13. 02. 2016 Суббота. Лети домой

В Поволжье пришло потепление. Вместо сугробов – грязь. С теплом пришли ощущения весны. Душа, не то чтобы поет, читает. Чтива просто немерено! Дверь на первом этаже и стена измалеваны желтой краской «Сука! Когда отдашь долг?». С восклицательным и вопросительным знаками. Грамотный, коллектор. Вот и до нас докатилось!

ТСЖ собрало денег на ревизию лифта. Изменений не заметил кроме маленькой детали. Когда выхожу из кабинки чувствую, что меня пытается догнать какая-то фраза. Разобрать трудно. Голос диспетчерский, женский.

За те деньги, которые собрали должно быть хотя бы так: «Ну, давай, Диман, не болей» или «Димасик, береги честь спереди», согласился бы и на такое «куда плюешь, старый х…», «п…здуй, п…здуй, и не таких возили». Так нет же, с третьего раза дошло, мадам констатирует факт «четвертый этаж». У щитовой с кровавыми подтеками алеет цифра «4». Угадала!

Во время вечерней прогулки звонит сын:

– Пап, свет отрубили.

На дворе вечер субботы, завтра воскресенье.

Наспех выдохнув из легких свежий воздух, лечу в клубах дорожной пыли нах хаус. Асфальт прогибается под тяжестью мыслей. Луна прикрылась 16-и этажкой. Рывком отрываю присосавшуюся засосом подъездную дверь. Так и есть, три счетчика на площадке подмигивают красным глазом, один – черным. Еще с института мои красные очи смотрели на сломанный нос черным или синим отливом, не привыкать. Ломлюсь к соседу:

– Чо за дела?

Капитан полиции вопросительно вскидывает брови.

– Ну, как же так. Елки палки. У всех свет, у меня тьма!

 Звоню сыну. Высказываю все, что знал о месте его появления. Мечусь по лестничной площадке, подогревая подъездную ауру матюками.

– Аварийная?

– А?

– Х… на! Как фамилия мастера, который полчаса назад работал на Симонова,40?

– Вы кто?

– Х… в кожаном пальто. Как вас зовут?

– 72-ая.

– 72-ая? Ну, здравствуй, это я.

Ругаюсь, пугаю, угрожаю, плююсь. Слова отскакивают от телефона, как от бетонной стены. Рикошетом в правый желудочек. Кардиолог сказал, там синусоида не правильная. Беру себя в руки. Дышу глубоко с задержкой. Хожу по квартире со свечкой. Крещу углы. Сосед сверху буянит. Не знает своего счастья, конь. Попробуй, покачай права в темноте!

На шум лифта подбегаю к глазку. Когда же придет это светило? Ага, вот и он! Здоровяк. Под метр девяносто. Иду на него молча, как матадор к быку.

– В чем вы меня обвиняете?

Хороший знак. Делаю лицо еще гаже. Главное не переиграть! Самому смешно и обидно за сынулю. Повелся пацан на слова этого верзилы «как сделаю, позову». Не позвал, потому что не сделал. Поэтому меня и накрыло. Начал рассказывать сказки про фазу и ноль. Не реагирую, говорю тихо:

– Пока не отремонтируешь, не уйдешь.

Да будет свет!

И сразу солнце во весь горизонт. Поле маков. Сосновый бор. Горечь зеленых иголок стала неотделимой от прелого запаха листвы.

Душа парит над троллейбусным депо. 25 больница. Наполненные светом палаты. Машу рукой какому-то пареньку. Зав отделением трясет бородкой, морщит лоб. Бывшая жена дает указание медсестре. Стоп. Отматываю назад. Душа, милая, после депо не надо в больницу. Лети домой.