утренние и вечерние молитвы ежедневно, многие молитвы знала наизусть, ходила в храм каждое воскресение и даже подрабатывала там одно время за ящиком, продавая церковную утварь, свечи и консультируя прихожан. Но время то кануло в лету, изменилась жизнь, обстоятельства, изменилась и она. Но в душе всегда помня и почитая Господа, Марья молилась, как умела. Теперь в голову шли только эти заученные молитвы.  «Прогнав» их по три раза, Марья поняла, что сон все еще далеко. Тогда она, смиренно положив голову на подушку, стала твердить Иисусову молитву, повторяя её снова и снова в разных интерпретациях. Душа постепенно успокаивалась, мозг повторял теперь одно уже только «Господи помилуй» и потихоньку, часам к шести, она наконец-то заснула, уже совсем не обращая внимания на храп мужа, широко раскинувшегося на диване и смотревшего уже двадцать пятый сон. Михалыч тут же  перестал храпеть и снова стал сладко посапывать.