Записки советского офицера

Прошло   много  лет  со  времени   моей службы в Группе   Советских  войск  в  Германии (ГСВГ)на территории  ГДР,  но  многие  страницы  жизни  настолько  врезались  в  мою  память,  что  они   вспоминаются,  как  будто  это  было    вчера.  В  этой  службе    было   много  хорошего, но  были, к  сожалению ,  эпизоды,  которые   легли  тяжелым   испытанием,   и   которые  мне    уж  никогда   не  забыть.

В  1964  году  я  завершил  свою   службу  секретаря   комитета  комсомола    артиллерийской  академии,   в  этом  же  году  я  закончил  заочно  экономический   факультет  Ленинградского   государственного   университета  им. А.А. Жданова.  Политическое  управление     Ленинградского  военного   округа   предложило   мне   выехать  на  службу  в   ГСВГ.
 
В октябре   1964   года  я  прибыл  в  политотдел  восьмой    общевойсковой  армии (бывшей   62  -ой    Сталинградской  армии,  которой  командовал    генерал  Чуйков Василий  Иванович,  защищая    Сталинград).  Штаб  армии   размещался  недалеко  от  города  Веймара в  местечке   Нора.  Офицеры   еще   шутили:   на  вопрос -  Где служишь?,  отвечали:  - В  ГДР   есть  Нора,  в  той  Норе - дыра,  вот  там  и  располагается  штаб  армии.

Поскольку  я окончил  университет  с  отличием,  имел  прекрасную  аттестацию, то  меня  послали  преподавателем  политической  экономии  вечернего   университета   марксизма-ленинизма.   К  сожалению,   в   1964  году  я имел  воинское  звание  капитан,  а  каждый   офицер  всегда  мечтает  об  очередном  воинском  звании,  для  меня  очередным  воинским  званием   в  1965  году  было  звание  майора. 

Принял  меня  в  политотделе  армии   первый  заместитель  начальника    политического   отдела   полковник  N .  Он  попросил  меня рассказать  о     предыдущей  службе,   месте   службы,    моём  семейном  положении.  Предупредил,  что  некоторые   офицеры   в  ожидании  приезда    семьи    к  месту  службы ,    заводят  романы,  начинают   погуливать  и  что   такие   офицеры   сразу   отправляются   обратно  в  Союз  к  старому   месту  службы.  Я  дал  слово,  что   не  отношусь  к  этой  категории  офицеров.   Полковник   сказал,  что  верит  мне,  и  что   моя   служба  в ГСВГ  пойдет  успешно.   - Иван  Иванович, -обратился  он  ко  мне,- Вы  -молодой  офицер,  Вам  только  исполнился   31  год,  Вам   через    год  нужно  получать  очередное  воинское  звание   майора,  а  должность  преподавателя  вечернего   университета  -  всего  лишь,  капитан.  На  эту  должность  мы   назначаем  офицеров в  звании   майора,  которые в должности подполковника  в   40 лет  дослуживаются  до   пенсии.  Вы -  молодой,  энергичный,  грамотный  офицер,  и я  Вам  предлагаю    послужить   пропагандистом   полка,  получить  очередное  воинское  звание   майора,  а  потом  мы  Вас   назначим  преподавателем   вечернего  университета. 

Конечно,   полковник N  лукавил.  Прослужив  два   года и  получив  воинское  звание  майора,  я  обратился  к  нему с просьбой  вернуть  меня на  должность   преподавателя, и, естественно, получил  отказ. - Молодые  офицеры   должны  служить  в  полку,  а   преподавателями  мы  назначаем  офицеров  постарше,  кому   уже  тяжеловато  служить  в  полку,- ответил   он мне. 

К  сожалению, судьба  полковника N   сложилась  трагически. Он был  назначен  начальником  Донецкого    высшего   политического   училища    связи,  получил на  этой  должности   воинское звание  генерал-майора,   даже   был  избран  членом  бюро  Донецкого  обкома  партии,  но  попал  в  любовный  капкан.  Дело в том, что руководство  училища  использовало одну  из трехкомнатных  квартир   в качестве  гостиничного номера для    командированных   генералов  из  столицы.  Но   поскольку  эти генералы были  редкими  гостями,  то  гостиничную  квартиру полковник N, теперь уже генерал и  начальник   училища,  иногда  использовал  для  нелегальных  встреч  со  своей  хорошей  знакомой. 

Раскрыла эту тайну  генерала   жена  одного из офицеров -  подполковника,   назначенного  преподавателем   училища  в  Донецк.  У  этого  подполковника  было     двое   детей,  и он имел  право  на  получение  трехкомнатной  квартиры.  Ему  объяснили,  что     трехкомнатной  квартиры нет и предложили  пожить  пока  в  двухкомнатной.  Подполковник  согласился,  а  вот  его  жена  отказалась  от  двухкомнатной  квартиры  и  узнав  про  тайный   трехкомнатный   гостиничный номер,  который  в  основном   пустовал, сообщила   об  этом   начальнику  Главного   политического  управления  и  в  ЦК  КПСС. 
Приехала   комиссия   из  Москвы   разбираться  с этим  фактом.  Начальник    училища  генерал   N   был  человеком  честным, не  стал  отпираться   от  фактов,  признал  свою  вину. На   его   вопрос  к  старшему  проверяющему,  что   его  ожидает,  зам.  начальника  Главпура  ответил,  что, видимо,  его   уволят  из  армии  и выведут  из  состава  членов  бюро Донецкого   обкома  партии. 

Генерал   N, ничего не нашел  лучшего,  как  застрелиться,  но  почему-то не  из  пистолета,  а из  охотничьего ружья.  Пуля  прошла  рядом  с  сердцем.  Его  освободили  от  должности  и   уволили  в  запас,   дали   ему  квартиру  в Ялте,  но, к  сожалению,  рана  оказалась  смертельной  и  он  через  год  умер.  Таких  примеров  в     ГСВГ  было  немало.   Мое  мнение,  что  так   поступают  те офицеры  и  генералы,  которые   дорожат  своей  честью.  К  сожалению,  за  время  службы  в  ГСВГ я   встречал  немало офицеров  и  генералов,  которые  совершали бесчестные  поступки и  ничего,  живут  себе  с   потерянной   честью.  К  их  числу  я  могу   отнести  и бывшего   Министра  обороны  России   Сердюкова.

Завершив  небольшое  отступление,   я  возвращаюсь   к  основному  повествованию  о   службе   в   восьмой  армии. 

Временно   я  получил  назначение   пропагандистом   мотострелковой       дивизии  в  Намбург.  Кстати из  этого   города  я  часто  в Санкт-Петербурге  встречаю   фуры,   которые  везут   товары    в   наш  город.  Прибыв  в  штаб  дивизии,  я  представился     начальнику   политотдела. Он  мне  дал  задание   организовать  всю  агитационно-массовую  работу  и    подождать  два-три  дня,  пока наберется   несколько    вновь  прибывших  офицеров,  чтобы   представить  нас  всех  командиру  дивизии.  Из   первой   беседы  командира  соединения   мне  запомнился   его  наказ   быть  осторожным  в  знакомстве  с  местным населением,  особенно  женщинами,   так  как  в   городе   были  случаи,  когда    офицеры-холостяки   знакомились  с  женщинами,  подосланными    из  ФРГ  с   целью  вербовки    наших   офицеров.  Второе,  что  мне  запомнилось  из  беседы  с командиром  дивизии,  что  в  соединении   офицеры   трудятся   без  выходных, за  что  офицеры    получают  двойной  оклад  в  немецких  марках  и  советских  рублях,  которые  финансовая   часть    оформляет  на   советские   сберкнижки. Действительно,  офицеры  соединения  всю  неделю  занимались  по    учебному  плану,  а  в выходной   день  они выезжали  на   автодром  и  танкодром,  где  занимались   вождение  машин  и   танков.
В Намбурге  я  встретил  старого   знакомого  по  службе  в    артиллерийском  полку   Выборга  капитана   Галенкина.   Он  пригласил  меня  к себе в  гости.    Как   водится   по      русскому  обычаю,   я   пришел  с  бутылкой  столичной.  Мы  выпивали  и  за  рюмкой   столичной   вспоминали наших  сослуживцев  по  Выборгу.

Я  стал    уже    привыкать  к  службе  в  политическом  отделе  дивизии,  как  вдруг   получил  приказ  из  армии  о  переводе  пропагандистом  артиллерийского   полка    двадцатой  дивизии,  расположенном   в   городка  Ляйсниге, находящемся    недалеко   от   Лейпцига. Прибыв в военную комендатуру Лейпцига, я решил узнать, нет ли кого из штаба двадцатой дивизии.     Мне повезло, в комендатуре находился  командир двадцатой дивизии полковник Степаненко, и я представился ему прямо в комендатуре, попросив помочь добраться до штаба дивизии.

Штаб  соединения  дислоцировался тогда  в  районном   городе   Гриммы   километров  в    тридцати  от  Лейпцига.  За   всю  дорогу от  Лейпцига  до   штаба  дивизии  командир    соединения  не  смог  найти  нескольких  слов  для  беседы    со  своим   новым   подчиненным. Это  мне  показалось  довольно  странным.  Командир  дивизии   не  смог  найти  ни  одной   темы   для  беседы  с  вновь  назначенным      и  прибывшим  из  Союза     офицером.
 Эта  странность  затем  объяснилась: он  оказался  довольно  замкнутым  человеком,  не  обладая  достаточным  педагогическим  мастерством,  его  даже   не  интересовало,   откуда  прибывают офицеры   в   его  соединение.  Зато  начальник  артиллерии  дивизии   полковник  Слипченко  оказался   весьма  разговорчивым,   а  когда   узнал,  что  я  прибыл  из   артиллерийской  академии   Ленинграда , обрадовался   моему  назначению, стал  расспрашивать   о   своих  знакомых из   академии,   уже  минут    через    тридцать   позвонил  в  полк,  чтобы  за  мной  прислали   машину.   Часа   через   полтора,    наконец,  машина      прибыла   за  мной, и  часам    к  восьми   вечера  я  был  уже    в  артиллерийском  полку. 

Меня  доставили  на   квартиру  бывшего   пропагандиста   полка,  который  не  дождался  меня  и  уже     уехал    за  сутки  до  меня  в Дрезден,  чтобы  выехать  в  Союз.  Поскольку   моя     семья  находилась  в  Союзе,  то  мне   одному  было  легко  устроиться  в    предназначенной  для  пропагандиста   полка   квартире.     Следует  отметить,  что  квартиры      офицеров  и   сержантов - контрактников   располагались  в  двух   домах  на  территории   городской  больницы,  так  что   семьи      офицеров   жили  бок   о бок  с гражданскими  клиниками и мы  были  свидетелями, когда  машины   скорой   помощи  везли    больных  граждан  города в эти больничные   клиники.
 В  штабе  полка  уже  ждали   моего  прибытия,  так  как  начальник   артиллерии  дивизии   давно   позвонил  в  полк  и добился,  чтобы  за  мной  выслали  машину.  Я доложил  о  своем  прибытии   командиру  полка и  его  заместителю  по  политической    части.    Командир  полка  полковник   Данилочкин    Андрей  Петрович   сам  только  что  прибыл  в  полк   по  замене,   прибыл   в  ГСВГ   из   города  Львова,  из « железной   дивизии».  Эта дивизия    была  известна     тем,  что  в  годы  гражданской  войны
освобождала  Симбирск,  родину  В.И.Ленина. 

Андрей   Петрович    активный  участник  Великой  Отечественной   войны,  был   контужен  в  сражениях  за  Сталинград  и  слегка  заикался.    Его  заместитель   по  политической   части  капитан   Усанов  Петр  Дмитриевич,  только   два  года   как   закончил  военно-политическую  академию  с  золотой  медалью,  имел такое  же  воинское  звание  капитана (как  и  я),  до   политической  академии  был   комсомольским  работником.   Вот  такое     было   соотношение:   командир  полка  - полковник,  участник   войны,  а  его  заместитель -   в  звании  капитана.  Конечно,  «комиссару»  в  воинском  звании капитана сложно   было  отстаивать   свои  взгляды    перед  боевым полковником.

Интересно   отметить,  что  в  этом  полку   я   уже на  второй  день     встретил  своего   однокашника  по   артиллерийскому   училищу       Юрия  Теплякова.  Юра   занимал  должность  командира  противотанковой  батареи.  Мы   были    очень  рады  нашей  встрече    через  несколько  лет   после  окончания   училища,   Юрий     часто   просил    меня  выступать  перед  личным  составом   своего  подразделения.   
Как-то  батарею   моего  товарища   отправили   для  участия   в  учении в  другую дивизию,  а  меня  отправили  от  штаба  сопровождать  батарею.   Батарею  погрузили  в  эшелон   и      отправили     к  месту    учения    по  железной  дороге. На  следующий  день Юрий обращается ко мне: - Иван Иванович,  один  из  солдат  самовольно  оставил   эшелон,   поезд      ушел  без  солдата,  что  делать?  Отвечаю: -   Юра,  слезай  с  поезда,  отправляйся на станцию,  на  которой  отстал   солдат,  и   прибудешь  к  месту  назначения  с  подчиненным,  а   я  буду  командовать  батареей  вместо  тебя  до  прибытия  к  месту  назначения.  Юрий  Иванович   обиделся  на  меня,  но мою  команду  выполнил,  сошел с   поезда  в  поисках  подчиненного.  Кстати,  таких  случаев  было  немало,  когда  солдаты   без  разрешения   офицера   выходили  из  вагона и  потом   их   приходилось    разыскивать.

В  полку  я  столкнулся  с   одним  положительным  для  меня  фактом -пропагандисты  частей  два  раза  в  год  перед  зимним   и   летним       периодом  обучения  выезжали   на   сборы   идеологических  работников  в  Потсдам,  где  в  течение  недели   перед   ними    выступали  лекторы    из  Москвы,  секретари   ЦК   СЕПГ и   даже  посол   СССР  в  ГДР   Абросимов;  обязательно  выступал  Главнокомандующий   ГСВГ   Маршал  Советского   Союза   Якубовский ( он  в тот  период  занимал эту  должность).
Про  Маршала в группе   войск  ходило  много   рассказов, в том числе и о  его  крепком    здоровье,  позволявшем   ему  выпивать   в  обед  до  двух  бутылок  коньяка.   Критикуя   офицеров,  не  умеющих   ограничивать     себя   употреблением  спиртных  напитков,  он осудил  двух  старших   офицеров - полковников,  которые   в  ресторане  Лейпцига   позволили  себе  выпить  лишнего  и   устроить  там   дебош.  Вот  как  он   комментировал   поведение  этих  офицеров: - «Не  умеешь  пить - не пей,  знай  свою меру.  Ну,  выпил  бутылку   коньяка,   осмотрись.  Ну,  выпил  две  и  достаточно.  Нет  же,  они   выпили  три  бутылки  и  перепили. О проступке этих офицеров   мне   доложил  письменно   комендант  Лейпцига.   После чего эти  два  полковника  прорвались  ко  мне  на прием  и  доложили,  что   комендант  пил с  ними, а  потом   же  об  их  проступке  доложил  мне,  но  не   упомянул,  что  выпивал  вместе с  ними.  Я  этих  двух  офицеров  наказал,  а  коменданта   Лейпцига  приказал  уволить  из армии    за   непорядочное   поведение». 

Членом   Военного   Совета  ГСВГ   бы  генерал-полковник  Васягин,  начальник    Леонида  Ильича   Брежнева  по   фронту.   Интересно,   когда  я   поступил  в   адъюнктуру   Военно-политической академии   на кафедру  истории,  то   начальником  военно-политической  академии  был  генерал-полковник  Васягин.

Вечером   после    трудового  дня  в  Доме  офицеров  Потсдама  проходили концерты   лучших  артистов  театра  и  кино,    специально  приезжавших  для  выступления  перед   идеологическими  работниками.      Артисты  были   заинтересованы  в  поездках  в  группу  войск,  так   как  им   хорошо   оплачивали  их  выступления. 

Мне  запомнился  один       интересный  эпизод  во  время  сборов.  В  один  из   дней  во  время   обеденного  перерыва,  когда   офицеры  стояли  группами  и  обсуждали  только  что  закончившееся  выступление   Маршала   Якубовского,  вбежала     плачущая   молодая   женщина  и,  обращаясь  к  офицерам,   твердила   одну  фразу   на ломаном  русском  языке: - Моего  мужа   отправляют  завтра  в  Союз. Кое-как нам  удалось  выяснить  у  девушки,  что  её  жених,  старшина-сверхсрочник   играет   в  духовом  оркестре  дома   офицеров  и  встречается  с ней    больше  года.  А  это    запрещалось  в  группе  войск, не  допускались  браки  наших  офицеров  с  немками.  Когда о  таких  встречах  становилось  известно   командованию,  то  офицера  или   сержанта-контракника  срочно   отправляли  в  Союз.   Видимо,   знакомый  немецкой  девушки  старшина,  музыкант   группового   духового  оркестра  рассказал  ей    о  решении   командования  отправить    его  в  Союз и  о том,  что  идут  сборы    в  доме   офицеров.  Подсказал  ей,  что    здесь  будут выступать    большие    военные начальники,  и  ей  нужно во что  бы то ни стало  встретиться  с  главнокомандующим  или   Членом военного  совета.  Плачущей  девушке  помогли   сочувствующие   офицеры  пройти  к  Маршалу  Якубовсому. 

После   перерыва на  обед Член Военного   Совета    генерал-полковник    Васягин,  выступая  перед  офицерами,  рассказал  эту   историю  с  немецкой  девушкой,  раскритиковал  тех   командиров,  которые  своими  неумелыми  поступками  вносят  раскол   в   советско-немецкую  дружбу  и  отменил   распоряжение    командира,  отправляющего   жениха  девушки  в  Союз. 
 Когда  на  следующем  перерыве  мы   обсуждали  это его выступление     то  пришли  к   выводу,  что   его  речь  была  неискренней  и  рассчитана  на широкую  публику,  особенно  для  немцев.   Генерал-полковник  Васягин  был  государственным  и политическим   деятелем  и не  мог  поступать  иначе. 
В  один  из   приездов  на  концерт  в   ГДР  - ГСВГ    прибыл    Владимир  Винокур.  Он  попал в  серьезное     ДТП,  получил     травму,   но  военные   врачи   армейского   госпиталя  его  успешно  вылечили.  Об  этом  Винокур  неоднократно  делился    со  зрителями и  давал  высокую   оценку  военным  врачам.

В  перерывах   между  лекциями    мы   посещали  прекрасный   парк  и  дворец  Сан Су Си,  резиденцию  прусских   королей,  прекрасные   фонтаны  парка.  Парк  с  фонтанами   похож на   верхний  парк   фонтанов    нашего   Петродворца.    В  один  из  приездов    в  1965   году  нас  из  Потстдама   повезли    на  экскурсию    в  Берлин,  столицу  ГДР.    На  границе  Восточной  и  Западной  части  Берлина ,  там  где   по  приказу  властей   ГДР   была  построена   Берлинская  стена,    властями    восточного    Берлина  была   сооружена   смотровая   площадка,  с  которой   экскурсанты  могли  смотреть  на  западную  часть  Берлина. 

Вот на  эту   площадку  весной     1965   года  привезли  и  нас,    идеологических  работников   ГСВГ  для  того,  чтобы  мы   посмотрели  на  западный   Берлин.  Картина  получилась  интересная:   советские   офицеры  с  площадки   смотрели  на   западную  часть   Берлина,  а  из западной  части  Берлина  на  такой  же  площадке   смотрели на     нас  представители    западного  Берлина  или   капиталистического   мира.

В   период наших  сборов   в  выходные  дни   мы  посещали    величественный  памятник    советским  воинам,  погибшим   в  битве за  Берлин - Трептов  парк, созданный гениальным  советским   архитектором    Вучетичем   и  построенный  трудом    светских  людей.  Воспоминания   о   поездках  в   Потстдам  на   сборы   идеологических  работников   остались  в  моей  памяти  навсегда. 

Первый  раз  я   поехал  на  такие сборы   в  Потсдам  в  декабре  1964 года.  Когда  же  я  вечером   28   декабря   вернулся  в  полк и  пришел  в  свою  квартиру,  к  своей  радости   я  встретил   там свою  жену   и   пятилетнего     сына.  Оказалось,   когда   я  уехал    на  сборы,    мне  пришла   телеграмма  от  жены: « Встречай,  буду  в  Дрездене  27-го   декабря ». Командир  полка  выслал  в  Дрезден   машину  ГАЗ-69, старшим  машины  назначили   комсорга  полка    ст.  лейтенанта  Маслова.  Моей   жене     повезло - уже  в  Бресте   она  села  в  вагон  поезда  Брест-Дрезден,  в  котором   возвращался  из  отпуска   начальник   физической подготовки нашего  полка   капитан   Залесов    Михаил   с   женой  и   сыном.  Ещё  по  пути  в  Дрезден  Михаил  рассказал  моей   жене   все  о нашей  части  и   городке  Ляйсниге,    в  котором нам   предстояло  жить  в  ближайшие  годы. 
28   декабря   моя  семья  приехала   в   полк,  а  30  декабря    уже  был  назначен   вечер   офицеров   полка   с  женами  по случаю встречи  Нового    1965  Года  с  танцами   под  духовой   военный самодеятельный    оркестр.   К   новогоднему   вечернему столу  команда  охотников-офицеров   из  семи   человек  была    командирована  с  ружьями   за  зайцами  и  какой-нибудь  дичью. 

Нужно    отметить,  что  практически  все  офицеры   имели  ружья  для   охоты.  Все  офицеры,  прибывающие  в  полк    по  замене,   покупали  у  своего     предшественника    ружье,  так  как     в  Союз   перевозить   оружие  запрещалось.  Мне  мой    предшественник   продал  ружье   шестнадцатого  калибра,  из  которого   я не  сделал ни   одного  выстрела,   так  как   охота   мне  не нравилась.
Зато  мне  нравилась  рыбалка     в немецких  кооперативных  прудах.  Дело в  том,  что   каждый   сельскохозяйственный   кооператив   ГДР    имел  большой  пруд,  в  котором  разводили  и  выращивали  карпов. Когда карпы  набирали  достаточный  вес,   кооператив    вылавливал  несколько  десятков   килограммов карпов и  продавал    их    нашим   воинским частям для добавления  в  офицерские     продовольственные     пайки.  Все  офицеры  и  сержанты-контрактники   получали   бесплатно   продпаек. 
Как-то  в  один  из  выходных  дней наш   командир  полка  и   его заместитель  по  политической  части  убыли  в  штаб  армии   на  конференцию.За   командира остался  мой  земляк  по  Ленинграду  подполковник  Гедзенко,  я   же  остался за   заместителя  по  политической  части.  Часов  в  шесть   вечера  ко мне  подходит   старшина  сверхсрочник  и  предлагает  мне  часика  на  два   съездить  на  рыбалку.  Он вооружил  меня   удочкой  и  всем  необходимым  для   рыбалки, сам он тоже   был  хорошо экипирован.   Я  взял    газ-69,  и  мы   выехали   в  ближайший   кооператив.

Машину  мы спрятали   в  небольшом  лесочке,  а сами   прошли   к   кооперативному  пруду,  в  котором  карпы  были  видны  невооруженным  глазом.  Не   успевали  мы   опустить   удочку  с  крючком в  воду,  как  буквально   через пять  минут    огромный  карп  съедал  нашу приманку  и  оказывался  на   крючке.   Первый   раз  в жизни  у  меня  была  такая   удачная   рыбалка.  Мы  еле  успевали  вытаскивать  нашу    добычу.  Уже   через   сорок  минут  в нашем  ведре    было  около   двух  десятков    крупных  карпов.   

Старшина  скрыл  от  меня,  что    в    кооперативных  прудах   наше   командование   категорически  запрещало    офицерам     рыбную  ловлю.  Немцы   хорошо  ухаживали  за  рыбным  хозяйством,  так  как   оно  приносило  им  хороший   доход.  Члены   сельскохозяйственного   кооператива  тщательно    оберегали     пруды  от  браконьерства  не  только  нашими  офицерами,  но и  членами    кооператива.

Когда  же немцы  видели,  что  наши  офицеры   приезжали    к  пруду    ловить  рыбу,  они   фотографировали   наши   военные   машины,  особенно  старались  сфотографировать   номер  машины,  и  затем   эти фотографии   передавали   в  советскую   комендатуру  или   командованию  части   для    разборки.  Поэтому  браконьеры на  время  рыбалки    снимали   номер  машины и  ставили  на  его   место  фальшивый   номер,  да и на  рыбалку  старались  ездить не   в  свой, а  соседний  район. 

Что  касается  охоты,  то  мне   хочется   отметить большое количество  дичи:  зайцы,   козы,  кабаны и птицы на  территории   ГДР.  Немецкая   полиция  запрещала   охоту  гражданам   ГДР,   даже  их охотничьи  ружья  хранились  в   полиции.  Зато    советские   офицеры  выходили на  охоту  очень  часто.  Нужно  было   получить  разрешение  у    командира  полка, затем  идти  к немецкому   егерю, который сопровождал  наших  охотников.  За  это  мы  платили   егерю  рыбными   консервами,  которые    получали  в  продовольственном пайке  и которые  не  пользовались   спросом  у  наших   членов   семьи.  Эти   консервы   мы  передавали  немецким   гражданам  за  различные   услуги.

Глава 2
Командир   полка, особенности  его деятельности в группе войск.

Удаленность   соединений  и  частей   от   Союза, бесконтрольность  деятельности  командиров  соединений  и  частей   со  стороны   партийных  и   советских  органов     Союза    позволяло    некоторым    командирам   довольно   вольно   понимать     единоначалие.  Скажем  просто,  то,  что  не  позволил  бы  себе   командир  соединения  или   командир   части    в  Союзе,  то   они позволяли  себе    в   группе  войск.   Я   приведу  лишь  несколько  примеров ,  которые  ярче   всего     покажут     бесконтрольность    служебной   деятельности  некоторых   командиров.

Я   уже   упоминал   фамилию   командира  дивизии   Степаненко. В  марте  1967   года  в  Москве  прошел  пленум  ЦК КПСС по сельскому  хозяйству.Моя   задача,  как   пропагандиста  полка,  была   отразить  решения   Пленума  по   укреплению   сельского  хозяйства  в  наглядной  агитации.  По  моему   эскизу  художник   полка   в  наглядной  форме показал  решения    пленума  ЦК   КПСС  по  развитию  животноводства,  зернового  хозяйства страны.

Но вот приезжает  в  полк   командир  дивизии и   с  подчиненными  офицерами  обходит  помещения  полка.  Заходит  в  кабинет  политического   просвещения,  осматривает  наглядную  агитацию,  видит  наглядную  картину  решения   пленума   ЦК КПСС  по  сельскому  хозяйству - на  картине  художник  красочно  изобразил  развитие  животноводства:   коров,  свиней,  поля  пшеницы.  Командир дивизии обращается   ко  мне:  - Товарищ    майор,  что  это  на    картине?  Объясняю:  - Был  Пленум  ЦК КПСС и  Правительства,  рассматривали   вопросы  развития  сельского  хозяйства. Ответ командира  дивизии:  -Мало  ли,  где  что   болтают.  Ты  должен  рисовать   танки,   пушки  самолеты.  Командир полка   молчит,   его  заместитель    по  политической  части   молчит.  Я  тоже  не  знаю,  что  сказать,  молчу.  Понятно,  что  в  Союзе   командир   дивизии  вряд  ли  бы  мог  сказать,  что на  Пленуме  ЦК  КПСС  что-то  болтают.   Старшее  поколение   меня   поймет, что в  то  время,  когда партия   была наш  рулевой,  вряд  ли  бы    командир любого  ранга   мог   сказать   такое. Он  или,  как   минимум   получил  бы  за  свою  аполитичность  выговор  по  партийной  линии,   или  был  бы снят  с  должности.  В  же   группе  войск,   расположенной  далеко   от  Союза,  все проходило   спокойно. 

Могу  привести   еще   один  пример,  который   покажет не только  аполитичность   этого   командира,  но  и   его  бездушие  и   аморальность.  Выступая на  партактиве   соединения,  он  говорит:   - Ночью   мне   командир    полка  звонит:   «Товарищ  генерал,   у нас   ночью   произошло    ЧП:   повесился  солдат».  Ответ: - Ну  и  что  такого. В    соединении    положено,  что  бы  несколько   человек в  год   стрелялось,  вешалось,  тонуло.-  Как   вы  оцените     этот   поступок?  Я    здесь не  оцениваю   его     способности    оперативно- тактического   характера ,  это   оценивают  старшие  начальники. А  вот   морально-политические  качества  этого    командира  я  оцениваю  невысоко.

Вместе с тем я хотел бы отметить характер  и  поступки  нашего командира  полка        Данилочкина  Андрея  Петровича,  боевого  офицера,  активного   участника  Великой  Отечественной   войны.    Для  более    глубокого   раскрытия  его характера и  поступков   приведу    сначала  строки    М.Ю.  Лермонтова    об   офицерах  войны   1812  года.
«Полковник  наш  рожден  был  хватом:   слуга   царю,  отец  солдатом,  да  жаль   его,  сражен  булатом,  он  спит  в  земле  сырой».  М.Ю.  Лермонтов во-первых,  оценивает полковника как слугу  царю, т.е.  как слугу   своего  Отечества,  верного  присяге  и  воинскому  долгу.  И,   во-вторых,  поэт  оценивает  моральные   качества   командира.  Что  значить   отец  солдатам?    Командир    проявляет  заботу  о  питании и отдыхе солдата,  о состоянии    его  оружия  и  обмундирования.  В  первую  очередь   командир  должен  заботиться  о  своих  подчиненных,  а   потом  уже о   себе.  Почему  М.И.Кутузова  так  любили    в  армии  офицеры  и  солдаты?  Потому  что   видели  в  нем  храброго,  заботливого   и  талантливого    военного начальника.  Примеров  талантливых,  храбрых,  заботливых   командиров  можно  приводить   очень  много.  И  вот на  их  фоне  мне  хочется   показать  командиров,  которые  не  обладали  этими  качествами.

Наш   командир  полка    полковник  Данилочкин  А.П.  как   раз не  отличался  заботливым  и  уважительным    отношением  к  подчиненным.  В  армии  большую  роль  играет  крепкая  воинская  дисциплина. -Без  дисциплины  армия  превращается  в  сброд»- писал  В.И. Ленин.  Все  с  этим  согласны. 
Только  методы  укрепления  дисциплины  бывают  разными.   Есть  методы   убеждения,  разъяснения,  большую  роль  играет   индивидуальная  работа  с   подчиненными.    И  если   методы  убеждения не   помогают,   командиры  применяют  меры  принуждения,  предусмотренные  дисциплинарным  уставом  Вооружённых Сил.   

Приведу несколько примеров  применения   командиром  полка  недозволенных   методов  наказания  солдат.

В  группе  войск   солдаты  получали  лишь  семь  марок  для  покупки  предметов  личного  туалета. Поэтому  солдаты   использовали  разные    формы  и  методы   пополнить  свой  бюджет.  В   ГДР   очень высоко  ценился  советский  бензин,  которым   заправлялись   машины.  Если    наша  военная  транспортная  машина   ехала  без  сопровождения   офицера,  и на  дороге  встречалась  немецкая  машина, то  немецкий   водитель  не  терялся  и  просил  нашего   водителя  продать  ему  несколько  литров, а по  возможности и  канистру  бензина.  Конечно,   наш   водитель  тут  же  соглашался, т.к.  по  прибытии  машины  в  парк  наличие   бензина  у него не проверялось, и сливал  из  своего бака  часть  бензина  немцу, получая за это  немецкие  марки.  Теперь    наш водитель     был  с    деньгами и, на которые он   чаще  всего хорошо  выпивал.
Чем  же заканчивалась  эта  история,  если   солдат  попадался   офицеру  подразделения?  Я  был свидетелем  финиша  такой  истории.  Командир  полка  сажает  неудачного   водителя  на  бетонную гауптвахту,  где  всегда  было  холодно. Узник  кричит: - Полковник,  ты  фашист,  отпусти  сейчас  же  меня! -  Командир   полка  дежурному   по  полку: - Капитан,  охлади  этого   бездельника  ведром  холодной  воды,  чтобы  не   кричал.  Приказ  выполняется.  Я  говорю  командиру:  - Андрей  Петрович,  у  Вас  же  сын  такого  же   возраста,  ведь  в  холодной  камере   солдат  может   получить  пневмонию.  А  если  это  был бы   ваш  сын? 

Я  мог  так  разговаривать  с  командиром, так  как  был  секретарем  партийной  организации   управления   полка,  и  нам приходилось часто   по  тем  или  иным  вопросам  беседовать. Ответ  командира  мне: -  Товарищ  майор,   ты  же  секретарь  партийной  организации,  и  что  мне  прикажешь  делать?  Может быть, поощрять  таких  солдат,  которые  воруют  бензин  и  напиваются  пьяными? 

Дальше,   думаю,   нет    смысла  приводить  наш  диалог.  Кстати,     здесь  следует  заметить,  что  сам  командир  выпивал   сверх  нормы.  Это   видели  и  знали  и  офицеры,  и  солдаты  полка. 
Приведу   еще  один  пример   жесткого,  если не  сказать  больше,  обращения   командира  с  нарушителями  дисциплины.  Одному  такому  продавцу   бензина  командир  назначил    уничижительное  наказание:   приказал  засыпать  две  канистры  от  бензина  песком  и  залить  их  водой,  чтобы   они  были  тяжелыми.  Когда  же батарея  шла  в  столовую,  провинившийся  солдат  шел  с  двумя  канистрами  с  песком  впереди  строя.

В  заключение  характеристики  командира  части  приведу   еще  один пример,  свидетелем    и  исполнителем  которого  был  заместитель  командира   полка  подполковник  Михалкин  Владимир  Михайлович,  в  будущем    начальник    ракетных  войск и  артиллерии   сухопутных   войск,   Маршал  артиллерии.
Во многих  частях  группы  войск  солдаты   при  всяком  удобном  случае украсть сигнальные  ракеты,                особенно  это  удавалось  при  проведении  учений и  хранить  их  в  удобном  месте  до  тех  пор,  пока в  один  прекрасный  день  будет   при  построении  части  объявлен  приказ  Министра  обороны  СССР   о  демобилизации.  После  объявления  приказа  сразу  несколько  солдат  из  укромного   места  выпускали  припрятанные  для  этого  дня  сигнальные  ракеты. 

Так   было  и  в  один  из  вечеров.  Я  был  дежурным  по  полку.  Командир  полка  перед   строем    объявил  приказ  Министра    обороны  СССР  о  демобилизации  отслужившим  свой  срок  солдатам ,  затем  долго  объяснял   составу,  почему     нельзя  стрелять  сигнальными  ракетами  в  городе,  что   горящая  ракета  может попасть  в  дом,  возникнет  пожар и  потом  нам  будет  трудно  объяснять   поведение  советских     воинов  и  выплатить  за  сгоревший  дом. После   объяснения   командир   дал   команду  разойтись.   Сразу  же   из  строя  первого  дивизиона  взлетели  несколько  сигнальных  ракет.   Командир  полка  обратился  к  дежурному  по   полку,  кем  в  эти  сутки  был  я: -  Какой  дивизион   запустил  сигнальные  ракеты? - Первый  дивизион,- ответил  я.

Последовала   команда   командира  полка: -  Построить  первый   дивизион. Подполковник   Михалкин,   подойдите  к  дивизиону.   Полковник  Данилочкин   зачитал  приказ  дивизиону:   « В  тридцати  километрах  от  города  противник  прорвал  оборону и  движется  к  городу.  Первому  дивизиону   немедленно  выдвинуться на  исходный  рубеж  в  пятнадцати   километрах  от  города и  приготовиться  к  отражению  наступления  противника. Тягачи орудий  вышли  из  строя,  приказываю  выкатить   орудия  вручную.  Руководителем   учения  назначаю  подполковника  Михалкина  Владимира  Михайловича.  Утром  дивизион  начнет  учебный  день  по  расписанию  рабочего  дня.    Выполняйте приказ».  Все другие дивизионы он  оставил  действовать  по распорядку  дня,  т.е.  для  них был  отбой.

Я  думаю,  Маршал  артиллерии  Михалкин В.М.  не  раз  вспоминал  этот  день.  Да и  солдатам,  которые    не  дали  своим  товарищам    отдыхать,  досталось  от товарищей  за необходимость «отражать наступление  противника».

Я  постарался   показать  отдельные  зарисовки   службы и  быта  наших   офицеров   в  группе   советских   войск  в  Германии.  Многие  читатели,     теперь  уже  бывшие  солдаты  и  офицеры,  которым  пришлось  служить  в  ГСВГ,  вспомнят  вместе  со  мной  свою  боевую  молодость и  скажут:  – Да,  были и  мы  там  и  внесли  частицу  своего  труда  в  укрепление  обороноспособности  нашего   государства.

С  уважением  к  своим  читателям,    пропагандист  944  артиллерийского  гвардейского  полка  20   гвардейской дивизии 8   гвардейской  армии  полковник  в  отставке  И.Краснов