Рассказ 29. Вторая Ливанская

Рассказ 29-ый.

Вторая Ливанская

- Это где же мы могли это делать?- у меня брови поползли вверх.

- А вторая Ливанская, в 2006-ом. Я добровольцем прилетел к моим ребятам, мы ведь во время «милитари сервис», в смысле срочной службы, в зоне безопасности провели три года, это такое братство, такая сила! И тогда именно, попав в Ливан уже по второму разу, я две пули подряд схлопотал от хизбалона-снайпера. Я полз вперед, помочь раненому, и первую пулю получил очень оригинально – касательно вспорола кожу, вот тут, справа, между шеей и лопаткой и прошла по спине, застряв в ягодице. А вторая – в левое предплечье навылет. Сейчас найду, где-то у меня в альбоме фотка с той войны. А вот она. Видите? Какой я весь заклееный и без одежды по пояс. Идти я не мог, так мой командир попросил ребят из какой-то разведгруппы, возвращавшейся с поиска через наше расположение,  донести меня до сборного пункта. И когда донесли, кто-то из санитаров сфотал нас и карточку прислал. Тут вот, глядите, я и те четверо, что несли меня. Последняя смена.  Вот их командир , серен, видите? Вот этот, с тремя колышками. Капитан по Вашему, по российски. Видно? Чего Вы так ахаете? Знакомый что ли?

- Это Минька, племянник, сын моего  брата. Он по этой части кэву 7 лет отбарабанил и до сих пор у них там день в неделю трётся, что-то такое информационно-поисковое. Даже зарплату получает. Ну надо же, как... Миня! 

- А Вы, док, мне тут лекции и выступления по теории вероятности устраивае-те! Может быть!?  Не может быть!? А может и не быть вовсе?!Вот такое, по Вашему, оно может быть? Нет! Это не пустое бахвальство, когда говорят – евреи богоизбранный народ! Таки да! Таки есть в этом нечто неосмыслИмое! И он тоже Горкин?

- Тоже Горкин! Я же говорил сегодня, что у меня там брат есть, Горкин Артём, и ещё один племянник, Горкин Иосиф. И в поколении после них с женами ещё четыре внучки, девочки. Правда, от всей нашей мужской кагорты на двоих с братом у нас один внук - наследник славы рода и нашей фамилии, сын моего сына. Двадцати лет отроду. Студент, в Мичиганском университете, в Эн-Арборе. Ну, Вы видели его сегодня. Слушайте, Давид, мне вот интерес-но, про Вас и Миньку – так вот безропотно взяли и понесли? Сколько несли-то? Далеко?

- Километров шесть с половиной. Больше двух часов. С остановками конечно, но донесли. А насчет безропотно, так это ж Израильская армия, а не арабс-кая, где запросто пристрелить раненого могут, чтобы не мучиться. Не ему, а им, разумеется. А в ЦАХАЛе – вынос и убитого, и раненого это показатель боевой деятельности подразделения. Это и уставная обязанность, ну, и воспитание тут тоже присутствует. В следующий раз ведь и ты сам на носилках можешь оказаться.

- Понятно. Все-таки не сразу в голову ложится, американец идет в армию другого государства служить. Там ведь и ранить, и убить могут. Воюет страна.

- Наверное-таки, воспитание наше такое. Мы ведь помимо основной школы детей своих всегда в еврейскую отдаем. Национальное воспитание для    нас очень много значит. Вы ведь не знаете, поди, что в сороковых-пятидесятых, когда на юге ещё «для черных» чертили в автобусах и в ресторанах - «вход запрещен», на севере то же самое и для джевиш, для евреев, могли на лю-бом кафе написать, на любом буфете. Свобода слова, это называлось. И пока на уровне закона это не запретили, каждый антисемит изголялся по-своему. Поэтому мы и воспитывали детей сильными, деятельными, умными. Говорят даже, что именно вековые гонения нас так подняли. Может быть оно и так, однако черных сколько не гоняют, но что-то подъема у них не видно. Евреи в результате консолидировались в науке, в финансах, в промышленности, а черные в грабежах, воровстве и вымогательстве всевозможных льгот и подачек. Если у них этот кусок вместе с зубами не выдрать изо рта и не заставить работать, то я не представляю, чем это для Америки кончится.

- Короче, лучше быть евреем? Так? Но вот где – в Америке или в Израиле? 

- Это каждый сам себе решает. Но мой старший , двадцати пяти лет отроду, тоже отслужил в ЦАХАЛе, сейчас Гарвард заканчивает. А младший осенью вернулся со службы. Говорит, что повезло, на излёте, но попал в Газу. Его ребята, из бригады Гивати, тут у нас гостили, так они мне жаловались, что напряжение в противостоянии угнетает. Разрядка нужна, а тут вот они и обмокают боевым пОтом и боевым духом проникаются, боевым братством.  Для мужика побывать в реальном бою - это серьезный элемент воспитания, и физически, и характером. Американцы – они от одной большой войны до другой весь опыт забывают и теряют. А его ведь каждое поколение должно принять, впитать и сохранить! И в Европе такие же армии – профессиональные, крохотные. Это ж соединения мирного времени. При большой войне и массовом призыве нужны бойцы с опытом и знаниями, слышавшие посвист пуль. А вот евреи – тут другое дело. Тут такой боевой дух! Всегда на взводе! Как пружина в затворе! Короче, дай нам Бог! Мы же против дикарей стоим, хоть и придурковатых, и слабосильных, но зато в пропорции один к ста.

*     *     *
- А ты там у себя в милуим ходил? Это я про Израиль.-поинтересовался Давид.

- Да нет, не довелось. Перестарок там уже не нужен. В милуим до сорока пяти берут, а я в сорок семь приехал.

- А мои информаторы написали, что ты во время второй Ливанской у себя в городе в гражданской полиции по вечерам барабанил и что-то там такое сотворил во время нападения арабов из деревни напротив. Дар-эль-Асад, кажется. У них что не название, то АСАД - ЛЕВ. Дом Льва, ручей Льва, сердце Льва, долина Льва! А как до драки, так все львы разбегаются, на ходу пере-крашиваясь в шакалов, которые только падаль и умеют растаскивать. Так что ж ты там с ними такое учудил?- повторил он свой вопрос.

- Да, ерунда получилась. Полиция штатная проглядела, и аравим шоссе напротив промзоны городской перешли. Ну и громить начали. Большинство заводов-то не работало. Ну, а им стекла побить, да похватать, что плохо лежит – это самое любимое дело. На что иное мозги у них не заточены. Там ведь напрягаться надо, а они неспособны. Да и лень.
А наш завод - битхони, военный, поэтому не весь, но работал. И я это увидел, курил, стоя на площадке, когда они через асфальт побежали. Вижу с дубьём идут. Ну, я к замдиректора. Смотри – говорю. А он с перепугу команду даёт – закрыться и ждать полиции. Я рукой махнул и бегом в цех, прутки ребятам по махратот, ну по токарным, разбросал стальные полудюймовые и велел под конус около 30 градусов заточить. И когда мы вышли всей командой на ули-цу, тут полиция сразу и осмелела, и нас окорачивать примчалась. Но мы то лучше по округе все дырки знали, ушли от них через проход между стройкой одной и инструментальным заводом, выскочили на шоссе, машин-то не было – обстрелы ГРАДАМИ шли непрерывно, и так мы двоюродных и отрезали. Все по тактике – пути отхода и снабжения перекрыли. А по промзоне полицейские рубашки голубые уже мелькают, и новые подкрепления из деревни туда подходить боятся. Ну, и прижали-отрезали мы тех, что уже к нам проскочили-прорвались. Так полиция, черти драные, на нас в грудки кинулась, им отход прикрывала, боялась, что всех переколотим насмерть. Так что мы только синяков им на спинах и плечах наставили, да кой-кому успели задницы подколоть слегка. У меня же для вечернего дежурства ещё и три карабина старых англицких было. Мы не стреляли, но сам вид оружия их пугал... Хотя у них по домам калашей напрятано тоже, будь здоров. И все полтора месяца по ночам трассирующими по городу не целясь лупили. Но, там больше километра расстояние было от них. Так пули падали на излёте, просто на улицах и на крышах валялись, вперемежку с шариками от ракет. 186 штук ГРАДОВ и 18 ракет покрупнее, 220 миллиметровых, СМЕРЧ что ли, на территории города упало. Правда, к счастью нашему, качество всего этого добра было советское, значит отличное... от всех. И отличалось оно тем, что взрывалась только каждая четвертая. Остальные мы называли ЗЕМЛЕРОЙКИ – они в грунт на полтора метра зарывались, а если в асфальт – на полметра. Первый день-два они и лупили почаще, а сирен ещё не было, или выли они с опозданием. А потом уже наладили по границе радары для оповещения, и они исправно завывали за 35-45 секунд до удара и только там, куда ракета должна упасть. Чтобы лишку не мешать работать днём и спать ночью. Ночью, правда, спать не давала артиллерия гаубичная 152-х миллиметровая на границе, это от нас по прямой 18-20 километров, поэтому слышно было непло-хо. Там они на каждый ракетный залп начинали квадрат, откуда стрельнули, квадратно-гнездовым способом обрабатывать. Мы слушали и посмеивались – кукурузу садят ребята.- в ответ на это собеседник мой рассмеялся, а потом показал мне на планшетник, булькнувший несколько минут назад.

*      *      *

- Отец мой приглашает Вас завтра днем к сестре обедать. Он там остановился и перед отъездом хотел бы ещё раз пообщаться именно с Вами и Зоей. Он слабенько, но говорит по русски, примерно как Вы по английски, так что стол-куетесь. Вы не возражаете?

- Нет, конечно. А когда?

- В час пи-эм. На ланч. Устроит?

- Вполне. Только где это, скажите?

- Ну, так я ему отстучу сейчас, что Вы согласны. А адрес Вам отошлю на Е-мэйл

- Спасибо.  А не выйти ли нам наружу, прогуляться.

- Ну, я, буль, только что хотел Вам это предложить, тем более, что наши дамы уже полчаса, как гуляют на поляне. Им Рики малыша выдала на попечение, так что они там возле него и суетятся. Мне Ширли написала на планшет, что они ребёнка укачали и он уже спит.

- Тогда значит, нам уже сам Бог велел идти. Одеваемся.
На прогулке, постояв около гордых своими обязанностями дам, мы двину-лись по кругу, и я вернулся к нашему предшествующему разговору о 2-й Ливанской. Просто вспомнился соседский пацан, который отбарабанил 31 день в Ливане, в постоянном боестолкновении с противником. Ели, пили, спали они на линии огня. И только по окончании компании смогли раздеться и разуться. И с водой проблемы были постоянные, чужой водой, даже в бутылках пользоваться не разрешалось. Где-то рядом ребят напоили из колодца, так всю плугу, всю роту с дизентерией выводить пришлось. А подвозить и подносить и еду, и боеприпасы в гористой местности дело непростое.

Давид слушал и сочувственно кивал. А потом заговорил, но с таким болезненным надрывом, останавливаясь и замолкая...

- Я считаю, что надо мною Бог смилостивился. Третьего раза в Ливане для меня не было предусмотрено. А случись снова такое, вряд ли бы вернулся. И вот почему. Первую мою смерть друг мой на себя принял. Мы обходили с разведкой свой участок и перешли со склона на склон по осыпи. Так мне в ботинок маленький камушек закатился. Но идти в таком состоянии нельзя, через несколько минут так подошву у стопы разделаешь, уже захромаешь, как положено. А к этому времени на отдых надо было становиться, попить-пописать. Я был командиром группы и, когда мы в тенистое место на нашей тропе втянулись, скомандовал – привал! И как шли, так и сели. Я стал переш-нуровываться, а мой друг, Борис, из России кстати, прошел несколько шагов вперед. Я его окликнул, мол, куда ты? А он отвечает, сейчас загляну за пово-рот у скалы, чтобы чего неожиданного не оказалось. Это я должен был сде-лать, как командир, но в тот момент только о камушке в ботинке и думал. Он заглянул, постоял там, понаблюдал. И убедившись, что все в порядке пошел назад. Там всего шагов двадцать было. И на третьем шаге под ним мина грохнула. Она была валуном прикрыта, и валун этот Бориса к скале и припечатал. И всё. Насмерть. Почти бескровно. От удара.

- Ужас какой! И что потом?

- А что тут будешь делать? Такой грохот... какая после этого разведка? Носил-ки, положили, подняли и понесли. Охранение сзади прикрывало. Вот так меня Бог уберег, но плату за это взял страшную, врагу не пожелаешь. Друга! Не поверите, но я после похорон, постояв перед родителями его, чуть не застрелился...
А второй раз, я уже рассказывал Вам, как меня ранили... Там я перед тем, как пополз вперед, помогать раненому, обернулся и попросил бойца сзади, чтобы прикрыл, если что... Так вот Хизбалон этот, ну, снайпер – он успел по мне только два выстрела сделать. И как! Один справа, другой слева. Третий раз уже точно в середину бы и лёг. Но третьим выстрелом уже мой корешок, что прикрывал, его самого достал. Упредил, это называется.
Так что, видите, как получается. Сегодня уже, случись там что, меня здесь даже в самолет не посадят, перестарок, как Вы сказали. Старше 45-ти тогда, в 2006-м, уже не брали.