Старшинские заметки

     …Я был хорошим старшиной. На своём месте. Я и сам это знаю, да и все, кто служил со мной в нашей ремроте зенитно-ракетного полка были того же мнения – вне зависимости от призывного возраста. Без греха? Да нет, конечно. Все солдатские грехи мне были так же свойственны, за исключением бессовестной дедовщины…
     …Я поздно попал в армию – в 23 года, а это, согласитесь, возраст немалый – я был старше дембелей на три года, а воинов моего призыва – аж на пять! Но это сыграло свою положительную роль – не смотря на то, что после сержантской учебки я попал служить в роту, где «дедов» было, считай, половина – никто меня не притеснял, хотя по году службы я считался «молодым». Старшиной роты тогда был Сашка Дробышев, парень из Барнаула, к своим старшинским обязанностям относившийся ни шатко, ни валко – через пол-года дембель… Меня очень быстро отдали приказом на прапорские наряды – пом. нач. караула и дежурного по столовой – помимо традиционных нарядов дежурного по роте. Я стал подумывать о том, а не на старшинском ли месте меня предполагают использовать в дальнейшем? Да нет, какой там – когда Дробышев уволится, я стану лишь «фазаном» - год всего лишь прослужившим, а на такие должности «фазанов» не ставят. Но вскоре всё начало приобретать довольно понятные очертания…
     …Большая часть нашего полка в начале марта ежегодно отбывала на боевую стрельбу на ракетный полигон в Телембе – недалеко от Читы. Естественно, часть нашей ремроты тоже отправлялась туда – водители, дизелисты, ремонтники… Старшина Дробышев тоже поехал туда – я просто не помню, в каком качестве – по-моему, он был водителем. Наш ротный, капитан Гончаров, предложил мне ВРЕМЕННО занять его место – а там посмотрим… Я взялся. По поводу обустройства жизни солдатской у меня были свои мысли – и потихоньку я стал их воплощать…
     …Я часто ходил в наряды дежурным по столовой. Надо признать, что всё, что готовили наши повара, по солдатским меркам было просто превосходно – на то время, естественно. Командир дивизии, приезжавший в наш гарнизон, обедал не в пехоте, а в нашем полку – и никаких особенных разносолов для него не готовилось. Показатель качества, на минуточку… За столами сидели и «деды» и «молодые» - в равном процентном отношении. «Деды» брали себе еду по максимуму. Мясо-абсолютно всё, кашу в миски накладывали доверху, но ковырнув ложкой пару раз, миску отставляли – наелись за полтора года-то… «Молодым», считай, ничего не оставалось.  На завтрак – сахар забирали практически весь, ну, хоть масло не трогали… Это безобразие я увидел сразу, как только в полк прибыл. По сравнению с учебкой – это было просто чудовищно. Но ни один офицер, присутствующий на обеде, завтраке или ужине, не обращал на это внимания.  Или не хотел обращать? Наверно, всё-таки, последнее… Ломать дедовщину в те годы никто не собирался – хотя, для чистоты повествования, упомяну, что в 1976 году вышла секретная Директива №81 Министра обороны  СССР Маршала Советского Союза Дмитрия Фёдоровича Устинова, несгибаемого Сталинского наркома, «О взаимоотношениях военнослужащих разных призывных возрастов», кажется так она называлась. Директива была предельно жёсткая – за её неисполнение дисбат корячился абсолютно всем. Поэтому «деды» «молодых» не били, даже пальцем не трогали. Но у них было множество других гадских способов воздействия и издевательства…
     …С поварами я быстро познакомился и подружился – замечательный таджик Тахир, которого почему-то все называли Семёном, повар-инструктор Завираев, москвич, бывший официант ресторана «Арбат»…  А вот с хлеборезом отношения сложились совсем в другой плоскости.
     …Как-то, будучи в наряде дежурным по столовой  зайдя в хлеборезку я обратил внимание, что машинка, которой хлеборез выдавливает 20 грамм пайкового масла, как-то странно работает. Я заглянул в неё, ковырнул ножом – несколько картонных кружочков из неё  и выпали. Хлеборез сделался бледным, как полотно. За такие вещи, скажи я кому, даже и не знаю, что с хлеборезом бы сделали – и тут уже не важно – «дед» он или помоложе…  Заложить бы его, гада – но решил я это в общую пользу обратить. Ультиматум мой был следующий – машинку проверяю в любое время, а за молчание моё, по необходимости, хлеборез даёт мне несколько булок белого хлеба и пару тарелок сахара – эти продукты всё равно были не такой строгой отчётности, как масло, оставалось что-то всегда… Договорились. И как пошло дело: завтрак, «деды» миски себе набухали, сахар подобрали, белый хлеб тоже… Беру бойца, идём на кухню – здорово-здорово с поварами, накладываем несколько котлов каши. Иду к хлеборезу, беру белый хлеб и сахар, согласно нашему договору. Все солдаты сыты. «Деды» странно смотрели на меня, но ничего не говорили – их дембельские «привелегии» затронуты не были, а остальное их и не очень-то и волновало…  Это были мои первые правильные шаги на старшинской стажировке – молодые  бойцы зауважали меня, прямо в глаза заглядывали…
     …Дембельнулись «старики», я вступил на должность старшины ремонтной роты. В роте оставались воины на пол-года старше меня по призыву, но с ними отношения складывались отлично. Каптёром я себе взял Валерку Ручкина, моего приятеля, отличного парня из Макеевки. Валерка – русский, но хохлятский куркулизм в нём всё-таки сидел – ну, с Украины же родом!  В этом был свой смысл – хозяйство наше потихоньку стало обрастать нужными вещами. У Валерки, что греха таить, была зазноба в деревне, на окраине которой наш полк располагался. Каптёр мой частенько отваливал к ней вечером в самоход, предупредив меня об этом, а я выдумывал всяческие причины, по которым Валерка на данный момент в роте отсутствует – в столовую пошёл наряду помочь, ещё что-то… В крайних случаях это всегда срабатывало. Валера же, возвращаясь от любимой, тоже время зря не терял – то пилу двуручную прихватит, плохо у забора какого лежащей, то топор, то ещё чего… Все эти нужные вещи Валера приводил в хорошее рабочее состояние и прятал на полатях в нашем ПТО. «Батя, а на учения поедем? Пригодится ведь?» - да конечно пригодится, Валер, кто бы спорил…
    …Мой отец, великий снабженец своей эпохи, много лет проработавший в системе Московского военного округа вольнонаёмным работником в системе снабжения  и отлично знавший бюрократическую армейскую «кухню», учил меня ещё на гражданке всяким премудростям – контактам с гражданским населением на взаимовыгодной основе, накапливанию в хозяйстве всяческого добра, которое вроде бы и не по уставу, но ой как может потом пригодиться! Как в воду глядел мой батя! Выполняя его заветы, концы решения проблем я находил. Пара солдатских фляжек чистого спирта у меня в каптёрке всегда присутствовали – а в советское время за бутылку всё что угодно можно было сделать.  По счастливому стечению обстоятельств, писарем в службе вооружения работал мой земляк-москвич, молодой солдатик. Весь спирт, предназначенный для регламентных работ на боевой технике хранился там, к ключ от сейфа был у писаря этого. Для меня (и только!) писарь этот шёл на большие нарушения – за два рубля наливал мне флягу спиртяги. Но таким его расположением пользовался только я в полку – земляк всё-таки, больше москвичей не было, считай…
 
                Первые бартерные сделки


     …Посылают солдат на день в подшефный совхоз Приозёрный, помочь картошку убирать. Валерка мой тоже поехал. Я везу им обед. Приехал – и вижу, что картошку бойцы заколачивают в ящики. И  Ручкин тут как тут: «Батя, здесь гвоздей, восьмидесятки, немеряно! Я тебе в машину пару ящиков метну? Пригодятся!» - да конечно, мечи, Валерка! Так появились в нашем хозяйстве гвозди – и кто бы мог подумать, что они окажутся таким востребованным бартерным продуктом!
     …Зам. по тылу нашего полка, старый подполковник Хромов, уставший от армейской житухи и мечтающий о заслуженном дембеле, жилки снабженческой не имел, наличие которой так необходимо каждому тыловику. Всё у него упиралось в отпущенные фонды, наличие тех или иных необходимых вещей на дивизионных или армейских складах. А нет – и суда нет… Раскинуть извилинами, продумать какой-либо бартер с гражданскими руководителями у Хромова ума не хватало. А тут и особо думать не надо – рабочая сила всегда нужна, подружись с граджданскими, отправь роту солдат на завод какой – и получи в качестве оплаты всё, что тебе нужно… А нужно-то и немного совсем… Несчастный был человек, бля… Был бы на его месте снабженец такого калибра, как мой отец – вся служба тыла Пятой армии  просто нервно курила бы в сторонке…
     …Стукачи есть везде. Кто-то Хромову стуканул, что у Касперовича появились гвозди. Прибегает посыльный из штаба, мол Хромов вызывает. Иду. «Ты вот что – говорит Хромов – ящик гвоздей на склад отнеси!» - непринуждённо так говорит… Не на того напал, подполковник! «А откуда у меня? Я разве получал что у Вас?» - дурака включаю. «Неси, сука!!!» - морда свекольная становится – надо что-то делать, в другое русло разговор переводить… Объясняю – видел у Вас на складе два листа фанеры десятимиллиметровой, полтора на полтора. Хочу красивую вешалку в каптёрке сделать – а фанеры нет… Вы, мол, ещё получите, а эти мне отдайте – три кило гвоздей отсыплю. «Пять!» - пошла торговля! Годится, говорю. А если ещё мне ящик мастики для пола дадите – Хромов чуть со стула не упал – весь ящик гвоздей забирайте… «Жулик!» - Хромов написал малюсенькую записочку, в половину спичечной этикетки, начальнику склада. Фанеру и мастику мы забрали, ящик гвоздей честно отдали зам.по тылу. А ящик-то ещё один остался!
     …Надо бы стены расположения нашего в казарме покрасить, обновить, да и кровати серой красочкой пройти не мешало бы… Но нет этой красочки у Хромова на складе. И не предвидится. Но я, когда с очередной оказией в деревенский военторг ходил, приметил, что рабочие собираются красить какие-то помещения – то ли в сельсовете, то ли ещё в каком здании, сейчас и не вспомню, и краска, нужная мне, у них есть! Две фляги спиртяги – четыре ведра краски, да ещё растворителя дали. Базар пяти минут не занял. Краску в роту мы притащили, стены и кровати бойцы покрасили. Внешний вид нашего расположения стал приобретать прямо-таки образцовые формы. Хромов, заметив всё это, опять зашипел и потребовал краски – но быстро остыл, поняв, что ещё на одно расположение у меня её уж точно нет…

                Капитан Гончаров

     …Командиром нашей ремроты был капитан Виталий Степанович Гончаров – 31 год, капитаном стал только-только, дембеля его ещё старлеем помнили - что говорит о не совсем безупречной его службе. Очень был похож на Наполеона, поразительно похож – и лицом, и фигурой, но к сожалению, на этом сходство с великим полководцем заканчивалось. Крепко поддавал, даже запои случались – как загуляет с нашими прапорами, так я по три дня ротой командовал, придумывая различные предлоги, как их, козлов, отмазать… Командир полка видел, конечно, что я его покрываю, но вида не подавал – не хотел, вероятно, авторитет ротного подрывать… А был ли авторитет? Да нет, конечно. Какое ты имеешь право чего-то требовать, когда ты пьяница запойный, да ещё в таком виде на глаза своим солдатам показываешься?! Дело доходило до того, что расписание занятий, которое должен составлять ротный на каждый месяц и утверждать его у начальника штаба, в дни его пьянок составлял  я, подделывал подпись ротного, нёс к начальнику штаба на утверждение и вешал его на положеном месте. И было так не один раз… Ротный же, очухавшись, приходил в роту и удовлетворённо глазел на расписание. А мог ведь, собака, поблагодарить меня хотя бы один на один. Да что расписание… Как-то раз, в день получки, после обеда ротного уже никто не видел. Ну и ладно, думаю, нам же спокойнее… Ночью будит меня дневальный: «Товарищ старшина, ротный пришёл…». Ну я вскакиваю, выхожу – боже ты мой… Стоит ротный, пьяный в говно, грязный – валялся в канаве, наверное  какой-то, фуражку потерял… Ну, что с ним делать? Приказал дневальным кровать в канцелярию поставить, бельё чистое постелить. Ротного завёл, раздеться помог, спать уложил. Форму дневальным отдал – стирать и гладить, чтобы к утру готова была. Фуражку ему офицерскую у себя в каптёрке подобрал – как знал, прямо – вдруг понадобится когда? Утром зашёл, разбудил, форму принёс, электробритву… Оделся ротный, побрился, фуражечку примерил…  Молчит. Руки – ходуном, прямо пианино – опохмел необходим!  Ну я его в каптёрку свою приглашаю. Режу лимончик дефицитнейший в Приморском крае – мама мне прислала,  наливаю пол-стакана самогона – Валерка от своей зазнобы из самохода притащил,  предлагаю капитану. И вдруг: «Спиртные напитки?! В казарме?! Да я тебя!» - ну я говорю – была бы честь предложена, пойду, вылью. Виталий Степанович стакан у меня выхватил, выжрал, лимончиком закусил – и на развод пошёл. Ни спасибо тебе, ни хрена… Дальнейший расклад я уже знал – не впервой. В нашем ПТО у ротного был кабинет – пока солдаты работают, он там с нашими прапорами, камандирами взводов, оттягивался – прапора за воротник заложить были ой, как не дураки – на то они и прапора! Звонит наш капитан мне в роту: «Старшина! У тебя деньги есть?» - «Есть, - говорю, - как не быть. Сколько Вам?» «Червонец!». Запечатываю червонец в конверт, отсылаю дневального с конвертом к ротному. Через час – точно такой же звонок и опять бежит дневальный с конвертом… Так могло быть и три, и четыре раза подряд – в зависимости от того, кто к ротному в ПТО зайдёт – а собутыльников среди офицеров у него кроме наших прапоров хватало. Помнил и отдавал Гончаров мне с получки только один червонец, первый, который по трезвяку занимал. Остальные – не помнил с понтом. Я не напоминал – долги должен помнить тот, кто занимает. Валерку это страшно бесило – он не раз предупреждал, что стуканёт на ротного командиру полка, но я его всякий раз от этого отговаривал. Валера под дембель стуканул всё-таки – ротный прибежал, стал спрашивать – сколько, мол, я тебе должен? «Вы занимали, вам и помнить» – ответил я. Капитан Гончаров так ничего и не отдал…
     …Ротный знал, что на меня можно положиться – порядок в роте был, залёты по пьянке – редчайший случай, хотя до меня такие нарушения были через раз – ну ремрота же, самое раздолбайское подразделение… Он знал, что я умею находить выходы из сложных ситуаций, это не раз было мною доказано. Ну, вот один из таких примеров я вам сейчас приведу.
     …Гарнизонный строевой смотр. Участвует мотострелковый полк и наш, зенитно-ракетный. Проверяет командир дивизии. Солдаты – в парадках для строя, с оружием, шинель в скатку, вещмешки укомплектованы – плащ-палатка, ложка, кружка, фляжка, химзащита… Вроде бы есть всё – а вот химзащита… Дело в том, что химзащитные плащи с капюшонами и сапоги – чулки бойцами всех полков Дальневосточного Военного Округа  нещадно реквизировались из ротного имущества и продавались (или на водку менялись) местным пастухам и охотникам. Спрос был велик – а значит, и предложение было соответствующим. Химзащиты в нашей роте, после того, как я принял хозяйство, оставалось лишь несколько полных комплектов. Да вроде бы и ни к чему было этим заниматься, пока гром не грянул. «Чтобы к утру всё было!» - приказал ротный и отправился засадить очередной стакан. До строевого смотра – полтора дня…
     …За нашим полком, в поле, между сопками, стоял отдельный батальон химической защиты. В наш гарнизон он точно не входил, совершенно самостоятельная воинская часть. «Валер, надо на «бугор» (это магазин продовольственный в селе), две бутылки водки купить. Реши вопрос. Завтра с тобой в химбат отправимся…» - дал я своему каптёру указания. Утром, после развода, Валерка взял вещмешок с водярой и через задние ворота пошли мы в химбат самоходом…
     …Казарма химбата. На территории никого нет – вероятно, все в поле, на занятиях. Заходим – стоит дневальный у тумбочки. «Старшина какой-нибудь, срочник, есть на месте?» - спрашиваю. Дневальный указал на дверь. Заходим – а это даже не каптёрка, а кабинетик какой-то небольшой, сидит сержант, «дед», пилотка на затылке… Представляюсь. Валерка ставит два пузыря на стол. Сержант бухает кулаком в стену – выскакивает салага, каптёр наверное… «Сообрази закусить быстро – видишь, люди пришли!» - мгновенно салага притащил тушёнки, хлеба… Выпили. По второй налили. Закурили. «Так что привело вас, братцы?» - спрашивает сержант. Объяснили ситуацию. И тут сержант открывает огромный шкаф! Сколько из этого шкафа вывалилось полных комплектов химзащиты – я даже сказать не могу – весь кабинет был ей завален по-колено… «Хватит вам? Или ещё?» - спросил наш благодетель. Да хватит, конечно, ещё останется! Мы с Валеркой стали заворачивать комплекты в лишние химзащитовские плащи, образовалось несколько здоровенных тюков. «У нас этой химзащиты – как грязи, мы ей на зиму бензовозы укутываем для тепла!» - продолжает сержант. Поблагодарили мы, я сказал – пусть найдёт меня, если что надо – объяснил, как позвонить – я мол, тоже многое могу… Нашли мы с Валеркой длиннющий шест, нанизали на него тюки и отправились обратно… Тяжесть – неимоверная, еле приползли… Вопрос с химзащитой был решён – я даже помог некоторым старшинам батарей, с которыми дружил, дал им лишние… Про себя тоже не забыл – оставил резерв, да и после строевого смотра, дабы воины в искушение не впадали, химзащиту хранил в каптёрке…

                Вопросы обеспечения

     …Вопросы солдатского обеспечения. Казалось бы, в уставе всё чётко прописано -  ясно и понятно. Но это было далеко не так… В учебке – все равны, там проблем  никаких не возникает. А в линейных частях? День получки. Молодые покупают всё, что им нужно для службы – зубную пасту, крем для обуви, подшивку… «Старики» не покупают ничего. Их солдатские 3 руб.80 коп. успешно пропиваются в ближайший день. Число залётов в эти дни возрастает  неумолимо. А дальше – у молодых отбирается всё,  что они купили для себя. Стучать в армии – последнее дело, даже на явные притеснения никто не жалуется (сейчас, я думаю – наоборот!). Старики живут, молодёжь получает взыскания. Мысли о том, как исправить это положение, не покидали меня, пока я был командиром отделения. Став же старшиной,  переговорив со своими воинами разных призывов, я предложил бойцам следующую схему.
     …Зарплату на роту получает старшина.  «Деды» отдают мне со своей получки 80 коп. – ну не сыграют эти 80 коп. для них никакой роли. «Фазаны» (год отслужившие) – где-то поболее рубля, не помню точно, сколько. Молодые – около двух рублей. Сержанты всех категорий – 3 руб. За это абсолютно все обеспечиваются всем необходимым – подшивочным материалом, отличным обувным кремом, а не вонючей солдатской ваксой, туалетными принадлежностями, зубной пастой, бритвенными станками и т.д. Выдаётся это всё централизовано, мной из каптёрки. Всего всем хватает. И кое-какие деньги у ребят остаются. Дедов уговаривал, взывал к благоразумию. Уговорил, в общем.
     …Ситуация в роте резко поменялась – на утренних осмотрах придирок больше не было ни к кому. Справедливости ради надо отметить, что кое-какие деньги от собранных и потраченных на обеспечение у меня оставались. Расходовались они на непредвиденные нужды –пузырь купить начальнику вещевого склада надо? Надо. Я не то, чтобы дружил с этим прапором, скорее собутыльничал с выгодой для общего дела. Каждый визит на вещевой склад – обязательно что-то прихвачу. Бельё, портянки, полотенца лишние… Неважно что – всё сгодится, в чём я не раз убеждался…  Я купил в роту две или три электробритвы «Харьков» - тоже из остатков денег. Себе оттуда практически ничего не брал – у меня были другие источники доходов, об этом позже расскажу.
     …Четверг для солдата – хороший день. После обеда – баня, после бани – чистка оружия в оружейке, тоже дело приятное (на мой взгляд - но это, конечно, надо ещё просто оружие любить). Зима, стоим после бани, курим на воздусях, ждём, когда все помоются и оденутся… Бежит посыльный из штаба – двадцать человек из ремроты на разгрузку угля на станции «Пржевальская»! Ну, не ****ство?! А час назад вы не знали об этом?!  Люди только помылись, в чистое переоделись! Вот тут и пригодились посиделки с начальником вещевого склада – есть у меня запас белья нательного, у него за несколько заходов прихваченного… «Идите, братцы! Придумаю что-нибудь…» - я выделил двадцать бойцов и поехали они на уголь…
     …Приехали ночью. Чёрные, как негры сенегальские… Я предварительно, втихаря, опять же за пузырь, договорился со знакомыми поварами – в столовой был душ, горячий, но только одна кабина и только для поваров. В принципе, за это дело и взгреть нас могли. Но обошлось – за ночь помылись мои ребята, бельё чистое получили…
     …И ещё про душ, раз уж заговорили. Казарма наша была большая, четырёхэтажная, двухподъездная. Из бетона – а это значит, что построена она была не так уж и давно. В расположении каждого подразделения была душевая комната – на шесть кабин, но закрыта она была постоянно, ключ у командира роты или батареи. Почему так?! Непонятно… Горячей воды там не было, но летом, после работы в ПТО, когда наши орлы как черти грязные являются, почему бы холодненький душ не принять? Лето в Приморье жаркое – с Сочи на одной широте край расположен. В общем, подобрал я ключ, открыл душевую. Вода есть, напор отличный – но леек-распылителей нет. Валерка тут же метнулся в ПТО, наделали они с ребятами леек из консервных банок, прибежал обратно, поставили… Пришли ребята перед обедом: «А душ принять не желаете, воины?» - спрашиваю. Да хрен ли спрашивать! На развод после обеда вышли все чистенькие. Ротный глянул – но с постоянного бодуна ничего не понял, вероятно. А через несколько дней понял… Орал он на меня в присутствии солдат – что категорически не положено, но и я отвечал ему соответственно… Ключ я ему не сдал. Дело замялось как-то. Ребята благодарили…

                Караул, в ружьё!

     …«Несение караульной службы есть выполнение боевой задачи в
 мирное время…» - так гласит устав. За свою службу я в караул находился – дальше некуда. И наряды эти были не только очередными – бывало, что стартовые батареи выходили в поле или батарея управления заступала на боевую работу… Кто отдувается? Ремрота… А уж когда в Читу на боевую стрельбу пол-полка отбывало, тут, как говорится – «Через день – на ремень, а через два – на кухню!»…
     …Заступал я в караул помощником начальника караула и , соответственно, первым разводящим. Выматывал сей наряд невообразимо… Если часовые за сутки несения караульной службы в любом случае умудряются поспать часов семь-восемь, то первый разводящий – хрен в сумку. Посты расположены так, что после их смены до следующей смены у меня не более получаса оставалось. Да ещё начальник караула (а это или ротный, или один из наших прапоров, командиры второго и третьего взводов – Павленко и Синеоких) спать завалится – значит, надо на пульте сидеть… Ни днём, блин, ни ночью покоя нет…
     …Лето, ночь, караул… Начальник  караула куда-то тихо вышел, ничего не сказал.  И вдруг – красная лампа на пульте загорелась – тревога с Первого поста!!! Жму на кнопку – Паша Обиднык, на посту стоявший, орёт: «Нападение на первый пост!!!». Я пытаюсь с ним связаться – не отвечает Паша… Первый пост – сержантский, знамя и ящик с полковыми деньгами, в штабе, у входа. «Где начальник караула, мать его?!» - ору. «Караул, в ружьё!!!» - продолжаю орать. «К бою! Занять места согласно боевому расписанию! Двое – со мной!» - взял с собой одного сержанта и рядового… Бежим, несёмся, заряжаем на ходу… Вроде тихо всё – выстрелов нет – хорошо… Хорошо?! А вдруг Пашку уже убили?! А знамя?! Ой, бля…
     …Бежать далеко – через весь парк, в горку, вотом через плац, к казарме и вот тут и штаб уже. Задачу ставлю – к бою, тихо войти в тамбур и ждать. Я проникаю в окно через комнату телефониста, комнату дежурного по части и когда услышите, что я или стрелять начал, или прикладом в пол ударил, влетайте… Всё ясно, говорят – есть!
     …Ребята тихо вошли – вижу, я сбоку – окно открыто, телефонист спит. Лезу – проснулся. Я ему автоматом в морду тыкнул  - и в комнату дежурного по части. А там нет никого!!! Ни дежурного, ни помощника дежурного, ни дежурного по штабу! Всё, блин, кранты…  Дверь в коридор распахиваю, прикладом бью, выскакиваю – и мои орлы тоже! Еле крикнуть успеваю: «Отставить!!!».
     …У окна стоит начальник караула, прапор наш Ванька Синеоких, дежурный по части и новый майор – заместитель командира полка по вооружению,с секундомером. «Минута сорок три секунды – говорит – отлично!». Я не помню, что я ему сказал. Положить мы их могли бы только так – сигнала учебной тревоги не было, у нас трясучка понятная и даже кураж какой-то боевой… Построил я смену быстро и пошли мы… Майор попытался нас остановить – но ему я не подчиняюсь в этот момент по уставу гарнизонной и караульной службы,  дальше идём. Он Ваньке что-то сказал, Ванька заорал: «Стой!» - но я так глянул на него, вероятно, что он как-то сразу замолк. Мы ушли в караулку. С Ванькой Синеоких я долго потом не разговаривал…
    …Суббота, лето, парко-хозяйственный день. Поменял я смену – «Справа по одному разряжай!» - у станка стоит смена перед пулеулавливателем. Сержант Петя Белецкий, которого я с Первого поста привёл, кладёт автомат на станок  и быстро так, не отделив магазина, с предохранителя снимает, затвор передёргивает… «Куда!!!» - я заорал и тут Петя на крючок спусковой давит… Правое ухо моё от среза ствола оказалось в сантиметрах каких-то. Короткая очередь… Звон в ухе – страшнейший… Не растерялся я – Петю матернул – ну устал человек, тоже понять можно, но спешить-то зачем?! «Быстро, - говорю – автомат чистить!» Всех предупредил  – «Ничего не было!», но тут же прибежал какой-то боец с хоздвора от зам.по тылу – стреляли у вас, подполковник Хромов спрашивает? Не было ничего, говорю – в пехоте, наверное, забор-то рядом… Сам бегу на склад артвооружения – а начальник склада Коля Жупиенко, в звании старшины, из нашей роты. «Коля, патроны!»  «Сколько?» «Не знаю – штук пять давай!» - Колька выдал мне патроны, прибежал я назад, автомат уже вычищен, в пирамиде стоит, четыре патрона в магазин доложили. Ухо звенело дня три, нестерпимо. Потом прошло – но слышать я стал им очень плохо. Сходил в санчасть – может, перепонка лопнула, говорю? Да нет, отвечают эскулапы – если лопнула, текло бы оттуда. Растянулась – со временем пройдёт. Не прошло.  Через много лет, находясь у ЛОРа по другим вопросам, спросил я его про растянутую перепонку. Доктор посмотрел.  «Какая растянутая? Контузия у вас, мужчина!» – отвечает доктор. Во, бля, съездил за хлебушком…
     …Караульная служба – дело ответственное, конечно. Но кто и как её исполняет – другой вопрос. Историю одну, с безумием граничущую, я вам сейчас поведаю…
     …Для молодых водителей, окончивших на гражданке курсы ДОСААФ и получивших права на вождение грузовых машин, после присяги и постановке их на должности водителей, обязательно устраивались пробные марши – стокилометровый и пятисоткилометровый. Стокилометровый марш – вообще ерунда – машины двигаются в колонне, скорость – километров двадцать в час, рядом с водилой сидит офицер или прапорщик, готовый в любую минуту руль перехватить. Маршрут – по шоссе, а потом по грунтовой - но дороге. В сопки никто не едет, всё по равнине, в общем-то. И тем не менее…
     … Возвращаются машины со стокилометрового марша. Заезжают в парк – кто своим ходом, кто на верёвке. Одна из последних – наша, на верёвке… Ну, долбанулся значит, салага…
     …Вечером ко мне в каптёрку заходит сержант Мишка Надич – замечательный весёлый одессит, командир отделения, третьего, автомобильного взвода.  «Батя, тут такое дело… Таджик мой, салага, радиатор разбил – ротный не знает ещё. Решётку радиатора мы уже выправили, покрасили. А вот радиатор… Кранты ему, не запаяешь – дыры огромные. В пехоте, около их столовой, хлебовозка стоит – такой же «Поларис» - Зил-157. Мы с него радиатор снимем – в заборе у ПТО мы уже дырку подготовили. Сегодня в караул батарея управления заступила, нач. караула твой друг – старлей Хопин, ты с ним договорись, чтобы нас в парк ночью по-тихому пустили, не застрелили. В штабе разрешение на ночные работы без ротного брать нельзя – а он не знает, что радиатору кирдык. Так что по-тихому надо. Поговоришь?» - спрашивает Миша. «Миш, ну конечно! Не уходи – я сейчас поговорю!» - без тени сомнения говорю я и звоню в караулку, прошу Хопина к КТП подойти, разговор мол, есть. С Хопиным поговорил – он мне сказал, что когда наши пойдут в парк, чтобы я его предупредил. Мишке я его слова передал…
     …Миша Надич – замечательный человек. Ответственный, без дури абсолютно, не авантюрист. Мне он ничего не сказал, как радиатор снимать они собираются. А дело было ой какое непростое…
     …В мотострелковом полку, граничащим с нашим, столовая находится недалеко от забора. «Зил» стоял чуть поодаль. Но, как оказалось, там есть ночной караульный пост и часовой по периметру перемещается вокруг столовой! Мишка полежал вечером у забора, засёк время, когда часовой отходит от машины, когда возвращается… Мне он ничего не сказал. Взял с собой двоих своих проверенных ребят. Поздно ночью они вернулись в казарму. Мишка мне шепнул: «Батя, всё в порядке!» - ну и слава Богу, подумал я…
     …Скандал случился уже на следующий день. Как оправдывался их часовой – не знаю, но что с ним стало - предположить могу – губа пехотная от столовой их в двух шагах находилась… Обнаружив пропажу, к нам в полк явился какой-то краснопогонный прапор и сразу потребовал открыть боксы ремроты. Ванька Синеоких – прапор молодой, в нашей же роте служивший, через полтора года службы подал  рапорт в школу прапорщиков, отучился и опять в свою роту вернулся. Наши старики его ещё солдатом помнили. Конечно, такой прапорщик, каким являлся другой наш прапор, Павленко, командир второго взвода – мужик лет сорока, зубр, волчара – он бы этого пехотного козла ссаными тряпками бы прогнал и ничего не показал. А Ванька растерялся… Открыл бокс, там «Поларис» наш стоит со свежевыкрашенной решёткой радиатора. Пришлось радиатор вернуть.  Миша Надич вечером очень сильно напился со своими диверсантами. Я сделал всё, от меня зависящее, чтобы они никому не попались на глаза…

                Я готов! Впускайте женщин!

     …Увольнительных нашим солдатам не давали – да и куда им было идти? В деревню, по бабам? Любвеобильные и так в самоход ходили, чего уж тут… Приморский край в те времена вообще славился половой распущенностью и венерическими заболеваниями. Почему местные барышни были так легко доступны? Вопрос… Кто-то объяснял это местными традициями, переходящими из поколения в поколение – в Приморье было много ссыльных, раскулаченных семей, контакты с ними у местных не приветствовались, а войск на Дальнем Востоке всегда было с избытком. Отсюда и пошло…  Я всё-же думаю, что молодые, здоровые, трезвые, изголодавшиеся по женскому телу солдаты для них были предпочтительнее, чем постоянно пьяные местные мужики.  Как шутили дальневосточные воины – «Край ветров, ****ей и воинских частей…». Абсолютная правда…
     …Из подшефного совхоза «Приозёрный» шмары приезжали на автобусе и шли через поле на наш свинарник, который стоял далеко от части и был абсолютно бесконтрольным со стороны командования. В свинари ссылали самых что ни на есть раздолбаев – у командования это считалось позорной службой. Но свинарь жил  в отдельном домике, с печкой, с телефоном и телевизором, вкусно ел, сладко спал, ни в какие наряды и на построения не привлекался. Офицеры на свинарник не заходили – так что место встречи изменить было нельзя…
     …Свинарь звонит после ужина в какую-нибудь батарею: «Бабы прибыли!» Ура!!! Батарея строится у казармы почти в полном составе – молодые тоже, чтобы достоверность происходящего соблюдалась, и строем бежит к задним воротам. «Вы куда это?» - спрашивает попавшийся навстречу замполит. «Физо у нас дополнительное, товарищ майор! Кросс три километра!» «Аааа, ну, давайте, молодцы какие! Инициативные! Дневальный, открывай ворота бойцам! Пусть бегут!» - знал бы майор Мазур, какое это физо…
     …Молодых к шалавам, естественно, не пускали. Они курили на воздусях и осуществляли дозор. Ходили старики – те, кому очень хотелось. Удивительно, но никто из нашего полка нехорошими болезнями не заразился (или может, я просто не знал об этом? Тайну сохраняли? ) Аптек рядом не было, презервативы были в страшнейшем дефиците – я даже не знаю, с чем этот дефицит сравнить – ну, скажем, американские сигареты достать было куда проще.  Может, презервативы кому и в бандерольках из дома присылали – опять же мне это неведомо. Во всяком случае, разговоров об этом никаких и никогда не велось. Но то, что в гарнизонном госпитале кожное  отделение было забито больными гонореей, правда не из нашего полка – факт. Даже со страшнейшим фурункулёзом,  стрептодермией, бойцов не клали – держали места для венерических. Была проблема, что и говорить…
     …За забором нашей части, у столовой, на отшибе от деревни, стояли три старых двухэтажных дома, с двумя подъездами каждый. Квартирки, печки, удобства – на улице…  Участок этот почему-то назывался «Чикаго». Жили там некоторые холостые наши офицеры и местные шалавы. Прикольно было слушать на разводе, когда командир полка на полном серьёзе сообщал примерно следующее: «Вчера, в районе Чикаго, был задержан находящийся в самовольной отлучке такой-то боец такой-то стартовой батареи…»
     …Зимой старики таскали местных девок даже в казарму -  я много раз, в каптёрке, стоя вечером у окна с сигаретой, наблюдал, как у дырки в заборе, за нашей столовой, происходит какое-то движение… Девкам бойцы приносили шинели и шапки и они быстренько перемещались оттуда к первому подъезду нашей казармы. Естественно, операция была обставлена с размахом – на каждом этаже дежурил дозорный и в случае атаса по цепочке сообщал об этом. Но кто-то стучал… Я наблюдал, как из штаба выскакивал дежурный по части с помощником и нёсся на всех парах к первому подъезду… В этом случае девахи сваливали через другую батарею – кто-то ломился в дверь сообщающихся расположений, дверь открывали, полуголые шалавы в шинелях пробегали по спальному помещению под гиканье бойцов и уходили через второй подъезд. Дежурным по части во всех каптёрках устраивался беспредельный шмон…
     …«Что это такое?! Ёб вашу мать!!! У нас же режимный полк!!!» - задыхаясь, орал на утреннем разводе командир полка, потрясая найденными в какой-то каптёрке бюстгальтером и женскими трусами. Под всеобщее сдержанное хихиканье, он яростно топтал сапогами эти, на его взгляд, преступные причиндалы… Никого из наших бойцов за руку или причинное место не поймали – но слава о беззвестных героях ходила, это уж точно…

                Зачатки рыночных отношений

     …Почему-то считается, что старшина – это жулик. Не в смысле обирания своих подчинённых – но жулик. Ничего в этом плохого не вижу – да, жулик в каком-то смысле, но жуликоватость его идёт в основном на благо личного состава, хотя и о себе, любимом, он, пользуясь особенностями своего положения, не забывает, конечно…
     …Зенитно-ракетный полк носит эмблемы артиллерии – две скрещённые пушки, погоны – чёрные, петлицы – чёрные, околыш фуражки – чёрный. Рядом с нами – мотострелковый полк – у него погоны, петлицы и околыши – красные, общевойсковые. Почему-то дембелям пехотным было в красном домой ехать западло – ассоциация с внутренними войсками вероятно,  у которых цвета не алые, а тёмно-красные. И при передвижении своим ходом домой в поезде, пьяные освободившиеся зэки, которые из мест отдалённых перемещались этим же маршрутом, краснопогонников могли запросто зарезать в вагоне, перепутав их с бордовыми вертухаями. Но для меня это – плюс – фуражка выдаётся солдату на два года и по прошествии их автоматически списывается. Но зимние-то дембеля уезжают в шапках!
     …На сержантские и старшинские лычки дембельских парадок необходим золотистый металлизированный галун – не совсем уставной – такой галун только на флоте уставной, но погоны с ним смотрелись хоть куда! Раньше дембеля не выглядели такими жуткими попугаями, как нынешние, но определённые симпатичные изменения в свою форму вносили. Это касалось замены солдатских пуговиц на новенькие офицерские, новых эмблем, бархатистых погон со вставочками и металлизированного галуна для сержантов и старшин. Галун сей достать у нас в Сергеевском гарнизоне  было практически невозможно – военторг дохлый, не Москва, чай…  Я написал письмо отцу с просьбой выслать мне старшинского и сержантского галуна побольше – бизнес-план созрел. Отец прислал бандероли – там лежали рулоны этого галуна. В московском центральном Военторге он стоил сущие копейки…
     …«Строиться, дембеля!» - заорал Валерка с мешком на плече, когда мы вошли в пехотную казарму. Команда была неожиданной – дембеля повскакали с коек с желанием прибить борзоту. Но Валерка открыл мешок, показал фуражку, я вытащил рулоны с галуном и дембеля пехотные молчаливо и униженно встали в очередь… Торговля шла бойко – прибежали дембеля из соседних рот, минут за двадцать мы продали всё, что у нас было с собой. Не помню, сколько мы просили за фуражки, но немало – и  никто не торговался. Галун на старшинские погоны (а это где-то 25 см всего) уходил за 10 рублей влёт. Ушли мы с Валеркой из пехоты с полными карманами денег… И акции такие мы проводили с ним не единожды…
     …Выходные солдатские ботинки – неприглядного дизайна, но сделанные из отличной хромовой кожи и крепко прошитые и проклеенные   – тоже оставались у меня в больших количествах, абсолютно новые – дембеля в основном покупали себе модные полуботинки, а часть уезжала в сапогах – вероятно, в этом был какой-то дембельский шик. Я дал задание Валерке провентилировать через свою деревенскую зазнобу – а не нужны ли такие ботиночки местным аристократам? Спрос даже превысил предложение – ботинки загонялись по 10 рублей за пару, да ещё благодарили нас… В них и мужики на работу ходили, и пацаны в школу – дорог-то нет, грязь одна… Так что ботинки, фуражки – сезонные распродажи, а галун в постоянном ассортименте… Рублей двести в кармане у меня были всегда – а это был 1977 год и армия – заметьте. Большие деньги по тем временам, я вам скажу!  И никакого криминала!

                Солдатская смекалка

     …Как я уже рассказывал, весной и осенью наш полк уезжал на Читинский полигон на боевую стрельбу. В месте постоянной нашей дислокации находились лишь необходимые для поддержания кое-какой боеготовности стартовые батареи ну и все остальные сильно усеченные роты боевого и тылового обеспечения. За командира оставался зам. по тылу - старый подполковник Хромов, собирающийся на заслуженный дембель. Для Хромова все занятия боевой подготовкой были побоку – их просто не было, за исключением политзанятий, которые он отменить был не вправе. Только хозработы – даже на зарядку не бегали, а время это посвещали разборке старого клуба… В один из вечеров мы с ребятами крепко выпили – один наш боец приехал из отпуска с Сахалина и привез нам оттуда просто божественную на вкус сёмгу – грех было ее без водки скушать, согласитесь! Утром, с подъема, я, естественно, чувствовал себя неважно и на разборку клуба роту не повел – попросил командира первого взвода старшину Обидныка отвести ребят к клубу и проследить, чтобы как-то поработали… Никто ничего в итоге не сделал – посидели бойцы там, покурили… На разводе, предварительно пробежавший по расположению полка Хромов, и увидевший, что по клубу «конь не валялся», страшно ругался матом и всё пытался отыскать виноватого в неисполнении его хозработного приказа. Визг этот я в конце концов слушать отказался – и так давление на больную голову было жутким, да еще Хромов… В общем, признался я, что недоглядел, недоработал…Хромов быстренько отправил остатки полка на хоздвор, а мне шипящим шепотом приказал идти с ним. Пришли мы к столовой нашей и увидел я новый электростолб, который вероятно предполагалось здесь установить. Короче говоря, приказал мне Хромов вырыть яму для этого столба глубиной не менее двух с половиной метров… Зная приморскую почву, я абсолютно был уверен в невозможности исполнения этого приказа – земли в этой местности всего сантиметров на десять, а дальше одни сплошные камни или какое-то их подобие, но не земля. Срок мне был поставлен «до обеда» и я уже прикидывал, когда я отправлюсь на «гауптическую вахту» - сегодня или завтра… И вдруг! Ну есть же Бог на свете! Вижу я, как по деревенской дороге, вдоль забора, наш полк ограждающий, движется ГАЗ-66 с бурильной установкой!!! Сидят в кабине два стройбатовца – ну воистину «королевские войска» - в морских тельниках, на пилотках огромные офицерские «крабы» с флотских фуражек, прически – я вообще молчу… И они увидели меня! Я машу им, чтобы подъезжали к задним воротам… Лечу туда, на дневального зарычал: «Открывай ворота, салага!» - он,  бедный, даже и не понял, что за машина в наш режимный полк въезжает (рисковал я жутко – полк наш действительно был секретным и за такие действия под трибунал меня могли отдать только так). «Выручайте, братцы!» - говорю я стройбатовцам, а они в общем-то не против – но вот с бензином у них напряга… Выясняю, какой бензин надо – 93-й, говорят (тогда 92-й назывался 93-й) – схватил  две канистры, помчался в парк, в автороту – а вы сверлите дырку пока, кричу я им на ходу… «Выручайте, братцы!» - теперь уже к водилам обращаюсь, наливаю канистры (прямо из бака ЗиЛ-130), несусь обратно… Времени прошло ну минут десять, не больше… Прибегаю – а бойцы как сидели в кабине, ноги на руль, так и сидят… Вы чего, говорю? Да готово всё – и показывают мне они аккуратнейшую дырочку, глубиной 2,5 метра как раз под столб! Ну спасибо, ребята – проводил я их до ворот, дневальному пригрозил, чтобы молчал, как рыба, иначе растопчу, бегу в штаб, фуражечку свою пижонскую на ходу поправляю… «Товарищ подполковник, ваше приказание выполнено!» - руку к козырьку, рапортую Хромову. Он, бедный, чуть от ярости не задохнулся – пять суток ареста мне сразу влепил - обман, издевательство (с момента нашего с ним расставания прошло не больше двадцати минут)! «…ваше приказание выполнено…» - повторяю – он чуть с ума не сошёл… «Пойдем, сука!» – говорит – выражений Хромов не выбирал. Пришли – посмотрел подполковник на дырочку, пошамкал губами, покачал головой – жуликом меня обозвал, но не поинтересовался, как это я такое отверстие просверлил – в нашем полку такой техники не было! Любил Хромов находчивых бойцов, поэтому и не спросил – а секретность ему совершенно по херу была… «Иди, командуй!» - «Есть!» -  отвечаю – и весь последующий день я Бога благодарил – ну ведь расскажешь кому – не поверят, поэтому приведя роту на обед, я с гордостью рассказал и показал,  как всё было – ну, аплодисменты…



                ЧП

     …Жаркое лето 1977 года… Закончен завтрак, минут двадцать есть подготовиться к разводу. И вдруг – ТРЕВОГА!!! Ну, бля, дела! Обычно мы знаем, из особо информированных источников, когда тревога будет объявлена, а тут – в девятом часу, неожиданно – такая лажа сразу в голове… Бросился я оружейку распечатывать, дежурному по роте приказал быстро открывать оружейные пирамиды… Звонок из штаба – всем на плац, живо, без оружия! Вообще ничего не понятно…   
     …Вылетели, построились… На плацу стоит командир дивизии, полковник Калинин – то, что он наш полк удостоил такой чести – первый раз – что-то тут не то… И объявил наш комдив, что под утро, из караула с оружием ушёл боец нашего полка,  не помню какой, но стартовой батареи.  Парень тихий, год прослуживший, притеснений со стороны старослужащих не имел. ЧП – космического масштаба… И приказал полковник живым его не брать… Сел в свой вертолёт – и улетел…
     …Разобрали мы оружие… Я выдал из ящика НЗ снаряженные по пятнадцать патронов магазины. Свой штатный ПМ оставил в ящике – ну, куда мне с ним? Взял автомат, в каптёрке у меня на случай войны под полом были несколько целиком снаряженных автоматных магазинов – патроны со стрельбища остаются, ну я и заныкал…  Валерке я сказал, что он остаётся в роте за меня. Он категорически отказался: «Батя, ты сражаться будешь, а я тут отсиживаться?! Я с тобой!». Пришлось взять с собой верного каптёра…
     …Полк построился на плацу и пошли мы в поле… Не помню, почему – но с нами не было ротного и двух наших прапоров. Так что командовал я… Кто-то из штабных офицеров построил полк в две шеренги с небольшим интервалом и в таком виде мы пошли по полю в направлении сопок. Дурь этого построения ощущалась сразу же – в сопках пехота на занятиях нарыла окопов – на дивизию хватило бы, и в полный профиль с бруствером, и ходы сообщения… Будь наш дезертир хладнокровным воином, занявшим один из этих окопов, он бы нас всех положил – мы бы ничего и сделать-то не смогли бы на абсоютно открытом пространстве, будучи у подножия сопки… Брожение умов началось тут же, незадачливый офицер отменил свой дурацкий приказ и мы разбились на тройки. Вместе со мной шёл Валерка и Коля Жупиенко – начальник склада вооружения. Нас предупредили, что нарушитель может захватить автомобиль, переодеться и т.д., но в каком направлении может двигаться – никто не знал. Мы решили через сопку продвигаться в район деревни Липовцы – кроме как в сторону Уссурийска дезертиру перемещаться было бы не с руки. Естественно, что жители всех населённых пунктов нашего района и воинские части были предупреждены… 
     …Узкая дорожка на сопке, густые кусты возле неё… Слышим – машина! Ну, кого на сопку понесло?! Мы втроём – в кусты, показался на дорожке уазик, который был нами остановлен в духе лучших ганкстерских традиций. Водилу мы из-за руля мгновенно выдернули и чуть не кончили – то, что на нём не чёрные, а красные погоны – как-то не заметили, в лицо нарушителя не знали… Спас его притаившийся на заднем сидении какой-то подполковник из штаба дивизии, который, как оказалось, контролировал поиски. Объявил нам благодарность за службу , бдительность и решительность, о жёсткости задержания – умолчал, хотя водила его был в полном ахуе…
     …Каким-то образом мы собрались на заранее оговорённой точке встречи. Офицеры довели до нас неподтверждённую информацию – мол, найден, то-ли ранен, то-ли убит преступник… Пошли назад… День клонился к вечеру – обед мы благополучно пропустили. Бойцы сдали оружие, патроны, попадали на койки -  находились за день – хоть перед ужином отдохнуть… И тут прибегает дежурный по штабу – старшину к заму по вооружению…
     …Зам. по вооружению – майор, который наш караул как-то внезапно проверял и только чудом жив остался, считался нашим патроном – ремрота почему-то подчинялась непосредственно ему. С ним вместе были ещё какие-то штабные, политработники. Предложил присесть – что уже было странным. И почему-то меня (опять же – а где  наш ротный и прапора?!) как-то вкрадчиво стал информировать об окончании операции по ликвидации ушедшего из караула солдата. Всё закончилось в районе Липовцов – вот  куда он дошёл – где-то в деревне украл гражданскую одежду, переоделся и засел в густой куст возле трассы. Обстрелял «Москвич-412» и ещё какого-то проезжавшего мотоциклиста, но не попал – стрелок он, вероятно, всё-таки был херовый… Из куста подозвал проходящего мимо пацана лет 12-и, попросил принести закурить. Мальчишка сразу правильно сориентировался, но виду не подал – сказал, что принесёт. И – прямиком на КПП танкового полка – он совсем рядом был…
     …На куст, где сидел солдат, с трёх сторон наезжали три БТРа, сверху нависал вертолёт… Несчастный тщетно отстреливался, но первой же очередью из крупнокалиберного пулемёта был наискось распорот – верхняя часть туловища с нижней соединялась лишь кожным лоскутом. Из нашего полка была вызвана машина, в кузов закинули тело, автомат и привезли в наш полк. Так закончился побег из караула. Зам. по вооружению попытался отдать мне приказ о выделении четырёх бойцов, которые завтра с утра должны были отправиться на деревенское кладбище рыть могилу дезертиру. Я, как и все мои солдаты, несколько часов назад рисковал жизнью, неизвестно для чего, а теперь мои бойцы пойдут этому гаду могилу рыть?! Ответ мой был настолько жёстким, что я как-то сразу подумал о последствиях – конец моей так удачно начавшейся старшинской карьере, как бы под трибунал не угодить…  Подчиняться я отказался наотрез. И, вероятно, слова мои так неожиданно и круто прозвучали, что присутствующие офицеры даже растерялись как-то…  «А что надо сделать, чтобы они пошли?» - спрашивает зам. по вооружению. И тут я заявил: (как такое из моих уст выскочило?!) «Флягу спирта. В каком бы состоянии мои воины с кладбища не явились, ни один офицер их тронуть не посмеет! И то не факт – я постараюсь по-тихому поговорить, а если всех построю и объявлю – меня бойцы просто на части разорвут. А если не разорвут – так зачморят так, что и для меня скоро надо будет могилу рыть!». Охренели штабные от такой наглости. Но майор сказал тихо: «Флягу неси…»…
     …Валерку я позвал в каптёрку и рассказал ему всё это, попросив организовать по-тихому бригаду могильщиков. Спирт обещал. Валерка сказал, что найдёт ребят, конечно, сам с ними завтра пойдёт – но это только ради тебя, Батя… Не был бы ты мне друг – просто в морду дал бы за такое предложение…
     …Утром, после завтрака, Валерка и ещё три бойца отправились на кладбище, машину с трупом подогнали туда же. Вернулись они поздно вечером, вусмерть пьяные – как только дошли и лопаты с ломами не потеряли? Пока они шарахались по расположению и по пути раздевались, в казарму зашел дежурный по части и увидевший такую картину чуть в обморок не упал – не предупредили его в штабе, вероятно… Объяснил я ему, чьё было указание насчёт спирта и приказ о неприкосновенности рождённых ползать… Наутро Валера рассказал, что на кладбище одинокая старушка их попросила могилу выкопать – дед её помер, а она одна… Помогли наши, выкопали, бабулька к себе на обед позвала, самогону выставила, да спиртяги наши ещё рванули… Дезертира закопали, как собаку. Даже табличкой никакой не обозначили. Где-то через неделю в полк приехала мать этого солдата, к командиру ходила, но командир наш очень жёстко сказал, что даже соболезновать ей не будет – побег часового с оружием – страшнейшее воинское преступление. В эсгумации тела он ей отказал…


                Кадры решают не всё…

     …Служба подходила к концу – но последние месяцы были просто нескончаемыми.  Надо было готовить кого-то мне на замену – я видел одного сержанта перспективного – Кравченко, он вполне бы мог стать старшиной после соответствующей подготовки. Но ротный, будучи сам хохлом, выбрал другого человека – хохла западного, ефрейтора Ваню Барана – в общем, тихого и незаметного парня. Ничем Баран не выделялся, инициативы – никакой, но я потихоньку стал ему объяснять, что к чему. Но впоследствие понял я, что у него, кроме мечты о заслуженной, расхлябанной дедовщине и нет ничего…
     …Я часто страдал ангинами – что-то переносил на ногах, но и в госпиталь попадал в особо тяжёлых случаях. Вот так и произошло ранней весной 1978-го года. В госпитале нашем гарнизонном работала процедурной медсестрой Наташа Гриневич –жена нашего Канариса – начальника разведки капитана Гриневича. Мы оказались с ней такими земляками, что вообще нечасто бывает – даже в одной школе учились какое-то время, но Наташа была меня моложе года на три, и если я ходил, к примеру, в 7-й класс, то она – только в 4-й, так что на гражданке я её знать не мог, конечно. Замечательная барышня была, анализы приходила брать, так спрашивала: «Саш, ещё полежишь?» «Полежу!» - говорю, и анализы у меня выходили хреновенькие… В этот раз я в госпитале задержался недели на две, так что на вопрос Наташи – полежишь, мол – сказал, что нет, пора мне в роту. Вместо меня там командовал Баран.
     …Выписался я как раз к обеду – шёл по гарнизону, весна уже вовсю бушевала, тепло! Прихожу в столовую и глазам поверить не могу – сидят молодые мои бойцы худые, зелёные, что-то из других, оставленных дедами,  мисок подгребают… «Ах ты, сучёнок!» - думаю. Баран здесь же. За шиворот из-за стола выдернул я его – с матюгами пинка своим сапожищем отвесил… Зашипел Баран – не положено «фазанов» так награждать… «Ах ты, сука!!!» - заорал я, врубил ещё пинка, выволок в тамбур, к дверям и морду ему набил уже конкретно… «Пока я в этом полку, неважно в каком качестве, ты у меня гад, будешь в вечных салагах!  Понял, сволота? Помнишь, как ты кушал, гадёныш, когда сюда на службу попал? Помнишь, гнида, как я тебя кормил?! Пошёл отсюда, тварь!» - я вернулся в столовую, трясёт всего, метнулся к поварам, положили они мне каши несколько котлов, у хлебореза взял хлеба белого, сахара – к обеду неположенного, поставил молодым… «Ешьте спокойно, я с вами буду – когда скажу, тогда и пойдём отсюда…». Верите – слёзы у них на глазах… «Товарищ старшина, как хорошо что Вы вернулись…» Ну, что ответить? Хоть самому плачь… «Не бойтесь, ребята… Пока я здесь –  буду следить за вами до самого моего дембельского часа – не пропадёте… Ешьте, не отвлекайтесь. На ужин вам добавки организую – смотреть на вас больно… Ишь, как истощали-то за две недели, салаги…»
     …Думал я всегда, что как раз молодых-то и надо кормить на убой, а не горбатить – мол, чтобы служба мёдом не казалась… Молодые больше всех работают – так уж повелось, ничего не попишешь, и никто из них на это не жаловался никогда, но силы-то откуда-то ведь брать надо? Надо. Во всяком случае бойцы, с салаг начинавшие со мной служить, должны это помнить и быть мне благодарны за свои румяные, круглые морды…

                Дембельский аккорд               

     …Перед тем, как я попал в госпиталь с очередной ангиной, в марте было объявлено, что дембелям предстоит аккорд – строительство складов боеприпасов в поле, возле нашего полка. Сообщение новостью не показалось – практика такая была в Советской Армии. Началось всё с заготовки бутового камня для фундамента. Камень предполагалось взять после разрушения двухэтажного и опять же двухподъездного дома, из этого камня сложенного, стоящего на отшибе, в поле, в окружении нескольких деревенских участков. Молва гласила, что в этом доме одно время проживал Маршал Советского Союза Блюхер, командующий Дальневосточным фронтом. Всё может быть… В одну из суббот, в паркохозяйственный день, воины нашего полка, не принимающие участия в регламентных работах на боевой технике, были построены на плацу, вручены нам были ломы и лопаты и с командиром полка во главе отправились мы рушить этот дом. Настроение у всех было приподнятое – ну, сейчас мы его по кусочкам разнесём! Но… Я уж не знаю, каким строительным раствором были эти камни между собой скреплены, но разбить эти конструкции никакой возможности не было. Впечатление было такое, что мы ломами долбим по танку. Несколько часов бесполезного труда – и мы уныло побрели назад…
     …Была задета честь командира полка – это ведь он повёл нас рушить дом Блюхера… Командир договорился с пехотой, с сапёрами и в понедельник  у нас в полку появился длинный, худой и какой-то горбатый лейтенант с вещмешком за спиной. Из штаба приказали выделить ему одного человека из ремроты. Мой каптёр Валерка попросил, чтобы я его отпустил в помощь сапёру. Я отпустил. А дальше было вот что.
     …Валерка неимоверными усилиями выдалбливал отверстия для закладки двухсотграммовых толовых шашек. Лейтенант шашки ставил, они с Валеркой залегали – поворот взрывной машинки – и из дырки вылетает камушек размером с кулак. Всё. Валерка этих дырок просто обдолбился – всё думали они, где лучше заложить, чтобы конструктивные опоры нарушить. Не фига. Могуч Маршал Блюхер! Никакой тротил его не берёт! Долговязый летёха в сердцах приказал Валерке огромную дыру выдолбить, под фундамент, чтобы туда всю оставшуюся взрывчатку заложить – а её ещё пол-мешка оставалось. Валерка выдолбил…
     …Вот тут шарахнуло так шарахнуло – даже мы услышали. Из дыры вылетает огромный камень – сантиметров пятьдесят в диаметре и как из пушки летит на деревенские дома! Проламывает крышу старой баньки… Дед в одних кальсонах и бабка в ночной рубашке вылетели из бани, трясутся… Войну, наверное вспомнили – взрыв, крышу проламывает… В общем, пришлось на следующий день нашим бойцам крышу деду в бане полностью поменять на новую за счёт средств полка. Дед был черезвычайно доволен…
     …Но не сдаётся наш командир! Дальнейшие консультации по разгрому ДОТа им.Маршала Блюхера велись уже, вероятно, на уровне командира дивизии. Через день вокруг было поставлено оцепление, из пехоты подтянули три гаубицы образца 1939 года, поставили на прямую наводку… Нам всем приказали закрыть окна в казарме подушками.  И как дали… Теперь уже Блюхер долго не сопротивлялся. Шесть залпов – и одни развалины. Ну, что сказать – слава русскому оружию…
     …Всех дембелей, за исключением жополизов, стукачей и кандидатов в члены партии поснимали с должностей и сформировали из нас строительную команду. Стращали, что пока не построим – домой не поедем. Мы понимали, что лажа это всё – как ни крути, 30 июня вы нас дембельнёте по-любому, хоть вы усритесь там все. Но пораньше домой поехать хотелось, конечно…
     …Начальником стройки был назначен наш начхим – майор Колибаба. Не знаю, какой он был специалист в своём деле, но как человек – малоприятный, даже противный – постоянно злой. Была проведена разметка для отрывки траншей под фундамент двух складов. Два сорок в глубину – мама дорогая… Ну, начали, помолясь…
     …Грунт приморский – это не грунт. Сплошные камни. Лом, лопата, лом… Поняли мы, что с такими темпами мы на дембель до белых мух не уедем. Колибаба орёт – а хрен-ли орать? Быстрее не будет…
     …В один из дней я пошёл в деревню на почту – на телефонные переговоры с Москвой. Вижу – стоит в селе бульдозер с небольшим экскаваторным ковшом! Мужики с этого бульдозера сели обедать под кустиком – газетку разложили, то да сё… Я к ним:  «Мужики, есть халтура! Две траншеи надо под фундамент отрыть – две фляги по 800 грамм  чистого спирта дам!»  Мужики даже газетку стали сворачивать – не до жратвы тут! Да вы кушайте – говорю, я сбегаю к начальству и минут через двадцать к вам обратно появлюсь. Я – к Колибабе. Есть, говорю, бульдозер! Он не верит. Да я договорюсь, вы только команду дайте! Про спирт – молчу. Ну давай, говорит, если получится… Я – в роту. Две свои НЗ фляги беру, прячу возле стройки. Опять в деревню несусь – поехали, мужики! Спирт на месте предъявлю!
     …К концу дня траншеи были готовы. Мы, конечно, лопатами их чуть подправили. Колибаба стал смотреть на меня другими глазами, но до полного доверия было ещё далеко…
     …Песок, цемент и воду подтащили, камни с разрушенного дома на самосвалах привезли… Не печалься, Маршал Блюхер – всё равно камни твои  на военное дело пойдут! Для замеса бетона нам привезли два корыта строительных, с ушками для крюков. Замесили мы, подушечку песчаную в траншею положили, слой камней покидали… Чпок… Весь наш раствор шлёпнулся  в яму, как будто корова облегчилась, не более… Корытами такими хорошо раствор на леса подавать, для кладки – а для заливки пообъёмней надо. Ой, как на дембель хочется…
     …Когда мы с Валеркой ходили в химбат за химзащитой, слева от него я приметил склад металлолома, который принадлежал отдельному рембату, также невдалеке стоявшему. Кузова от самосвалов там вполне могли бы быть. Я опять к Колибабе – дайте «Урал» на полчаса, кузов привезу – ну не из этого же блюдца фундамент заливать?! Да где ты возьмёшь – опять начинает… Я – своё: «Привезу!». Ладно, говорит… Я опять бегу – в штаб теперь, к писарю из службы вооружения. Два рубля даю – флягу спирта получаю. Обратно несусь – «Урал» уже стоит у стройки. Прыгаем с Валеркой в кабину – погнали!
     …Дневальный у ворот на складе металлолома нас просто поразил – Наган в кобуре! Мы ТТ даже не видели никогда – у нас оружие самое современное, АК-74, едрёнть, ПМ, Стечкины… А тут – как с гражданской войны боец! Валера из окна кабины демонстрирует ему флягу. Ворота почтительно раскрываются…
     …Мы прицепили два кузова – от самосвала «ЗиЛ-130» и бортовой от «ГАЗ-66».  Погнали назад, пыль за нами – столбом! Наши орут и машут нам руками! Угроза позднего дембеля отодвинута! Ура!!!
     …Теперь дело пошло быстро. За несколько дней мы залили фундамент, сделали опалубку для цоколя, один наш солдат, годичник, после института строительного, спомощью артиллерийской буссоли, взятой напрокат у пехоты, осуществил привязку. Из стройбата к нам командировали каменщика – профессионала, с репутацией мастера. Он осуществлял лицевую кладку, мы – и я в том числе – внутреннюю, красным кирпичом. Дело спорилось, но уставали, конечно, страшно. Стены складов росли, как на дрожжах. Майора Колибабу перевели на повышение – комбатом отдельного химбата, куда мы с Валеркой ходили. Комсомольский секретарь полка, капитан Акимов, был переведён туда же  замполитом. Каждое утро они шли на службу через нашу стройку – теперь Колибаба здоровался со мной за руку и разговаривал безо всякой злобы – может, на своё законное место попал и успокоился? Наверное…

                Гауптическая вахта

     …Дембеля потихонечку уезжали – заканчивался май, а я всё никак… Около нашей стройки был поставлен вагончик, в котором мы хранили свои инструменты. Каждую ночь, по графику, в этой будке оставался один из нас – сторожить добро – стройка-то в поле, за пределами полка… В эту ночь остался я. Как потом выяснилось, два сержанта из нашей стройбригады, вечером переоделись в свои дембельские парадки и пошли в деревню в самоход, по бабам, предварительно заглянув на «бугор» за водкой.  Ребята благополучно попались пехотному патрулю – до этого весь день они пели какую-то песню –  «В полёт, в полёт! Залёт, залёт!» - прямо накликали себе…
     …По этому поводу была устроена общеполковая вечерняя проверка на плацу. Меня, естественно, нет – но ребята объяснили, где я. Нет, бля – прибегает дежурный по штабу ко мне в будку – ну, отправил я его назад. Опять прибегает – ну, что ты будешь делать… Пошёл. Прихожу в штаб – дежурный по части – капитан Коваленко, зампотех, собутыльник нашего ротного, и майор Рогов, парторг, тут же. Впечатление такое, что слегка поддатые оба. «А ну-ка, дыхни в стакан!» - говорят. Ну, дыхнул я. «Пахнет! На губу!» - я даже не сказал ничего – совсем, думаю, охренели – пойдём на губу – дембель близится, а я ни разу на губе не сидел – что ж я за солдат такой?! Записки об аресте, естественно, не было – кто меня должен арестовать? Ну, хрен с ними…
     …На губе у меня всё забрали, естественно – ремень мой дембельский,кожаный, деньги – рублей 60… Две пачки присланной мне из дома «Явы» я предусмотрительно сунул в сапоги – это помогло – с куревом на губе напряга. А записки-то нет! Караул сменился – и нет моих вещей… Аресты  на двух наших залётчиков только через день принёс на губу командир хозвзвода, старый старшина Милых, на меня – естественно нет, так что я отправился с ним в полк. Посидел на губе полтора суток…
     …Пришёл, помылся… Стою, бреюсь в бытовке. Входит ротный – «Как, хорошо на гауптической вахте?» - с издёвкой так… Говно ты, думаю, ничего ему не ответил… 
     …Через несколько дней идём с обеда вместе с фельдшером Федотовым, тоже дембелем, к казарме – навстречу командир полка с каким-то офицером –не помню, с кем. Ну, вытянулись мы… «Отпускаю вас сегодня, за хорошую работу! Идите, документы оформляйте!» - это было настолько неожиданно, что мы не поняли, куда нам бежать-то сначала! Но сорентировались быстро. Через час я уже прощался с ротой. Молодые чуть не плакали… Прапорщик Павленко, командир второго взвода, по-отечески проводил меня. Зашли к нему домой, жахнули бутыль портвейна…  «Пойди, с ротным попрощайся – он дома сейчас…» - попросил дядя Вася. Я не хотел. Но уговорил он меня. Ротный ничего доброго мне не сказал, сучонок… Я не мстительный человек. Но где-то в глубине сознания отложился нехороший момент – накажет тебя Бог, сука ты неблагодарная, подумал я о ротном… Дядя Вася проводил меня до автобуса и поехал я в Уссурийск, на железнодорожный вокзал… Через восемь дней был в Москве, в объятьях у супруги и родителей…
     …Мне писали ребята, которые ещё оставались служить. После моего отъезда бардак в роте возобновился – как я и предполагал. Подход ко всем находить надо – кого кнутом, а кого и пряником, чего у нового старшины, Барана, естественно, не было. Несколько лет назад, случайно, я связался по скайпу со своим сослуживцем, который, к сожалению, в прошлом году трагически погиб… Так он рассказал мне, что развал в роте был полный, после ухода Барана на дембель ротный поставил старшиной Васю Насунова – маленького калмыка, который и не служил вовсе – он был чемпионом по вольной борьбе и почти всё время находился на каких-то сборах. При Васе дела пошли ещё хреновее – была какая-то страшная драка табуретками, с увечьями – ротному опять попало, а после Васю застукали, что он крысятничает, подворовывает у дембелей… Васе объявила рота полнейший бойкот – его просто не замечали. Вася не выдержал и повесился в туалете…
     …Ротного с должности сняли – из пехоты прислали какого-то старлея, а ротного поставили заместителем. С подбором кадров после меня у него была бо-о-ольшая  проблема… Ну сам не видишь – ты хоть посоветуйся с кем нибудь. А то вон как получается…
     …Армию вспоминаю часто. Плохое – забывается, хорошее и забавное – остаётся. Совесть моя перед солдатами чиста – я не гнобил никого, дедовщины при мне не было, кормил ребят, заботился о них… Надеюсь, и они, кто живы, меня вспоминают этими же словами…