Глава 1. Завод

Светлой памяти Учителя —
профессора Евгения Ивановича Юревича (1926–2020),
доктора технических наук, Заслуженного деятеля науки и техники Российской Федерации, основателя и первого директора — главного конструктора института,
посвящается эта книга.


...Наконец, о старости. Для того чтобы это действительно была «золотая осень жизни», по-моему, необходимо прежде всего сохранить чистую совесть, доброе отношение товарищей по работе и, конечно, обязательно, загружать голову серьезной работой. Старейте на здоровье! —
Из книги «Воспоминания политехника» Е. И. Юревича


Имена вымышлены, совпадения случайны ...

* * *

Дождливым осенним вечером Петр Шелестин возвращался с завода домой, в спальный район на севере города. Мокрый, переполненный трамвай плелся уже целый час, жалобно скрипя на перекрестках и устало раззванивая редких пешеходов.

Петру повезло. Еще до окончания института ему пришла открытка с приглашением на работу в только что созданный отдел, который вскоре превратился в самостоятельное КБ «Иксприбор». И сразу первая командировка. Не куда-нибудь, а в город Ленинск, на космодром Байконур. Через два месяца вторая, туда же. Всего через год после смерти С. П. Королёва.

Петр окончил институт, получил диплом инженера-электрика по модной специальности «Автоматика и телемеханика» и начал работать в КБ «Иксприбор». Там создавались приборы с использованием радиоактивных изотопов, сначала было страшновато.

Вскоре шеф, директор — главный конструктор Роман Андреевич Соболь, получил срочный заказ Правительства: разработать и поставить на первую орбитальную космическую станцию и на космические корабли «Союз» систему ручной стыковки «Стоп» для дублирования основной системы, которая постоянно давала сбои. Соболю не было еще и сорока, но все его почтительно называли «Учитель» или «Главный» — доктор технических наук, профессор по автоматическому управлению.

Для ручной стыковки нужно было «сварить» пару мощных изотопов и установить их на орбитальную станцию, а «Союз» оснастить приемной аппаратурой, чтобы по активности излучения определять дальность, скорость и угловое положение объектов. Тогда космонавты на «Союзе» смогут пристыковываться к станции вручную.

Срок — полгода. Разработка электрических схем, конструкторской документации, изготовление образцов, испытания, отгрузка заказчику — всё до 31 декабря. Петр оказался разработчиком канала дальности приемной аппаратуры и всего блока обработки информации. Этот блок назывался БОИ, в него входили разработки многих подразделений КБ «Иксприбор». Разбирайся, вертись, твори, молодой специалист. Зато опыт бесценный, и хорошо платили.

В результате спешки — работали в две и в три смены — документация попала на завод не отработанная, «сырая».

«Завтра к восьми часам снова на завод, в такую даль, на Васильевский остров», — с горечью вспомнил Петр, вылезая из трамвая. Развернул зонтик и поспешил по знакомой дорожке к дому.

Совсем недавно Петр с семьей — женой Людмилой и дочерью Ксенией — по обмену переехали в однокомнатную кооперативную квартиру. С лоджией и с видом на парк. Ни тебе стариков, ни коммунальных соседей, с ребенком есть где погулять.

Молодая жена заканчивала готовить ужин. Симпатичная, гибкая блондинка. Глаза внимательные, любимые, наивно-настороженные. Цвета черноморской волны. Прическа с челкой и с хвостиком, ноги от ушей.

— Петя, чего ты опять так долго? — спросила Мила, ловко накрывая на стол в маленькой уютной кухоньке.

— Так получилось... Завтра тоже задержусь, — тут Петра прорвало. — Монтаж моего первого, головного блока к утру будет закончен, а я еще не придумал, как настраивать. Узким местом я быть не хочу. Потом свалят на меня всех дохлых кошек за срыв сроков. Шеф контролирует каждое утро... И Эдик висит над душой. Ты помнишь, это который помогал нам с ремонтом квартиры. А работу сейчас делают только монтажники да мы. Вынуждены работать регулировщиками.

Петр снял промокшие ботинки, сунул ноги в уютные домашние тапки.

— Ты знаешь... Эдик сказал, что в этом месяце тоже будет хорошая премия.

— Эт-то очень здорово! Передай Эдику привет... У вас платят хорошо. А у нас в библиотеке повысят кому-нибудь ставку на пять рублей, а потом приводят в пример всю жизнь.

Мила работала в библиотеке того института, где учился Петр. Теперь она собиралась поступать в Библиотечный институт.

— Но ты держись. Тебе еще поступать... Мама будет счастлива-а-а.

— Держись, держись! В этой библиотеке устаешь, как ломовая лошадь. Студентов полно, от них п;том несет, не продохнуть. Особенно от девиц. Носишь целый день книги... тоннами.

— Хорошо еще, что не перегаром. Потерпи, Птичка! Выучишься — станешь начальницей библиотеки.

— Не начальницей, а заведующей. У нас заведующая... Коровина. Она меня вызывала. Сказала, что с моей прической нельзя студентов обслуживать.

— Ну, заведующей. Еще лучше. Ты не слушай Коровину. У тебя хорошая прическа...



Наутро Петр ни свет ни заря, чмокнув Милу и сонную Ксюшу, снова втиснулся в трамвай. Очередь в бюро пропусков, разовый пропуск. Проходная, ВОХР — вооруженная охрана. Завод приборостроительный, секретный.

Пробежка по утренней слякоти до корпуса, где на четвертом этаже находится монтажный участок. На первом этаже станки — токарные, фрезерные, шлифовальные, разные другие. На зеленых чугунных станинах. Механический цех.

Петр любил проходить через этот цех. Наискосок, до дальней лестницы. Здесь всё как на заводе «Электросила», где, поступив в институт, Петр год проработал токарем. Таким способом Хрущёв делал пролетариев для диктатуры пролетариата, «воспитывал» интеллигенцию. В то время 80% студентов при поступлении в вуз имели рабочий стаж не меньше двух лет. Они начинали учиться как на дневном факультете. Остальные же, кто сразу из школы, должны были работать в две смены и учиться как на вечернем факультете. Неделю — утром в институт, вечером на завод. На следующую неделю — наоборот. Так по шесть дней в неделю. Понятно, что на занятия времени не хватало. Успеть бы кое-как сдать контрольные и зачеты. В сессию, правда, давали отпуск.

Петр поступил в институт в 1961 году со школьной скамьи. В те годы он по своей наивности верил обещанию Хрущёва, что через двадцать лет наступит коммунизм. Рабочие в цехе не верили, а к решению о переносе тела Сталина из мавзолея отнеслись хмуро. Молча курили...

В механическом цехе с замасленным полом, грязными окнами и стенами, шумящими станками, копошащимися рабочими в темных робах, с металлическим хламом в проходах, Петр чувствовал себя своим. Одурманивающая атмосфера цеха, знакомый запах одновременно промасленной ветоши, машинного масла, металла, эмульсии, озона от работающих станков кружил голову.

Четвертый этаж, монтажный участок. Здесь чистая зона. Тепло, светло, дышится легко. Слабый запах канифоли и ацетона. На подоконниках горшочки с цветами.

Рядами стояли монтажные столы с вытяжками. Такие же столы, но с приборами, для регулировщиков.

— Шелестин. Доброе утро. Твой БОИ готов. Надевай халат и приступай к настройке. Завтра отдай на «прическу» и лакировку, — это начальник участка, широкий человек с усами и в белом халате поверх пиджака. Клетчатая рубашка, галстук.

— Здравствуй, Никитич... Я постараюсь, — ответил Петр.

Он видел со своего места всех, кто находился в помещении. Дюжина монтажников в белых халатах склонились над столами. В глубине, возле стеллажей с чертежами и документами — работники ОТК и военпреды.

По сути БОИ — это вычислительная машина, преобразующая частотный сигнал на входе в значения дальности, относительной скорости и углового расположения космических объектов. На полупроводниковых транзисторах, они только начали внедряться после традиционных радиоламп.

Как и предполагал Петр, настройка головного образца БОИ затянулась. Сгорел один из резисторов в блоке питания. Его пришлось заменять. Петр определял перегретую часть блока, поднося к нему лицо. Долго занимался настройкой схемы корректировки космического фона и канала телеметрии. В работе прошел весь день, вся ночь, и только к концу следующего дня БОИ удалось передать Никитичу. Петр не спал вторые сутки.

Тут откуда ни возьмись подскочил Борис — «толкач» шефа по производству изделий КБ «Иксприбор» на заводе. Как всегда веселый, деловой.

— Молодец, Петя! Быстро справился. К ноябрьским должны провести испытания и отправить систему заказчику... Досрочно.

Петр и Борис знали друг друга по институту. Борис старше Петра. Он был комсоргом курса, главным на целине. Петр стремился попасть на целину, но в ту весну ему на голову упала льдина. Полтора месяца пролежал в больнице. Потом сдавал накопившиеся хвосты, стал хуже учиться. Тут уж было не до целины...

— Твой трудовой подвиг надо немедленно отметить, — продолжал Борис. — И Лев ждет в коридоре... Я ставлю, не волнуйся.

— Согласен. Только завтра я на работу не выйду. Отосплюсь... А куда пойдем? — спросил Петр.

— В рюмочную. Здесь, рядом. На Малом проспекте.

После женитьбы Петр не пил вне дома. Да и в рюмочной никогда не бывал. Но накопившуюся усталость после четырех смен работы подряд захотелось снять. А у Бориса имелись деньги, выделенные шефом для ускорения производства.

Лев ждал в коридоре — уже пожилой, неторопливый инженер.

Через двадцать минут все трое зашли в маленькое полуподвальное помещение рюмочной. Несколько застеленных клеенкой высоких круглых столов, чтобы посетители выпивали стоя и не засиживались. Они и не засиживались. Большинство мужчин быстро проглатывали водку и выходили, дожевывая закуску. Люди после работы.

Чистенько, даже уютно. Тепло. Включена радиотрансляция. Слышны новости, потом песни советских композиторов.

Водку разливали в стаканчики по 50 граммов. К каждому давали ломтик хлеба и сверху шпротинки. Стандартный набор.

Отстояв небольшую очередь к прилавку, за которым управлялась молодая бойкая женщина в белом халате, друзья получили три стандартных набора и отошли к крайнему столику.

— За трудовые успехи, — коротко сказал Борис.

— Будем здоровы, — ответил Петр.

Лев что-то хмыкнул, все трое быстро выпили и закусили. Петр почувствовал прилив тепла, нервное напряжение последних суток стало спадать. Борис принес еще по стандартному набору. Завязалась беседа на производственную тему: как, что, узкие места, сроки, требования Главного.

— Ну ладно, ребята, уже пора... Предлагаю на ход ноги, — сказал Борис.

Выпили, вышли на улицу. Давно стемнело. Шел мокрый снег с дождем. Тусклые фонари слабо освещали серые стены домов и лужи на потрескавшемся асфальте мостовой. Торопились редкие прохожие. Проехал накренившийся и скрипящий от перегрузки автобус. Задняя дверь не закрыта, свисают пассажиры. Больше машин нет. Тихо, не по-городскому.

  Поспешили на трамвайную остановку. Ехали, стиснутые на задней площадке трамвая, держась друг за друга. Продолжили прерванную беседу.

— ...мне стало жутко, когда на проселочной дороге грибников начали сажать в грузовик люди в черной форме, — рассказывал Петр. — Мы (помнишь, Лев?), как партизаны, плюхнулись в папоротники метрах в пятидесяти и выглядывали, вытянув шеи. Хорошо, что нас не заметили. Нам потом сказали, что у кого не было документов, задерживали в комендатуре до утра. А кто берет с собой паспорт, отправляясь в лес за грибами?

— Да, — заметил Борис, — еще и бумагу присылали на работу. Остались бы без премии.

— Это верно, — вздохнул Лев.

  — Мы оказались в запретной зоне. Предупреждений не заметили, или их не было, — продолжил Петр. — И гнетущее впечатление осталось от вида лагеря — покосившиеся бараки за колючей проволокой... с вышками по углам. В густом еловом лесу. И абсолютно никого нет. Наверно, лагерь остался от ГУЛАГа. Зачем его сохраняют? Ведь прошло уже лет пятнадцать. И это вблизи Ленинграда.

— Надо, значит, — произнес Лев.

На остановке попрощался и вышел Борис. Пассажиров поубавилось. Петр и Лев заняли, наконец, сидячие места. За окном трамвая крупными хлопьями падал снег. Первый в этом году.

Петр не помнил, как дошел до дома.

— Петруня! Ты почему не позвонил, что задерживаешься? Пьяница ты эдакий. Разве можно столько работать? Ужин на столе, ешь... Бутылку «Жигулевского» тебе купила.

Это Мила. В коротенькой ночнушке, босая, выбежала в коридор, прижалась к мокрому Петру горячей щечкой, поежилась и ускакала в комнату.

— Спасибо, Мила, спокойной ночи. Я сначала в душ, — успел крикнуть вдогонку Петр. От усталости, тепла и выпитой водки у него кружилась голова.



К ноябрьским систему «Стоп» отгрузить Заказчику, конечно же, не успели. В последний день перед праздником отправили на стенд КБ «Иксприбор» для испытаний. Вскоре начались настоящие проблемы.

Специальный горизонтальный стенд для проверки системы «Стоп» не был готов. Проверку решили провести на вертикальном стенде, предназначенном для серийной системы «Агава». Пульт с индикаторами расположили… в туристической двухместной палатке, синей такой, непосредственно под стендом.

Петр праздничным пасмурным утром подошел к месту проверки и застал немую сцену: заместитель Главного Игорь Викторович только что вылез из палатки и ошарашил известием: индикатор скорости «сошел с ума» и с большой частотой бьется по шкале из края в край. Все застыли в шоке. Это завал.

Позвонили Соболю, и он приказал через два часа выяснить причины, определить виновного и предложить способы устранения замечания.

С причиной могучий коллективный ум разобрался быстро. Скорость — это производная изменения дальности. Показания дальности при реальном сигнале немного колеблются, и блок скорости вычисляет производную этих флуктуаций, а не изменения дальности. Вот где сказалось отсутствие работы с реальным сигналом!

Кто должен был предусмотреть это — так и не определили, но обстоятельства указывали на начальника лаборатории, в которой разработали блок скорости. В этой лаборатории работал Лев.

Что делать и как исправлять ситуацию, никто не знал. Главный немедленно вызвал всех к себе в кабинет для мозгового штурма.

Петр однажды уже был в кабинете директора. Начальник лаборатории сказал тогда:

— Пора, Петя, выводить тебя на шефа, — и послал на совещание по оценке полученного только что пульта. На нем параметры движения объекта указывались, как стрелкой, световым лучиком по матовому стеклу.

Когда в тот раз Петр вошел в кабинет, совещание уже началось. Свободное место оказалось только перед шефом. Чтобы лучше видеть световой лучик, окна были зашторены. Роман Андреевич, сняв очки, прищурившись, вглядывался в индикаторы и о чем-то думал. Все сидели затаив дыхание.

— И что же там смогут увидеть космонавты? — вдруг громко спросил кто-то за спиной у Петра.

— Увидишь, если больше некуда смотреть, — неожиданно для самого себя ляпнул Петр и испуганно замер.

Тишина стала зловещей. Все боялись рассмеяться, а реакция шефа всегда была непредсказуема. Через пару минут он оторвал свой взгляд от индикаторов, распрямился, надел очки и произнес:

— Хорошо-о-о... Подойдет.

В глазах Романа Андреевича мелькали искорки. Видно было, что ему понравились не только индикаторы, но и прозвучавшая шутка. Все облегченно вздохнули...

На этот раз все было хуже. Шеф метал молнии.

— ...вы понимаете, что срываете правительственное задание? Нам поверили. Обещали преобразовать наше КБ в институт, построить новое здание. С каким лицом я покажусь в министерстве? Я докладываю о ходе работ еженедельно. Что я скажу сейчас? Если мы не дадим систему «Стоп» вовремя, все перспективы для нас... да и для вас... закрыты. Премии не будет никакой! Всем ясно?

— Игорь! — Шеф перешел на личности. — По технике ты моя правая рука, недавно диссертацию защитил. Как ты не понял, что брать производную от случайного сигнала нельзя, так никогда не найти скорость! Лев, скорость чего меряет ваш блок? Шелестин! Ты мог тоже сообразить. Куда смотрел?

Петр покраснел, но оправдываться не стал, бесполезно.

Долго обсуждали техническую сторону. Шеф молчал, слушал, что-то записывал, а потом предложил решение, суть которого не стоит разъяснять на этих страницах. Настолько оригинальное, что его можно отнести к разряду гениальных.

Тут же были даны указания: Льву — изменить схему блока измерения скорости, конструкторам — откорректировать документацию, Шелестину — обеспечить доработку БОИ на заводе и повторную сдачу ОТК.

Шеф поставил срок — две недели. К этому же сроку Курбатову, начальнику испытательного отдела, подготовить горизонтальный стенд для испытаний системы «Стоп».

Никитич на монтажном участке встретил новость о доработке системы без энтузиазма.

— Петр. Мы уже собираем второй БОИ, а ты нам такую фигу подстроил... Ведь теперь придется косу расплетать. Монтажник для сокращения срока распаял по электрической схеме, без таблицы проводов, которую ты должен был принести. Так что срочно неси документацию по блоку скорости и таблицу проводов. У нас тоже сроки, не только у вас. Тоже премия, которая может сгореть. С твоей системой «Стоп» мы и так работаем круглосуточно и без выходных.

— Я-то здесь при чем? Так сложились обстоятельства. Новая техника, времени на отработку не было, — пытался оправдаться Петр. — А документы по блоку скорости принесет Лев. С него требуй.

В результате напряженного труда многих людей головной комплект системы «Стоп» поступил в КБ «Иксприбор» только в середине декабря. На испытательном стенде, расчищенная от снега, поблёскивала железнодорожная колея горизонтального стенда. По колее каталась самоходная тележка, на которой устанавливался радиоактивный изотоп. Управление и контрольно-измерительная аппаратура находились в «финском» домике. За окнами минус двадцать, а в домике тепло, включены электрообогреватели. Все готово к работе.

Петр неоднократно проводил проверки в условиях завода. Но документации для проверки и настройки системы «Стоп» на стенде не было. Опять образовалось узкое место.

— Товарищи! — обратился Курбатов к небольшой группе специалистов — разработчиков, испытателей, радиационных дозиметристов. — Нужно начать проверки. Шелестин. Ты работал с системой на заводе. Начинай. Необходимые сигналы тебе обеспечат испытатели и дозиметристы. Командуй.

Яков Курбатов, невысокого роста аккуратный человек, входил в когорту сотрудников, с которыми профессор Соболь выполнил первый правительственный заказ — разработку и поставку на борт космического корабля «Союз» системы мягкой посадки «Агава», которая при приземлении включает двигатели мягкой посадки. Шутники прозвали эту систему «подушка под пятую точку космонавта». Выполнение этого заказа послужило основанием для организации КБ «Иксприбор». Икс, потому что икс-рей — лучи радиации.

Сейчас Яков отвечал за настройку, проведение приемо-сдаточных испытаний головного образца системы «Стоп» и его отправку заказчику не позднее 31 декабря. Всего через две недели.

«Ну да, — подумал Петр. — Все равно никто не знает, как настраивать систему... А инструкции нет. Придется поработать».

Вслух он сказал:

— Хорошо. Назначайте старшего от вашего отдела. Он будет записывать. Проверку начнем с самой большой дальности, то есть с самого маленького сигнала.

Так началась эта работа. С уменьшением дистанции увеличивалось облучение от радиоактивного изотопа. Самую большую радиацию Петр чувствовал всем телом — возникало легкое чувство теплого оглушения.

Часто работали ночью. Петр звонил домой. Мила только вздыхала:

— Опять! Тебя хоть к утру привезут? Ведь я же волнуюсь. Заканчивай работать по ночам. Ксюша не спит. Ждет, когда ты ей Киплинга почитаешь.

— Мила, так ты почитай.

— Она не хочет. Говорит, что папа с выражением читает...

Директор — главный конструктор часто приезжал на стенд в середине ночи, чтобы проверить, как продвигается настройка. Привозил пирожки. Увозил тех, кто проработал весь день.

— Слишком бледные, должны порозоветь, — шутил он. — Главное, чтобы, как говорится, попадая под трамвай, успевали передать упавшее знамя.

Рассказывали, что Роман Андреевич в юности учился на артиста. Сейчас это был высокого роста, плечистый, спортивного вида загорелый человек. С небольшими пролысинами. В очках. Внимательный, умный взгляд, как у тех, кто много читает и думает. Умение держать себя на публике, громкий голос, яркие обороты речи были, вероятно, еще и проявлением его артистических способностей. Ведь талантливый талантлив во многом. Не талантливый не создал бы в советское время КБ «Иксприбор» и не продвигал бы запрещенную кибернетику, «буржуазную лженауку», как было написано в советском словаре.

Приемо-сдаточный акт был подписан 30 декабря. Ночью головной образец системы «Стоп» был упакован и на машине отправлен заказчику в Москву.

Пока задание Правительства выполнялось успешно. Но предстояло еще много работы с системой. Как до космического старта, так и после него.

Петр встретил Новый год в семейном кругу с чувством выполненного долга. Мила, как всегда, создала уют. С Ксенией нарядили елку. Через стол заказов удалось достать шампанское, маринованные венгерские огурчики, пару лимонов и сосиски. Оливье, селедочка, абхазские мандарины. Столичная водка и консервированные крабы. Лимонад «Яблоко».

Телевизор был черно-белый, самодельный, показывал две программы — центральную и ленинградскую. Посмотрели поздравление Брежнева советскому народу. Затем бой курантов, шампанское, подарки. Голубой огонек. Танцевали модный чарльстон.

Начавшийся 1971 год станет для Петра одним из наиболее насыщенных.

  Сразу после Нового года начальник лаборатории подошел к Шелестину:

— Петя! Ты хорошо поработал в прошлом году. Заказчик закрыл нам этап поставки системы «Стоп». Я подал представление на повышение твоей должности. Будешь старшим инженером. С увеличением оклада.

— Это приятно слышать. Спасибо... с меня причитается, — ответил Петр, не понимая еще, к чему клонит начлаб.

— Слушай внимательно, — продолжил он. — Тебе поручается ответственное задание. Завтра у заказчика входной контроль системы «Стоп». Затем ее установят на объект, и ночью будет проверка функционирования. С нашими системами на объектах всегда работают по ночам... ты знаешь, потому что с радиоактивными изотопами разрешается работать только ночью. Так вот... Лучше тебя никто в системе не разбирается, а у заказчика вообще ее никто не видел. Чтобы не напутали чего и не прислали замечаний, тебе нужно съездить в командировку на предприятие «Космос». Выехать надо сегодня. С шефом вопрос согласован.

  — Так ведь должен быть кто-то из комплексного отдела. Я же никого и ничего не знаю, — взмолился Петр.

— Да, конечно. С тобой едет Леонид. Свяжись с ним.

Под конец рабочего дня все было готово к отъезду. Осталось купить билеты.

— Петя, — сказал Леонид. — Билетов на сегодня, конечно же, нет. Не страшно, купим по брони Курбатова... Встречаемся в 22:30 на Московском вокзале у воинских касс.

Лёня часто ездил в командировки и знал все порядки. Как потом понял Петр, у Якова в воинских кассах работала родственница, и он под большим секретом договорился с ней, что по брони Курбатова — это свои люди из КБ «Иксприбор», им можно безбоязненно продавать билеты из брони. А за это они будут оставлять по одному рублю за билет — большие деньги в то время.

Постепенно об этой договоренности узнали все кассирши.

Купив таким способом билеты до Москвы, уставшие, замерзшие, но довольные Леонид и Петр сели в фирменный поезд «Красная стрела». Прозвучал «Гимн великому городу». Фонари медленно поплыли назад. Вагон стал покачиваться, потом постукивать на стыках рельс. Поехали!

Что же ждет впереди?

Впереди была работа на предприятии «Космос». Уже тогда знаменитом. С дружным коллективом, порядками, традициями, ритмом производственной жизни. Расположено с двух сторон от железной дороги. С одной стороны КБ, с другой — завод. Много больших зданий, корпусов, построек. Целые кварталы. Впоследствии через железную дорогу будет построен автомобильный мост и начнет курсировать автобус.

Петр не знал тогда, что судьба свяжет его с этим предприятием практически на всю жизнь.

Петр и Леонид утром приехали в Москву и через час прибыли в Подлипки.

Первым делом командированные должны определиться с ночлегом. Оказалось, что у такого серьезного градообразующего предприятия не было своей гостиницы, и в Подлипках не было. В качестве «гостиницы» использовалась большая трехкомнатная квартира на первом этаже жилого дома на улице Ленина. Свободных мест не оказалась, но хозяйка знала Леонида, встретила его радушно, сказала, что вечером места будут. Разрешила оставить вещи.

Получили пропуска и прошли на территорию. Там улицы, перекрестки, на зданиях таблички с номерами цехов или названиями технических служб. Вдоль улиц высокие заснеженные деревья и кусты.

И вот КИС — контрольно-испытательная станция. С мороза через теплый тамбур вошли внутрь. Здесь пост охраны, проверка документов. Далее большой зал. На длинном стапеле возлежит космический корабль «Союз». На нем полетит система «Стоп». Две работницы в комбинезонах заняты обшиванием корпуса специальным материалом ЭВТИ, который будет предохранять его в космосе от перегрева. Как блестящее стеганое одеяло.

После мороза тепло, чисто, легко дышится. Красота!

Леонид и Петр вошли в небольшую комнату без окон. На полу знакомые ящики. Система «Стоп» еще не распакована.

— А-а-а... прибыли, питерцы! Здравствуйте, здравствуйте. Мы ждали... Я Матвей Лазаревич Райхер, куратор системы «Стоп», — вошедших приветствовал мужчина в возрасте, худой, немного сутулый. Встал, пожал руку Леониду.

— Здравствуйте, Матвей Лазаревич. Меня зовут Леонид... А это Петр Шелестин, разработчик системы «Стоп».

— Здравствуйте, Петр, — Матвей Лазаревич пожал руку Петру. — Сейчас я позову работника ОТК, и начнем входной контроль. Попейте пока чайку... Там, на столике — чайник, заварка, сахар. Действуйте.

Работали до позднего вечера. Было много вопросов. Петр приехал не зря.

Обедали в столовой, которая называлась «фабрика-кухня». Взяли комплексный обед: салат из капусты, щи, котлета с макаронами, два кусочка хлеба и кисель. Цена обеда — 60 копеек. Там же и поужинали, едва успели к закрытию. В «гостинице» для них были подготовлены две раскладушки в бытовой комнате. Более поздним постояльцам достались «места» на кухне и в коридоре.

На следующий день на работу надо было выйти вечером. Поэтому утром друзья поехали в Москву взять обратные билеты. Заодно посмотреть столицу. Петр взял билет на следующий день на дневной поезд. Хотелось скорее вернуться домой. Леонид предполагал уехать на два дня позже.

Петр уже бывал в Москве. В 1957 году они с мамой прилетели на поршневом самолете Ли-2 с промежуточными посадками в Ростове и Харькове из города Сухуми, где отец, ученый-физик, работал в закрытом институте. Его в 1945 году организовал Берия для выполнения проекта по созданию в СССР атомной бомбы. Мать направили на четыре месяца в Институт усовершенствования врачей, и она взяла с собой Петю, школьника седьмого класса.

— Пусть поучится в Москве. А то после нашей провинциальной школы ему трудно будет поступить в институт, — сказал отец.

Это было интересное время. Только что прошел Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Еще висели растяжки с лозунгами, на машинах не закрасили символику Фестиваля. Только что запустили первый искусственный спутник земли, и он казался воплощением фантастики.

Петр с матерью посетили мавзолей Ленина и Сталина, простояли четыре часа в очереди. Сталин лежал в мундире и при орденах.

В то время по телевизору транслировались из Московского университета передачи КВН. На ледовой арене в Лужниках проходили гастроли чехословацкого балета на льду. В школе появились уроки труда. Молодая учительница пения искренне восхищалась песней: «Мы кузнецы-ы-ы, и дух наш мо-о-олод... Куем мы счастия ключи-и-и...»

— Какая песня, какая песня! А вам не нравится... Глупые вы, — сокрушалась она.

Всюду звучал хит: «Не слышны в саду-у-у даже шорохи-и-и... Всё здесь замерло-о-о до утра-а-а...»

Сталинская эпоха закончилась. Начиналась хрущевская оттепель. Петр относил себя к шестидесятникам.

Позже, когда отец работал в Ленинграде, он иногда брал Петра с собой в командировку в Москву. Билет на реактивный самолет Ту-104 по студенческой скидке стоил шесть рублей. Регистрацию пассажиров проводили в агентстве «Аэрофлота» в центре Ленинграда, в Кирпичном переулке, рядом с Невским проспектом. Там же забирали багаж и на фешенебельных львовских автобусах отвозили в аэропорт «Пулково», тогда «Пулково-2» только начали строить. В самолетах разрешалось курить, в ручки кресел были вделаны пепельницы...

Петр и Леонид прошли всю улицу Горького. В фирменном магазине удалось купить шоколадные конфеты «Мишка на севере». Затем вышли на Красную площадь.

Вечером они прибыли в КИС. Проверка системы «Стоп» в составе корабля «Союз» прошла быстро.

Утром Петр, попрощавшись с Леонидом, отправился на железнодорожную станцию. Запасся пирожками и на электричке прибыл на Ярославский вокзал в Москве, откуда перешел на соседний Ленинградский вокзал. Зашел на междугородный телефонный пункт и сообщил Миле, что сегодня приедет.

Вскоре на перрон подали дневной поезд на Ленинград. «Сидячий».

Место Петра в вагоне оказалось против движения поезда. Получилось как движение назад. Замкнутое пространство теплого вагона, удобное кресло и хорошее настроение навеяли воспоминания.

На первом курсе института, в конце февраля, Петр собирался на занятия под звуки радиотрансляции. После сообщения на международную тему женский голос сказал:

— На полях Ленинского района Ставропольского края началось боронование зяби.

И всё! Дальше заговорили о шахтерах Кузбасса.

Тут неожиданная гордость наполнила Петра! Как, наконец-то! Началось! Боронование! Зяби!

Потом промелькнули вопросы. А что такое боронование? А что такое эта таинственная зябь? А где же имена лучших бороновальщиков? Зяби.

Затем мысль ушла в другое русло. А почему о начале этой важной сельскохозяйственной процедуры сегодня должна узнать вся Советская страна? Может быть, это условный призыв? Было же в Мадриде: «Над всей Испанией безоблачное небо!» Пора действовать! Началось боронование зяби!

Петр выглянул в окно. Ничего необычного. Редкие прохожие шли по расчищенному от снега проезду во дворе дома.

Закончив завтрак, все еще наполненный гордостью, одухотворенный, Петр выбежал из дома. Через двенадцать минут он уже вошел в аудиторию перед самым носом доцента по истории КПСС. Боронование зяби! Петр наконец-то отдышался, успокоился.

На лекции говорили о «Манифесте Коммунистической партии» Карла Маркса и Фридриха Энгельса. «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма...» Этот призрак, как ржавчина, проник в нашу страну и воплотился в страшную реальность ГУЛАГа.

Поезд остановился. По громкой связи объявили:

— Товарищи пассажиры. Наш поезд остановился на станции Калинин. Стоянка поезда — две минуты.

Вскоре поезд тронулся. За окнами началась слабая метель, в вагоне стало жарко. Прошел продавец напитков, таща тяжелую сумку. Петр купил бутылку «Боржоми». Воспоминания продолжились.

На втором курсе института, в середине мая, Петр вышел из больницы, где пролежал полтора месяца после травмы головы. Академический отпуск брать не стал. Не хотелось отставать от своего курса, бросился догонять. Нагрузка была очень большая. За две недели надо сдать все контрольные работы, курсовое задание по черчению, штук шесть зачетов, а потом в течение месяца сдать пять экзаменов. И все это на одну ушибленную голову.

Потом произошло странное явление. Петр учил сопромат в читальном зале института. За большим окном появились черные облака, начиналась гроза. И вдруг сами по себе возникли стихи:



Черные облака плывут по небу,

Бросая на землю страшную тень!

Черные облака сильный ветер гонит,

Но не уносит он злую тень.



Эта тень пришла,

Как печаль разлуки,

Когда встречи не будет вновь…



Петр понял, что в голове что-то сдвинулось после травмы. Никогда в жизни он не придумал ни одной стихотворной строчки. И что это за черные облака, страшная тень, с кем разлука? Мистика какая-то! Тогда у него был еще чистый горизонт цвета pink.

С тех пор у Петра постоянно сочинялись стихотворения.

Мерное покачивание вагона, душная атмосфера, усталость нагнали сон. Проснулся Петр перед самым Ленинградом. Домой приехал уже после полуночи. Мила ждала его, уютно разместившись в кухне на диванчике перед телевизором. Читала книгу «Доктор Живаго», самиздат. Дочка уже спала.

— Вот, Мила, я вам с Ксюшей гостинцев из Москвы привез, — Петр положил на стол конфеты. — Тебе нравятся такие?

— Да, очень, — Мила поцеловала Петра. — Как съездил?

— Хорошо-о-о! Интересный завод, много узнал нового. Космическая техника. Вчера мы с Лёней работали ночью. Лёня из комплексного отдела, он там частенько бывает. Всё мне показал... И еще ездили в Москву, были на Красной площади. Конфеты купили на улице Горького, постояли в очереди. Только холодно в Москве очень.

— А я, Петя, нигде не была, — вздохнула Мила.

— Ничего, родная. Мы еще везде побываем. Иди ложись спать. Уже поздно.

На работе проводилась отладка второго комплекта системы «Стоп». Снова завод, КБ, завод. В лаборатории, где работали Шелестин и Викторов, сменили начальника. Назначили Феодалова, человека жесткого.



Позвонила секретарь директора.

— Петр Аркадьевич. Вас просит подойти Роман Андреевич. Сейчас, если сможете.

— А по какому вопросу? — спросил Петр.

— Он не сказал.

— Хорошо, я сейчас подойду.

Когда Петр вошел в кабинет шефа, Роман Андреевич что-то записывал на маленьких бумажках и раскладывал их на краю стола. Петр тихо стоял. Шеф аккуратно положил последнюю бумажку, поднял глаза на Петра. Встал, протянул руку.

— Здравствуй, Шелестин, — сказал он, — присаживайся.

— Здравствуйте, Роман Андреевич. — Петр сделал шаг вперед, пожал шефу руку.

— Скоро предстоит работа с системой «Стоп» на космодроме Байконур. Я хочу направить тебя представителем Главного конструктора с правом корректировки эксплуатационной документации. Ты согласен?

Это было совершенно неожиданное предложение. Петр не мог отказаться.

— Да, я согласен. А в чем состоит работа?

  — Вот и хорошо. Я предполагал, что ты согласишься. А работа вот какая. На Байконуре сейчас два объекта, на которых стоит наша система «Стоп». Это орбитальная космическая станция и пилотируемый корабль «Союз». На орбитальной станции... она будет запущена первой... установят передатчики, содержащие, как ты знаешь, радиоактивные изотопы большой активности. К сожалению, эти изотопы не успеют привезти к нам на стенд, чтобы замерить их реальную активность. Поэтому их активность будет определена прямо на Байконуре. Эту сложную и ответственную работу проведет Вячеслав Никонов, начальник отдела физиков. Ты его, наверное, знаешь. Твоя задача — произвести подстройку системы «Стоп» на значение полученной активности. Кроме того, надо проводить необходимые регламентные работы. Командировка длительная. Предупреди семью. С тобой поедут сотрудники комплексного и испытательного отделов. Ты старший. У меня будет постоянная связь с руководством второй площадки Байконура. Не исключено, что я буду перед пуском... А теперь, если нет вопросов, у меня всё. В конце дня получи у секретаря доверенность. Передашь ее руководству второй площадки.

— А как же Викторов? Я думал, что на Байконур пошлют его.

— Викторов должен лететь в Центр управления полетами. Это в Крыму.

Домой Петр пришел поздно. Мила вышла в коридор. Вся такая серьезная, хозяйственная, в фартуке. Пальчики в муке. Тихо сказала:

— Петя, у меня есть новость.

— У меня тоже есть новость, — ответил Петр.

— Ну... тогда говори первый.

— Хорошо. Слушай. Соболь отправляет меня в командировку на космодром Байконур.

Большие красивые глаза Милы стали еще больше от изумления.

— Теперь говори свою новость.

— У нас будет второй ребенок.

Трудно сказать, у кого в этот момент глаза стали больше. Петр и Мила обнялись и долго стояли, не в силах скрыть нахлынувшие чувства...